— Не знала, что он фамилию менял.
— Замечательно, теперь знаешь! Давай поступим следующим образом: дядя тебе намекнет, а ты, умница-разумница, сама догадаешься, кто он, хорошо? Или, если угодно, что.
Возможно ли было этого избежать, я вас спрашиваю?! Кто подскажет? Так и знала, никто! Никакой помощи от вас, шалопуты! Что ж, согласная я.
— Отлично! — говорит загадочно, немного привстаёт, и тут из-под него показывается нечто шевелящееся, покрытое шерстью, с кисточкой на конце.
Будучи в помешательстве, однозначно заявила бы, что это хвост! Видела нечто подобное в солнечной далёкой Африке. Но я пока, вроде того, в здравом ещё рассудке и не в Измайловском зверинце, поэтому посижу-ка лучше молча. Одновременно на лбу у любимого выросли коротенькие такие симпатичные рожки. А вот это уже, господа хорошие, явный перебор!
— Ну?! — торопит он, нетерпеливо постукивая по полу изящным отполированным копытцем. Весь день, небось, начищал, стиляга!
Мне дурно, и на всякий случай быстренько теряю самосознание.
Прихожу в себя от резкого запаха нашатыря.
— У тебя в аптечке бардак страшный! Еле нашёл!
— Вы… Вы что, дьявол? — еле-еле выдавливаю из себя.
С ужасом въезжаю в смысл сказанного и тут же снова — хлоп в обморок! О как! Снова нашатырь. Перед глазами плывут красные круги. Похоже, сбываются самые худшие мои опасения: «Значит, была белочка. Ушла, сука! На произвол судьбы кинула меня, сволочь ушастая! До рогатых, выходит, допилась! До чертей!!!»
Чертяка мой весьма довольный собой, с удовольствием потирает руки. Рожки и копытца исчезли, хвост — нет.
— Наконец-то, дошло! Я уж грешным делом начал думать, что в тебе ошибся! Тяжко, согласись, иметь дело с бестолковками!
«Интересно! — последняя невынесенная извилинка ещё шевелится. — Мысль он мою слышал?»
— Да слышал, слышал! Правильно ты догадалась, только самой себе поверить боишься. Вся загвоздка в идиотском людском сознании, зиждущемся, я бы сказал, на патологическом афеизме, отрицании всего выходящего за грань так называемого Вашего Великого Понимания!
Вскочил, ходит по кухне: грудь колесом, одна рука в кармане, свободной ладонью воздух рубит! Хвост по полу волочится. Забавно выглядит. Никак не могу подсмотреть: штаны порвались, или дырочка в них специальная предусмотрена, хвост выгуливать?
— На самом деле вы только предполагаете, думаете, а точнее, делаете вид, что понимаете. Смысл всего вашего думанья — в примитивном умственном словоблудии. Как же безумно далёк этот наукообразный трёп от реального желания хоть что-то по-настоящему понять! Чуть в сторону от ваших дурацких книжек — всё! Полный ступор! Одно дело — измышлять, болтать языком, совсем иное — понимать и познавать! Между этими вещами — вечная пропасть! Имя которой — невежество, и вы в нём застряли по самые яй… Извините, девушка, вам примерно по пояс будет!
Завершающий картинный жест, садится, снова курит. Хвост под шумок куда-то исчез. Жаль! Так и не разглядела. Странное дело, но эта обличающая сентенция удивительным образом привела меня в чувство! Мозг лихорадочно работает, пытаясь защититься от грубого натиска. Может, нашатырь так действует?
— Приходи уже скорее в себя, и постарайся больше без шуточек! Если, трепетная моя, ты по любому поводу в обморок хлопаться будешь, нипочём до сути не доберёмся, а времени у нас всё меньше и меньше!
— Значит, все-таки дьявол?
«О ты, всех Ангелов мудрейший славный гений,
О бог развенчанный, лишённый песнопений!
Мои томления помилуй, Сатана!..»
— А ты подлиза, Юлечка! Приятно, конечно, осознавать, что кто-то, пусть даже по ошибке, принимает тебя за Самого! Я, безусловно, из той же… Конторы… но сущность несколько иного порядка, — безжизненные глаза внимательно изучают меня. — Юль… Ты это… Нормально себя чувствуешь?
— Да ничего вроде, отошла.
— Надеюсь, ты знакома с творчеством американского писателя-фантаста Роберта Шекли? Автора, в числе прочих, сборника рассказов «Прикладная демонология»?
— Естественно! — виданное ли дело, жить с моим мужем и не прочитать Роберта Шекли. — «Прикладную демонологию», к вашему сведению, совсем недавно на сон грядущий перечитывала!
Раздуваюсь от сознания собственной невероятной начитанности. Того и гляди лопну!
— М-м-м! Да что вы говорите? — с делано серьёзным видом покачивает головой. — В таком случае ты достаточно хорошо подготовлена! Не сказать, чтобы очень правдиво, но кое-что с нашей, сама понимаешь, помощью он сумел до вас донести. Так вот, я один из них. Из демонов.
«Сильное облегчение, просто камень с души вон! — с превеликим трудом собранная, голова вновь разваливается на куски. — Мне-то какая разница: дьявол, демон».
Последние надежды на хоть какое-то рациональное развитие ситуации улетучиваются, словно только что висевшие в воздухе колечки сигарного дыма. Однако ныне это не производит на меня гнетущего воздействия, скорее наоборот, живейшим образом заинтересовывает. И хотя моё человеческое естество все ещё отпирается верить в реальность происходящего, вечно ищущая приключений, авантюрная натура уже почувствовала свежий ветер захватывающих событий, задувающий с неведомой, загадочно интригующей стороны. Улыбается, прохиндей, прямо как Олежка! Взгляд только вот подкачал.
— На самом деле разница огромная, когда-нибудь позже я обязательно её тебе объясню, а сейчас позволь мне, наконец, перейти к изложению цели своего визита.
— Извольте! — отвечаю в тон ему.
— Хочу сделать тебе предложение.
— Э-хе-хе! Вы, сударь, здорово припозднились. Я замужем уже давно!
— Ценю ваше неуёмное остроумие, сударыня, но, поверьте, в данном случае оно неуместно!
— Почему это?
— Предложение на самом деле от Конторы. От Самого!
С этими словами демон поднимает вверх указательный палец и делает большие страшные глаза.
— Скажите на милость! Чем обязана? Душа моя понадобилась? — пытаюсь шутить и тут же смолкаю на полуслове.
В развалины башни, подобно утреннему туману, стремительно заполняя всё мое существо промозглой сыростью, тихонько вползает по-настоящему пугающая догадка!
«Если этот, демон, или кто он там ещё, реально существует, логично предположить и существование места, откуда он притащился… — замечаю, собеседник мысли знает мои, но безмолвствует. — Причём место это, сдаётся мне, сродни солнечным курортам Средиземноморья, как «запорожец», скажем, и «феррари». Нда-а-а-а… А мы тут развлекаемся вовсю, прелюбодействуем! Выходит, выбор у меня небогатый — прямая дорога в ад! И гореть мне, по всему выходит, вечно в геенне огненной! Бурей быть крученной, истерзанной! Возможно, придётся до кучи ещё под солнышком и дождичком погнить. В Злопазухи бы не попасть ненароком! — вспоминаю, поёживаясь, всё, что помню о преисподней из творчества великих Данте и Босха. — Да уж, перспективка!»
— В принципе всё правильно, но перспектива тебе предлагается иная. В том-то, собственно, и заключается наше предложение, контракт, можно сказать.
— Контракт с ним? С Самим? С Дьяволом?
— Зачем сразу всего бояться, Юлечка? Твои представления о Конторе, почерпнутые из весьма сомнительных источников, уверяю, мало соответствуют действительности.
Мне почему-то слабо в это верится. Ой слабо-о-о!
— Контора — это ад, да?
— Называй её так, если тебе нравится. Суть останется прежней. До той поры, когда волею Творца были созданы вы, люди, у нас царило дружное единство. Землю населяли милые зверушки, которые рождались, кушали, плодились, умирали. Всё было более или менее понятно и управляемо. Пустяки, что одни зверушки кушали других, этих кушали третьи и далее по списку до самых ненасытных. Делалось это исключительно ради торжества жизни, во имя Великой Целесообразности.
— Чего, чего?
— Об этом позже. Как раз таки из разряда непоняток. Просто поверь.
Задумчиво чешет затылок. Понимаю, тяжко ему с непривычки. Сама со студентами работала. Труднее всего выходило доходчиво именно очевидные вещи объяснять. Что ж, послушаем, послушаем…
— Зверушки, они ведь безгрешные, посему в нынешних функциях Конторы не было надобности. Ситуация коренным образом изменилась, когда Творец во имя всё той же Великой Целесообразности создал вас, людей, а вместе с вами явились миру гордыня, праздность, чревоугодие, похоть, гнев, алчность, зависть и много, много чего ещё. Управлять стало значительно сложнее, пришлось разделить компетенции, полномочия, функции, руководство. Но Творец, Создатель, он всегда един. Это я к тому, что нет никакого противопоставления. Все мы делаем общее дело.
— А муки адские?
— Разумеется, имеют место.
— Где же тогда он, этот ад? Где всё происходит?
Заинтересованность моя неподдельна до дрожи в голосе. Кто, согласитесь, упустил бы столь неожиданно подвернувшуюся возможность приоткрыть дверцу, хоть одним глазком взглянуть на обитель зла, исконный источник благоговейного ужаса всех времён и народов?! Да бросьте вы! Ни в жисть не поверю!
— Смотря что ты имеешь в виду. Ежели речь о Конторе, то она и всё, что с ней связано, кроме появления отдельных эмиссаров вроде меня, находится за пределами вашего благословенного понимания. Ежели тебя интересуют собственно муки, пытки, истязания, то это всё здесь, рядышком.
— Где, где? Не поняла.
Вот те раз! Откуда тогда пресловутые девять кругов ада из «Комедии» Данте?! Получается, сказки всё о загробной жизни? Бояться-то особо и нечего? Думаю, темка ему эта близка, разъяснять неоднократно приходилось. Отвечает без раздумий:
— Понимаешь, физические страдания, боль человек может испытывать, лишь находясь в вашем, то есть реальном, мире. Самое интересное, что и осознанно причинять ужасные страдания могут исключительно люди и при этом ещё получать удовольствие от самого процесса истязания! Поэтому страшилки о чертях, поджаривающих на гигантских сковородках закоренелых грешников, ничего кроме улыбки не вызывают. Другое дело здесь, у вас! — он зажмурился с выражением крайнего удовольствия. — Представляешь, сколько прямо сию секунду происходит актов страшных истязаний? Великое множество!
— Всё равно не понимаю!
— Попробую тебе помочь. Лучше один раз увидеть. Хочешь посмотреть?
— Это опасно?
— Со мной — нет.
Дура я набитая! Любопытство когда-нибудь доведёт меня до цугундера, если уже не довело.
— Разве что чуть-чуть, самую малость! Туда и сразу обратно!
— Любой каприз за ваши деньги. Шучу! Хватайся за мою руку и держись крепко-крепко! Что бы ни происходило, во всём полагайся на меня. Готова?
…Ужасная смесь смрадной вони, жары, истошных женских криков и рёва толпы тяжёлой удушливой волной накрывает нас. С огромным трудом подавив рвотные позывы, осторожно осматриваюсь. Полная дезориентация, абсолютно без понятия, где нахожусь.
Летний день. Жарища страшная, для Подмосковья — явный перебор! Вокруг беснуются люди в странных старомодных одеяниях. Все воняют стойким козлиным запахом. Кошмар! Принюхиваюсь: да я тоже воняю! Батюшки мои! Стыдно-то как! Дома вокруг старинные, похожие в любом уголке старой Европы встречаются. Только новых совсем почему-то не видно и грязь кругом непролазная.
Беснуемся плотненько, плечом к плечу. Рядом странный мужик, на бомжа похожий. Крепко, до боли стиснул мне руку. Пытаюсь вырваться, он мне в ухо орёт, стараясь перекричать толпу: «Не дёргайся, хотела посмотреть, смотри! Туда смотри!» Узнаю холодный взгляд, успокаиваюсь, поворачиваю голову, куда сказано… Лучше бы не смотрела! Становится наконец понятно, где источник смрада и всеобщего ликования!
По большому, обильно залитому кровью и нечистотами помосту прохаживается невысокий горбоносый человек в смешном чёрном одеянии. Сосредоточенный и серьёзный, он вполголоса чётко отдаёт команды большой группе помощников. Я плохо различаю, что они делают, зато хорошо вижу на помосте ещё двоих: мужчину и женщину. Вернее сказать, то, что от них осталось. О том, что когда-то это были молодые красивые люди, можно только догадываться, настолько они изуродованы.
Оба, совсем голые, крепко привязаны к напоминающим колёса приспособлениям. Мужчина без сознания. Ноги его переломаны, а между ними, внизу живота, там, где должен быть… Ужас! Сплошное кровавое месиво! Бр-р-р! Кошмарное зрелище! Он ещё жив. Видимо, его душераздирающие крики я приняла за женские в момент нашего чудесного здесь появления. Похоже, теперь пришёл черёд страдать женщине. Толпа затихает.
Горбоносый, судя по всему, местный диджей и по совместительству — штатный Джек-потрошитель, артистично пританцовывая, приближается к краю сцены. В руках высоко над головой держит некий замысловатый предмет. Штука довольно большая и издалека напоминает металлическую грушу с шипами. Толпа взрывается. «Не выделяйся из толпы! Давай прыгай, кричи!» — командует попутчик. Послушно беснуюсь вместе со всеми.
Насладившись реакцией зала, массовик-затейник подходит к злополучной женщине, вставляет конец груши ей между ног и начинает вращать. Вращает медленно, потом подвинчивает что-то, снова вращает. Деталей отсюда не разглядеть. Лицо страдалицы искажается нечеловеческой гримасой, и леденящий кровь вопль перекрывает рёв экзальтированной толпы. Зрители заводятся всерьёз. Скачу, точно бешеная!
Упырь медленно продолжает, он занят важным делом, движения его точны и выверены. Женский крик переходит в визг, это взрывает мне голову. Пипл экстатирует. Кровь вперемешку с мочой льётся на помост. Бедняжка перестаёт визжать, силы покидают её, она теперь только скулит. Сколько времени это продолжалось, сказать трудно, но когда палач прекратил пытку, адское орудие стало похоже на раскрывшийся окровавленный цветок. Я начинаю с содроганием понимать принцип его действия…
Внизу живота несчастной зияет огромная кровавая дыра, кажется, видно вываливающиеся кишки. Наверное, чтобы остановить кровотечение и предотвратить скорую смерть злосчастной жертвы от потери крови, помощник палача раскалённым прутом деловито прижигает ей внутренности. Толпа в восторге. Запах горящей плоти ударяет в нос, и меня начинает фонтаном безудержно рвать прямо на стоящих вокруг людей! Последнее, что помню, это огромный заскорузлый, стремительно приближающийся к моему лицу кулак…
Уау! Любимая кухня! Боже мой, как здесь хорошо! Супротив меня сидит, пьёт коньяк и курит сигару самый настоящий демон! Нет теперь в том ни тени сомнений! Пауза затягивается. С превеликим трудом прихожу в себя!
— Я что, тоже туда... вот так, запросто... могу попасть?!
— Вполне возможно, вполне… И ведь не самый худший вариант, поверь! Мда-а-а… Уж кому-кому, а мне, сама понимаешь, это лучше других известно! Знаешь, как оно в жизни-то бывает? Расстроит, к примеру, сварливая жена несчастного старика Мюллера. Манной кашей там ненавистной на сгущёнке, икрой чёрной постылой или, скажем, яичницей обрыдлой с грёбаным беконом! Причём по-взрослому ведь обидеть норовит, скотина! Просто-таки до слёз! Представляешь, кака гнида?! Припрётся он, значит, грустный-грустный на работу, потерянный весь. Поплачет в уголке, призовёт подручных, пожалуется на жизнь. Потом, дабы настроение подправить, вытащат за яйца из бездонных подвалов гестапо какого-нибудь хулителя рейха... Да пожирнее! Щипчики добела раскалят, и-и-и давай…
Здесь он посмотрел на меня и благоразумно прервался.
— Но если ты согласишься на наше предложение…
— Замечательно, теперь знаешь! Давай поступим следующим образом: дядя тебе намекнет, а ты, умница-разумница, сама догадаешься, кто он, хорошо? Или, если угодно, что.
Возможно ли было этого избежать, я вас спрашиваю?! Кто подскажет? Так и знала, никто! Никакой помощи от вас, шалопуты! Что ж, согласная я.
— Отлично! — говорит загадочно, немного привстаёт, и тут из-под него показывается нечто шевелящееся, покрытое шерстью, с кисточкой на конце.
Будучи в помешательстве, однозначно заявила бы, что это хвост! Видела нечто подобное в солнечной далёкой Африке. Но я пока, вроде того, в здравом ещё рассудке и не в Измайловском зверинце, поэтому посижу-ка лучше молча. Одновременно на лбу у любимого выросли коротенькие такие симпатичные рожки. А вот это уже, господа хорошие, явный перебор!
— Ну?! — торопит он, нетерпеливо постукивая по полу изящным отполированным копытцем. Весь день, небось, начищал, стиляга!
Мне дурно, и на всякий случай быстренько теряю самосознание.
Прихожу в себя от резкого запаха нашатыря.
— У тебя в аптечке бардак страшный! Еле нашёл!
— Вы… Вы что, дьявол? — еле-еле выдавливаю из себя.
С ужасом въезжаю в смысл сказанного и тут же снова — хлоп в обморок! О как! Снова нашатырь. Перед глазами плывут красные круги. Похоже, сбываются самые худшие мои опасения: «Значит, была белочка. Ушла, сука! На произвол судьбы кинула меня, сволочь ушастая! До рогатых, выходит, допилась! До чертей!!!»
Чертяка мой весьма довольный собой, с удовольствием потирает руки. Рожки и копытца исчезли, хвост — нет.
— Наконец-то, дошло! Я уж грешным делом начал думать, что в тебе ошибся! Тяжко, согласись, иметь дело с бестолковками!
«Интересно! — последняя невынесенная извилинка ещё шевелится. — Мысль он мою слышал?»
— Да слышал, слышал! Правильно ты догадалась, только самой себе поверить боишься. Вся загвоздка в идиотском людском сознании, зиждущемся, я бы сказал, на патологическом афеизме, отрицании всего выходящего за грань так называемого Вашего Великого Понимания!
Вскочил, ходит по кухне: грудь колесом, одна рука в кармане, свободной ладонью воздух рубит! Хвост по полу волочится. Забавно выглядит. Никак не могу подсмотреть: штаны порвались, или дырочка в них специальная предусмотрена, хвост выгуливать?
— На самом деле вы только предполагаете, думаете, а точнее, делаете вид, что понимаете. Смысл всего вашего думанья — в примитивном умственном словоблудии. Как же безумно далёк этот наукообразный трёп от реального желания хоть что-то по-настоящему понять! Чуть в сторону от ваших дурацких книжек — всё! Полный ступор! Одно дело — измышлять, болтать языком, совсем иное — понимать и познавать! Между этими вещами — вечная пропасть! Имя которой — невежество, и вы в нём застряли по самые яй… Извините, девушка, вам примерно по пояс будет!
Завершающий картинный жест, садится, снова курит. Хвост под шумок куда-то исчез. Жаль! Так и не разглядела. Странное дело, но эта обличающая сентенция удивительным образом привела меня в чувство! Мозг лихорадочно работает, пытаясь защититься от грубого натиска. Может, нашатырь так действует?
— Приходи уже скорее в себя, и постарайся больше без шуточек! Если, трепетная моя, ты по любому поводу в обморок хлопаться будешь, нипочём до сути не доберёмся, а времени у нас всё меньше и меньше!
— Значит, все-таки дьявол?
«О ты, всех Ангелов мудрейший славный гений,
О бог развенчанный, лишённый песнопений!
Мои томления помилуй, Сатана!..»
— А ты подлиза, Юлечка! Приятно, конечно, осознавать, что кто-то, пусть даже по ошибке, принимает тебя за Самого! Я, безусловно, из той же… Конторы… но сущность несколько иного порядка, — безжизненные глаза внимательно изучают меня. — Юль… Ты это… Нормально себя чувствуешь?
— Да ничего вроде, отошла.
— Надеюсь, ты знакома с творчеством американского писателя-фантаста Роберта Шекли? Автора, в числе прочих, сборника рассказов «Прикладная демонология»?
— Естественно! — виданное ли дело, жить с моим мужем и не прочитать Роберта Шекли. — «Прикладную демонологию», к вашему сведению, совсем недавно на сон грядущий перечитывала!
Раздуваюсь от сознания собственной невероятной начитанности. Того и гляди лопну!
— М-м-м! Да что вы говорите? — с делано серьёзным видом покачивает головой. — В таком случае ты достаточно хорошо подготовлена! Не сказать, чтобы очень правдиво, но кое-что с нашей, сама понимаешь, помощью он сумел до вас донести. Так вот, я один из них. Из демонов.
«Сильное облегчение, просто камень с души вон! — с превеликим трудом собранная, голова вновь разваливается на куски. — Мне-то какая разница: дьявол, демон».
Последние надежды на хоть какое-то рациональное развитие ситуации улетучиваются, словно только что висевшие в воздухе колечки сигарного дыма. Однако ныне это не производит на меня гнетущего воздействия, скорее наоборот, живейшим образом заинтересовывает. И хотя моё человеческое естество все ещё отпирается верить в реальность происходящего, вечно ищущая приключений, авантюрная натура уже почувствовала свежий ветер захватывающих событий, задувающий с неведомой, загадочно интригующей стороны. Улыбается, прохиндей, прямо как Олежка! Взгляд только вот подкачал.
— На самом деле разница огромная, когда-нибудь позже я обязательно её тебе объясню, а сейчас позволь мне, наконец, перейти к изложению цели своего визита.
— Извольте! — отвечаю в тон ему.
— Хочу сделать тебе предложение.
— Э-хе-хе! Вы, сударь, здорово припозднились. Я замужем уже давно!
— Ценю ваше неуёмное остроумие, сударыня, но, поверьте, в данном случае оно неуместно!
— Почему это?
— Предложение на самом деле от Конторы. От Самого!
С этими словами демон поднимает вверх указательный палец и делает большие страшные глаза.
— Скажите на милость! Чем обязана? Душа моя понадобилась? — пытаюсь шутить и тут же смолкаю на полуслове.
В развалины башни, подобно утреннему туману, стремительно заполняя всё мое существо промозглой сыростью, тихонько вползает по-настоящему пугающая догадка!
«Если этот, демон, или кто он там ещё, реально существует, логично предположить и существование места, откуда он притащился… — замечаю, собеседник мысли знает мои, но безмолвствует. — Причём место это, сдаётся мне, сродни солнечным курортам Средиземноморья, как «запорожец», скажем, и «феррари». Нда-а-а-а… А мы тут развлекаемся вовсю, прелюбодействуем! Выходит, выбор у меня небогатый — прямая дорога в ад! И гореть мне, по всему выходит, вечно в геенне огненной! Бурей быть крученной, истерзанной! Возможно, придётся до кучи ещё под солнышком и дождичком погнить. В Злопазухи бы не попасть ненароком! — вспоминаю, поёживаясь, всё, что помню о преисподней из творчества великих Данте и Босха. — Да уж, перспективка!»
— В принципе всё правильно, но перспектива тебе предлагается иная. В том-то, собственно, и заключается наше предложение, контракт, можно сказать.
— Контракт с ним? С Самим? С Дьяволом?
— Зачем сразу всего бояться, Юлечка? Твои представления о Конторе, почерпнутые из весьма сомнительных источников, уверяю, мало соответствуют действительности.
Мне почему-то слабо в это верится. Ой слабо-о-о!
— Контора — это ад, да?
— Называй её так, если тебе нравится. Суть останется прежней. До той поры, когда волею Творца были созданы вы, люди, у нас царило дружное единство. Землю населяли милые зверушки, которые рождались, кушали, плодились, умирали. Всё было более или менее понятно и управляемо. Пустяки, что одни зверушки кушали других, этих кушали третьи и далее по списку до самых ненасытных. Делалось это исключительно ради торжества жизни, во имя Великой Целесообразности.
— Чего, чего?
— Об этом позже. Как раз таки из разряда непоняток. Просто поверь.
Задумчиво чешет затылок. Понимаю, тяжко ему с непривычки. Сама со студентами работала. Труднее всего выходило доходчиво именно очевидные вещи объяснять. Что ж, послушаем, послушаем…
— Зверушки, они ведь безгрешные, посему в нынешних функциях Конторы не было надобности. Ситуация коренным образом изменилась, когда Творец во имя всё той же Великой Целесообразности создал вас, людей, а вместе с вами явились миру гордыня, праздность, чревоугодие, похоть, гнев, алчность, зависть и много, много чего ещё. Управлять стало значительно сложнее, пришлось разделить компетенции, полномочия, функции, руководство. Но Творец, Создатель, он всегда един. Это я к тому, что нет никакого противопоставления. Все мы делаем общее дело.
— А муки адские?
— Разумеется, имеют место.
— Где же тогда он, этот ад? Где всё происходит?
Заинтересованность моя неподдельна до дрожи в голосе. Кто, согласитесь, упустил бы столь неожиданно подвернувшуюся возможность приоткрыть дверцу, хоть одним глазком взглянуть на обитель зла, исконный источник благоговейного ужаса всех времён и народов?! Да бросьте вы! Ни в жисть не поверю!
— Смотря что ты имеешь в виду. Ежели речь о Конторе, то она и всё, что с ней связано, кроме появления отдельных эмиссаров вроде меня, находится за пределами вашего благословенного понимания. Ежели тебя интересуют собственно муки, пытки, истязания, то это всё здесь, рядышком.
— Где, где? Не поняла.
Вот те раз! Откуда тогда пресловутые девять кругов ада из «Комедии» Данте?! Получается, сказки всё о загробной жизни? Бояться-то особо и нечего? Думаю, темка ему эта близка, разъяснять неоднократно приходилось. Отвечает без раздумий:
— Понимаешь, физические страдания, боль человек может испытывать, лишь находясь в вашем, то есть реальном, мире. Самое интересное, что и осознанно причинять ужасные страдания могут исключительно люди и при этом ещё получать удовольствие от самого процесса истязания! Поэтому страшилки о чертях, поджаривающих на гигантских сковородках закоренелых грешников, ничего кроме улыбки не вызывают. Другое дело здесь, у вас! — он зажмурился с выражением крайнего удовольствия. — Представляешь, сколько прямо сию секунду происходит актов страшных истязаний? Великое множество!
— Всё равно не понимаю!
— Попробую тебе помочь. Лучше один раз увидеть. Хочешь посмотреть?
— Это опасно?
— Со мной — нет.
Дура я набитая! Любопытство когда-нибудь доведёт меня до цугундера, если уже не довело.
— Разве что чуть-чуть, самую малость! Туда и сразу обратно!
— Любой каприз за ваши деньги. Шучу! Хватайся за мою руку и держись крепко-крепко! Что бы ни происходило, во всём полагайся на меня. Готова?
…Ужасная смесь смрадной вони, жары, истошных женских криков и рёва толпы тяжёлой удушливой волной накрывает нас. С огромным трудом подавив рвотные позывы, осторожно осматриваюсь. Полная дезориентация, абсолютно без понятия, где нахожусь.
Летний день. Жарища страшная, для Подмосковья — явный перебор! Вокруг беснуются люди в странных старомодных одеяниях. Все воняют стойким козлиным запахом. Кошмар! Принюхиваюсь: да я тоже воняю! Батюшки мои! Стыдно-то как! Дома вокруг старинные, похожие в любом уголке старой Европы встречаются. Только новых совсем почему-то не видно и грязь кругом непролазная.
Беснуемся плотненько, плечом к плечу. Рядом странный мужик, на бомжа похожий. Крепко, до боли стиснул мне руку. Пытаюсь вырваться, он мне в ухо орёт, стараясь перекричать толпу: «Не дёргайся, хотела посмотреть, смотри! Туда смотри!» Узнаю холодный взгляд, успокаиваюсь, поворачиваю голову, куда сказано… Лучше бы не смотрела! Становится наконец понятно, где источник смрада и всеобщего ликования!
По большому, обильно залитому кровью и нечистотами помосту прохаживается невысокий горбоносый человек в смешном чёрном одеянии. Сосредоточенный и серьёзный, он вполголоса чётко отдаёт команды большой группе помощников. Я плохо различаю, что они делают, зато хорошо вижу на помосте ещё двоих: мужчину и женщину. Вернее сказать, то, что от них осталось. О том, что когда-то это были молодые красивые люди, можно только догадываться, настолько они изуродованы.
Оба, совсем голые, крепко привязаны к напоминающим колёса приспособлениям. Мужчина без сознания. Ноги его переломаны, а между ними, внизу живота, там, где должен быть… Ужас! Сплошное кровавое месиво! Бр-р-р! Кошмарное зрелище! Он ещё жив. Видимо, его душераздирающие крики я приняла за женские в момент нашего чудесного здесь появления. Похоже, теперь пришёл черёд страдать женщине. Толпа затихает.
Горбоносый, судя по всему, местный диджей и по совместительству — штатный Джек-потрошитель, артистично пританцовывая, приближается к краю сцены. В руках высоко над головой держит некий замысловатый предмет. Штука довольно большая и издалека напоминает металлическую грушу с шипами. Толпа взрывается. «Не выделяйся из толпы! Давай прыгай, кричи!» — командует попутчик. Послушно беснуюсь вместе со всеми.
Насладившись реакцией зала, массовик-затейник подходит к злополучной женщине, вставляет конец груши ей между ног и начинает вращать. Вращает медленно, потом подвинчивает что-то, снова вращает. Деталей отсюда не разглядеть. Лицо страдалицы искажается нечеловеческой гримасой, и леденящий кровь вопль перекрывает рёв экзальтированной толпы. Зрители заводятся всерьёз. Скачу, точно бешеная!
Упырь медленно продолжает, он занят важным делом, движения его точны и выверены. Женский крик переходит в визг, это взрывает мне голову. Пипл экстатирует. Кровь вперемешку с мочой льётся на помост. Бедняжка перестаёт визжать, силы покидают её, она теперь только скулит. Сколько времени это продолжалось, сказать трудно, но когда палач прекратил пытку, адское орудие стало похоже на раскрывшийся окровавленный цветок. Я начинаю с содроганием понимать принцип его действия…
Внизу живота несчастной зияет огромная кровавая дыра, кажется, видно вываливающиеся кишки. Наверное, чтобы остановить кровотечение и предотвратить скорую смерть злосчастной жертвы от потери крови, помощник палача раскалённым прутом деловито прижигает ей внутренности. Толпа в восторге. Запах горящей плоти ударяет в нос, и меня начинает фонтаном безудержно рвать прямо на стоящих вокруг людей! Последнее, что помню, это огромный заскорузлый, стремительно приближающийся к моему лицу кулак…
Уау! Любимая кухня! Боже мой, как здесь хорошо! Супротив меня сидит, пьёт коньяк и курит сигару самый настоящий демон! Нет теперь в том ни тени сомнений! Пауза затягивается. С превеликим трудом прихожу в себя!
— Я что, тоже туда... вот так, запросто... могу попасть?!
— Вполне возможно, вполне… И ведь не самый худший вариант, поверь! Мда-а-а… Уж кому-кому, а мне, сама понимаешь, это лучше других известно! Знаешь, как оно в жизни-то бывает? Расстроит, к примеру, сварливая жена несчастного старика Мюллера. Манной кашей там ненавистной на сгущёнке, икрой чёрной постылой или, скажем, яичницей обрыдлой с грёбаным беконом! Причём по-взрослому ведь обидеть норовит, скотина! Просто-таки до слёз! Представляешь, кака гнида?! Припрётся он, значит, грустный-грустный на работу, потерянный весь. Поплачет в уголке, призовёт подручных, пожалуется на жизнь. Потом, дабы настроение подправить, вытащат за яйца из бездонных подвалов гестапо какого-нибудь хулителя рейха... Да пожирнее! Щипчики добела раскалят, и-и-и давай…
Здесь он посмотрел на меня и благоразумно прервался.
— Но если ты согласишься на наше предложение…
