Заводной соловей и волшебная флейта

Глава 1. Маша-флейтистка

       Рождественская Вена сияла тысячами светильников. Огромные люстры торжественно висели над улицами, превращая их в парадные галереи, таинственно качались разноцветные гирлянды, вспыхивали бегущими огоньками неоновые рекламы. Легкий снежок задумчиво падал на тротуары и мостовые, пытаясь хоть немного прикрыть скучную серую плитку и щербатый булыжник. Если закрыть глаза, то невольно ожидаешь услышать бодрый цокот лошадиных копыт, поскрипывание каретных колес, понукания извозчиков, шорох бархатных платьев, стук деревянных сабо по мостовой.
       Однако до меня доносились самые обычные звуки: шарканье ног многочисленных туристов, разноязыкая болтовня, велосипедные звонки, визг детей, заливистый девичий смех, перебиваемый юношеским баском – и ничего, услаждающего мой музыкальный слух.
       До Рождества осталось три дня, туристы метались по магазинам, спешно покупали сувениры, шуршали нарядными упаковками, озабоченно заглядывали в свои списки, чтобы о чем-то не забыть. Венцы неторопливо ходили по рождественским ярмаркам, рассматривали изделия ручной работы, выбирали подарки. В воздухе густо разливался запах мандаринов, шоколада, кофе и пряного глинтвейна с имбирным печеньем. Насыщенный праздником ломкий морозный воздух звал гулять, рассматривать богато украшенные витрины, грызть жареный миндаль и не работать.
       Я и не работала. Мой маленький стрит-оркестрик ^[1] распался через пять дней после приезда в Вену. Сначала у жены ударника Игоря неожиданно начались роды, и будущий счастливый отец немедленно уехал. Мы играли без ударных. Потом у скрипачки Лидочки обокрали квартиру, и ей пришлось вернуться в Россию. А напоследок виолончелист Ося начудил: поссорился с менеджером Людвигом, хлопнул дверью и нашел себе другой коллектив.
       Осталась одна я, Маша, флейтистка. Я не могла использовать недешевое, с таким трудом полученное разрешение играть на улицах Вены и слонялась без дела, дожидаясь обратного рейса на родину. К счастью, Людвиг не выгнал меня из квартиры, хотя ему пришлось вернуть рент убывшим жильцам, а одной мне сдавать двухкомнатные апартаменты в старом венском доме совсем невыгодно. Конечно, он бы расстался со мной, но не успел. Людвиг поругался с другом, и тот укатил в Таиланд. Людвигу пришлось срочно лететь за ним – мириться. А я осталась одна в большой квартире и, чтобы развлечься, принялась благоустраивать свое временное жилье.
       Я нарядила небольшую елочку, обнаруженную в кладовке. Игрушек я не нашла, поэтому пришлось прибегнуть к «умелым ручкам». Я привязала к конфетам в красных фантиках веревочки, вырезала из пищевой фольги звездочки, разложила на ветках орехи и пряники. У меня получилась настоящая крестьянская рождественская ель! Я поставила возле деревца деревянные ясли с Младенцем Христом и угощение: драже в шоколаде, мандарин и печенье. Достала несколько свечей, но зажигать их не стала, прогорят до Рождества, а денег на новые у меня нет. У хозяйственного Людвига я отыскала чудесный электрический фонарь-олень. Олешек с золотыми рожками осветил мою елочку, конфеты и дождик празднично засияли. Я встала на носочки, закрутилась и запела «O Tannenbaum» ^[2] .
       
       О ель моя, о ель моя,
       Ты в зелень вся одета.
       Не только летом, в жаркий зной,
       Но и под снежной пеленой,
       О ель моя, о ель моя,
       Ты в зелень вся одета
       
       Невесомой снежинкой я медленно кружилась, как на утреннике в детском саду, и с удивлением заметила, что боль, сжимавшая сердце, улетучилась, сменилась ощущением праздника и чего-то сказочного, волшебного.
       Может быть, я найду своего Щелкунчика?
       «Маша и Щелкунчик! – хихикнула я. – Только Щелкунчика, пожалуйста, одного, без Крысиного Короля».
       Включив ноутбук, я пробежалась по сайтам авиакомпаний, надеясь на внезапно выскочивший недорогой билет, заодно посмотрела выписку по кредитке и огорчилась почти истаявшим средствам. Если бы не утекающие деньги, я бы не торопилась домой. В России меня никто не ждал. Бабушка два года назад умерла, родители погибли, когда мне было пять лет, а со своим парнем я недавно рассталась.
       

       Глава 2. Кондитерская

       Время мое текло размеренно и однообразно.
       Почти весь день я бродила по рождественской Вене. А вечером играла на флейте для хитроглазого ворона, прилетающего послушать музыку. Ворон важно шествовал по подоконнику, поднимал лапу и кланялся. «Кар-кар!» – восхищенно сообщал он. Я принимала карканье за аплодисменты, кланялась в ответ и радовалась, что хоть кому-то нужна.
       Я исходила всю Вену вдоль и поперек, выбирая каждый день новый маршрут, забиралась в узкие переулки, выходила на кольцевую Рингштрассе, возвращалась на Кольмаркт ^[3] и снова брела, куда глаза глядят. Иногда я натыкалась на более удачливых коллег и долго стояла, слушала музыку, без которой, казалось, Вена не проживет и часа.
       Замерзнув, я устремлялась подальше от проторенных туристами троп и находила маленькую кондитерскую.
       Кофейня в Горбатом переулке приглянулась мне лукавым гномиком возле входа и цветущей на подоконнике «рождественской звездой» – ярко-красной пуансеттией. Внутри восхитительно пахло свежей выпечкой и кофе. Сняв голубой пуховичок, я села за маленький круглый столик возле пуансеттии, положила рядом флейту и стала рассматривать картинки с тортами, заранее жмурясь от удовольствия. В итоге я выбрала десерт Mohr im Hemd ^[4] , невероятно вкусный кекс с винной пропиткой. Подержав замерзшие пальцы над свечой, я отпила кофе и погрузилась в шоколадное наслаждение.
       Стемнело. Снег повалил крупными хлопьями, прохожие подняли воротники, натянули шапки, и я, порывшись в рюкзаке, нашла белую шапочку и сувенирные варежки с оленями. Еще немного пройдусь, полюбуюсь на собор Святого Стефана с вечерней подсветкой и домой.
       Я допила кофе, приготовилась положить в рот последний, самый вкусный кусочек десерта, но что-то пребольно кольнуло висок. «Дзынь!» – звякнула ложечка, пламя свечи моргнуло и погасло. Я взглянула окно и замерла. Темная вечерняя улица задрожала, зарябила, реальность искривилась и лопнула. Погасли яркие люстры, перестали мигать электрические гирлянды, заплясали, запрыгали снежинки у старинных фонарей, тускло замерцали свечи в витрине сувенирного магазина напротив.
       Из-за угла вышел невысокий, сгорбленный человечек в черной пелерине и в белых буклях. Тяжело опираясь на трость, незнакомец нес в руке полукруглую клетку, накрытую узорчатой тканью. Пройдя мимо моего окна, человек в черном остановился и церемонно поклонился лишь мне одной. Мелькнули косматые седые брови и крючковатый нос. Я вздрогнула, руки задрожали, глаза заслезились, а флейта покатилась к краю столика, но, зацепившись за сахарницу, чудом не упала на пол.
       Незнакомец, стуча каблуками туфель с позолоченными пряжками, медленно перешел дорогу и скрылся в сувенирной лавке.
       Я сморгнула слезы и боязливо взглянула на улицу. Нелюбимый венцами румяный Санта-Клаус в красной шубе с белым воротником, лукаво улыбаясь в пышную бороду, смотрел на меня с рекламы Coca Cola, вывеска на сувенирном магазине моргала лампочками, парень в бомбере ^[5] кинул снежок в девушку с фиолетовыми меховыми наушниками – обычная современная праздничная суматоха в старинном городе.
       Что же такое мне привиделось? Фигура в черном, букли, клетка под покрывалом… наверное, я уснула от усталости.
       Я пожала плечами, потянулась к смартфону, чтобы полистать соцсети, но вспомнила, что перешла на более дешевый тариф, без интернета. Что ж, пойду домой, проверю сайты авиакомпаний и лягу спать. Кроме мониторинга билетов, я каждый раз заходила на свою почту, надеялась увидеть во «Входящих» знакомый электронный адрес, не находила и разочарованно нажимала на «крестик». Никита не писал и не звонил. Перед моим отъездом в Вену мы поссорились, он забанил меня на страничках своих соцсетей и заблокировал мой номер. Для связи осталась только почта. Я вздохнула. Понятно, что это конец. Никита больше не хочет встречаться с «непонтовой девчонкой-свиристелкой», живущей в «однушке» ^[6] . Я предполагала, что так будет, но в сердце все равно жила надежда.
       Я поплелась домой, но музыка, внезапно зазвучавшая из сувенирного магазинчика, заворожила меня, и я пошла на нее, как зачарованный ребенок за Гамельнским Дудочником ^[7] .
       «Моцарт, – узнала я. – “Волшебная флейта”. Какое интересное исполнение! Немного механическое».
       

       Глава 3. «Лавка Чудес»

       Перейдя дорогу, я очутилась перед странной лавкой: современные сувениры, сделанные в Китае, исчезли, а на витрине лежали нефритовые заколки для волос, бамбуковый веер с драконами, кружевной зонтик и шляпа с павлиньим пером. В открытой полированной шкатулке медленно вращалась балерина в белой пачке и с высоко поднятой ножкой, прелестная фарфоровая пастушка вела на веревке упирающуюся белую козочку. А в дальнем уголке в открытом алом бархатном футляре лежала прекрасная старинная блокфлейта ^[8] .
       «Лавка чудес» – с трудом прочитала я старонемецкие буквы, выбитые на изогнутой кованой табличке. Чудеса! Я не в первый раз проходила по Горбатому переулку, но никогда не замечала необыкновенной лавки.
       Толкнув тяжелую дверь, я решительно вошла внутрь и с удовольствием втянула неповторимый запах. Пахло благовониями, старыми пыльными вещами, воском и начищенным деревом.
       Лавка оказалась тесным магазинчиком, торгующим всякой всячиной, милой моему сердцу барахольщицы. Чего здесь только не было: куклы-принцессы с роскошными льняными волосами, изящные фарфоровые сервизы, подсвечники, подушки с богатой вышивкой, шали, картины, сотни статуэток, серебряные ложки и даже театр теней! Я с удовольствием бродила между рядами, борясь с желанием что-нибудь купить. Сувенир разорит меня и придется голодать.
       – Фройляйн, не желаете мягкую кашемировую шаль цвета индиго? – проскрипел чей-то голос. – Она так подойдет к вашим синим глазам и осенним локонам.
       Я вздрогнула. Какие локоны? Я обладала густой непослушной рыжей гривой, которую приходилось расчесывать, прикусив от боли губу.
       – Осмелюсь предложить вам, фройляйн, тончайшую вуалетку, – продолжил невидимый продавец.
       Осторожно, стараясь не задеть переполненные полки, я пошла вперед и очутилась перед стойкой, за которой стоял человек в черном, недавно отвесивший мне поклон. Он протягивал мне фиолетовую вуалетку с розами.
       Я сняла вязаную шапочку и примерила предложенную шляпку.
       – Восхитительно! – просипел продавец. – Барышня, вы очаровательны!
       Он поднес мне старинное зеркало в резной раме.
       Я с недоумением уставилась на отражение красавицы с васильковыми глазами и пушистыми ресницами, с затейливо уложенными локонами осеннего цвета, ниспадающими тугими блестящими пружинками на синее бархатное платье с белым жабо.
       «Это я такая хорошенькая? Не обычная Маша-свиристелка, как обидно называл меня Никита, а прекрасная девушка с кокетливым взглядом?»
       С трудом оторвавшись от любования своей персоной, я мотнула головой и вернула чудесную шляпку.
       – Жаль, жаль! – прокряхтел продавец. – Я думал это ваша Вещь, каждый выбирает в моей лавке ту Вещь, с которой он никогда не расстанется. Я ошибся. Что ж, барышня, ищите другой предмет. Порадую вас песенкой, чтобы вы не заскучали.
       Он стянул со стоящей на прилавке клетки узорчатое покрывало, покрутил позолоченный ключик, и нарядная птичка, задорно вертя хвостиком, заиграла мелодию, а я тихонечко подпела ей:
       
       Известный всем я птицелов,
       Я молод, весел и здоров!
       Куда б зайти мне не пришлось,
       Повсюду я желанный гость! ^[9]
       
       Птичка исполняла известную арию правильно, механически однотонно, но вдруг вместо радостного перезвона колокольчика раздался неприятный скрип.
       – Ой! – вскрикнула я, зажав уши. – Игрушка сломана! Как жалко!
       Старик навис над прилавком, глаза его хищно заблестели, нос удлинился. Я испугалась и отшатнулась.
       – Вы почините заводного соловья, фройляйн Мария, и тогда я отдам вам вашу Вещь бесплатно! – прокаркал он.
       

       
       Прода от 29.11.2020, 12:04

       – Какую такую мою вещь? – спросила я, гадая, откуда продавец узнал мое имя. Ведь я не представилась.
       – Волшебную флейту, фройляйн! Ту, что лежит на витрине. Я заметил, как вы на нее смотрели. Музыкант, играющий на волшебной флейте, станет известным и богатым, ему будут рукоплескать в лучших залах. Сыграйте мне что-нибудь, фройляйн Мария! Я послушаю, достойны ли вы моего дара.
       Я уточнила:
       – Вы же хотите, чтобы я починила механического соловья? Ремонт старинной игрушки стоит дорого, так что это не дар.
       – Волшебная флейта бесценна! – перебил меня продавец. – Играйте, фройляйн, я жду.
       Я пожала плечами, достала из футляра свой инструмент, вытерла платочком губы и взяла первую ноту.
       – Подождите, барышня! – остановил меня старик. – Сыграйте на волшебной флейте!
       Смешно переваливаясь на коротких кривых ногах, он побежал к витрине, принес флейту, бережно держа ее на вытянутых руках, и торжественно протянул мне.
       – Вот, возьмите, фройляйн! Не бойтесь, я ухаживаю за волшебным инструментом. Флейта вычищена и настроена. Прекрасное состояние, прекрасное! Как новая!
       Я осторожно взяла в руки ценный инструмент. Мою флейту известного бренда «Haynes Q» подарила мне бабушка. Она продала старинные серьги и заняла в долг. Я узнала об этом только после ее смерти. Я люблю свой инструмент, но сейчас мои пальцы уверенно легли на гладкий корпус чужой флейты, пробежались по клапанам, ощупали мундштук, и я восхищенно вздохнула.
       – Красное дерево! – заверил меня продавец. – Не сомневайтесь, барышня. На моей флейте играл сам Антонио Вивальди!
       Я скептически хмыкнула, но, поймав рассерженный взгляд старика, поднесла инструмент к губам и заиграла соло флейты из оперы Глюка «Орфей и Эвридика». Прекрасная печальная мелодия полилась легко и свободно. Флейте идет грусть, это ее стихия.
       Я играла, забыв о времени, и очнулась от того, что продавец утробно высморкался в белый платок. Я озадаченно взглянула на него.
       – Великолепно, барышня! Просто великолепно! Вы достойны моего дара! – Его взгляд внезапно стал рассеянным. – Забирайте клетку с соловьем, фройляйн, отремонтируйте – и волшебная флейта ваша. До свидания, барышня! И помните, соловья необходимо вернуть к Рождеству!
       – А почему вы сами не почините игрушку? – задала я резонный вопрос.
       Отобрав волшебную флейту, продавец потащил меня к выходу:
       – Не могу, барышня! Мне нельзя надолго покидать лавку! Поторопитесь, фройляйн Мария! Запомните, вернуть к Рождеству! Ни секундой позже!
       Сунув мне в руки клетку с заводным соловьем, продавец бесцеремонно вытолкал меня на улицу и хлопнул дверью.
       

       Глава 4. А где же лавка?

       Морозный воздух тотчас обжег легкие, ветер раздул волосы. Мы, флейтисты, бережем горло, и я поскорее закуталась в шарф. А где же шапочка? А моя флейта?! Ах, я растяпа, забыла в лавке свое единственное богатство!
       Я обернулась и застыла от удивления. Лавка исчезла! На обычной современной двери, мелодично позвякивая,