ГЛАВА 17, в которой Женьке утром не спится, а Лера ведет себя невежливо
Для Артёма утро следующего дня выдалось суматошным. Его разбудил звонок мобильного телефона. С третьего раза. В трубке Женька суровым голосом потребовала вернуть фотографию с девчонками.
– Зачем тебе девчонки в половине восьмого утра? – с трудом разлепляя глаза, пробормотал Артём. – Я своим ещё не показывал.
– Так покажи.
– Спят все, – сонно пробормотал он.
– Не спят. Твоя бабушка на огороде, и я с ней поздоровалась. А дедушка с огромной чашкой маячит в окне. Рукой мне машет, на чай зовёт. Короче, тащи фотку.
Артём уронил мобильник и, волоча по полу одеяло, подался к окну. Посреди огорода стояла бабушка, а рядом вертелась неугомонная Женька, поглядывая на окно его спальни.
– Во, чокнутая!
Он, прыгая на одной ноге, натягивал шорты, торопливо выворачивал футболку, а сам размышлял над тем, что же придумали за ночь Лера и Женька. Как пить дать, втянут всех в новую историю. Нет, ввязываться нельзя! Но ему одному не справиться, надо Лёху подключить. Пусть возьмет Леру на себя.
У него мурашки бегут по коже при виде той фотокарточки. Он её и в дом вносить не стал, засунул между поленьями в старом сарае. Теперь надо снова вытаскивать, провались она пропадом. Может сказать, что потерял?
– Только не гони, что потерял! – огорошила его Женька. – Не поверю.
– В сарае она, – буркнул Артём.
С утра вралось тяжело.
Без особой охоты он потащился в сарай, а после предъявил карточку бабушке и дедушке, но те не признали серьёзных девчат.
– Видишь, – радовался он. – Никто их не знает. На рыбалку еще не поздно.
– Ты достал со своей рыбалкой! Мы идем с дядей Мишей в Потяевку. Там живет одна бабулька из прошлого века, которая всё про всех знает.
– Откуда ей знать про левую фотку? – воспротивился мальчишка.
Женька зло фыркнула, тараня плечом калитку.
– Хватит тормозить, Тёма. Про здешнюю ярмарку тоже ничего не знаешь?
– Знаю. Скоро будет.
– Будет, – передразнила его Женька. – Я участвовать хочу! Иди спать, а мы с Леркой вернемся через часок, тогда поговорим о ярмарке.
Артём побрёл назад, несколько воспрянув духом. О ярмарке говорить, – да, хоть сто пятьдесят раз! Участвовать они хотят. Эти девчонки как придумают что-то.
Приземистый бревенчатый домик, в котором жила баба Клава, стоял в самом конце деревенской улицы. За огородом и покосившимся забором тянулась узкая колея, противоположную сторону которой подпирал подлесок из мохнатых елок. Сначала Лера подумала о заброшенном доме в лесу, а далее пришло в голову, что она хотела бы написать этот «живой» дом с его двумя глазами-окошками, выдающимся носом-навесом над крыльцом и чёрным ртом распахнутой двери.
Присесть бы на старую лавочку и сделать набросок штакетника, красиво оплетенного виноградом… Ее «художество» оборвалось с появлением хозяйки дома.
– Женечка, голову убери, – попросил дядя Миша.
Пока они втроём шли до избушки бабы Клавы, выяснилось, что божий одуванчик – особа старой закалки и последние двадцать лет едва ли покидала Потяевку. Старушка остолбенеет или сразу умрет, если увидит на своем пороге синеволосую девицу в драных шортах. Возможен вариант, что прошедшая войну хозяйка выживет, но тогда возьмется за печной ухват и погонит исчадие ада до самого водохранилища.
Вот Лера – это совсем другое дело. Косы есть, белая блузка – на месте, ниже, конечно, не длинная юбка, а обычные брюки, но вид у них приличный. Баба Клава предпочитает скромных молодых людей, потому не стоит рисковать.
Под аккомпанемент приглушенных воплей негодующую Женьку спрятали за кустом тёрна, откуда она все норовила высунуться наружу.
– Женя, прошу тебя, – переживал Мишаня.
Еще он беспокоился о банке, – одна из тех, что взорвались посреди ночи, – которую торжественно нес в руках. Огурцы бурлили, подобно возмущенной Женьке, и пытались сорвать пластиковую крышку. Дядя же мечтал узнать чистую правду, а именно, что он сделал не так?
Хозяйка – высокая сухонькая старушка – ввела их в просторную комнату и церемонно усадила на полосатый диван. Лера бросила короткий взгляд на хозяйку, после чего незаметно осмотрелась: вязаная скатерть, свисающая с круглого стола, стулья с выгнутыми спинками, полированный сервант, поверх которого покоилась знакомая соломенная шляпа с цветочком. Особое внимание она уделила старинным фотографиям в рамках, развешанным по стенам в художественном беспорядке.
– Огурцы, – сказал дядя Миша, сдергивая крышку с банки. В комнате тотчас запахло чесноком и травами. – Ваш знаменитый монастырский рецепт. Ночью, представляете, взорвались.
Старушка сложила на секунду ладони точно в молитве, а после потянулась к банке.
– Можно посмотреть фотографии? – вмешалась Лера.
Ей было неловко перебивать взрослых, но у нее есть задание, которое надо выполнить, а иначе в дело вмешается Женька. Вот вспомни черта! В окошке тут же объявилась любимая сестрица. Она прилипла носом к стеклу, демонстрируя вытаращенные глаза и перекошенную физиономию. Хорошо, что хозяйка сидит спиной к окну, а иначе не узнать дяде, почему его огурцы ведут себя неправильно.
Старушка церемонно повела рукой, давая разрешение на осмотр фотографий, и девчонка с радостью покинула жесткий диван. Для начала она показала кулак сестрице, а потом принялась бродить вдоль стен.
Лера не слишком пристально рассматривала фотографии, скользя взглядом по однообразным суровым портретам, пока не увидела слегка пожелтевший групповой снимок. Штакетник с виноградом, лавочка, пятеро детей: три девочки и два мальчика. Она достала свою фотографию и сравнила лица. Убедившись, что не ошибается, обернулась к хозяйке дома. Надо как-то осторожно её расспросить, чтобы бабушка не убежала, как тогда в электричке.
Похоже, тайна взрывоопасных огурцов была раскрыта. Дядя Миша с восторгом рассматривал хозяйскую банку с кабачками, извлеченную бабой Клавой из-за дивана.
– Чудо! – стонал дядя Миша над чужой консервацией. Хозяйка польщенно улыбалась и кивала, словно игрушечный болванчик.
– Кто это? – Лера показала на фотографию усатого мужчины в военном кителе. Рядом с усачом висел групповой снимок детей.
Растроганная вниманием хозяйка посеменила на призыв.
– Двоюродный брат Веня. С малку росли вместе. Под два метра вымахал. Красавец!
– Веня? – Лера ткнула пальцем в высокого мальчишку на групповой фотографии и неожиданно для себя узнала третью девочку. – Это же вы! Сколько лет вам было тогда?
– Восемь, нет, девять, а Вене – десять.
– Кто эти девочки?
Баба Клава встала рядом с Лерой, ведя пальцем по девочкам на фотографии.
– Их звали Сияна и Зоряна. Приезжие дачницы. Как ты с сестрой.
Лера поёжилась, оглянулась на дядю и решила не отступать.
– Когда они приезжали?
– Давно. Лет семьдесят назад.
– И вы это помните? – не поверила Лера.
– Они пропали тем летом, потому и запомнила.
– Как? Где пропали?
– Помню, у их мамы была высокая прическа на голове, шиньон, такая красивая дамочка, а отца все величали полковником. Венечка тоже стал полковником, попозже.
– Они пошли в заброшенный дом? – допытывалась Лера. – Или вы впятером туда отправились?
Баба Клава неожиданно резво двинулась к серванту, сдернула соломенную шляпу и, нахлобучив на голову, просеменила к выходу.
– Подождите!
– Спасибо. Очень помогли! – рассыпался в благодарностях дядя Миша, дергая племянницу за рукав. – До свидания!
Лера хмурила лоб, потирала ладонями плечи и никак не могла собраться с мыслями. Во-первых, она совсем мало узнала. Во-вторых, почему ей так холодно? Лето на дворе. И в-третьих, что делать дальше?
Они втроем вышли на крылечко, и баба Клава мигом убежала за дом. Только шляпка мелькнула.
Дядя Миша выпихнул Леру из чужого двора – она отчего-то упиралась – и со скрипом прикрыл калитку. Из кустов выпрыгнула нетерпеливая Женька, следом вышли Артём и Лёха. Последним, пятясь, а потому спиной к зрителям, появился Денис. Он вполголоса чертыхался, отдирая от шорт маленькие коричневые колючки.
– Возвращаю вам Леру. – Дядя Миша обрадовался прибытию свежих сил. – Она задавала бабе Клаве много вопросов, что выглядело невежливо.
– Жесть пошла, – обрадовалась Женька. – Лерка и невежливо. Дядь Миш, вы огурцы донесете? Мы пойдем на водохранилище.
Глядя в спину удаляющегося дяди, Женька задала важный вопрос:
– Бабуля из электрички?
Лера молча кивнула и невольно оглянулась на «живой» домик. Странно, но когда баба Клава успела? Оба окна закрывали треснувшие ставни, а облупившаяся дверь приоткрыта и висит на одной петле. Дом будто ослеп и скривился.
– Говорила вам! – Женька обратилась к ребятам. – Вы не верили.
– Я сразу поверил, – возмутился Диня. – Стрёмная бабуля. Теперь мы все точно умрем.
– Не собираюсь умирать, – мотнула головой Женька. – Рассказывай, что узнала.
Лера заставила себя отвернуться от дома. Чтобы избавиться от нахлынувшего страха, принялась методично излагать добытые сведения:
– Это случилось семьдесят лет назад. Девочек звали Сияна и Зоряна. Сестры, как мы с тобой. Приехали отдыхать на дачу. Дружили с бабой Клавой, её братом Веней и еще одним мальчиком. Я нашла фотографию, где они стоят впятером. Отец девочек – полковник, мама – с шиньоном. Потом Сияна и Зоряна пропали. Всё.
Шеренга из пяти человек растянулась вширь, заняв всю дорогу. Земля под ногами потрескалась от жары, и каждый их шаг вздымал в воздух мелкую коричневую пыль.
– Что такое шиньон? – не понял Диня.
– Хвост или гулька из чужих волос, цепляется на затылок, – отмахнулась Женька. – Какие странные у девчонок имена. Где пропали? В том проклятом доме?
– Баба Клава не захотела отвечать на этот вопрос, а я повела себя невежливо.
– Скрывает что-то, – фыркнула сестрица. – Сколько лет ей тогда было?
– Говорит, что девять.
– Ты отдала фотографию? – спросил Артём.
Лера задумчиво похлопала себя по карману в брюках.
– Там забыла. В доме было холодно, как будто не живет никто.
Мальчишки переглянулись и повеселели.
– Девочки пропали в прошлом веке. Что мы можем? – не успокаивалась Женька.
– Тебя никто ни о чем не просил, – развернулся к ней Артем. – Вечно лезешь, когда не просят.
– А фотография? Тебе часто фотографии в окно прилетают?
– Первый раз в жизни, – торжественно провозгласил Денис. – Я подозреваю, что бабка нас подкарауливала.
– Давайте лучше поговорим о ярмарке, – вмешалась Лера. – Мы испечем два больших пирога.
– С яблоками и грушами! Кстати, Мишаня разрешил взять две тыквы с нашего огорода. – Женька развернулась к Лёхе. – Зачем вам тыквы?
Лёха поглядел в небо, перевел взгляд на рыжую кошку, что с опаской пробиралась сквозь пожелтевшую траву и заявил:
– Мы с Диней вечером срежем и унесём.
– Зачем?
– Не скажу, – вмешался Диня.
– Как это не скажешь?! Погоди, сейчас догоню и утоплю, сразу расколешься.
Они стояли на высоком глинистом берегу водохранилища. Влево и вправо простиралась бесконечная зеленовато-синяя гладь, за спиной возвышался дачный поселок, а на далеком берегу виднелись полоски цветных крыш, запутавшиеся в густом облаке зеленых садов.
– Кто последний, тот и водит! – задала тон Женька, сбегая вниз по крутому склону.
– Нечестно так.
Диня попытался задержать рванувшую вниз девчонку, но вместо неё поймал смеющуюся Леру. Тормозя кроссовками и восторженно выкрикивая, они вдвоем помчались вниз.
Когда поселок погрузился в сиреневую дымку поздних летних сумерек, явился за тыквами Денис. Его рыжие волосы топорщились ежиком на макушке, мальчишка тер кулаком сонные глаза и часто моргал.
– Чего так поздно, – напустилась Женька, – спал что ли?
– Ага.
– Почему один? Я уже срезала тыквы, но ты их сам не донесешь.
– Лёха отцу в сарае помогает, а я играл-играл и заснул. – В подтверждении слов Денис широко зевнул. – Лёха меня растолкал. Сказал, чтобы я гнал к вам.
– И ты нога за ногу дотащился.
– Как-то так. – Диня, похоже, никак не мог проснуться. Он присел на крылечко, уперся лбом в деревянную стойку и закрыл глаза. – Устал я сильно.
– В два захода получится. Эй, не спать! – Женька потрясла его за плечо.
На крыльцо вышла Лера с кухонным полотенцем в руках.
– Я помогу. Если пройти по краю леса, а не в обход, то получится ближе, – предложила она.
Денис заинтересовано приоткрыл один глаз. Вот и помощь подоспела. Можно просыпаться.
– Ты сегодня на кухне дежуришь, – помотала головой Женька. – Вот и дежурь.
Диня жалобно заморгал, но тут же успокоился, видя, как Женька выкатывает и поднимает большую из тыкв.
– Без тебя справимся. Подъём, шкет!
Мальчишка недовольно засопел.
– Держи!
Денис едва успел подставить руки под огромную тыкву. Он скривился от тяжести и демонстративно присел. А Женька уже подхватывала вторую.
– Идем! – скомандовала она. – Левой, правой, левой, правой! Ногами энергичнее перебирай.
Они перебежками добрались до конца улицы. Дорога обогнула последний участок и превратилась в узкую тропинку. С одной стороны этой тропинки тянулся глухой металлический забор, а с другой густая трава переходила в стену разросшегося кустарника. Еще дальше начинался лес.
– Твой Лёха в сарае прохлаждается, а я за него отдуваюсь, – пыхтела Женька, прижимая тыкву к груди. – Мне казалось, что вы живете ближе. Мы все идем, идем.
Высокая трава яростно хлестала по джинсам, вздымая в воздух тучи злых комаров.
– Пошел вон! – Женька сдула с носа особо наглый экземпляр.
– Их тут сто. Или тысяча.
– Скажи сразу, миллион.
Математические подсчеты прервал угрожающий собачий рык. Денис подпрыгнул от неожиданности и завертелся волчком на месте.
– Где она?
– В лесу рычит. Далеко, вроде, – попробовала успокоить Женька, но ей самой тоже стало страшно. Она явственно слышала позади себя хруст сломленной ветки.
Собака снова подала голос. И на этот раз громче и ближе.
– Может, побежим? – сипло предложил Диня.
– От кого? – шептала Женька, пятясь спиной. Ей казалось, что она слышит то ли топот, то ли голоса, но никого не видела в сгустившихся сумерках.
– От собаки.
Женька обратила внимание, что где-то здесь проходит та заросшая тропинка, которая ведет в проклятый дом. И тут собака, нет, собаки зарычали снова. Только совсем рядом. Грозный рык перешел в тоскливый вой. Мелькали огромные серые тени, трещали ветки, и несся над елками пронзительный вопль Дениса. Он уже выронил свою тыкву и во всю прыть рванул по тропинке. Следом за ним, тяжело дыша, мчалась перепуганная Женька. Свою ношу она так и не бросила, хотя сердце бешено колотилась в груди, а ноги подгибались от страха. Так и бежала, стискивая тыкву в судорожных объятиях. Еще через полминуты она сообразила, что стая волков-собак гонит их к проклятому дому.
Денис словно одурманенный проломал вход в живой изгороди, сорвал с петель калитку и рванул к скособоченному крыльцу.
– Ди-иня! Наза-ад!
Женька так и не поняла: она ли кричала или кто-то другой. Ей катастрофически не хватало воздуха, кажется, сейчас захрипит и упадет. На секунду остановилась, метнув за спину осточертевшую тыкву. Позади них угрожающе взвыла-застонала собака, что и решило исход дела. Денис замер на крыльце, а бегущая следом Женька врезалась в застывшее изваяние. Дверь дома была распахнута, и они вдвоем ввалились в коридор. За трухлявым выщербленным порогом, среди кусков дерева и обрывков бумаги, лежала толстая палка. Они схватились за нее одновременно.
