Я испытующе посмотрела на Романа Аркадьевича, уж не разыгрывают ли меня снова. Тот слегка улыбнулся и кивнул, подтверждая слова подчинённого.
– Написал заявление об уходе Чуду и ушёл. К великому несчастью колдунов, самым сильным из них Родька оказался. Седьмой сын седьмого сына всё-таки, – Клим вернулся за свой компьютер, чтобы бросить мне приглашение в игру, – Как говорится, «Дар велик, да ум короток» , – перефразировал он поговорку.
– А Чудо здесь при чём? – всё ещё не понимала я.
– Как глава Охранного, Георгий Васильевич обязан знать обо всех важных перестановках и крупных событиях, – пояснил Роман Аркадьевич и протянул Бану документы, – напечатай, пожалуйста, и поищи некоего Рюрика, приторговывающего волшебными штуками.
– Ладно, – изобразив тяжёлый вздох, она забрала документы, – когда уже сам научишься. А это что! – вдруг взвизгнула Бану, вскакивая с места. Схватив Романа за руку, она задрала рукав его рубашки и уставилась на амулет.
– Как? Когда? Кто?.. – но вдруг осеклась и посмотрела на меня. От её тяжёлого взгляда я невольно поёжилась.
– Что там? – Клим вытянул шею, пытаясь разглядеть о чём говорит Бану.
– Я против! – заявила она, и её пальцы с короткими фиолетовыми коготками вцепились в красный шнурок, стараясь разорвать его или стащить с запястья Романа. Но ничего не получалось.
– Да что там? – сгорал от любопытства Клим.
– Ничего, – Роман мягко отвёл руки Бану и заглянул ей в глаза, – я сам так решил.
Бану фыркнула, как рассерженная кошка, и с наигранным безразличием, ещё больше демонстрирующим её обиду, произнесла:
– Как скажете.
Роман только головой покачал и ушёл.
– Так и что там? – не унимался Клим.
– Сказали же тебе – ничего! – цыкнула на него Бану, – и вообще…
Она подхватила бумаги и подошла ко мне. И замерла, уставившись так, как удав смотрит на кролика. Я вжалась в спинку стула, ожидая что она вот-вот кинется и задушит меня. Но секунда тянулась за секундой, а Бану молчала и смотрела. Смотрела и молчала. По спине катился холодный пот. Я решила прервать эту безмолвную пытку, а потому стараясь звучать уверенно, спросила:
–Что?
Голос предательски дрогнул и превратился в жалкий писк.
– Напечатай, – Бану сунула мне под нос кипу бумаг, – хоть какая-то польза от тебя будет.
– Так мы ж поиграть собрались, – напомнил ей Клим.
– Дома поиграешь! – было ему ответом. Клим только руками развёл. При этом выглядел он так, будто это я настаивала на нашей игре. Я понимающе улыбнулась, покосилась на Бану: та громко клацала по клавиатуре с таким злобным видом, что только искры не летели; а после посмотрела на листы, исписанные размашистым быстрым почерком. А может она и права, пусть от меня хоть какая-то польза для нашего отдела и для Романа Аркадьевича будет. И я кликнула мышкой, открывая новый документ.
Старые улочки города – это отдельный мир. Конечно, имеются ввиду не всем известные, исхоженные миллионами сандалий туристов старые улочки, а те, на которые свернёшь по случайности. На них царит особая неторопливая атмосфера. Время, нахохлившимся на карнизе голубем, сонно взирает на них сверху. И лишь изредка звук шагов нарушает их покой. Дома вздрагивают, застенчиво жмутся друг к другу и с подозрением смотрят на прохожего: зачем он пришёл? Я люблю эти тихие, скромные улочки, люблю бродить по ним и иногда открывать спрятанные в них, точно ларцы с сокровищами, небольшие скверы с лавочками, памятниками и даже фонтанами. Но иногда эти затерявшиеся в лабиринте старых улочек скверы могут скрывать нечто по-настоящему жуткое.
Время было около шести часов утра. Примерно час назад меня разбудили, позвонив по телефону, и любезно предложили заехать минут через пятнадцать, чтобы отвезти на место преступления. В машине я то и дело зевала и ёжилась: меня морозило от недосыпа. Зато Бану, Клим и Роман Аркадьевич выглядели до омерзения бодрыми. Похоже такое понятие, как здоровый крепкий сон было для них незнакомо, а потому они и не страдали из-за его отсутствия.
Узкая улочка с низкими кирпичными домиками заканчивалась развилкой. Налево дорога уходила к ярким представителям советской архитектуры – пятиэтажкам, а направо – вела в сквер, у входа в который происходило настоящее народное гулянье. Машина скорой помощи, полицейский «бобик» и ещё пара-тройка машин. Климу пришлось покружить, чтобы найти место для парковки.
– А что, собственно, здесь случилось? – я усердно старалась подавить зевок.
– Сейчас узнаем, – обрадовал жизнерадостный Клим. А мне даже зевать расхотелось. Получается нас выцепили посреди ночи и даже не уточнили по какому делу? Но что настораживало ещё больше, так это знакомая фигура среди собравшихся у входа людей. Дмитрий махнул мне рукой. Я хотела было сделать вид, что не заметила, но стоявшие рядом с ним люди тоже оглянулись в нашу сторону. Позорить Димку при посторонних не хотелось, поэтому я кивнула в ответ.
– Доброе утро, – Роман начал разговор в манере светской беседы, – что произошло? Почему нас вызвали?
– Стёп, покажи им, – попросил Дмитрий подчинённого.
Стёпа махнул рукой, чтобы следовали за ним, и побрёл к деревцу возле красивого литого заборчика. Роман Аркадьевич пошёл за Стёпой, потом Бану с Климом, а за ними я.
– Здравствуй, – нагнал меня Дмитрий.
– Уже здоровались, – буркнула я.
– Как твои дела?
– Нормально. Как у всех, – я пожала плечами. Вежливость требовала ответного вопроса, – А у тебя?
– Ты выглядишь уставшей, – заметил невежливый Димка.
– Спасибо. Это всё? – я скользнула по нему взглядом.
– Нет. Я хотел…
Но Димка так и не успел сообщить о своём желании, его перебил возглас Бану:
– Ближе не подходите, а то все следы затопчите! Хотя, уже затоптали!
Я заглянула через плечо Романа Аркадьевича, и в первый момент мне показалось, что на земле лежит плюшевая игрушка: левая лапа чуть оторвана, вокруг валяются куски наполнителя. Но приглядевшись, поняла, что передо мной молоденькая – лет двадцать, не больше – девушка. Казалось, она просто замерла на полном ходу. Ноги, обутые в белые сапожки и затянутые в плотные чёрные колготки делают шаг. Правая рука подогнута под тело. Левая заведена за спину. Рукав на ней подран, через прорехи видна багровая израненная плоть и даже кость. Вокруг светло-голубая ткань пуховика пропиталась кровью. От одного вида раны под ложечкой неприятно засосало, но куда больше поражало лицо девушки: такие на нём были покой и безмятежность.
– Братик Клим, принеси мой чемоданчик, – привычно раздавала приказы Бану, – Мастер, встань туда, а ты, – она глянула на меня, – просто скройся.
– Идём, тут не на что смотреть, – Пашков подхватил меня под локоть и отвёл в сторонку, а я малодушно позволила ему это сделать. – Обычное нападение собаки.
– Собаки? – переспросила я.
– Конечно.
– Какая умная собачка, подрезала сумку с документами, – хмыкнула Бану.
– Мы забираем это дело, – безапелляционно заявил Роман.
– Что? – ушам не поверил Димка.
– Гоняться за собаками – как раз работа для нашего отела, ведь так? – Роман выделил слово «нашего», и я увидела всё совсем в другом свете. Вот Бану суетится над телом: что-то фотографирует, измеряет. Рядом Клим, как верный Санчо Панса, записывает всё, что она говорит. А вот в сторонке безучастный ко всему помощник Пашкова позёвывает в кулак. И сам Пашков, для которого это дело явно не по статусу, слишком мелкое. И всё-таки он тут. Я ошарашенно помотрела на Димку:
– Зачем?
Он склонился к моему уху и прошептал:
– Я волновался, как у тебя дела. А на звонок ты бы не ответила.
И поэтому он нашёл дело, на которое можно было бы выдернуть нас.
– Мы вам очень благодарны, – слова Романа прозвучали двусмысленно, будто начальник прекрасно слышал наш разговор. Он протянул Дмитрию руку, – Не будем вас задерживать, вы, наверное, очень заняты.
– Не представляете насколько, – улыбнулся Пашков и пожал руку в ответ, после бросил мне «Звони», кивнул помощнику и ушёл.
– Повезло нам, что у тебя такой заботливый друг, – Клим хлопнул меня по спине, – иначе пришлось бы сводку за день прошерстить, и всё равно бы пропустили.
Я бросила на Клима подозрительный взгляд. Точно ведь всё слышал, хотя стоял дальше остальных.
– Бану, что у тебя? – прервал разглагольствования Клима Роман Аркадьевич.
– Смерть наступила между десятью часами вечера и часом ночи, точнее сказать пока трудно. Причина смерти – кровопотеря из-за полученных ран, они же укусы. Что самое интересное, она дошла до этой части сквера сама. Если бы её тащили за руки, то в сапоги снег бы набился, если за ноги, то шапка слетела. А она смотрите как аккуратно надета, даже причёска не попортилась. Ну и след на снегу от перетаскиваемого тела остался бы. Хотя, тут по снегу уже стадо слонов прошло, может и успели затоптать. Про украденную сумочку с документами вы в курсе.
– И в карманах ничего нет? – не поверил Клим.
– Идеально чисто: ни мелочи, ни проездного, ни даже фантика от конфет, – при этом Бану достала из кармана куртки леденец на палочке, распаковала и положила в рот. Фантик вернулся в карман, так что она точно знала о чём говорила. – В общем, я тут закончила. Надо местных опросить.
– А у нас как раз и свидетель имеется, – жизнерадостно сообщил Клим.
Свидетель, а точнее свидетельница сидела на лавочке возле входа в сквер. На вид ей было не больше тридцати пяти. Глаза заплаканы, нос покраснел и опух. Накинутое на плечи поверх зимней куртки одеяло и сильный запах валерьянки довершали описание. Возле её ног сидел огромный алабай, из пасти которого по обеим сторонам, точно шнурки от съеденного ботинка, свисали слюни.
– Здравствуйте, – взял на себя опрос свидетеля Роман Аркадьевич, – как вас зовут?
– Оксана, – шмыгнула носом свидетельница и вцепилась пальцами в край одеяла, плотнее закутываясь.
– Я – Роман Аркадьевич, начальник отдела расследований. Оксана, расскажите нам, пожалуйста, что вы видели.
– Только не части, я записываю, – Клим уселся на другом конце лавочки, примостил на коленях папку и занёс над листом ручку.
– Хорошо. Ой, с чего начать? А, так иду я вот по этой дорожке, дошла вон до тех кустов. Развернулась, чтоб обратно идти, а тут какая-то тень между деревьями мелькнула. Вроде как человек, но как он выглядел я не разглядела. Темно. Я ещё подумала, чего он тут так поздно делает.
– А сама-то чего в такое время в сквере забыла? – уточнил Клим.
– Так с Ричиком гуляла, – свидетельница указала на откормленного до размеров небольшой лошади алабая. Ричик, сообразив, что о нём говорят, изобразил наивную, грустную морду и громко причмокнул, отчего «шнурки» по бокам пасти стали ещё длиннее.
– Обычно мы с ним три раза гуляем: до работы, после работы и ещё перед сном. Иногда дочка после школы. Но это редко, когда время есть. Так она у меня то на один кружок запишется, то на другой, – от волнения Оксана страшно тараторила, то и дело скатываясь на ненужные подробности. – Недавно вот на лепку записалась. Я ей говорю, ну куда? Ты же уроки делать не успеваешь, по математике вон двойку принесла. А она: «Мама, мне нравится».
– Угу, а с собакой-то что? – прервал её Клим.
– А? С собакой? – Оксана растеряно посмотрела на Ричика, точно только что вспомнила о его существовании. – Мы с ним вчера как обычно около половины одиннадцатого погуляли.
– И ничего необычного не заметили? – спросил Роман.
– Нет. Вроде всё как всегда. Несколько парочек прогуливались. Ещё мы Тосю с её мамой встретили.
– А Тося у нас кто? – уточнил Клим.
– Тося – корги. Мы с ними часто гуляем.
– Понятно.
– Мы погуляли, пришли домой и легли спать. А ночью Ричик вдруг как начал лаять. Даже выть, так на улицу просился. Я на него прикрикнула, чтоб перестал. А он не унимается. Пришлось встать и идти гулять. Я по дорожке ходила, а Ричик вокруг бегал.
– Всегда без поводка гуляете?
– Так нету же никого. Вернее, не было, вот я и спустила. А он возле деревьев как-то подозрительно затих. Я зову, а он не бежит. Я решила, что он опять какую-то гадость нашёл. Есть у него такая привычка. Съест что-нибудь, а потом мы на капельницы ходим. Я подошла, чтоб его оттащить, смотрю, а там… – подбородок Оксаны мелко затрясся, губы скривились, а из глаз брызнули слёзы. – Я скорую вызвала, думала, что она жива… а они сказали, что её загрызли. А Ричик не виноват, он хороший… Он не мог… Я не дам его усыплять… – обняв собаку и зарывшись лицом в шерсть, Оксана громко разрыдалась. Ричик вздохнул и грустно посмотрел на нас, всем видом показывая, как тяжело ему с хозяйкой приходится.
– Не плачьте, пожалуйста, ваш Ричик не виноват, – попытался её успокоить Роман Аркадьевич.
– Не дам… Он хороший… – продолжала всхлипывать женщина.
– Да не жрал он никого! – пришёл на помощь начальнику Клим, проорав ей в самое ухо. Вздрогнув от неожиданности, Оксана ошалело уставилась на нас.
– Правда? – размазывая по щекам слёзы, она робко, с недоверием улыбнулась.
– Правда, прочтите и распишитесь «с моих слов записано верно», – сунул ей в руки протокол Клим.
Пока хозяйка читала, Роман протянул к псу руку.
– Ой, не надо, он не любит чужих! – попыталась предупредить Оксана. Но Роман уже запустил пальцы в плотную шерсть. Ричик поднял морду и посмотрел умными глазами в глаза Романа. Несколько мгновений длился их немой разговор.
– Хороший пёс, – потрепал его по загривку Роман. – Всё верно написано?
– Да, – подтвердила Оксана.
– Тогда, мы вас больше не задерживаем.
И Оксана с Ричиком ушли.
– Куда теперь? – спросила я, наблюдая за тем, как тело девушки погрузили в машину и увезли. Меня не покидало странное саднящее чувство, что я что-то упускаю. Что-то важное.
– В Охранное. Нужно установить личность убитой, – ответил Роман.
– Значит, её всё-таки убили?
– Конечно, – хмыкнула Бану, – Сама же видела, что с ней сделали.
– Что? – её слова больно резанули, – Что ты сказала?
– Что её убили, – Бану смотрела на меня как на идиотку.
– Нет, ты сказала «Конечно», а потом…
– Сама же видела, что с ней сделали.
И тут у меня перед глазами всплыл освещённый луной тонкий силуэт в белом платье, светлые волосы и хрипловатый голос, произносящий «Я никому не причиняла зла. И посмотри, что со мной сделали». Я вспомнила страшные рваные раны на ногах. Вот, что не давало мне покоя!
– Упыриха. С кладбища. У неё на ногах были такие же раны, – выпалила я. – Мы можем с ней поговорить?
– Мечтай, мы её упокоили безвозвратно, – продолжала вредничать Бану.
– Но хоть узнать кто она такая можно, – я посмотрела на Романа.
– Клим, сгоняй на кладбище, узнай, как её звали, – попросил он.
– Ладно.
– Вы сейчас серьёзно? – ушам не поверила Бану.
– Проверить-то можно, всё равно пока заняться нечем, – улыбнулся Клим.
Посеребрённый луной лес был тих, и только привязанные к чёрным ветвям разноцветные ленты развиваются на ветру. Одна из лент падает мне на глаза. Ярко-алая на свету, ночью она кажется багрово-чёрной. Отвожу её в сторону, рука скользит по прохладному шёлку ткани. Через завесу из лент видна поляна и девушка в длинном белом платье. Светлые волосы развеваются точно ленты. Я её знаю, я её боюсь. И надо бежать, но ноги точно приросли к земле. И я остаюсь на месте, надеясь, что ленты скроют меня. Но тёмные глаза девушки смотрят прямо на меня, и до меня долетают тихие, точно шелест сухой травы, слова:
– Написал заявление об уходе Чуду и ушёл. К великому несчастью колдунов, самым сильным из них Родька оказался. Седьмой сын седьмого сына всё-таки, – Клим вернулся за свой компьютер, чтобы бросить мне приглашение в игру, – Как говорится, «Дар велик, да ум короток» , – перефразировал он поговорку.
– А Чудо здесь при чём? – всё ещё не понимала я.
– Как глава Охранного, Георгий Васильевич обязан знать обо всех важных перестановках и крупных событиях, – пояснил Роман Аркадьевич и протянул Бану документы, – напечатай, пожалуйста, и поищи некоего Рюрика, приторговывающего волшебными штуками.
– Ладно, – изобразив тяжёлый вздох, она забрала документы, – когда уже сам научишься. А это что! – вдруг взвизгнула Бану, вскакивая с места. Схватив Романа за руку, она задрала рукав его рубашки и уставилась на амулет.
– Как? Когда? Кто?.. – но вдруг осеклась и посмотрела на меня. От её тяжёлого взгляда я невольно поёжилась.
– Что там? – Клим вытянул шею, пытаясь разглядеть о чём говорит Бану.
– Я против! – заявила она, и её пальцы с короткими фиолетовыми коготками вцепились в красный шнурок, стараясь разорвать его или стащить с запястья Романа. Но ничего не получалось.
– Да что там? – сгорал от любопытства Клим.
– Ничего, – Роман мягко отвёл руки Бану и заглянул ей в глаза, – я сам так решил.
Бану фыркнула, как рассерженная кошка, и с наигранным безразличием, ещё больше демонстрирующим её обиду, произнесла:
– Как скажете.
Роман только головой покачал и ушёл.
– Так и что там? – не унимался Клим.
– Сказали же тебе – ничего! – цыкнула на него Бану, – и вообще…
Она подхватила бумаги и подошла ко мне. И замерла, уставившись так, как удав смотрит на кролика. Я вжалась в спинку стула, ожидая что она вот-вот кинется и задушит меня. Но секунда тянулась за секундой, а Бану молчала и смотрела. Смотрела и молчала. По спине катился холодный пот. Я решила прервать эту безмолвную пытку, а потому стараясь звучать уверенно, спросила:
–Что?
Голос предательски дрогнул и превратился в жалкий писк.
– Напечатай, – Бану сунула мне под нос кипу бумаг, – хоть какая-то польза от тебя будет.
– Так мы ж поиграть собрались, – напомнил ей Клим.
– Дома поиграешь! – было ему ответом. Клим только руками развёл. При этом выглядел он так, будто это я настаивала на нашей игре. Я понимающе улыбнулась, покосилась на Бану: та громко клацала по клавиатуре с таким злобным видом, что только искры не летели; а после посмотрела на листы, исписанные размашистым быстрым почерком. А может она и права, пусть от меня хоть какая-то польза для нашего отдела и для Романа Аркадьевича будет. И я кликнула мышкой, открывая новый документ.
***
Старые улочки города – это отдельный мир. Конечно, имеются ввиду не всем известные, исхоженные миллионами сандалий туристов старые улочки, а те, на которые свернёшь по случайности. На них царит особая неторопливая атмосфера. Время, нахохлившимся на карнизе голубем, сонно взирает на них сверху. И лишь изредка звук шагов нарушает их покой. Дома вздрагивают, застенчиво жмутся друг к другу и с подозрением смотрят на прохожего: зачем он пришёл? Я люблю эти тихие, скромные улочки, люблю бродить по ним и иногда открывать спрятанные в них, точно ларцы с сокровищами, небольшие скверы с лавочками, памятниками и даже фонтанами. Но иногда эти затерявшиеся в лабиринте старых улочек скверы могут скрывать нечто по-настоящему жуткое.
Время было около шести часов утра. Примерно час назад меня разбудили, позвонив по телефону, и любезно предложили заехать минут через пятнадцать, чтобы отвезти на место преступления. В машине я то и дело зевала и ёжилась: меня морозило от недосыпа. Зато Бану, Клим и Роман Аркадьевич выглядели до омерзения бодрыми. Похоже такое понятие, как здоровый крепкий сон было для них незнакомо, а потому они и не страдали из-за его отсутствия.
Узкая улочка с низкими кирпичными домиками заканчивалась развилкой. Налево дорога уходила к ярким представителям советской архитектуры – пятиэтажкам, а направо – вела в сквер, у входа в который происходило настоящее народное гулянье. Машина скорой помощи, полицейский «бобик» и ещё пара-тройка машин. Климу пришлось покружить, чтобы найти место для парковки.
– А что, собственно, здесь случилось? – я усердно старалась подавить зевок.
– Сейчас узнаем, – обрадовал жизнерадостный Клим. А мне даже зевать расхотелось. Получается нас выцепили посреди ночи и даже не уточнили по какому делу? Но что настораживало ещё больше, так это знакомая фигура среди собравшихся у входа людей. Дмитрий махнул мне рукой. Я хотела было сделать вид, что не заметила, но стоявшие рядом с ним люди тоже оглянулись в нашу сторону. Позорить Димку при посторонних не хотелось, поэтому я кивнула в ответ.
– Доброе утро, – Роман начал разговор в манере светской беседы, – что произошло? Почему нас вызвали?
– Стёп, покажи им, – попросил Дмитрий подчинённого.
Стёпа махнул рукой, чтобы следовали за ним, и побрёл к деревцу возле красивого литого заборчика. Роман Аркадьевич пошёл за Стёпой, потом Бану с Климом, а за ними я.
– Здравствуй, – нагнал меня Дмитрий.
– Уже здоровались, – буркнула я.
– Как твои дела?
– Нормально. Как у всех, – я пожала плечами. Вежливость требовала ответного вопроса, – А у тебя?
– Ты выглядишь уставшей, – заметил невежливый Димка.
– Спасибо. Это всё? – я скользнула по нему взглядом.
– Нет. Я хотел…
Но Димка так и не успел сообщить о своём желании, его перебил возглас Бану:
– Ближе не подходите, а то все следы затопчите! Хотя, уже затоптали!
Я заглянула через плечо Романа Аркадьевича, и в первый момент мне показалось, что на земле лежит плюшевая игрушка: левая лапа чуть оторвана, вокруг валяются куски наполнителя. Но приглядевшись, поняла, что передо мной молоденькая – лет двадцать, не больше – девушка. Казалось, она просто замерла на полном ходу. Ноги, обутые в белые сапожки и затянутые в плотные чёрные колготки делают шаг. Правая рука подогнута под тело. Левая заведена за спину. Рукав на ней подран, через прорехи видна багровая израненная плоть и даже кость. Вокруг светло-голубая ткань пуховика пропиталась кровью. От одного вида раны под ложечкой неприятно засосало, но куда больше поражало лицо девушки: такие на нём были покой и безмятежность.
– Братик Клим, принеси мой чемоданчик, – привычно раздавала приказы Бану, – Мастер, встань туда, а ты, – она глянула на меня, – просто скройся.
– Идём, тут не на что смотреть, – Пашков подхватил меня под локоть и отвёл в сторонку, а я малодушно позволила ему это сделать. – Обычное нападение собаки.
– Собаки? – переспросила я.
– Конечно.
– Какая умная собачка, подрезала сумку с документами, – хмыкнула Бану.
– Мы забираем это дело, – безапелляционно заявил Роман.
– Что? – ушам не поверил Димка.
– Гоняться за собаками – как раз работа для нашего отела, ведь так? – Роман выделил слово «нашего», и я увидела всё совсем в другом свете. Вот Бану суетится над телом: что-то фотографирует, измеряет. Рядом Клим, как верный Санчо Панса, записывает всё, что она говорит. А вот в сторонке безучастный ко всему помощник Пашкова позёвывает в кулак. И сам Пашков, для которого это дело явно не по статусу, слишком мелкое. И всё-таки он тут. Я ошарашенно помотрела на Димку:
– Зачем?
Он склонился к моему уху и прошептал:
– Я волновался, как у тебя дела. А на звонок ты бы не ответила.
И поэтому он нашёл дело, на которое можно было бы выдернуть нас.
– Мы вам очень благодарны, – слова Романа прозвучали двусмысленно, будто начальник прекрасно слышал наш разговор. Он протянул Дмитрию руку, – Не будем вас задерживать, вы, наверное, очень заняты.
– Не представляете насколько, – улыбнулся Пашков и пожал руку в ответ, после бросил мне «Звони», кивнул помощнику и ушёл.
– Повезло нам, что у тебя такой заботливый друг, – Клим хлопнул меня по спине, – иначе пришлось бы сводку за день прошерстить, и всё равно бы пропустили.
Я бросила на Клима подозрительный взгляд. Точно ведь всё слышал, хотя стоял дальше остальных.
– Бану, что у тебя? – прервал разглагольствования Клима Роман Аркадьевич.
– Смерть наступила между десятью часами вечера и часом ночи, точнее сказать пока трудно. Причина смерти – кровопотеря из-за полученных ран, они же укусы. Что самое интересное, она дошла до этой части сквера сама. Если бы её тащили за руки, то в сапоги снег бы набился, если за ноги, то шапка слетела. А она смотрите как аккуратно надета, даже причёска не попортилась. Ну и след на снегу от перетаскиваемого тела остался бы. Хотя, тут по снегу уже стадо слонов прошло, может и успели затоптать. Про украденную сумочку с документами вы в курсе.
– И в карманах ничего нет? – не поверил Клим.
– Идеально чисто: ни мелочи, ни проездного, ни даже фантика от конфет, – при этом Бану достала из кармана куртки леденец на палочке, распаковала и положила в рот. Фантик вернулся в карман, так что она точно знала о чём говорила. – В общем, я тут закончила. Надо местных опросить.
– А у нас как раз и свидетель имеется, – жизнерадостно сообщил Клим.
Свидетель, а точнее свидетельница сидела на лавочке возле входа в сквер. На вид ей было не больше тридцати пяти. Глаза заплаканы, нос покраснел и опух. Накинутое на плечи поверх зимней куртки одеяло и сильный запах валерьянки довершали описание. Возле её ног сидел огромный алабай, из пасти которого по обеим сторонам, точно шнурки от съеденного ботинка, свисали слюни.
– Здравствуйте, – взял на себя опрос свидетеля Роман Аркадьевич, – как вас зовут?
– Оксана, – шмыгнула носом свидетельница и вцепилась пальцами в край одеяла, плотнее закутываясь.
– Я – Роман Аркадьевич, начальник отдела расследований. Оксана, расскажите нам, пожалуйста, что вы видели.
– Только не части, я записываю, – Клим уселся на другом конце лавочки, примостил на коленях папку и занёс над листом ручку.
– Хорошо. Ой, с чего начать? А, так иду я вот по этой дорожке, дошла вон до тех кустов. Развернулась, чтоб обратно идти, а тут какая-то тень между деревьями мелькнула. Вроде как человек, но как он выглядел я не разглядела. Темно. Я ещё подумала, чего он тут так поздно делает.
– А сама-то чего в такое время в сквере забыла? – уточнил Клим.
– Так с Ричиком гуляла, – свидетельница указала на откормленного до размеров небольшой лошади алабая. Ричик, сообразив, что о нём говорят, изобразил наивную, грустную морду и громко причмокнул, отчего «шнурки» по бокам пасти стали ещё длиннее.
– Обычно мы с ним три раза гуляем: до работы, после работы и ещё перед сном. Иногда дочка после школы. Но это редко, когда время есть. Так она у меня то на один кружок запишется, то на другой, – от волнения Оксана страшно тараторила, то и дело скатываясь на ненужные подробности. – Недавно вот на лепку записалась. Я ей говорю, ну куда? Ты же уроки делать не успеваешь, по математике вон двойку принесла. А она: «Мама, мне нравится».
– Угу, а с собакой-то что? – прервал её Клим.
– А? С собакой? – Оксана растеряно посмотрела на Ричика, точно только что вспомнила о его существовании. – Мы с ним вчера как обычно около половины одиннадцатого погуляли.
– И ничего необычного не заметили? – спросил Роман.
– Нет. Вроде всё как всегда. Несколько парочек прогуливались. Ещё мы Тосю с её мамой встретили.
– А Тося у нас кто? – уточнил Клим.
– Тося – корги. Мы с ними часто гуляем.
– Понятно.
– Мы погуляли, пришли домой и легли спать. А ночью Ричик вдруг как начал лаять. Даже выть, так на улицу просился. Я на него прикрикнула, чтоб перестал. А он не унимается. Пришлось встать и идти гулять. Я по дорожке ходила, а Ричик вокруг бегал.
– Всегда без поводка гуляете?
– Так нету же никого. Вернее, не было, вот я и спустила. А он возле деревьев как-то подозрительно затих. Я зову, а он не бежит. Я решила, что он опять какую-то гадость нашёл. Есть у него такая привычка. Съест что-нибудь, а потом мы на капельницы ходим. Я подошла, чтоб его оттащить, смотрю, а там… – подбородок Оксаны мелко затрясся, губы скривились, а из глаз брызнули слёзы. – Я скорую вызвала, думала, что она жива… а они сказали, что её загрызли. А Ричик не виноват, он хороший… Он не мог… Я не дам его усыплять… – обняв собаку и зарывшись лицом в шерсть, Оксана громко разрыдалась. Ричик вздохнул и грустно посмотрел на нас, всем видом показывая, как тяжело ему с хозяйкой приходится.
– Не плачьте, пожалуйста, ваш Ричик не виноват, – попытался её успокоить Роман Аркадьевич.
– Не дам… Он хороший… – продолжала всхлипывать женщина.
– Да не жрал он никого! – пришёл на помощь начальнику Клим, проорав ей в самое ухо. Вздрогнув от неожиданности, Оксана ошалело уставилась на нас.
– Правда? – размазывая по щекам слёзы, она робко, с недоверием улыбнулась.
– Правда, прочтите и распишитесь «с моих слов записано верно», – сунул ей в руки протокол Клим.
Пока хозяйка читала, Роман протянул к псу руку.
– Ой, не надо, он не любит чужих! – попыталась предупредить Оксана. Но Роман уже запустил пальцы в плотную шерсть. Ричик поднял морду и посмотрел умными глазами в глаза Романа. Несколько мгновений длился их немой разговор.
– Хороший пёс, – потрепал его по загривку Роман. – Всё верно написано?
– Да, – подтвердила Оксана.
– Тогда, мы вас больше не задерживаем.
И Оксана с Ричиком ушли.
– Куда теперь? – спросила я, наблюдая за тем, как тело девушки погрузили в машину и увезли. Меня не покидало странное саднящее чувство, что я что-то упускаю. Что-то важное.
– В Охранное. Нужно установить личность убитой, – ответил Роман.
– Значит, её всё-таки убили?
– Конечно, – хмыкнула Бану, – Сама же видела, что с ней сделали.
– Что? – её слова больно резанули, – Что ты сказала?
– Что её убили, – Бану смотрела на меня как на идиотку.
– Нет, ты сказала «Конечно», а потом…
– Сама же видела, что с ней сделали.
И тут у меня перед глазами всплыл освещённый луной тонкий силуэт в белом платье, светлые волосы и хрипловатый голос, произносящий «Я никому не причиняла зла. И посмотри, что со мной сделали». Я вспомнила страшные рваные раны на ногах. Вот, что не давало мне покоя!
– Упыриха. С кладбища. У неё на ногах были такие же раны, – выпалила я. – Мы можем с ней поговорить?
– Мечтай, мы её упокоили безвозвратно, – продолжала вредничать Бану.
– Но хоть узнать кто она такая можно, – я посмотрела на Романа.
– Клим, сгоняй на кладбище, узнай, как её звали, – попросил он.
– Ладно.
– Вы сейчас серьёзно? – ушам не поверила Бану.
– Проверить-то можно, всё равно пока заняться нечем, – улыбнулся Клим.
***
Посеребрённый луной лес был тих, и только привязанные к чёрным ветвям разноцветные ленты развиваются на ветру. Одна из лент падает мне на глаза. Ярко-алая на свету, ночью она кажется багрово-чёрной. Отвожу её в сторону, рука скользит по прохладному шёлку ткани. Через завесу из лент видна поляна и девушка в длинном белом платье. Светлые волосы развеваются точно ленты. Я её знаю, я её боюсь. И надо бежать, но ноги точно приросли к земле. И я остаюсь на месте, надеясь, что ленты скроют меня. Но тёмные глаза девушки смотрят прямо на меня, и до меня долетают тихие, точно шелест сухой травы, слова:
