До рассвета мальчишки просидели на скалистом уступе, откуда родная деревня была как на ладони. Они не разговаривали, не оплакивали погибших, просто ждали.
Утром пленных под конвоем отправили в Таллас. Двух избитых женщин и стайку перепуганных детей. Одна из женщин подняла голову, взглянула на светлое небо, и сердце Мара-Соловья пропустило удар. Мама! Она жива!
Тай встрепенулся, завидев сестрёнку. Пришлось напомнить им не высовываться.
На два десятка пленников — десяток солдат. Многовато, но всяко лучше, чем сотня.
Охрана верхом, пленные пешком. Значит, догнать их будет нетрудно.
Они догнали. И перегнали. Устроили засаду в лесу. Перестреляли половину солдат прежде, чем те поняли, что происходит. Нагрудники — хорошая защита в ближнем бою от удара мечом, но от пущенной в лицо или горло стрелы они не помогут. Один из стражей выхватил арбалет, навёл на шевельнувшиеся в чаще ветки. Выстрелить не успел, мама вцепилась ему в ногу, стащила с седла, получила кулаком в лицо, но хватки не разжала, они вдвоём покатились под ноги шарахнувшимся лошадям.
Зорка как-то освободила связанные руки, подняла брошенный арбалет, разрядила его в грудь ближайшего талласца. Тяжёлый болт, выпущенный почти в упор, пробил доспех и вошёл в тело, а бесполезный теперь разряженный арбалет девчонка кинула в другого стража.
Двое ребят постарше по примеру Мирены стащили с седла ещё одного стражника.
У Соловья кончились стрелы, он выхватил нож и спрыгнул с нависающей ветки прямо на спину последнему всаднику. А потом кинулся к маме.
Она заколола противника его же кинжалом, но встать не смогла. Только улыбнулась сыну, а по подолу юбки растекалось красное пятно.
— Нога, — сказала она, — кажется, сломала…
Он обнимал мать, друзья разрезали верёвки, освобождали остальных, ловили разбежавшихся лошадей. А он по-прежнему ничего не чувствовал. Он потерял отца, дом, всю свою жизнь. Он убивал людей. Ещё вчера он не знал, что на такое способен. Как хочется, чтобы всё это оказалось кошмарным сном. Открыть глаза, а мама шьёт безрукавки из козлиной шкуры, отец стучит молотком в кузне.
Отец.
И тут, наконец, пришло осознание. Резануло болью.
Тиана закричала и открыла глаза. И наткнулась на ошалевший и больной взгляд Соловья.
— Ты видела? — слова давались ему с трудом. — Видела, да? Чума белобрысая.
Тиана кивнула, горло сдавило спазмом, вдохнуть трудно.
— Что ты такое? Как ты залезла в мой сон?
Тиана пожала плечами и всё же смогла произнести:
— Не знаю. Оно само. Я раньше только с братом делила сны.
— Само… — Соловей постепенно успокаивал сбитое дыхание, но его сердце стучало так, что, казалось, его и в Талласе слышно.
— Командир, — в шатёр заглянул Тай, и глаза его округлились при виде взъерошенной парочки. — Что у вас происходит?
— Ничего, — отмахнулся Соловей, — зачем пришёл?
— Выходи, — махнул рукой Тай, — мы там рыцарёнка поймали.
Снаружи едва занимался рассвет, но после полумрака шатра свет резанул по глазам, выбил слёзы. А, может, Тиана ещё просто не пришла в себя после чужого сна. Ей не обязательно было идти за Соловьём, но и остаться в одиночестве казалось немыслимым.
Рыцарёнок обнаружился в центре поляны возле кострища. Без доспехов и оружия, со связанными руками, удерживаемый за плечи двумя разбойниками — Кером и Лилом, после сна Тиана знала их имена — пленник не выглядел грозным врагом, скорее — несчастным мальчишкой, на пару лет младше командира разбойников. Действительно, рыцарёнок. На рыцаря никак не тянет.
— Ну, что тут у нас? — после недавнего, разделённого на двоих кошмара настроение Соловья было далеко от благодушного.
Пленник вскинул голову, но взгляд его, метнувшись по лицу разбойника, остановился на принцессе. Глаза расширились — узнал.
— Ваше высочество, — не то прохрипел, не то всхлипнул он.
И вдруг с такой яростью рванулся из державших его рук, что Кер и Лил, не ожидавшие подобной прыти, не смогли его удержать. Он головой боднул Соловья в живот, а когда тот согнулся, попытался связанными руками ухватить за горло.
Тай отпихнул его, Кер и Лил прижали к земле.
Соловей медленно поднялся, отряхнул одежду, процедил зло:
— Ещё один ненормальный на мою голову. Чего взбесился-то?
— Негодяй, подлец, дикарь, насильник, — пленник выплёвывал слова, беспомощно извиваясь в руках разбойников и не сводя с Тианы полного отчаяния взгляда.
А она только сейчас сообразила, как выглядит в глазах молодого вельможи — полуголая, босая и заплаканная. Сколько она плакала за эту ночь — два раза, три? И не помнит толком.
— Насильник, — голос Соловья стал обманчиво мягким, — дикарь, подлец и негодяй. Я тебе покажу дикаря.
— За мной, — скомандовал он разбойникам, резко развернулся и направился к опушке. Кер и Лил поволокли пленника следом. Несколько разбуженных шумом подростков потянулись за ними.
Далеко они не ушли, остановились на берегу маленького озерца, куда впадал текший по поляне ручей.
— Подходит, — кивнул сам себе Соловей, хлопнул ладонью по янтарному стволу ближайшей сосны и сказал уже громко, так чтоб слышали все:
— Талласца привязать к этому дереву. Так чтоб воду видел. Есть и пить не давать. Если замечу кого из вас такого добренького, рядом привяжу. Пусть стоит тут, пока Рину не станет лучше, на своей шкуре испытает наказание просвещённого Талласа.
Мальчишки зашумели, но возразить никто не посмел, даже Тай. А, может, просто никто не хотел защищать ненавистного талласца. Старшие парни споро примотали его к сосне, Кер ещё и ударом по рёбрам наградил.
— Соловей, — робко попыталась вмешаться Тиана и замолчала под его яростным взглядом.
— Что-то не нравится? — он не говорил, шипел как рассерженный кот, — Так я не держу. Иди куда хочешь.
Придушить рыцарёнка хотелось просто отчаянно. Собственными руками. Но… если он убьёт его так — беспомощного и безоружного, чем он тогда будет отличаться от бесовых талласцев? Принцесска ещё ночью разбередила воспоминания. Хотя, может, она и ни при чём. Этот сон снится часто и никогда не меняется. Интересно, снится ли что-то похожее остальным? Среди остатков клана Рысей не принято обсуждать кошмары, проблем и наяву хватает.
— Он был один? — спросил Соловей Тая, когда они, оставив пленника, возвращались на стоянку.
— Один, — ответил Тай. — Тебя по следам вычислил, башковитый парень.
— Такой башковитый, что к нам в одиночку сунулся? Я думал, это по-другому называется.
— Дурак, да, — не стал спорить Тай, — но башковитый в том смысле, что сумел связать с тобой краденую соль. И умение читать следы не то чтоб часто встречается среди таллаской знати.
— Откуда ты всё это знаешь?
— Ну, так мы пацана не под твоим шатром схватили. Пока до лагеря дошли, было время пообщаться. Он тогда хоть и огрызался, но вёл себя спокойнее. Ты-то сам, кстати, чем с полуголой принцессой ночью занимался?
— В карты играл. На раздевание.
— Ага. И она у тебя одеяло выиграла.
— Ну, выиграла. И что?
— Да ничего. Смотри только не заиграйся… Соловей.
— Что?
— Уходить надо. Один талласец пришёл — жди других.
— Сам знаю. Сегодня же младших отошлю. А там… может, и Рину полегчает.
За разговором они подошли к привязанному на опушке серому мерину рыцарёнка, и Соловей покачал головой:
— Ну и страшилище. Это конь или осёл?
— Не все могут украсть себе красавца, — ухмыльнулся Тай.
Соловей тем временем обшарил седельные сумки, не нашёл там ничего интересного, покрутил отнятый у парнишки меч — из хорошей стали, но простой, без украшений. Спросил:
— У него что же, и доспехов никаких не было?
— Нагрудник только в пластинах. Похоже, наш гость не из богатых.
— Вот и хорошо. Надеюсь, его не очень быстро хватятся.
— Зорка, — заметил Соловей выглянувшую из шатра двоюродную сестру, — буди всех, хватит дрыхнуть.
Зорка приказ выполнила с энтузиазмом, и через пару минут все Рыси собрались у кострища. На вопрос о Рине Мирена и Зара переглянулись и только головами покачали. Соловей вздохнул, он всё-таки надеялся, что за ночь тому станет лучше.
Встал в центре круга, обвёл взглядом своих людей — встревоженных женщин и девушек, хмурых парней, заспанные детские мордашки. Все смотрят на него, ждут, что он скажет. Когда-то он отказался принять звание старейшины (и правда — какой старейшина в четырнадцать-то лет), тогда его стали называть вожак и командир. Вожак — волчье какое-то словечко. Правильное. Сейчас клан Рыси больше всего напоминает волчью стаю, а волки своих не бросают.
Несколькими короткими фразами Соловей обрисовал ситуацию. С Рином оставался он сам, Тай, Лил и Зорка. Остальным приказал срочно собираться и двигать к тёплому источнику, в одно из зимних убежищ в горах.
Когда он говорил так, спорить ни у кого желания не возникало. Рысята собрались в рекордные сроки. На сбор шатров не стали тратить время, взяли только еду и одежду, сколько можно увезти верхом, без вьючных лошадей.
— Кер, головой отвечаешь, — напутствовал его в дорогу Соловей, — увидишь талассцев, не нарывайтесь, ты не один.
— Сам знаю, не дурак, — Кер подобрал поводья. Он до сих пор ещё не решил, гордиться ли возложенной на него ответственностью или сердиться, что Соловей отсылает его с малышнёй.
После их отъезда в лагере стало тихо и пусто. Непривычно. Тай и Лил завались спать после ночного дежурства, Зорка меняла повязки Рину. Тиана тихонько сидела у входа в свой шатёр. Ну, хоть оделась нормально и расчесалась. На чучело больше не похожа. Ей Соловей никаких распоряжений не давал, и кто бы сомневался, что она останется. Раздражение к принцессе мешалось с жалостью. Кто бы ещё пару дней назад сказал ему, что он будет жалеть принцессу Таласса, вот бы он тогда посмеялся. А сейчас как-то совсем не смешно.
Ладно, Соловей поднялся, отряхнул штаны — пока парни спят, охранять лагерь придётся самому. И серых попросить помочь. Без них теперь никак.
К вечеру Рин пришёл в себя, но даже подняться самостоятельно не смог. Соловей ходил мрачнее тучи — серые братья видели в лесу людей. Пока ещё далеко, но добраться сюда — вопрос времени. В который уже раз Соловей пожалел, что среди Рысей не осталось целителей. Тех познаний, которыми владела любая женщина клана, хватало, чтобы лечить зимние простуды и не слишком серьёзные раны. А сейчас… Они даже не знают, что с Рином. Те раны, что видны, тяжёлыми не выглядят, а он подняться не может. Талласцы что-то повредили у него внутри. И кто знает, не сделают ли они хуже, если сейчас посадят Рина на коня. Хотя кого он обманывает, конечно, сделают. В таком состоянии нужно лежать, а не трястись в седле.
«Ещё один день, — решил Соловей, — ещё день, и уходим, дальше ждать нельзя».
Тиана весь день, весь этот длинный, жаркий, суматошный день не могла выкинуть из головы пленного талласца. Сперва она испугалась. Первая мысль была, что за одним рыцарем явится целый отряд, её «спасут», вернут во дворец. А там… Там не будет ничего хорошего.
Потом своей вспышкой испугал Соловей, от него она не ждала жестокости. И полное равнодушие Рысей к судьбе пленника неприятно удивило. А сам пленник стал казаться знакомым.
Конечно же, она видела его при дворе. Не могла не видеть. Ведь обязанность принцессы посвящать в рыцари юных отпрысков благородных семей. Правда, она никогда не вникала, кого и за какие заслуги посвящает. Всё это решалось без неё. Она просто вручала белый пояс, касалась драгоценным тонким мечом плеча кандидата и произносила давно зазубренные и ничего для неё не значащие ритуальные слова.
А сейчас она вспоминала лицо пленника и пыталась вспомнить его имя. Не получалось. Но один из безликой толпы придворных аристократов внезапно обрёл человеческие черты — растрёпанные светлые волосы, отчаянные глаза, синяк на скуле и разбитые губы.
Рин простоял у столба два дня, и вон что с ним стало. Рину она ничем помочь не может. Не могла спасти тогда, принцессе в голову никогда не пришла бы идея заботиться о приговорённом преступнике, не может помочь теперь — от смуглой злой Зорки куда больше пользы. А может ли она чем-то помочь пленнику? Тиана не была в этом уверена, но хоть попытаться стоило.
Следить за ней никто не думал, все были заняты своими делами, но всё же, пробираясь в сумерках на берег озера, Тиана отчаянно боялась, что её заметят.
Рин в столице почти висел на вытянутых руках. С юным рыцарем разбойники обошлись мягче — просто примотали его стволу, но так качественно, что пленник стал напоминать перевязанную бечёвкой свиную колбасу. Услышав шаги, он вскинул голову, дёрнулся, увидал принцессу, попробовал что-то сказать, но закашлялся.
— Тихо. Вот, попей, — Тиана поднесла к его губам стащенную от костра чашку.
Пленник чуть ли не макнулся в неё лицом, половину разлил на себя, пока пил жадными глотками. Тиана зачерпнула ещё воды, терпеливо дождалась, пока пленник напьётся.
— Спасибо, — прошептал он.
И вдруг рванулся в путах, до крови сдирая кожу на не закрытых одеждой запястьях, зашептал отчаянно:
— Ваше высочество, не бойтесь. Я спасу вас. Я что-нибудь придумаю.
Спасатель нашёлся. Тиана вздохнула и вскинула руку в повелительном жесте, останавливая поток слов.
— Помолчите, пожалуйста. Я нахожусь здесь по собственной воле и в спасении не нуждаюсь. То, что вы видели утром… Это сложно объяснить, но это не то, что вы подумали.
— А что?! — пленник покраснел от гнева и вновь рванулся.
— Не твоё дело! — Тиане надоел вежливый тон, надоело оправдываться и отчитываться за каждый взгляд. Она больше не во дворце, стоило оттуда сбегать, чтобы по-прежнему ходить на цыпочках и опасаться чужих взглядов.
— Вы… вы защищаете разбойника! Вы любите его?!
— Жить без него не могу, — серьёзно заявила Тиана и подумала, что сказала чистую правду.
А рыцарёнок воспринял слова буквально, побелел как полотно.
Тиана покачала головой:
— Кто-то тут перечитал женских романов, и это — явно не я.
— Я не читаю женские романы! — вспыхнул мальчишка.
— Ну, конечно…
— Один у сестры взял.
— Я не знала, сэр Рэмзи, что у вас есть сестра.
— Ваше высочество, вы меня помните?! — с детским восторгом вскинулся рыцарёнок.
— Нет, — пришлось признаться. — Я рассмотрела герб на куртке. У старого лорда Рэмзи четверо сыновей и ни одной дочери.
— Сестра двоюродная, — поскучнел парень, — а я четвёртый сын, Альвин Рэмзи.
— Приятно познакомиться, — улыбнулась Тиана. — Вернее, не самоё приятное знакомство, зато теперь я тебя точно не забуду.
— Зато мой приказ ты очень быстро забыла, принцесса, — резкий голос Соловья заставил вздрогнуть обоих.
— Рядом привяжешь? — Тиана с вызовом вскинула голову.
— Зачем? — ласковый тон разбойника не предвещал ничего хорошего. — Я же дикарь и насильник, могу придумать чего поинтереснее. Хотя… Катись на все четыре стороны, и что бы я тебя больше не видел.
Теперь уже побелела Тиана, не нашлась что сказать.
Но Соловей внезапно остыл:
— Иди в лагерь и сиди там, не высовывайся.
Тиана только и смогла торопливо кивнуть и побежала назад. До самого шатра не останавливалась.
Соловей проводил её задумчивым взглядом и поднял с земли забытую чашку.
Предстоящая ночь пугала, но не идти же снова к Соловью. Тиана помялась и подошла к Зорке.
— Чего тебе? — юная разбойница ожидаемо визиту не обрадовалась.
Утром пленных под конвоем отправили в Таллас. Двух избитых женщин и стайку перепуганных детей. Одна из женщин подняла голову, взглянула на светлое небо, и сердце Мара-Соловья пропустило удар. Мама! Она жива!
Тай встрепенулся, завидев сестрёнку. Пришлось напомнить им не высовываться.
На два десятка пленников — десяток солдат. Многовато, но всяко лучше, чем сотня.
Охрана верхом, пленные пешком. Значит, догнать их будет нетрудно.
Они догнали. И перегнали. Устроили засаду в лесу. Перестреляли половину солдат прежде, чем те поняли, что происходит. Нагрудники — хорошая защита в ближнем бою от удара мечом, но от пущенной в лицо или горло стрелы они не помогут. Один из стражей выхватил арбалет, навёл на шевельнувшиеся в чаще ветки. Выстрелить не успел, мама вцепилась ему в ногу, стащила с седла, получила кулаком в лицо, но хватки не разжала, они вдвоём покатились под ноги шарахнувшимся лошадям.
Зорка как-то освободила связанные руки, подняла брошенный арбалет, разрядила его в грудь ближайшего талласца. Тяжёлый болт, выпущенный почти в упор, пробил доспех и вошёл в тело, а бесполезный теперь разряженный арбалет девчонка кинула в другого стража.
Двое ребят постарше по примеру Мирены стащили с седла ещё одного стражника.
У Соловья кончились стрелы, он выхватил нож и спрыгнул с нависающей ветки прямо на спину последнему всаднику. А потом кинулся к маме.
Она заколола противника его же кинжалом, но встать не смогла. Только улыбнулась сыну, а по подолу юбки растекалось красное пятно.
— Нога, — сказала она, — кажется, сломала…
Он обнимал мать, друзья разрезали верёвки, освобождали остальных, ловили разбежавшихся лошадей. А он по-прежнему ничего не чувствовал. Он потерял отца, дом, всю свою жизнь. Он убивал людей. Ещё вчера он не знал, что на такое способен. Как хочется, чтобы всё это оказалось кошмарным сном. Открыть глаза, а мама шьёт безрукавки из козлиной шкуры, отец стучит молотком в кузне.
Отец.
И тут, наконец, пришло осознание. Резануло болью.
Тиана закричала и открыла глаза. И наткнулась на ошалевший и больной взгляд Соловья.
— Ты видела? — слова давались ему с трудом. — Видела, да? Чума белобрысая.
Тиана кивнула, горло сдавило спазмом, вдохнуть трудно.
— Что ты такое? Как ты залезла в мой сон?
Тиана пожала плечами и всё же смогла произнести:
— Не знаю. Оно само. Я раньше только с братом делила сны.
— Само… — Соловей постепенно успокаивал сбитое дыхание, но его сердце стучало так, что, казалось, его и в Талласе слышно.
— Командир, — в шатёр заглянул Тай, и глаза его округлились при виде взъерошенной парочки. — Что у вас происходит?
— Ничего, — отмахнулся Соловей, — зачем пришёл?
— Выходи, — махнул рукой Тай, — мы там рыцарёнка поймали.
Глава 6. Рыцарёнок
Снаружи едва занимался рассвет, но после полумрака шатра свет резанул по глазам, выбил слёзы. А, может, Тиана ещё просто не пришла в себя после чужого сна. Ей не обязательно было идти за Соловьём, но и остаться в одиночестве казалось немыслимым.
Рыцарёнок обнаружился в центре поляны возле кострища. Без доспехов и оружия, со связанными руками, удерживаемый за плечи двумя разбойниками — Кером и Лилом, после сна Тиана знала их имена — пленник не выглядел грозным врагом, скорее — несчастным мальчишкой, на пару лет младше командира разбойников. Действительно, рыцарёнок. На рыцаря никак не тянет.
— Ну, что тут у нас? — после недавнего, разделённого на двоих кошмара настроение Соловья было далеко от благодушного.
Пленник вскинул голову, но взгляд его, метнувшись по лицу разбойника, остановился на принцессе. Глаза расширились — узнал.
— Ваше высочество, — не то прохрипел, не то всхлипнул он.
И вдруг с такой яростью рванулся из державших его рук, что Кер и Лил, не ожидавшие подобной прыти, не смогли его удержать. Он головой боднул Соловья в живот, а когда тот согнулся, попытался связанными руками ухватить за горло.
Тай отпихнул его, Кер и Лил прижали к земле.
Соловей медленно поднялся, отряхнул одежду, процедил зло:
— Ещё один ненормальный на мою голову. Чего взбесился-то?
— Негодяй, подлец, дикарь, насильник, — пленник выплёвывал слова, беспомощно извиваясь в руках разбойников и не сводя с Тианы полного отчаяния взгляда.
А она только сейчас сообразила, как выглядит в глазах молодого вельможи — полуголая, босая и заплаканная. Сколько она плакала за эту ночь — два раза, три? И не помнит толком.
— Насильник, — голос Соловья стал обманчиво мягким, — дикарь, подлец и негодяй. Я тебе покажу дикаря.
— За мной, — скомандовал он разбойникам, резко развернулся и направился к опушке. Кер и Лил поволокли пленника следом. Несколько разбуженных шумом подростков потянулись за ними.
Далеко они не ушли, остановились на берегу маленького озерца, куда впадал текший по поляне ручей.
— Подходит, — кивнул сам себе Соловей, хлопнул ладонью по янтарному стволу ближайшей сосны и сказал уже громко, так чтоб слышали все:
— Талласца привязать к этому дереву. Так чтоб воду видел. Есть и пить не давать. Если замечу кого из вас такого добренького, рядом привяжу. Пусть стоит тут, пока Рину не станет лучше, на своей шкуре испытает наказание просвещённого Талласа.
Мальчишки зашумели, но возразить никто не посмел, даже Тай. А, может, просто никто не хотел защищать ненавистного талласца. Старшие парни споро примотали его к сосне, Кер ещё и ударом по рёбрам наградил.
— Соловей, — робко попыталась вмешаться Тиана и замолчала под его яростным взглядом.
— Что-то не нравится? — он не говорил, шипел как рассерженный кот, — Так я не держу. Иди куда хочешь.
Придушить рыцарёнка хотелось просто отчаянно. Собственными руками. Но… если он убьёт его так — беспомощного и безоружного, чем он тогда будет отличаться от бесовых талласцев? Принцесска ещё ночью разбередила воспоминания. Хотя, может, она и ни при чём. Этот сон снится часто и никогда не меняется. Интересно, снится ли что-то похожее остальным? Среди остатков клана Рысей не принято обсуждать кошмары, проблем и наяву хватает.
— Он был один? — спросил Соловей Тая, когда они, оставив пленника, возвращались на стоянку.
— Один, — ответил Тай. — Тебя по следам вычислил, башковитый парень.
— Такой башковитый, что к нам в одиночку сунулся? Я думал, это по-другому называется.
— Дурак, да, — не стал спорить Тай, — но башковитый в том смысле, что сумел связать с тобой краденую соль. И умение читать следы не то чтоб часто встречается среди таллаской знати.
— Откуда ты всё это знаешь?
— Ну, так мы пацана не под твоим шатром схватили. Пока до лагеря дошли, было время пообщаться. Он тогда хоть и огрызался, но вёл себя спокойнее. Ты-то сам, кстати, чем с полуголой принцессой ночью занимался?
— В карты играл. На раздевание.
— Ага. И она у тебя одеяло выиграла.
— Ну, выиграла. И что?
— Да ничего. Смотри только не заиграйся… Соловей.
— Что?
— Уходить надо. Один талласец пришёл — жди других.
— Сам знаю. Сегодня же младших отошлю. А там… может, и Рину полегчает.
За разговором они подошли к привязанному на опушке серому мерину рыцарёнка, и Соловей покачал головой:
— Ну и страшилище. Это конь или осёл?
— Не все могут украсть себе красавца, — ухмыльнулся Тай.
Соловей тем временем обшарил седельные сумки, не нашёл там ничего интересного, покрутил отнятый у парнишки меч — из хорошей стали, но простой, без украшений. Спросил:
— У него что же, и доспехов никаких не было?
— Нагрудник только в пластинах. Похоже, наш гость не из богатых.
— Вот и хорошо. Надеюсь, его не очень быстро хватятся.
— Зорка, — заметил Соловей выглянувшую из шатра двоюродную сестру, — буди всех, хватит дрыхнуть.
Зорка приказ выполнила с энтузиазмом, и через пару минут все Рыси собрались у кострища. На вопрос о Рине Мирена и Зара переглянулись и только головами покачали. Соловей вздохнул, он всё-таки надеялся, что за ночь тому станет лучше.
Встал в центре круга, обвёл взглядом своих людей — встревоженных женщин и девушек, хмурых парней, заспанные детские мордашки. Все смотрят на него, ждут, что он скажет. Когда-то он отказался принять звание старейшины (и правда — какой старейшина в четырнадцать-то лет), тогда его стали называть вожак и командир. Вожак — волчье какое-то словечко. Правильное. Сейчас клан Рыси больше всего напоминает волчью стаю, а волки своих не бросают.
Несколькими короткими фразами Соловей обрисовал ситуацию. С Рином оставался он сам, Тай, Лил и Зорка. Остальным приказал срочно собираться и двигать к тёплому источнику, в одно из зимних убежищ в горах.
Когда он говорил так, спорить ни у кого желания не возникало. Рысята собрались в рекордные сроки. На сбор шатров не стали тратить время, взяли только еду и одежду, сколько можно увезти верхом, без вьючных лошадей.
— Кер, головой отвечаешь, — напутствовал его в дорогу Соловей, — увидишь талассцев, не нарывайтесь, ты не один.
— Сам знаю, не дурак, — Кер подобрал поводья. Он до сих пор ещё не решил, гордиться ли возложенной на него ответственностью или сердиться, что Соловей отсылает его с малышнёй.
После их отъезда в лагере стало тихо и пусто. Непривычно. Тай и Лил завались спать после ночного дежурства, Зорка меняла повязки Рину. Тиана тихонько сидела у входа в свой шатёр. Ну, хоть оделась нормально и расчесалась. На чучело больше не похожа. Ей Соловей никаких распоряжений не давал, и кто бы сомневался, что она останется. Раздражение к принцессе мешалось с жалостью. Кто бы ещё пару дней назад сказал ему, что он будет жалеть принцессу Таласса, вот бы он тогда посмеялся. А сейчас как-то совсем не смешно.
Ладно, Соловей поднялся, отряхнул штаны — пока парни спят, охранять лагерь придётся самому. И серых попросить помочь. Без них теперь никак.
К вечеру Рин пришёл в себя, но даже подняться самостоятельно не смог. Соловей ходил мрачнее тучи — серые братья видели в лесу людей. Пока ещё далеко, но добраться сюда — вопрос времени. В который уже раз Соловей пожалел, что среди Рысей не осталось целителей. Тех познаний, которыми владела любая женщина клана, хватало, чтобы лечить зимние простуды и не слишком серьёзные раны. А сейчас… Они даже не знают, что с Рином. Те раны, что видны, тяжёлыми не выглядят, а он подняться не может. Талласцы что-то повредили у него внутри. И кто знает, не сделают ли они хуже, если сейчас посадят Рина на коня. Хотя кого он обманывает, конечно, сделают. В таком состоянии нужно лежать, а не трястись в седле.
«Ещё один день, — решил Соловей, — ещё день, и уходим, дальше ждать нельзя».
Тиана весь день, весь этот длинный, жаркий, суматошный день не могла выкинуть из головы пленного талласца. Сперва она испугалась. Первая мысль была, что за одним рыцарем явится целый отряд, её «спасут», вернут во дворец. А там… Там не будет ничего хорошего.
Потом своей вспышкой испугал Соловей, от него она не ждала жестокости. И полное равнодушие Рысей к судьбе пленника неприятно удивило. А сам пленник стал казаться знакомым.
Конечно же, она видела его при дворе. Не могла не видеть. Ведь обязанность принцессы посвящать в рыцари юных отпрысков благородных семей. Правда, она никогда не вникала, кого и за какие заслуги посвящает. Всё это решалось без неё. Она просто вручала белый пояс, касалась драгоценным тонким мечом плеча кандидата и произносила давно зазубренные и ничего для неё не значащие ритуальные слова.
А сейчас она вспоминала лицо пленника и пыталась вспомнить его имя. Не получалось. Но один из безликой толпы придворных аристократов внезапно обрёл человеческие черты — растрёпанные светлые волосы, отчаянные глаза, синяк на скуле и разбитые губы.
Рин простоял у столба два дня, и вон что с ним стало. Рину она ничем помочь не может. Не могла спасти тогда, принцессе в голову никогда не пришла бы идея заботиться о приговорённом преступнике, не может помочь теперь — от смуглой злой Зорки куда больше пользы. А может ли она чем-то помочь пленнику? Тиана не была в этом уверена, но хоть попытаться стоило.
Следить за ней никто не думал, все были заняты своими делами, но всё же, пробираясь в сумерках на берег озера, Тиана отчаянно боялась, что её заметят.
Рин в столице почти висел на вытянутых руках. С юным рыцарем разбойники обошлись мягче — просто примотали его стволу, но так качественно, что пленник стал напоминать перевязанную бечёвкой свиную колбасу. Услышав шаги, он вскинул голову, дёрнулся, увидал принцессу, попробовал что-то сказать, но закашлялся.
— Тихо. Вот, попей, — Тиана поднесла к его губам стащенную от костра чашку.
Пленник чуть ли не макнулся в неё лицом, половину разлил на себя, пока пил жадными глотками. Тиана зачерпнула ещё воды, терпеливо дождалась, пока пленник напьётся.
— Спасибо, — прошептал он.
И вдруг рванулся в путах, до крови сдирая кожу на не закрытых одеждой запястьях, зашептал отчаянно:
— Ваше высочество, не бойтесь. Я спасу вас. Я что-нибудь придумаю.
Спасатель нашёлся. Тиана вздохнула и вскинула руку в повелительном жесте, останавливая поток слов.
— Помолчите, пожалуйста. Я нахожусь здесь по собственной воле и в спасении не нуждаюсь. То, что вы видели утром… Это сложно объяснить, но это не то, что вы подумали.
— А что?! — пленник покраснел от гнева и вновь рванулся.
— Не твоё дело! — Тиане надоел вежливый тон, надоело оправдываться и отчитываться за каждый взгляд. Она больше не во дворце, стоило оттуда сбегать, чтобы по-прежнему ходить на цыпочках и опасаться чужих взглядов.
— Вы… вы защищаете разбойника! Вы любите его?!
— Жить без него не могу, — серьёзно заявила Тиана и подумала, что сказала чистую правду.
А рыцарёнок воспринял слова буквально, побелел как полотно.
Тиана покачала головой:
— Кто-то тут перечитал женских романов, и это — явно не я.
— Я не читаю женские романы! — вспыхнул мальчишка.
— Ну, конечно…
— Один у сестры взял.
— Я не знала, сэр Рэмзи, что у вас есть сестра.
— Ваше высочество, вы меня помните?! — с детским восторгом вскинулся рыцарёнок.
— Нет, — пришлось признаться. — Я рассмотрела герб на куртке. У старого лорда Рэмзи четверо сыновей и ни одной дочери.
— Сестра двоюродная, — поскучнел парень, — а я четвёртый сын, Альвин Рэмзи.
— Приятно познакомиться, — улыбнулась Тиана. — Вернее, не самоё приятное знакомство, зато теперь я тебя точно не забуду.
— Зато мой приказ ты очень быстро забыла, принцесса, — резкий голос Соловья заставил вздрогнуть обоих.
— Рядом привяжешь? — Тиана с вызовом вскинула голову.
— Зачем? — ласковый тон разбойника не предвещал ничего хорошего. — Я же дикарь и насильник, могу придумать чего поинтереснее. Хотя… Катись на все четыре стороны, и что бы я тебя больше не видел.
Теперь уже побелела Тиана, не нашлась что сказать.
Но Соловей внезапно остыл:
— Иди в лагерь и сиди там, не высовывайся.
Тиана только и смогла торопливо кивнуть и побежала назад. До самого шатра не останавливалась.
Соловей проводил её задумчивым взглядом и поднял с земли забытую чашку.
Предстоящая ночь пугала, но не идти же снова к Соловью. Тиана помялась и подошла к Зорке.
— Чего тебе? — юная разбойница ожидаемо визиту не обрадовалась.
