Я и сама понимала, что веду себя глупо, и всё потому, что не понимала, что происходит и как поступить правильно. Да и существовало ли это «правильно» в сложившейся ситуации? Мимо нас прошлёпала кикимора, зевая на ходу и тря кулачком заспанные глаза. Подойдя к моему рюкзаку, она занесла над ним ногу и тут же исчезла. Через секунду я заглянула в рюкзак и увидела лежащую поверх моих вещей куколку зайки.
Шум проносящегося мимо поезда заглушал звук гудка в телефоне. Возможно, стоило позвонить до того, как я спустилась в метро. Возможно. Но я так торопилась, что даже не задумалась над тем, что попросту не знаю адрес мужа Чары. И задалась этим вопросом только оказавшись на платформе с проносящимися мимо поездами.
– Чего тебе? – раздался в трубке недовольный голос Сайко.
– Что, рад меня слышать? – хмыкнула я.
– У тебя же выходной. Вот и отдыхала бы и другим не мешала работать, – проворчал Сайко.
– Я и отдыхаю. Слушай, можешь сказать мне адрес мужчины, от которого жена ночью в пижаме сбежала?
– Ну, могу, конечно. Тебе прям сейчас надо?
– Угу.
Послышался тяжёлый вздох, Сайко отложил трубку в сторону и полез в ненавистный ему компьютер. Донеслось щёлканье клавиатуры и тихий мужской голос что-то спросил у Сайко, а тот пробурчал в ответ что-то невнятное.
– Алё, ты ещё тут? Записывай, – Сайко быстро продиктовал мне адрес.
– Спасибо, ты настоящий друг, – поблагодарила я напарника и хотела уже положить трубку.
– Саш, – окликнул он.
– Да?
Сайко снова вздохнул так, точно вся тяжесть мира лежала у него на плечах:
– Тут такое дело. В общем, я внёс обращение в базу.
– Какое обращение? – не поняла я.
– Ну вот этого чудика.
– Хм…Понятно.
– Ну не мог я, понимаешь? – начал было оправдывать Сайко, но я его прервала, постаравшись предать голосу безразличие:
– Занёс и занёс, всё мне некогда. Пока.
Я нажала отбой и медленно выдохнула. Я очень старалась не злиться на коллегу, убеждая себя в том, что это его выбор, что дело ведёт именно он и только ему решать вносить или не вносить его в базу, но получалось плохо. Поэтому я просто шагнула в распахнувшиеся передо мной двери поезда и постаралась думать о том, что хочу сделать. Раз дело оказалось в базе, времени на злость не оставалось.
Сперва за дверью было тихо, потом задвигались, защёлкали запоры.
– Добрый вечер, капитан Ковалёва, – я показала заранее подготовленное удостоверение стоявшему на пороге Вячеславу. Тот равнодушным взглядом скользнул сперва по удостоверению, потом по мне и молча посторонился.
За прошедшие сутки он осунулся ещё больше, горе буквально съедало, подтачивало его изнутри.
– Это Вам.
– Вы купили торт? – Вячеслав с удивлением посмотрел на протянутую ему коробку, и это было его первой живой эмоцией. Конечно, где это видано, чтоб полиция к потерпевшим с гостинцами приезжало.
– Чаем угостите? Ой, простите, – в кармане пальто заиграл мобильный. Я глянула на экран – Пашков. Сбросив вызов и сунув телефон обратно в карман, я посмотрела на Вячеслава:
– Так угостите?
Он обреченно вздохнул:
– Что в вами делать, проходите.
Кухня была небольшой, но светлой. На окнах стояли растения в белых глиняных кашпо, подобранная в тон посуда, подставка для ножей и ещё множество самых разных мелочей, которые кажутся незаметными, но свидетельствуют о той любви, с которой создавался уют в доме. В каждой детали чувствовалась рука Чары, она продолжала жить в этом доме. Я следила за тем, как Вячеслав ставит чайник, как достаёт из шкафчика жестяную банку с заваркой и растеряно смотрит на неё, не понимая, что делать дальше. Кое-как справившись, он поставил передо мной чашку с чаем.
– Я не очень во всём это разбираюсь, – произнёс он, извиняясь, – вот Чара, она…
Он замер, глядя в пространство перед собой.
– Тарелочки дайте.
– Что? – рассеянно переспросил он.
– Тарелочки для торта.
– А, да-да…
Я сама разрезала торт и положила по куску себе и Вячеславу. Торт мало интересовал Вячеслава, он задумчиво мял и крошил ложкой свой кусок. Я же свой отодвинула в сторону, отдавая его в дар хозяину. Надеюсь, домовой в отличие от моей бабушки не разбирается в сроке годности и не станет придираться к купленному в магазине у вокзала торту.
– Мне необходимо задать Вам несколько вопросов о Чаре. Ответите? – спросила я одновременно у Вячеслава и у домового.
– Разумеется, – кивнул Вячеслав.
Но я молчала, ожидая ещё одного ответа. Говорят, если сидеть тихо-тихо, можно услышать, как домовой нашёптывает тебе на ухо. По спине пробежал холодок, как от сквозняка, и тихий, похожий на скрип несмазанных петель голос произнёс:
– Спрашивай.
Казалось, что за спиной кто-то стоит, кто-то опасный, страшный. Я уже и позабыла, что чужой домовой – это не заботливый Парамон. Чужой домовой и покалечить может и даже убить, если почувствует, что человек не с добром в дом пришёл. Сглотнув ставшую вязкой слюну, я попросила:
– Расскажите, как вы жили?
– Как все, – пожал плечами Вячеслав, – счастливо. Можете мне не верить, но мы за два года даже ни разу не поругались. Пожениться вот хотели.
– Хорошо жили, ладно, – подтвердил домовой.
– Что случилось в тот день, когда Чара пропала? – продолжила спрашивать я.
– Я же уже рассказывал Вашему коллеги.
– А Вы мне расскажите.
– Ладно, если так надо, – сдался Вячеслав, ему не хотелось вспоминать, но ради Чары он себя пересилил. – Я приехал домой около девяти. Чара меня ждала. Мы вместе поужинали. Мы всегда вместе ужинали. Рассказывали друг другу что произошло за день. Потом сели смотреть телевизор. Вернее, смотрел только я, Чара ко сну готовилась. Ей на работу рано вставать, вот она и ложилась рано. Она ко мне подсела, обняла. И всё хорошо было. А потом как вскочит, точно ужаленная, и в соседнюю комнату убежала. Я ещё спросил, всё ли в порядке. Она ответила, что да. Потом её нет и нет. Я пошёл посмотреть. Квартира-то у нас маленькая, и потеряться-то негде. А её нет. Но я не слышал, чтобы дверь открывалась, да и куда Чаре идти на ночь глядя?
– Она всю неделю как не своя была. Боялась чего-то, а ему не говорила, не хотела волновать, – признался домовой.
– Может быть у Чары были какие-то проблемы? На работе, например, – продолжала допытываться я.
– Говорю ж Вам, что не было ничего, иначе бы она мне сказала. Она мне всё рассказывала, – начал выходить из себя Вячеслав. Домовой молчал.
– Вы когда-нибудь видели у Чары что-то подобное? – я положила на стол амулет Роженицы. Вячеслав присмотрелся и покачал головой:
– Нет, не видел.
– Ну раз ты знаешь. Тяжела она была. Вот только ребёночек, – домовой запнулся, и я физически ощутила, как разлилась, зазвенела натянутой струной тревога.
– Кто-то идёт! – коротко выдохнул домовой и смолк.
Перед глазами зарябило. Я сморгнула, но стена напротив продолжала колыхаться, точно поверхность озера от брошенного в воду камешка. Потом появилась тень – серая, едва различимая, но с каждым мгновением она становилась темней и плотней, превращаясь в силуэт человека. Я зашарила рукой в лежавшем на коленях рюкзаке. Пальцы наткнулись на пистолет, привычно сжали рукоятку. Вячеслав, не замечая ничего вокруг, вращал в руках кружку с остывшем чаем.
Тот, кто шёл с той стороны, стремительно приближался. И вот из стены в кухню шагнул человек. Хотя человеком он был только внешне. В следующее мгновение мы с Вячеславом вскочили на ноги.
– Кто?! – начал было возмущенный Вячеслав, но был прижат лицом к столу с заломленной назад рукой.
Я вытащила руку из рюкзака и наставила пистолет на нападавшего.
– Не с места или я буду стрелять! – выкрикнула я. Незнакомец посмотрел на меня с недоумённым интересом. Так смотрят на маленькую мошку, мельтешащую перед глазами. Тонкий белый шрам на левой щеке незнакомца дёрнулся, точно кто-то потянул за невидимую нитку, и на лице мужчины появилась презрительная ухмылка. И я вспомнила, где я его видела. Он был из охранного отделения. Один из тех, кто приезжал в парк. Сказочный шумно втянул носом воздух и улыбка на его лице стала ещё омерзительнее.
– От тебя разит страхом, – сообщил он.
Меня замутило от правдивости его слов. Я не хотела бояться, но боялась. Причём настолько, что поджилки тряслись. И загляни он сейчас под стол, то увидел бы как трясутся мои колени. До этого момента мне никогда не приходилось сталкиваться один на один с опасностью, всегда рядом был кто-то из мужчин, например, надёжный Сайко или тот же Пашков. Да и «клиентами» нашего ОВД чаще оказывались разбушевавшиеся пьяницы или воры-форточники. Но сейчас передо мной был хищник и очень опасный. Нельзя было показывать слабость, никак нельзя.
– Так и не провоцируй меня, – с угрозой произнесла я. Но он не боялся.
– Ты хоть знаешь в кого пукалкой тычешь? – поинтересовался мужчина, сверкнув на меня волчьими жёлтыми глазами, в которых даже злости не было, так насмешка.
Сказочные были быстрее и сильнее людей, и пуля не причинила бы им вреда, самое большое – поцарапала бы. Вот только он не знал, что мой пистолет заряжен не обычными, а серебряными пулями, которые я отлила в нарушение всех законов и которыми заменила те, что выдавались под строгий отчёт. Это знание придало мне уверенности:
– Нет, ты же не представился.
– Капитан Беляков, охранный отдел. Но это ты уже знаешь. Ты же была там, у озера, когда нашли труп его девки.
– Чара?! Что с ней?! – дёрнулся было Вячеслав, но его руку тут же с силой выкрутили.
– Лежать, – коротко рявкнул Беляков. – Мертва, мертвее не бывает, можешь мне поверить.
Вячеслав горестно и протяжно заскулил. Беляков всё с той же гадкой ухмылкой на лице смотрел на меня, точно спрашивая: «Ну и что ты теперь сделаешь?» А делать было надо, хотя бы ответить:
– С-собственно, по какому праву?
– Задержание на сорок восемь часов до выяснения. А вдруг это он её ухлопал?
– Я не мог! – запротестовал Вячеслав, на миг отвлекая внимание Белякова на себя.
– Заткнись! – рыкнул тот. Взгляд Белякова скользнул по столу и остановился на амулете Роженицы. Беляков прищурился, потом посмотрел на меня. Нехорошо посмотрел. И я живо представила, как Беляков хватает со стола нож, которым я десять минут назад резала торт, и всаживает его мне в сердце. В то, что первый же удар сказочного окажется для меня смертельным, сомнений не вызывало. Потом он заберёт мой пистолет и выстрелом в висок убьёт Вячеслава, а после вложит пистолет ему в руку, инсценировав самоубийство. Прибывшие на место преступления следователи решат, что съехавший с катушек после смерти любимой Вячеслав сперва убил меня, а потом пристрелил себя. Возможно, кому-то даже придёт светлая мысль отдать это дело охранным, связав его с делом гибели Чары. Где всё и закончится. В том, что расследование будет проведено честно, у меня и до этого были сомнения, теперь же их и вовсе не осталось.
– А ты тут зачем? – в голосе Белякова звучала неприкрытая угроза. На его левой руке, упиравшейся в спину Вячеслава и не позволявшего тому двинуться, появились острые когти. Сказочный готовился к броску.
– По поручению начальства опрашиваю свидетеля, – с перепугу выпалила я первое, что пришло в голову.
– Ой ли? – сказочный мне не верил, но и исключить того, что я говорю правду, до конца не мог. И тут в моём кармане снова зазвонил телефон. Под пристальным взглядом сказочного – точно сапёр в руках которого в любой момент могла взорваться бомба – я медленно достала телефон и посмотрела на экран. Пашков. Никогда прежде я так не радовалась его звонку.
– Слушаю Вас, товарищ майор, – по-деловому отрапортовала я, не спуская глаз с Белякова, который чутко прислушивался к нашему разговору.
– Ковалёва, ты где? – раздался в трубке раздражённый голос Пашкова.
– Провожу опрос свидетеля.
– Григорьева?
– Да.
– Жди меня там, скоро буду, – приказал Пашков и бросил трубку. Однако этого было достаточно, чтобы я снова могла дышать в присутствии Белякова.
– Как видишь, моё начальство в курсе, – нагло заявила я. При чём моей храбрости хватило не только на то, чтобы опустить пистолет, но и забрать амулет со стола и сунуть его в карман. – Так что ты собираешься делать с задержанным?
Беляков проследил за моими руками:
– Отвезти в участок и допросить, что же ещё? – он достал наручники и застегнул их на запястьях Вячеслава.
– Это ещё зачем? – возмутилась я.
– Тебя забыл спросить. Пошли, – сказочный оторвал Вячеслава от стола и повёл его к выходу. Я неотступно следовала за Беляковым, пока тот запирал и опечатывал квартиру, пока он тащил Вячеслава вниз по лестнице, потом, на улице – к машине, а после грубо заталкивал его на заднее сиденье.
– Если через сорок восемь часов его не отпустят или не предъявят обвинения, я подам рапорт о незаконном задержании.
– Удачи, – буркнул Беляков. Он уже обходил машину по кругу, чтобы занять место водителя, когда нас ослепили фары подъехавшего автомобиля, из которого выскочил Пашков.
– Что тут происходит? – с места в карьер начал он. Но Беляков, даже не удостоив его вниманием, сел в машину, громко хлопнул дверцей и уехал. Так что на вопрос пришлось отвечать мне.
– Задержание до выяснения обстоятельств.
– Ясно, – коротко отозвался Пашков.
– Ну, тогда я пойду.
– Ну уж нет, я тебя отвезу, – и меня схватили за локоть и повели к машине, совсем как Вячеслава несколько минут до этого. Только наручники не надели. Так я оказалась на переднем сиденье машины Пашкова.
В салоне было тепло и пахло одеколоном Пашкова. Меня вдруг накрыло ощущение правильности происходящего. Я будто оказалась дома в любимой пижаме и растоптанных тапках. Мне было хорошо и спокойно, и это было неправильно. Следовало как можно скорее избавиться от этого. Вырвать, как сорняк, и растоптать. Потому что всё это уже было: и машина, и Пашков, вот только мы были моложе.
Сентябрь, первый семестр третьего курса. Мы только-только вернулись с каникул, и Пашков с гордостью показывал мне машину, ради покупки которой работал мальчиком на побегушках в какой-то юридической конторе. Мы тогда всю ночь катались по Москве. Под капотом проржавевшей посудины всё время что-то громко чихало и стучало. Задние окна нельзя было открыть без опасения, что они могут не закрыться, но мы были счастливы и смеялись как два идиота, отмечая первую значительную покупку взрослой жизни.
– Пристегнись.
– Что? А, да, – я послушно застегнула ремень безопасности, и Пашков нажал на педаль газа. Решив, что теперь я точно не сбегу, он начал допрос.
– Мужик, которого задержали, он как-то связан со вчерашним трупом?
– Он жених убитой девушки.
– Твою ж мать. Ковалёва, какого рожна ты в это лезешь? – Пашков резко перестроился в соседний ряд. Сзади гневно посигналили, но Дмитрий не обратил на это внимание. – Зачем? Скажи?
– Просто я хочу ему помочь. Разве мы не для того служим, чтобы защищать невиновных?
– Нет, Саш, мы служим, чтобы ловить преступников. И с чего ты вообще решила, что он невиновен?
И как ему объяснить? Пашков материалист. У него никогда не было ведьмы в роду, по его дому не расхаживает домовой, а кикимора не ест золотых рыбок его бабушки. Для него Чара – женщина со странным маникюром, а Охранный отдел – сборище чудиков, которым сбагривают безнадёжные висяки, если вообще отдают.
Прода от 24.04.2022, 18:28
***
Шум проносящегося мимо поезда заглушал звук гудка в телефоне. Возможно, стоило позвонить до того, как я спустилась в метро. Возможно. Но я так торопилась, что даже не задумалась над тем, что попросту не знаю адрес мужа Чары. И задалась этим вопросом только оказавшись на платформе с проносящимися мимо поездами.
– Чего тебе? – раздался в трубке недовольный голос Сайко.
– Что, рад меня слышать? – хмыкнула я.
– У тебя же выходной. Вот и отдыхала бы и другим не мешала работать, – проворчал Сайко.
– Я и отдыхаю. Слушай, можешь сказать мне адрес мужчины, от которого жена ночью в пижаме сбежала?
– Ну, могу, конечно. Тебе прям сейчас надо?
– Угу.
Послышался тяжёлый вздох, Сайко отложил трубку в сторону и полез в ненавистный ему компьютер. Донеслось щёлканье клавиатуры и тихий мужской голос что-то спросил у Сайко, а тот пробурчал в ответ что-то невнятное.
– Алё, ты ещё тут? Записывай, – Сайко быстро продиктовал мне адрес.
– Спасибо, ты настоящий друг, – поблагодарила я напарника и хотела уже положить трубку.
– Саш, – окликнул он.
– Да?
Сайко снова вздохнул так, точно вся тяжесть мира лежала у него на плечах:
– Тут такое дело. В общем, я внёс обращение в базу.
– Какое обращение? – не поняла я.
– Ну вот этого чудика.
– Хм…Понятно.
– Ну не мог я, понимаешь? – начал было оправдывать Сайко, но я его прервала, постаравшись предать голосу безразличие:
– Занёс и занёс, всё мне некогда. Пока.
Я нажала отбой и медленно выдохнула. Я очень старалась не злиться на коллегу, убеждая себя в том, что это его выбор, что дело ведёт именно он и только ему решать вносить или не вносить его в базу, но получалось плохо. Поэтому я просто шагнула в распахнувшиеся передо мной двери поезда и постаралась думать о том, что хочу сделать. Раз дело оказалось в базе, времени на злость не оставалось.
Сперва за дверью было тихо, потом задвигались, защёлкали запоры.
– Добрый вечер, капитан Ковалёва, – я показала заранее подготовленное удостоверение стоявшему на пороге Вячеславу. Тот равнодушным взглядом скользнул сперва по удостоверению, потом по мне и молча посторонился.
За прошедшие сутки он осунулся ещё больше, горе буквально съедало, подтачивало его изнутри.
– Это Вам.
– Вы купили торт? – Вячеслав с удивлением посмотрел на протянутую ему коробку, и это было его первой живой эмоцией. Конечно, где это видано, чтоб полиция к потерпевшим с гостинцами приезжало.
– Чаем угостите? Ой, простите, – в кармане пальто заиграл мобильный. Я глянула на экран – Пашков. Сбросив вызов и сунув телефон обратно в карман, я посмотрела на Вячеслава:
– Так угостите?
Он обреченно вздохнул:
– Что в вами делать, проходите.
Кухня была небольшой, но светлой. На окнах стояли растения в белых глиняных кашпо, подобранная в тон посуда, подставка для ножей и ещё множество самых разных мелочей, которые кажутся незаметными, но свидетельствуют о той любви, с которой создавался уют в доме. В каждой детали чувствовалась рука Чары, она продолжала жить в этом доме. Я следила за тем, как Вячеслав ставит чайник, как достаёт из шкафчика жестяную банку с заваркой и растеряно смотрит на неё, не понимая, что делать дальше. Кое-как справившись, он поставил передо мной чашку с чаем.
– Я не очень во всём это разбираюсь, – произнёс он, извиняясь, – вот Чара, она…
Он замер, глядя в пространство перед собой.
– Тарелочки дайте.
– Что? – рассеянно переспросил он.
– Тарелочки для торта.
– А, да-да…
Я сама разрезала торт и положила по куску себе и Вячеславу. Торт мало интересовал Вячеслава, он задумчиво мял и крошил ложкой свой кусок. Я же свой отодвинула в сторону, отдавая его в дар хозяину. Надеюсь, домовой в отличие от моей бабушки не разбирается в сроке годности и не станет придираться к купленному в магазине у вокзала торту.
– Мне необходимо задать Вам несколько вопросов о Чаре. Ответите? – спросила я одновременно у Вячеслава и у домового.
– Разумеется, – кивнул Вячеслав.
Но я молчала, ожидая ещё одного ответа. Говорят, если сидеть тихо-тихо, можно услышать, как домовой нашёптывает тебе на ухо. По спине пробежал холодок, как от сквозняка, и тихий, похожий на скрип несмазанных петель голос произнёс:
– Спрашивай.
Казалось, что за спиной кто-то стоит, кто-то опасный, страшный. Я уже и позабыла, что чужой домовой – это не заботливый Парамон. Чужой домовой и покалечить может и даже убить, если почувствует, что человек не с добром в дом пришёл. Сглотнув ставшую вязкой слюну, я попросила:
– Расскажите, как вы жили?
– Как все, – пожал плечами Вячеслав, – счастливо. Можете мне не верить, но мы за два года даже ни разу не поругались. Пожениться вот хотели.
– Хорошо жили, ладно, – подтвердил домовой.
– Что случилось в тот день, когда Чара пропала? – продолжила спрашивать я.
– Я же уже рассказывал Вашему коллеги.
– А Вы мне расскажите.
– Ладно, если так надо, – сдался Вячеслав, ему не хотелось вспоминать, но ради Чары он себя пересилил. – Я приехал домой около девяти. Чара меня ждала. Мы вместе поужинали. Мы всегда вместе ужинали. Рассказывали друг другу что произошло за день. Потом сели смотреть телевизор. Вернее, смотрел только я, Чара ко сну готовилась. Ей на работу рано вставать, вот она и ложилась рано. Она ко мне подсела, обняла. И всё хорошо было. А потом как вскочит, точно ужаленная, и в соседнюю комнату убежала. Я ещё спросил, всё ли в порядке. Она ответила, что да. Потом её нет и нет. Я пошёл посмотреть. Квартира-то у нас маленькая, и потеряться-то негде. А её нет. Но я не слышал, чтобы дверь открывалась, да и куда Чаре идти на ночь глядя?
– Она всю неделю как не своя была. Боялась чего-то, а ему не говорила, не хотела волновать, – признался домовой.
– Может быть у Чары были какие-то проблемы? На работе, например, – продолжала допытываться я.
– Говорю ж Вам, что не было ничего, иначе бы она мне сказала. Она мне всё рассказывала, – начал выходить из себя Вячеслав. Домовой молчал.
– Вы когда-нибудь видели у Чары что-то подобное? – я положила на стол амулет Роженицы. Вячеслав присмотрелся и покачал головой:
– Нет, не видел.
– Ну раз ты знаешь. Тяжела она была. Вот только ребёночек, – домовой запнулся, и я физически ощутила, как разлилась, зазвенела натянутой струной тревога.
– Кто-то идёт! – коротко выдохнул домовой и смолк.
Прода от 01.05.2022, 22:07
Перед глазами зарябило. Я сморгнула, но стена напротив продолжала колыхаться, точно поверхность озера от брошенного в воду камешка. Потом появилась тень – серая, едва различимая, но с каждым мгновением она становилась темней и плотней, превращаясь в силуэт человека. Я зашарила рукой в лежавшем на коленях рюкзаке. Пальцы наткнулись на пистолет, привычно сжали рукоятку. Вячеслав, не замечая ничего вокруг, вращал в руках кружку с остывшем чаем.
Тот, кто шёл с той стороны, стремительно приближался. И вот из стены в кухню шагнул человек. Хотя человеком он был только внешне. В следующее мгновение мы с Вячеславом вскочили на ноги.
– Кто?! – начал было возмущенный Вячеслав, но был прижат лицом к столу с заломленной назад рукой.
Я вытащила руку из рюкзака и наставила пистолет на нападавшего.
– Не с места или я буду стрелять! – выкрикнула я. Незнакомец посмотрел на меня с недоумённым интересом. Так смотрят на маленькую мошку, мельтешащую перед глазами. Тонкий белый шрам на левой щеке незнакомца дёрнулся, точно кто-то потянул за невидимую нитку, и на лице мужчины появилась презрительная ухмылка. И я вспомнила, где я его видела. Он был из охранного отделения. Один из тех, кто приезжал в парк. Сказочный шумно втянул носом воздух и улыбка на его лице стала ещё омерзительнее.
– От тебя разит страхом, – сообщил он.
Меня замутило от правдивости его слов. Я не хотела бояться, но боялась. Причём настолько, что поджилки тряслись. И загляни он сейчас под стол, то увидел бы как трясутся мои колени. До этого момента мне никогда не приходилось сталкиваться один на один с опасностью, всегда рядом был кто-то из мужчин, например, надёжный Сайко или тот же Пашков. Да и «клиентами» нашего ОВД чаще оказывались разбушевавшиеся пьяницы или воры-форточники. Но сейчас передо мной был хищник и очень опасный. Нельзя было показывать слабость, никак нельзя.
– Так и не провоцируй меня, – с угрозой произнесла я. Но он не боялся.
– Ты хоть знаешь в кого пукалкой тычешь? – поинтересовался мужчина, сверкнув на меня волчьими жёлтыми глазами, в которых даже злости не было, так насмешка.
Сказочные были быстрее и сильнее людей, и пуля не причинила бы им вреда, самое большое – поцарапала бы. Вот только он не знал, что мой пистолет заряжен не обычными, а серебряными пулями, которые я отлила в нарушение всех законов и которыми заменила те, что выдавались под строгий отчёт. Это знание придало мне уверенности:
– Нет, ты же не представился.
– Капитан Беляков, охранный отдел. Но это ты уже знаешь. Ты же была там, у озера, когда нашли труп его девки.
– Чара?! Что с ней?! – дёрнулся было Вячеслав, но его руку тут же с силой выкрутили.
– Лежать, – коротко рявкнул Беляков. – Мертва, мертвее не бывает, можешь мне поверить.
Вячеслав горестно и протяжно заскулил. Беляков всё с той же гадкой ухмылкой на лице смотрел на меня, точно спрашивая: «Ну и что ты теперь сделаешь?» А делать было надо, хотя бы ответить:
– С-собственно, по какому праву?
– Задержание на сорок восемь часов до выяснения. А вдруг это он её ухлопал?
– Я не мог! – запротестовал Вячеслав, на миг отвлекая внимание Белякова на себя.
– Заткнись! – рыкнул тот. Взгляд Белякова скользнул по столу и остановился на амулете Роженицы. Беляков прищурился, потом посмотрел на меня. Нехорошо посмотрел. И я живо представила, как Беляков хватает со стола нож, которым я десять минут назад резала торт, и всаживает его мне в сердце. В то, что первый же удар сказочного окажется для меня смертельным, сомнений не вызывало. Потом он заберёт мой пистолет и выстрелом в висок убьёт Вячеслава, а после вложит пистолет ему в руку, инсценировав самоубийство. Прибывшие на место преступления следователи решат, что съехавший с катушек после смерти любимой Вячеслав сперва убил меня, а потом пристрелил себя. Возможно, кому-то даже придёт светлая мысль отдать это дело охранным, связав его с делом гибели Чары. Где всё и закончится. В том, что расследование будет проведено честно, у меня и до этого были сомнения, теперь же их и вовсе не осталось.
Прода от 15.05.2022, 20:45
– А ты тут зачем? – в голосе Белякова звучала неприкрытая угроза. На его левой руке, упиравшейся в спину Вячеслава и не позволявшего тому двинуться, появились острые когти. Сказочный готовился к броску.
– По поручению начальства опрашиваю свидетеля, – с перепугу выпалила я первое, что пришло в голову.
– Ой ли? – сказочный мне не верил, но и исключить того, что я говорю правду, до конца не мог. И тут в моём кармане снова зазвонил телефон. Под пристальным взглядом сказочного – точно сапёр в руках которого в любой момент могла взорваться бомба – я медленно достала телефон и посмотрела на экран. Пашков. Никогда прежде я так не радовалась его звонку.
– Слушаю Вас, товарищ майор, – по-деловому отрапортовала я, не спуская глаз с Белякова, который чутко прислушивался к нашему разговору.
– Ковалёва, ты где? – раздался в трубке раздражённый голос Пашкова.
– Провожу опрос свидетеля.
– Григорьева?
– Да.
– Жди меня там, скоро буду, – приказал Пашков и бросил трубку. Однако этого было достаточно, чтобы я снова могла дышать в присутствии Белякова.
– Как видишь, моё начальство в курсе, – нагло заявила я. При чём моей храбрости хватило не только на то, чтобы опустить пистолет, но и забрать амулет со стола и сунуть его в карман. – Так что ты собираешься делать с задержанным?
Беляков проследил за моими руками:
– Отвезти в участок и допросить, что же ещё? – он достал наручники и застегнул их на запястьях Вячеслава.
– Это ещё зачем? – возмутилась я.
– Тебя забыл спросить. Пошли, – сказочный оторвал Вячеслава от стола и повёл его к выходу. Я неотступно следовала за Беляковым, пока тот запирал и опечатывал квартиру, пока он тащил Вячеслава вниз по лестнице, потом, на улице – к машине, а после грубо заталкивал его на заднее сиденье.
– Если через сорок восемь часов его не отпустят или не предъявят обвинения, я подам рапорт о незаконном задержании.
– Удачи, – буркнул Беляков. Он уже обходил машину по кругу, чтобы занять место водителя, когда нас ослепили фары подъехавшего автомобиля, из которого выскочил Пашков.
– Что тут происходит? – с места в карьер начал он. Но Беляков, даже не удостоив его вниманием, сел в машину, громко хлопнул дверцей и уехал. Так что на вопрос пришлось отвечать мне.
– Задержание до выяснения обстоятельств.
– Ясно, – коротко отозвался Пашков.
– Ну, тогда я пойду.
– Ну уж нет, я тебя отвезу, – и меня схватили за локоть и повели к машине, совсем как Вячеслава несколько минут до этого. Только наручники не надели. Так я оказалась на переднем сиденье машины Пашкова.
В салоне было тепло и пахло одеколоном Пашкова. Меня вдруг накрыло ощущение правильности происходящего. Я будто оказалась дома в любимой пижаме и растоптанных тапках. Мне было хорошо и спокойно, и это было неправильно. Следовало как можно скорее избавиться от этого. Вырвать, как сорняк, и растоптать. Потому что всё это уже было: и машина, и Пашков, вот только мы были моложе.
Сентябрь, первый семестр третьего курса. Мы только-только вернулись с каникул, и Пашков с гордостью показывал мне машину, ради покупки которой работал мальчиком на побегушках в какой-то юридической конторе. Мы тогда всю ночь катались по Москве. Под капотом проржавевшей посудины всё время что-то громко чихало и стучало. Задние окна нельзя было открыть без опасения, что они могут не закрыться, но мы были счастливы и смеялись как два идиота, отмечая первую значительную покупку взрослой жизни.
– Пристегнись.
– Что? А, да, – я послушно застегнула ремень безопасности, и Пашков нажал на педаль газа. Решив, что теперь я точно не сбегу, он начал допрос.
– Мужик, которого задержали, он как-то связан со вчерашним трупом?
– Он жених убитой девушки.
– Твою ж мать. Ковалёва, какого рожна ты в это лезешь? – Пашков резко перестроился в соседний ряд. Сзади гневно посигналили, но Дмитрий не обратил на это внимание. – Зачем? Скажи?
– Просто я хочу ему помочь. Разве мы не для того служим, чтобы защищать невиновных?
– Нет, Саш, мы служим, чтобы ловить преступников. И с чего ты вообще решила, что он невиновен?
И как ему объяснить? Пашков материалист. У него никогда не было ведьмы в роду, по его дому не расхаживает домовой, а кикимора не ест золотых рыбок его бабушки. Для него Чара – женщина со странным маникюром, а Охранный отдел – сборище чудиков, которым сбагривают безнадёжные висяки, если вообще отдают.
