– А это мой компьютер, для входа также нужен пароль. И, предвосхищая ваш вопрос, нет, он не подключен к интернету, так что взломать его удалённо невозможно. А здесь я храню пробирки с биоматериалом и результатами исследований. Все они имеют порядковый номер, и, если бы одна из них исчезла, я бы сразу заметил.
– Вы делаете заметки от руки? – продолжал расспрашивать Роман Аркадьевич.
– Да, – врач положил на стол потёртую записную книжку, – с первых дней моей работы всё тут.
– Понятно.
И так это зловеще прозвучало.
– Роман Аркадьевич, – я схватила начальника за руку. Тот недоумённо посмотрел на меня:
– Что такое, Саша?
И как объяснить вдруг охватившее меня предчувствие беды, тем более что сам начальник и станет её источником?
– Нет, ничего, – я разжала пальцы и отступила.
– Что-то не так? – Пётр Анатольевич тоже почувствовал возникшее в комнате напряжение и на его лице отразилась озабоченность.
«О, забвение! Если бы всё стереть!
Если бы всё прошлое могло умереть!»
На первых строчках Пётр Анатольевич попятился назад, а потом вдруг замер, моргнул раз, другой. В растерянности осмотрелся по сторонам, будто в первый раз видит и со страхом спросил:
– Где я?
– Вы у себя на работе, – успокоил Роман Аркадьевич.
– Может быть, – согласился врач, – но я ничего не помню. А что вы тут делаете?
Он смотрел за тем, как начальник отсоединяет провода от системного блока.
– Забираем компьютер, вы же сами нас вызвали, чтобы его починить.
– А да? Не помню. Я ничего не помню! – в голосе мужчины звучала паника.
– Прежде всего заприте за нами дверь в лабораторию, – посоветовал Роман Аркадьевич, и Пётр Анатольевич послушно повиновался, – а теперь позвоните жене.
– У меня есть жена?
– Бану, – позвал Роман Аркадьевич.
– Что?
– Можешь найти телефон жены доктора и позвонить ей. Скажи, что он плохо себя чувствует.
– Ладно.
– Ваша жена скоро приедет, подождите пока там, – Роман Аркадьевич кивнул на белое кресло в приёмной. Пётр Анатольевич послушно сел в него и как-то ссутулился, сгорбился, точно резко сдулся и уменьшился в размерах. Так же резко на его моложавом лице проступили морщины, и теперь он выглядел даже старше своих лет.
– Бану, как только закончишь, иди в машину. Саша, придержите, пожалуйста, мне дверь.
Я открыла дверь. Потом мы погрузили системный блок в багажник, потом к нам присоединилась Бану. Мы сели в машину и в полном молчании стали ждать. Минут через двадцать у дверей клиники остановилось такси и из него вышла полноватая старушка. Она зашла в двери, а через некоторое время вышла, ведя по руку Петра Анатольевича. Старушка страшно суетилась, усаживая его в такси. Очевидно, он так её и не узнал.
– Он совсем ничего не помнит? – спросила я.
– Совсем, – подтвердил Роман Аркадьевич.
Такси уехало. А мы продолжали стоять. Я хотела узнать, чего мы ждём, и посмотрела на Романа Аркадьевича. Тот шевелил губами, что-то тихо нашёптывая. А потом в комнатах первого этажа, там где находилась клиника, вспыхнул пожар.
– Зачем? – вопрос невольно сорвался с моих губ.
– Потому что огонь ничего за собой не оставляет, – стало мне ответом.
– Посмотри, что полезного можно из него вытащить, а потом уничтожь всю информацию, – Роман Аркадьевич поставил системный блок из лаборатории Петра Анатольевича на стол Бану.
– Хорошо, Мастер.
– Если что, Саша тебе поможет, хорошо? – при этом начальник посмотрел на меня. Я молча кивнула. – Тогда не стану вам мешать.
Бану нашла в компьютере Петра Анатольевича массу всего интересного, и уже через полчаса мне на стол бухнули стопку из сотни листов не меньше.
– Доходы и расходы клиники за последние три года. После прочтения сжечь, – пояснила Бану. – Развлекайся.
– А ты куда?
– Домой. А до этого загляну к Климу, я же обещала.
– Понятно. Пока.
Бану перекинула через плечо объемную сумку-мешок и ушла, а я осталась просматривать колонки с цифрами и наименованиями поставщиков.
– Вы всё ещё здесь? – удивился Роман Аркадьевич.
– А который час? – я потёрла усталые глаза.
– Почти одиннадцать. Собирайтесь, я вас отвезу.
– Спасибо, не надо, – ответ прозвучал немного резко, а потому, чтобы сгладить неловкость, я пояснила, – хочу ещё немного поработать. Потом вызову такси или поеду на метро.
– Понятно. Доброй ночи, – он направился к выходу, но вдруг резко остановился и снова посмотрел на меня. – Саша, вы меня осуждаете?
– За что?
– За то, как я поступил с Петром Анатольевичем.
Я пожала плечами.
– Значит, осуждаете.
– Скорее не понимаю. Он ведь как лучше хотел. Хотел помочь людям. А если бы и правда эти исследования от всех болезней вылечили? Что плохого в хорошем иммунитете?
– Ничего.
– Вот видите. А теперь все его усилия пошли прахом. Вы всё уничтожили, – я посмотрела на системный блок, с которого Бану удалила все файлы, и теперь он превратился в обычную жестянку.
– Саша, как вы думаете, чем занимается охранное отделение?
– Ловит тех, кто нарушает договор? – если честно я понятия не имела, что это за договор, но по тому, как часто его упоминали и при каких обстоятельствах, становилось понятно, что это что-то вроде свода правил для изнаночных.
– Отчасти это правда, но только отчасти. Охранное защищает равновесие, и, если для этого потребуется нарушить закон или Договор, я его нарушу. Не колеблясь. И не важно, нравится мне это или нет.
– Равновесие?
– Вы всё ещё смотрите на мир Нави и Яви как человек. Для вас Явь – хорошо, а Навь – плохо. Для меня же они – единое целое. Просто населены немного по-разному и разными группами.
– Вроде рокеров и хиппи?
– Можно и так сказать, – усмехнулся Роман Аркадьевич. – Но у каждой из этих групп есть свои слабые и сильные стороны. Люди не могут колдовать, зато их больше и у них есть оружие. Колдуны и ведьмы используют магию, но по сути их тела также уязвимые, как и у людей. Богатыри не могут использовать магию, но они быстрые и сильные и с восстановлением физических сил у них намного лучше, чем у колдунов. Вампиры боятся солнечного света, а оборотни начинают жить инстинктами, когда превращаются в волков. У каждого свои слабости, но именно они заставляют идти на компромисс. А теперь представьте, что благодаря изобретению Петра Анатольевича слабости вдруг исчезнут. Что тогда случится?
– Как у Гоббса? Война всех против всех? Но ведь можно будет снова договориться? Объяснить.
– Можно, но для этого нужно преодолеть страхи, сомнения и научиться доверять. Взять хотя бы вас, Саша. Вы бы стали у нас работать по собственной воле? А разве вы нам доверяете, хоть и не первый день знаете?
– Я не то чтобы не доверяю, – промямлила я, отчаянно краснея от стыда и осознания правоты Романа Аркадьевича. Лишь раз столкнувшись с чем-то пугающим и непонятным, я на долгие годы возненавидела всё, что связано с Навью. А ведь у меня была Пра, да и я сама являлась частью Изнанки. Как отреагируют люди, увидев вдруг расхаживающих по улицам вампиров и оборотней? Конечно, некоторые, кому полагается, знают о существовании Изнанки, иначе бы не было Охранного отделения, но… Это только в книжках и фильмах все живут в мире и согласии, а в жизни всё совсем по-другому.
– Ну, уже прогресс, – улыбнулся Роман Аркадьевич. – В любом случае, иногда, чтобы сохранить жизни и равновесие, приходится чем-то жертвовать. Такова правда.
– Я понимаю. А что насчет вас? Какие слабости у Волчьего пастыря?
– Никаких, кроме одной – это должность, приняв которую, ты уже не можешь от неё отказаться до самой смерти. А живёт Пастырь очень долго. Так что можно сказать я что-то вроде Кощея, – невесело усмехнулся Роман Аркадьевич.
– Если вы Кощей, тогда Бану она?.. – спросила и снова покраснела. С чего я лезу не в своё дело?
– Она – Аждаха. Змея, что прожила более тысячи лет и превратилась в демона, кажется, так о ней говорят легенды.
– Значит она… – я не могла понять к кому же мне её отнести.
– Что-то вроде вашей кикиморы, но намного сильней, – помог мне Роман Аркадьевич.
– И как вы познакомились?
– Предыдущий хозяин Бану был не очень хорошим человеком, мне пришлось вмешаться и разорвать их договор, чтобы никто не пострадал.
– И тогда вы сами стали для неё хозяином?
– Не совсем так. Духам и правда нужна привязка. Для лешего – это лес, для водяного – водоём, для домового – дом или семья, которой он служит. Для кикиморы, человек, создавший куклу. Привязка даёт им смысл жизни, если пожелаете. А когда её нет, нет направления для приложения своих сил, духи могут потерять над собой контроль и причинить вред себе и другим. Но привязка не лишает их своей воли и права выбора. Разве вы делали привязку к своей Зайке?
Я отрицательно покачала головой.
– Никогда не задумывались почему Зайка так мило выглядит?
– Наверное, потому что игрушка в виде зайца?
– Нет, она приняла вид, который больше нравится её хозяйке, то есть вам, Саша. Она сама вас выбрала, сама привязалась. Нет договора, нет условий, а значит эту связь может нарушить только смерть одной из вас. Или ритуал, но он сложный и обе стороны должны быть согласны на его проведение.
– Получается, Бану сама к вам привязалась и потому так выглядит? – как-то сложно было заподозрить Романа Аркадьевича в любви к кавайным девочкам-анимешницам.
– Нет, быть такой – это её собственный выбор. Возможно, со временем Зайка тоже поменяется. Сейчас она ещё маленькая, даже разговаривать не умеет.
– И работать в Охранном тоже выбор Бану?
– Разумеется. Она хороший сотрудник.
«Он единственный, кто достоин моей верности» вспомнились мне слова Змейки, и теперь мне стало понятно почему. От злого хозяина спас, мог бы развеять, но не развеял, вместо этого взял на работу и терпит все выходки, все чудачества. Хотя, если так подумать, то и меня он тоже терпит. Ведь не за хорошую же работу держит? Просто пожалел глупую недоведьму, как до этого пожалел Аджаху. Решил дать выбор, потому теперь и нянчится.
– Роман Аркадьевич, а если решу уйти из Охранного, отпустите?
– А разве я вас держу? – удивился он. – Раз мы всё выяснили, и вы больше на меня не сердитесь, я надеюсь, теперь-то я могу вас подвести?
– Я правда хочу ещё немного поработать.
– Тогда, если засидитесь за полночь, ночуйте здесь на диване.
– Хорошо. Роман Аркадьевич, – окликнула я уже стоявшего в дверях начальника, – Спасибо вам!
– За что?
– Просто так, спасибо и всё, – улыбнулась я.
– Ладно. Доброй ночи, Саша, – попрощался он.
– Доброй ночи, Роман Аркадьевич, – я осталась одна. Хотя… Из-за дивана показались белые пушисты уши. Зайка вскарабкалась на его спинку и, болтая в воздухе ногами, проказливо посмотрела на меня.
– Подслушивала? – спросила я, ответом мне стала широкая улыбка.
– Можешь поиграть, но только мне не мешай, хорошо?
Зайка с визгом съехала по спинке точно по горке и запрыгала на сиденье как на батуте. Ну и пусть развлекается, я же вернулась к столбцам с цифрами.
Было сильно за полночь, когда ручка, которой я делала пометки, остановилась на слышанном мною не раз в последнее время слове «Медея». Я протёрла глаза – уж не показалось ли с усталости. Но нет, буквы продолжали упрямо складываться в слово «Медея». С меня тут же слетела сонливость. Я резко встала, снова села, посмотрела на лист. «Медея» само бросилось в глаза. Просто невероятно! Получается, владелец антикварного магазина не просто знал об исследованиях Петра Анатольевича, но ещё и спонсировал их, высылая… Я посмотрела на сумму напротив названия магазина, она была довольно внушительной. А ещё они знают про яйцо Сирин, значит и про изнаночных знать могли, а значит… Я прошлась туда-сюда по кабинету. Могли ли они превратить Непоседова в недовампира? А зачем им это нужно? Но зачем-то же они вкладывали деньги и яйцо Сирин хотели украсть! Я сделала ещё круг. Мыслей было так много, что нужно было ими срочно с кем-нибудь поделиться или голова просто лопнет. Я посмотрела на Зайку. Та крепко спала на диване, подложив ладошки под щёку и мило причмокивая – удивительно, ест даже во сне. Часы показывали начало второго. Звонить Роману Аркадьевичу слишком рано… или поздно? В любом случае, сообщение о моём открытие вполне может подождать до утра, не будить же теперь человека. И тут я вспомнила про Клима. Интересно, а он уже спит? Я просто тихонечко загляну в его палату, и, если он всё-таки спит, вернусь обратно в кабинет, лягу на диван и очень сильно постараюсь заснуть.
Свет в больничном крыле был выключен и коридор утопал в полумраке. Двери в кабинет Влада и палату Клима были закрыты, а вместо той, что вела в комнату с яйцом зиял чёрный провал. Почему она открыта? Григорьев снова пришёл в неурочное время? А если не он, то кто? И почему свет в коридоре выключен, вроде бы горел всегда или резкий приступ экономии? Сама не знаю почему, но впервые со дня моего устройства в Охранное я почувствовала себя здесь неуютно. Всё было как-то слишком: слишком пусто, слишком безлюдно, слишком тихо и темно. Туда, где я стояла, ещё доставал свет из соседнего коридора, но стоит сделать шаг, и окажусь во тьме. Я огляделась – никого. Может быть сходить за дежурным? Возможно, мне повезёт столкнуться с Леонидом. И что потом? Взять большого сильного дядю за ручку и попросить проводить маленькую испуганную меня. Не смешно ли? И потом, совсем рядом Клим. Так чего бояться? Я достала из кармана телефон и включила фонарик. Света от него было немного, но хоть что-то.
– Клим? – тихим шёпотом позвала я, делая шаг вперёд. – Григорьев, это вы?
Чёрный прямоугольник приближался. Я остановилась на пороге. Ровный фиолетовый свет от аквариума ложился на предметы, отчего комната приобретала зловещий вид. Возможно, всё дело в моём разыгравшемся воображении, но мне показалось, что помимо звука работающего оборудования, я расслышала тихое шуршание.
– Григорьев, не бойтесь, это я – Саша, – позвала я и приблизилась к аквариуму.
– Григорьев.
Шуршание снова повторилось. Я резко обернулась на звук. Свет от фонарика скользнул по стене. Никого. Замерла, вслушиваясь. Тишину нарушало лишь низкое гудение моторчика у компрессора. Вдруг за спиной шевельнулась чёрная тень, я даже пикнуть не успела, как получила оглушающий удар по голове. Комната с аквариумом покачнулись и начали заваливаться. А потом на меня обрушился пол. Второго столкновения с твёрдой поверхностью моя бедная голова уже не перенесла, и я потеряла сознание.
Моё сознание медленно выплывало из беспамятства. Первым почему-то заработал слух, и я услышала голоса.
– Я её не трогал, сразу вам позвонил, – сказал первый голос.
– С ней всё будет хорошо? – спросил второй.
– А давайте надеяться на худшее! – понадеялся третий, и тут же три других голоса произнесли с укором:
– Бану!
А потом я почувствовала мерзкий запах под носом. Попробовала отмахнуться от него, как от мухи. Но мозг ещё не взял под контроль ставшее тяжёлым и неповоротливым тело, и тогда я попросила:
– Уберите, – но губы тоже не слушались, поэтому получилось несвязное мычание.
– Давай-давай, просыпайся, открывай глаза,
Терпеть резкий запах стало совсем невозможно, а потому пришлось подчиниться. Надо мной склонился облаченный в белый халат Влад. Рядом с ним сидела на корточках Зайка и, склонив голову на левый бок, с серьёзным лицом смотрела на меня. Я перевела взгляд на вход.
– Вы делаете заметки от руки? – продолжал расспрашивать Роман Аркадьевич.
– Да, – врач положил на стол потёртую записную книжку, – с первых дней моей работы всё тут.
– Понятно.
И так это зловеще прозвучало.
– Роман Аркадьевич, – я схватила начальника за руку. Тот недоумённо посмотрел на меня:
– Что такое, Саша?
И как объяснить вдруг охватившее меня предчувствие беды, тем более что сам начальник и станет её источником?
– Нет, ничего, – я разжала пальцы и отступила.
– Что-то не так? – Пётр Анатольевич тоже почувствовал возникшее в комнате напряжение и на его лице отразилась озабоченность.
«О, забвение! Если бы всё стереть!
Если бы всё прошлое могло умереть!»
На первых строчках Пётр Анатольевич попятился назад, а потом вдруг замер, моргнул раз, другой. В растерянности осмотрелся по сторонам, будто в первый раз видит и со страхом спросил:
– Где я?
– Вы у себя на работе, – успокоил Роман Аркадьевич.
– Может быть, – согласился врач, – но я ничего не помню. А что вы тут делаете?
Он смотрел за тем, как начальник отсоединяет провода от системного блока.
– Забираем компьютер, вы же сами нас вызвали, чтобы его починить.
– А да? Не помню. Я ничего не помню! – в голосе мужчины звучала паника.
– Прежде всего заприте за нами дверь в лабораторию, – посоветовал Роман Аркадьевич, и Пётр Анатольевич послушно повиновался, – а теперь позвоните жене.
– У меня есть жена?
– Бану, – позвал Роман Аркадьевич.
– Что?
– Можешь найти телефон жены доктора и позвонить ей. Скажи, что он плохо себя чувствует.
– Ладно.
– Ваша жена скоро приедет, подождите пока там, – Роман Аркадьевич кивнул на белое кресло в приёмной. Пётр Анатольевич послушно сел в него и как-то ссутулился, сгорбился, точно резко сдулся и уменьшился в размерах. Так же резко на его моложавом лице проступили морщины, и теперь он выглядел даже старше своих лет.
– Бану, как только закончишь, иди в машину. Саша, придержите, пожалуйста, мне дверь.
Я открыла дверь. Потом мы погрузили системный блок в багажник, потом к нам присоединилась Бану. Мы сели в машину и в полном молчании стали ждать. Минут через двадцать у дверей клиники остановилось такси и из него вышла полноватая старушка. Она зашла в двери, а через некоторое время вышла, ведя по руку Петра Анатольевича. Старушка страшно суетилась, усаживая его в такси. Очевидно, он так её и не узнал.
– Он совсем ничего не помнит? – спросила я.
– Совсем, – подтвердил Роман Аркадьевич.
Такси уехало. А мы продолжали стоять. Я хотела узнать, чего мы ждём, и посмотрела на Романа Аркадьевича. Тот шевелил губами, что-то тихо нашёптывая. А потом в комнатах первого этажа, там где находилась клиника, вспыхнул пожар.
– Зачем? – вопрос невольно сорвался с моих губ.
– Потому что огонь ничего за собой не оставляет, – стало мне ответом.
***
– Посмотри, что полезного можно из него вытащить, а потом уничтожь всю информацию, – Роман Аркадьевич поставил системный блок из лаборатории Петра Анатольевича на стол Бану.
– Хорошо, Мастер.
– Если что, Саша тебе поможет, хорошо? – при этом начальник посмотрел на меня. Я молча кивнула. – Тогда не стану вам мешать.
Бану нашла в компьютере Петра Анатольевича массу всего интересного, и уже через полчаса мне на стол бухнули стопку из сотни листов не меньше.
– Доходы и расходы клиники за последние три года. После прочтения сжечь, – пояснила Бану. – Развлекайся.
– А ты куда?
– Домой. А до этого загляну к Климу, я же обещала.
– Понятно. Пока.
Бану перекинула через плечо объемную сумку-мешок и ушла, а я осталась просматривать колонки с цифрами и наименованиями поставщиков.
– Вы всё ещё здесь? – удивился Роман Аркадьевич.
– А который час? – я потёрла усталые глаза.
– Почти одиннадцать. Собирайтесь, я вас отвезу.
– Спасибо, не надо, – ответ прозвучал немного резко, а потому, чтобы сгладить неловкость, я пояснила, – хочу ещё немного поработать. Потом вызову такси или поеду на метро.
– Понятно. Доброй ночи, – он направился к выходу, но вдруг резко остановился и снова посмотрел на меня. – Саша, вы меня осуждаете?
– За что?
– За то, как я поступил с Петром Анатольевичем.
Я пожала плечами.
– Значит, осуждаете.
– Скорее не понимаю. Он ведь как лучше хотел. Хотел помочь людям. А если бы и правда эти исследования от всех болезней вылечили? Что плохого в хорошем иммунитете?
– Ничего.
– Вот видите. А теперь все его усилия пошли прахом. Вы всё уничтожили, – я посмотрела на системный блок, с которого Бану удалила все файлы, и теперь он превратился в обычную жестянку.
– Саша, как вы думаете, чем занимается охранное отделение?
– Ловит тех, кто нарушает договор? – если честно я понятия не имела, что это за договор, но по тому, как часто его упоминали и при каких обстоятельствах, становилось понятно, что это что-то вроде свода правил для изнаночных.
– Отчасти это правда, но только отчасти. Охранное защищает равновесие, и, если для этого потребуется нарушить закон или Договор, я его нарушу. Не колеблясь. И не важно, нравится мне это или нет.
– Равновесие?
– Вы всё ещё смотрите на мир Нави и Яви как человек. Для вас Явь – хорошо, а Навь – плохо. Для меня же они – единое целое. Просто населены немного по-разному и разными группами.
– Вроде рокеров и хиппи?
– Можно и так сказать, – усмехнулся Роман Аркадьевич. – Но у каждой из этих групп есть свои слабые и сильные стороны. Люди не могут колдовать, зато их больше и у них есть оружие. Колдуны и ведьмы используют магию, но по сути их тела также уязвимые, как и у людей. Богатыри не могут использовать магию, но они быстрые и сильные и с восстановлением физических сил у них намного лучше, чем у колдунов. Вампиры боятся солнечного света, а оборотни начинают жить инстинктами, когда превращаются в волков. У каждого свои слабости, но именно они заставляют идти на компромисс. А теперь представьте, что благодаря изобретению Петра Анатольевича слабости вдруг исчезнут. Что тогда случится?
– Как у Гоббса? Война всех против всех? Но ведь можно будет снова договориться? Объяснить.
– Можно, но для этого нужно преодолеть страхи, сомнения и научиться доверять. Взять хотя бы вас, Саша. Вы бы стали у нас работать по собственной воле? А разве вы нам доверяете, хоть и не первый день знаете?
– Я не то чтобы не доверяю, – промямлила я, отчаянно краснея от стыда и осознания правоты Романа Аркадьевича. Лишь раз столкнувшись с чем-то пугающим и непонятным, я на долгие годы возненавидела всё, что связано с Навью. А ведь у меня была Пра, да и я сама являлась частью Изнанки. Как отреагируют люди, увидев вдруг расхаживающих по улицам вампиров и оборотней? Конечно, некоторые, кому полагается, знают о существовании Изнанки, иначе бы не было Охранного отделения, но… Это только в книжках и фильмах все живут в мире и согласии, а в жизни всё совсем по-другому.
– Ну, уже прогресс, – улыбнулся Роман Аркадьевич. – В любом случае, иногда, чтобы сохранить жизни и равновесие, приходится чем-то жертвовать. Такова правда.
– Я понимаю. А что насчет вас? Какие слабости у Волчьего пастыря?
– Никаких, кроме одной – это должность, приняв которую, ты уже не можешь от неё отказаться до самой смерти. А живёт Пастырь очень долго. Так что можно сказать я что-то вроде Кощея, – невесело усмехнулся Роман Аркадьевич.
– Если вы Кощей, тогда Бану она?.. – спросила и снова покраснела. С чего я лезу не в своё дело?
– Она – Аждаха. Змея, что прожила более тысячи лет и превратилась в демона, кажется, так о ней говорят легенды.
– Значит она… – я не могла понять к кому же мне её отнести.
– Что-то вроде вашей кикиморы, но намного сильней, – помог мне Роман Аркадьевич.
– И как вы познакомились?
– Предыдущий хозяин Бану был не очень хорошим человеком, мне пришлось вмешаться и разорвать их договор, чтобы никто не пострадал.
– И тогда вы сами стали для неё хозяином?
– Не совсем так. Духам и правда нужна привязка. Для лешего – это лес, для водяного – водоём, для домового – дом или семья, которой он служит. Для кикиморы, человек, создавший куклу. Привязка даёт им смысл жизни, если пожелаете. А когда её нет, нет направления для приложения своих сил, духи могут потерять над собой контроль и причинить вред себе и другим. Но привязка не лишает их своей воли и права выбора. Разве вы делали привязку к своей Зайке?
Я отрицательно покачала головой.
– Никогда не задумывались почему Зайка так мило выглядит?
– Наверное, потому что игрушка в виде зайца?
– Нет, она приняла вид, который больше нравится её хозяйке, то есть вам, Саша. Она сама вас выбрала, сама привязалась. Нет договора, нет условий, а значит эту связь может нарушить только смерть одной из вас. Или ритуал, но он сложный и обе стороны должны быть согласны на его проведение.
– Получается, Бану сама к вам привязалась и потому так выглядит? – как-то сложно было заподозрить Романа Аркадьевича в любви к кавайным девочкам-анимешницам.
– Нет, быть такой – это её собственный выбор. Возможно, со временем Зайка тоже поменяется. Сейчас она ещё маленькая, даже разговаривать не умеет.
– И работать в Охранном тоже выбор Бану?
– Разумеется. Она хороший сотрудник.
«Он единственный, кто достоин моей верности» вспомнились мне слова Змейки, и теперь мне стало понятно почему. От злого хозяина спас, мог бы развеять, но не развеял, вместо этого взял на работу и терпит все выходки, все чудачества. Хотя, если так подумать, то и меня он тоже терпит. Ведь не за хорошую же работу держит? Просто пожалел глупую недоведьму, как до этого пожалел Аджаху. Решил дать выбор, потому теперь и нянчится.
– Роман Аркадьевич, а если решу уйти из Охранного, отпустите?
– А разве я вас держу? – удивился он. – Раз мы всё выяснили, и вы больше на меня не сердитесь, я надеюсь, теперь-то я могу вас подвести?
– Я правда хочу ещё немного поработать.
– Тогда, если засидитесь за полночь, ночуйте здесь на диване.
– Хорошо. Роман Аркадьевич, – окликнула я уже стоявшего в дверях начальника, – Спасибо вам!
– За что?
– Просто так, спасибо и всё, – улыбнулась я.
– Ладно. Доброй ночи, Саша, – попрощался он.
– Доброй ночи, Роман Аркадьевич, – я осталась одна. Хотя… Из-за дивана показались белые пушисты уши. Зайка вскарабкалась на его спинку и, болтая в воздухе ногами, проказливо посмотрела на меня.
– Подслушивала? – спросила я, ответом мне стала широкая улыбка.
– Можешь поиграть, но только мне не мешай, хорошо?
Зайка с визгом съехала по спинке точно по горке и запрыгала на сиденье как на батуте. Ну и пусть развлекается, я же вернулась к столбцам с цифрами.
***
Было сильно за полночь, когда ручка, которой я делала пометки, остановилась на слышанном мною не раз в последнее время слове «Медея». Я протёрла глаза – уж не показалось ли с усталости. Но нет, буквы продолжали упрямо складываться в слово «Медея». С меня тут же слетела сонливость. Я резко встала, снова села, посмотрела на лист. «Медея» само бросилось в глаза. Просто невероятно! Получается, владелец антикварного магазина не просто знал об исследованиях Петра Анатольевича, но ещё и спонсировал их, высылая… Я посмотрела на сумму напротив названия магазина, она была довольно внушительной. А ещё они знают про яйцо Сирин, значит и про изнаночных знать могли, а значит… Я прошлась туда-сюда по кабинету. Могли ли они превратить Непоседова в недовампира? А зачем им это нужно? Но зачем-то же они вкладывали деньги и яйцо Сирин хотели украсть! Я сделала ещё круг. Мыслей было так много, что нужно было ими срочно с кем-нибудь поделиться или голова просто лопнет. Я посмотрела на Зайку. Та крепко спала на диване, подложив ладошки под щёку и мило причмокивая – удивительно, ест даже во сне. Часы показывали начало второго. Звонить Роману Аркадьевичу слишком рано… или поздно? В любом случае, сообщение о моём открытие вполне может подождать до утра, не будить же теперь человека. И тут я вспомнила про Клима. Интересно, а он уже спит? Я просто тихонечко загляну в его палату, и, если он всё-таки спит, вернусь обратно в кабинет, лягу на диван и очень сильно постараюсь заснуть.
Свет в больничном крыле был выключен и коридор утопал в полумраке. Двери в кабинет Влада и палату Клима были закрыты, а вместо той, что вела в комнату с яйцом зиял чёрный провал. Почему она открыта? Григорьев снова пришёл в неурочное время? А если не он, то кто? И почему свет в коридоре выключен, вроде бы горел всегда или резкий приступ экономии? Сама не знаю почему, но впервые со дня моего устройства в Охранное я почувствовала себя здесь неуютно. Всё было как-то слишком: слишком пусто, слишком безлюдно, слишком тихо и темно. Туда, где я стояла, ещё доставал свет из соседнего коридора, но стоит сделать шаг, и окажусь во тьме. Я огляделась – никого. Может быть сходить за дежурным? Возможно, мне повезёт столкнуться с Леонидом. И что потом? Взять большого сильного дядю за ручку и попросить проводить маленькую испуганную меня. Не смешно ли? И потом, совсем рядом Клим. Так чего бояться? Я достала из кармана телефон и включила фонарик. Света от него было немного, но хоть что-то.
– Клим? – тихим шёпотом позвала я, делая шаг вперёд. – Григорьев, это вы?
Чёрный прямоугольник приближался. Я остановилась на пороге. Ровный фиолетовый свет от аквариума ложился на предметы, отчего комната приобретала зловещий вид. Возможно, всё дело в моём разыгравшемся воображении, но мне показалось, что помимо звука работающего оборудования, я расслышала тихое шуршание.
– Григорьев, не бойтесь, это я – Саша, – позвала я и приблизилась к аквариуму.
– Григорьев.
Шуршание снова повторилось. Я резко обернулась на звук. Свет от фонарика скользнул по стене. Никого. Замерла, вслушиваясь. Тишину нарушало лишь низкое гудение моторчика у компрессора. Вдруг за спиной шевельнулась чёрная тень, я даже пикнуть не успела, как получила оглушающий удар по голове. Комната с аквариумом покачнулись и начали заваливаться. А потом на меня обрушился пол. Второго столкновения с твёрдой поверхностью моя бедная голова уже не перенесла, и я потеряла сознание.
Моё сознание медленно выплывало из беспамятства. Первым почему-то заработал слух, и я услышала голоса.
– Я её не трогал, сразу вам позвонил, – сказал первый голос.
– С ней всё будет хорошо? – спросил второй.
– А давайте надеяться на худшее! – понадеялся третий, и тут же три других голоса произнесли с укором:
– Бану!
А потом я почувствовала мерзкий запах под носом. Попробовала отмахнуться от него, как от мухи. Но мозг ещё не взял под контроль ставшее тяжёлым и неповоротливым тело, и тогда я попросила:
– Уберите, – но губы тоже не слушались, поэтому получилось несвязное мычание.
– Давай-давай, просыпайся, открывай глаза,
Терпеть резкий запах стало совсем невозможно, а потому пришлось подчиниться. Надо мной склонился облаченный в белый халат Влад. Рядом с ним сидела на корточках Зайка и, склонив голову на левый бок, с серьёзным лицом смотрела на меня. Я перевела взгляд на вход.
