Я оставила свои надежды, стремясь избавиться от боли — однако же боль никуда не ушла. Боль притупилась, справедливости ради, стала не такой острой, позволила мне дышать, смеяться и ввязываться в приключения. Но лицо ее я так и не смогла забыть.
Да и как? Каждый день, зацепившись взглядом за собственное отражение, я вижу ее черты, и никуда от этого не денешься.
Матушка.
Знала бы ты, как я, покинутая, мечтала с тобой встретиться!..
Я ведь раньше и предположить не могла, что встречусь с тобой вот так: уже взрослой, но все еще всеми оставленной.
Что ты делаешь здесь, матушка? Ты же так стремилась к свету — к истинному свету, я имею в виду. Зачем ты шагаешь в эту темноту, наполненную иллюзиями и фальшью?..
Я имею право судить о белых, Яр.
Я имею право.
Как-никак, та, что меня родила, теперь одна из вас.
…Замешательство длилось лишь мгновение. В голове пронеслась карусель спутанных мыслей, и я опомнилась. Назад я пойти не могла — Ярослав, будто назло, стоял поодаль. Зато я могла пойти вправо — там как раз виднелся поворот на одну из тех узких темных улочек, как та, из которой Яр вытащил меня совсем недавно.
Охотник за душами любит темноту.
Как и я.
Теперь пришла моя очередь тянуть Яра за рукав. Не могла ведь я уйти одна. А я очень хотела уйти. Моя настоящая матушка мертва. Та женщина, которую я вижу перед собой — лишь ее искаженное отражение, слишком сильно отдаленное от действительности. И я не хочу иметь с ним никаких дел.
Однако в этот раз Яр меня подвел — маг с места не сдвинулся.
(Я имею полное право судить о белых).
Он тоже заметил мою матушку. Причем посмотрел на нее не так, как смотрят на случайного прохожего. Это был не равнодушный взгляд (увидеть и тут же забыть). Глаза Яра вспыхнули узнаванием. Он, слишком легко вырвавшись из моего захвата, шагнул вперед и тем самым свел на нет все мои усилия.
О Всевышняя!
Яр широко улыбнулся (я будто в замедленном действии наблюдала, как расцветает на его лице эта улыбка) и произнес:
— Елена! Я так рад вас видеть!
Я бессильно опустила зависшую в воздухе руку.
Они знакомы. Они знакомы. Они…
Вспомнилось прошлое лето — то самое чудесное время покорения кладбищ и местных деревенских речушек. И слова, произнесенные теми самыми губами, с которых сейчас так легко сорвалось имя моей матери.
Белая наставница. Что неплохо разбирается в черной магии.
Черт. А я ведь думала, таких совпадений не бывает.
Выходит, все это время я общалась с учеником моей ненаглядной матушки?
Душа заболела так сильно, будто я не пыталась все эти годы ее вылечить.
В тот момент я так сильно их возненавидела — и матушку, и Яра. Если бы ненависть моя была материальной, она бы окрасила в черный цвет весь город, и никакие фонари бы его не спасли. Лишь только солнце, каждое утро выплывающее из-за горизонта. Но я перестала верить в солнце. И в себя, выходит, тоже.
Матушка смеялась, давая мне такое имя, верно?
— Здравствуй, Ярослав, — отозвалась она. И я тут же вспомнила этот голос, что когда-то рассказывал мне сказки на ночь. У матушки была богатая фантазия на сказки. Помню, каждый вечер, прежде чем выключить ночник и уйти, она рассказывала мне очередную сказку, а потом наклонялась и шептала на ухо, что все будет хорошо.
А я верила. И любила ее больше жизни.
От любви до ненависти — одно предательство.
— Как твои успехи? Со всеми заданиями справился? — матушка улыбнулась, а я поникла еще больше, получив доказательство для своих догадок. — Не ожидала здесь тебя увидеть, — продолжила матушка. — Тем более, с такой очаровательной девушкой. Не познакомишь нас?
Я вздрогнула.
И подняла голову, перестав рассматривать искрящийся снег под ногами.
Она не узнала меня сразу, как я ее, и от этого было ещё больнее.
Наши взгляды пересеклись. Восемь лет — страшно представить. На ее лице начали проявляться морщинки, тщательно скрываемые. Но глаза оставались все такими же, таящими невиданные тайные знания. А до сих пор светлые волосы отливали пеплом. Матушка начала осветлять их на пару тонов за несколько месяцев до того, как ушла.
Она была красивой.
Статной и величественной.
Я же, сильно похожая на нее внешне, совсем не походила на нее душой. И, пожалуй, это меня даже не огорчало.
— Дочь? — спросила матушка севшим голосом. И куда делась вся размеренность?
Я улыбнулась. Покачала головой. Заметила недоуменный взгляд Яра, обращенный на меня — наверняка после одного вопроса моей матушки внутри него родилась еще тысяча.
Но я на мага сейчас не смотрела.
Только на нее.
— Вы ошиблись, — я старалась держать себя в руках, но голос все же дрогнул. — У меня нет матери. Только отец.
Матушка шагнула вперед. Про Яра теперь и она забыла.
Вау. Неужели я получила свою дозу внимания?.. Весьма скромную, если брать в учет все восемь лет, что мы не виделись, и все-таки.
— Яна? — уточнила матушка.
— Я вас не знаю и не то чтобы хочу познакомиться, так что попрошу вас соблюдать дистанцию. Мне пора возвращаться. Яр, спасибо, что проводил, — и посмотрела на него, как на предателя. А Яр, кажется, прочитал в моих глазах даже больше, чем следовало. Тут же подошел ко мне и остановился, едва не касаясь плечом.
Несмотря на все доказательства, которые иначе понять просто не получится, я все еще никак не могла осознать, что наставницей Яра являлась моя матушка. Мозг знал — душа противилась.
Любовь всегда достается не мне. Пора бы уже смириться.
— Я так давно мечтала с тобой повидаться… — выдохнула матушка.
— Зря, — я вложила в голос всю свою злость. — И просто к сведению: я тебя ненавижу.
Развернулась и сорвалась с места.
Плевать на дороги, на людей, на все плевать.
Последний островок света в моей жизни рассыпался на миллионы колких осколков, и даже для меня, привыкшей проигрывать, это оказалось слишком ранящим событием.
Яр только притворяется добрым. На самом деле он хитрый и расчетливый. И даже сейчас. Он позволил мне убежать далеко настолько, чтобы скрыться от глаз матушки. И тут же остановил — взял за плечо. А сразу после встал напротив.
Я тяжело дышала.
Впрочем, вместе с воздухом из моих легких вылетала боль, слишком много боли, что я так бережно в себе храню.
— Все хорошо? — уточнил маг.
Я прикрыла глаза и улыбнулась горько, не скрывая своих истинных эмоций. Спросила:
— Это она — та самая наставница, о которой ты мне рассказывал когда-то, так? Она? Именно она?
Яр кивнул — медленно, но уверенно.
И терпение окончательно меня покинуло.
— А знаешь ли ты!.. — воскликнула я. — Она не обозналась. И я в самом деле ее дочь. Чисто биологически, и тем не менее.
Из глаз побежали слезы.
Слишком горячие для холодных щек.
Я попыталась смахнуть одну из них рукой в варежке, но лишь размазала по коже.
Яр молчал и внимательно наблюдал за мной. А мне это и нужно было. Я переступила границу дозволенного и не могла больше молчать. И пусть я его ненавидела — мне все же нужен был тот, кто меня выслушает.
— Ты знаешь, — продолжила, — что она меня бросила, когда мне было одиннадцать?
Это было лето, и я в свой первый и последний раз побывала в лагере, на море. Мои последние солнечные дни — так мне показалось в тот момент, когда я вернулась и не обнаружила матушку.
— Ты знаешь, что с тех пор она не сказала мне ни слова?
А я ждала. Я ждала с фанатичностью безумца. Хотя бы чего-нибудь, даже очертания вдалеке. Отец сразу сказал мне, что мама ушла и не вернется. А я не теряла надежду. Наивная дурочка.
— Ты знаешь, что она выбрала вас вместо меня?
И я даже не скажу сейчас, что хуже: если бы после ее ухода я не услышала о матушке вообще ничего — или то, что нечто я все же услышала. Отец разговаривал с кем-то по телефону. Именно благодаря этому я и узнала, что матушка ушла к белым. Переродилась. Развлечение не для всех, и все же осуществимое.
— Ты знаешь, как мне ее не хватало, как я ее любила?
А в матушке я и вправду души не чаяла. Делилась с ней своими секретами, словно с лучшей подружкой. Никогда ничего не скрывала. Вместе с матушкой я делала первые шаги в магии, мы вдвоем познавали жизнь. И все это ради того, чтобы она так легко от меня отказалась.
— Ты знаешь, как любил ее мой отец?
Он и вправду храбрился. Пытался вести себя, как ни в чем не бывало: разве что стал чуть строже и холоднее. Но я чувствовала, как ему ее не хватает. Отец любил матушку, действительно любил — и, конечно, ее уход мгновенно лишил его части души. Быть может, даже половины. И отец забыл, что такое нежность.
— А теперь — ты видишь раскаяние в ее глазах? Видишь? И когда у нее был ты, да вообще все вы, белые, я была одна. Я всегда одна, — и я замолчала.
Яр тоже не спешил говорить.
Стянул перчатку и коснулся моей щеки также, как я совсем недавно. Только тогда я поняла, что слезы катятся из глаз беспрестанно, даже смогли намочить куртку, и глаза начинает жечь от холода.
Яр стянул с шеи шарф и, ничего не спрашивая, обмотал вокруг моего лица, закрывая щеки. Взял мою руку, спрятанную в варежке, в свою, абсолютно открытую, и произнес:
— Она всегда говорила мне, что, оставив самого дорогого ей человека, она совершила главную ошибку в своей жизни.
В глазах его читалось: «Но я даже предположить не мог, что это ты».
— Но ведь это была исправимая ошибка, — я рассмеялась. Эмоции переполняли меня. — Ей ведь нужно было просто позвонить!..
Яр сжал меня в своих объятиях, и я прижалась к нему в ответ, ища хотя бы немного тепла — как будто из осколков все же можно что-то построить. Смеялась беззвучно, а слезы все еще текли из глаз, и это больше походило на помешательство.
Матушка могла попросту позвонить.
Но она этого не сделала.
Ярослав снова повел меня по многочисленным улочкам.
Мне чрезвычайно не нравилась роль безвольной куклы, которую куда-то кто-то (а тем более Яр) ведет. Но встреча с матушкой освободила меня от последних крупиц разума. Стало так легко и свободно, что захотелось утопиться — все равно ведь знаешь, что выплывешь.
А погода тем временем портилась.
И нет — я люблю какие бы то ни было атмосферные осадки, но погода переставала нравиться даже мне. Приятный мелкий снежок, что до этого сыпал с неба, с удивительной скоростью становился крупнее и интенсивнее. Появился холодный северный ветер, и даже Яриков шарф от него не спасал, не в упрек Яру. Время тоже не стояло на месте — минуты мчались, как резвые кони, я не успевала следить. А на пути — ни одной нужной автобусной остановки, чтобы убраться отсюда наконец.
Все равно ничего не вышло.
Суровая реальность с ее приветами из прошлого победила радужные мечты Яны, которая хотела взять — р-р-раз! — и разобраться с тем, над чем бьются величайшие маги двух городов. Скромная, скромная ведьма.
Интересно, а матушка тоже участвует в исследовании? И ходит ли она на беломагические шабаши? Или как там называются вечеринки белых?..
В конце концов, когда одна из крупных снежинок попала мне в глаз, я не выдержала и спросила громко, пытаясь перебить ветер и снег:
— Может, ты наконец отведешь меня на остановку?
Яр обернулся и посмотрел на меня.
Я бы с радостью ответила ему тем же, но глаз у меня так и не прозрел, а другой я прятала, чтобы окончательно не ослепнуть. Не судьба нам друг друга увидеть, что теперь.
— Может, зайдем погреться? — предложил Яр. — Погода совсем испортилась.
Я кивнула. Ну а что оставалось? И маг потащил меня дальше. Двадцать три шага — я считала — и пискнула подъездная дверь. Мы вошли внутрь, и дверь тут же захлопнулась. Я стянула варежки и принялась протирать несчастный глаз, так что не сразу обратила внимание на окружающую нас обстановку.
Подъезд оказался знакомым.
— Моя сестра сегодня ночует у молодого человека, — заметил Яр. Я вскинула брови:
— Рада за нее.
Несколько секунд он молчал — как оказалось потом, решался.
— Не хочешь вспомнить былые времена? Ну, замковые…
— Не хочу…
На этом намеки закончились, и Яр предложил прямо:
— Оставайся сегодня на ночь здесь. Трогать тебя не буду, обещаю. Завтра утром отвезу тебя к общежитию. Отвез бы и сейчас, но не рискну в такую погоду садиться за руль.
— Ты можешь прямо сейчас отвести меня к остановке, вот и все. Какой-нибудь такой, от который автобусы ходят и по вечерам, а не час в сутки. Или, что ещё лучше, я попросту могу дойти до нее сама. Только скажи, куда.
В это же мгновение по двери ударил поток воздуха, эхом пробежал по подъезду. Выходить наружу резко перехотелось. Впрочем, я и до этого желанием не горела… Но оставаться на ночь у Яра? Белого мага, который, как оказалось, знает мою матушку лучше, чем я? Так себе развлечение.
— Пройти осталось совсем немного, — заметил Яр будто между прочим.
— Домашку надо делать. Если вы, медики, по субботам не учитесь, то мы…
И тут же вспомнила, что завтра у меня стоит три лекции подряд. И физкультура. Ничего, что требовало бы подготовки. По крайней мере, сегодня.
— Между прочим, тебя я тоже ненавижу, — бросила я и шагнула по лестнице. Вверх. К теплой квартире.
— Не могу ответить взаимностью.
Он вдруг коснулся моей голой ладони. Пальцы у Яра оказались обжигающе ледяными. Я обернулась и шумно выдохнула воздух. Заметила:
— Ты совсем замерз, идиот. Потом заболеешь и обвинишь меня.
— Я давным-давно болен.
— Головой. Да, по тебе видно.
Мы остановились возле ведущей в квартиру двери, Яр принялся возиться с замком. Через пару мгновений шагнул в сторону, пропуская меня внутрь. И я вошла.
Пожалуй, делать этого все же не следовало.
Но в тот момент внутри молчало абсолютно: ни от разума привета, ни от чувств. Сплошная пустота, перекати-поле. И глупое подчинение. Позвали — иди. Такие вот тормозные девочки и становятся жертвами всяких нехороших людей.
Яр шагнул следом, захлопнул дверь, и тогда я полюбопытствовала:
— Слушай, а теперь без шуток, не ты есть тот самый охотник за душами? Я ничему уже не удивлюсь.
— О, нет, — он покачал головой. — Мне не нужны души. Хотя одной завладеть, пожалуй, хотелось бы… Но-о-о, — и Яр потянулся довольно, как кот. Сразу видно, домой попал, расслабился. Хотя я-то знала точно: это все — спектакль, гипер-непринужденность, и все это ради того, чтобы я перестала убиваться… — Двадцать первый век, равенство и свобода отношений, друзья, враги и прочие предпочитают держать свои души при себе. Знаешь, как в Древней Руси муж жену называл? «Душа моя», что ли. А она ему — «свет мой». Красиво, правда?
— Невероятно, — я стянула куртку. Душа моя, свет мой. В самом деле, что-то есть. — А ты знаешь, что в Средневековье ведьм сжигали? Боялись, что душу украдут. А красивой ведьме для этого и магией пользоваться не нужно. Поэтому и сжигали красивых…
— Понимаю, — Яр кивнул. Помолчал пару секунд, потом кивнул на кухню:
— Хочешь… не знаю, чай? Как в прошлый раз.
— Я бы сейчас что-нибудь покрепче выпила… Ладно. Закинь два пакетика вместо одного. Надеюсь, это тебя не разорит.
— Могу сделать кофе, — вдруг осенило Яра. —У меня есть небольшой опыт. Как раз утром вернул кофеварку. Из шкафа. Сестра говорит, что она занимает слишком много места, но хочется ведь порой выпить кофе, — и он хмыкнул. — Да и что ей пылиться без дела.
— Сделай, — согласилась. — Можно с сиропчиком и сливками. Или в вашей кофейне нет сиропчиков и сливок?
Заглянула в ванную, а после прошла на кухню, приобняв себя, как будто мне было холодно — или как будто я пытаюсь спрятаться, отгородиться, защитить себя, а от чего или кого — кто знает.
Да и как? Каждый день, зацепившись взглядом за собственное отражение, я вижу ее черты, и никуда от этого не денешься.
Матушка.
Знала бы ты, как я, покинутая, мечтала с тобой встретиться!..
Я ведь раньше и предположить не могла, что встречусь с тобой вот так: уже взрослой, но все еще всеми оставленной.
Что ты делаешь здесь, матушка? Ты же так стремилась к свету — к истинному свету, я имею в виду. Зачем ты шагаешь в эту темноту, наполненную иллюзиями и фальшью?..
Я имею право судить о белых, Яр.
Я имею право.
Как-никак, та, что меня родила, теперь одна из вас.
…Замешательство длилось лишь мгновение. В голове пронеслась карусель спутанных мыслей, и я опомнилась. Назад я пойти не могла — Ярослав, будто назло, стоял поодаль. Зато я могла пойти вправо — там как раз виднелся поворот на одну из тех узких темных улочек, как та, из которой Яр вытащил меня совсем недавно.
Охотник за душами любит темноту.
Как и я.
Теперь пришла моя очередь тянуть Яра за рукав. Не могла ведь я уйти одна. А я очень хотела уйти. Моя настоящая матушка мертва. Та женщина, которую я вижу перед собой — лишь ее искаженное отражение, слишком сильно отдаленное от действительности. И я не хочу иметь с ним никаких дел.
Однако в этот раз Яр меня подвел — маг с места не сдвинулся.
(Я имею полное право судить о белых).
Он тоже заметил мою матушку. Причем посмотрел на нее не так, как смотрят на случайного прохожего. Это был не равнодушный взгляд (увидеть и тут же забыть). Глаза Яра вспыхнули узнаванием. Он, слишком легко вырвавшись из моего захвата, шагнул вперед и тем самым свел на нет все мои усилия.
О Всевышняя!
Яр широко улыбнулся (я будто в замедленном действии наблюдала, как расцветает на его лице эта улыбка) и произнес:
— Елена! Я так рад вас видеть!
Я бессильно опустила зависшую в воздухе руку.
Они знакомы. Они знакомы. Они…
Вспомнилось прошлое лето — то самое чудесное время покорения кладбищ и местных деревенских речушек. И слова, произнесенные теми самыми губами, с которых сейчас так легко сорвалось имя моей матери.
Белая наставница. Что неплохо разбирается в черной магии.
Черт. А я ведь думала, таких совпадений не бывает.
Выходит, все это время я общалась с учеником моей ненаглядной матушки?
Душа заболела так сильно, будто я не пыталась все эти годы ее вылечить.
В тот момент я так сильно их возненавидела — и матушку, и Яра. Если бы ненависть моя была материальной, она бы окрасила в черный цвет весь город, и никакие фонари бы его не спасли. Лишь только солнце, каждое утро выплывающее из-за горизонта. Но я перестала верить в солнце. И в себя, выходит, тоже.
Матушка смеялась, давая мне такое имя, верно?
— Здравствуй, Ярослав, — отозвалась она. И я тут же вспомнила этот голос, что когда-то рассказывал мне сказки на ночь. У матушки была богатая фантазия на сказки. Помню, каждый вечер, прежде чем выключить ночник и уйти, она рассказывала мне очередную сказку, а потом наклонялась и шептала на ухо, что все будет хорошо.
А я верила. И любила ее больше жизни.
От любви до ненависти — одно предательство.
— Как твои успехи? Со всеми заданиями справился? — матушка улыбнулась, а я поникла еще больше, получив доказательство для своих догадок. — Не ожидала здесь тебя увидеть, — продолжила матушка. — Тем более, с такой очаровательной девушкой. Не познакомишь нас?
Я вздрогнула.
И подняла голову, перестав рассматривать искрящийся снег под ногами.
Она не узнала меня сразу, как я ее, и от этого было ещё больнее.
Наши взгляды пересеклись. Восемь лет — страшно представить. На ее лице начали проявляться морщинки, тщательно скрываемые. Но глаза оставались все такими же, таящими невиданные тайные знания. А до сих пор светлые волосы отливали пеплом. Матушка начала осветлять их на пару тонов за несколько месяцев до того, как ушла.
Она была красивой.
Статной и величественной.
Я же, сильно похожая на нее внешне, совсем не походила на нее душой. И, пожалуй, это меня даже не огорчало.
— Дочь? — спросила матушка севшим голосом. И куда делась вся размеренность?
Я улыбнулась. Покачала головой. Заметила недоуменный взгляд Яра, обращенный на меня — наверняка после одного вопроса моей матушки внутри него родилась еще тысяча.
Но я на мага сейчас не смотрела.
Только на нее.
— Вы ошиблись, — я старалась держать себя в руках, но голос все же дрогнул. — У меня нет матери. Только отец.
Матушка шагнула вперед. Про Яра теперь и она забыла.
Вау. Неужели я получила свою дозу внимания?.. Весьма скромную, если брать в учет все восемь лет, что мы не виделись, и все-таки.
— Яна? — уточнила матушка.
— Я вас не знаю и не то чтобы хочу познакомиться, так что попрошу вас соблюдать дистанцию. Мне пора возвращаться. Яр, спасибо, что проводил, — и посмотрела на него, как на предателя. А Яр, кажется, прочитал в моих глазах даже больше, чем следовало. Тут же подошел ко мне и остановился, едва не касаясь плечом.
Несмотря на все доказательства, которые иначе понять просто не получится, я все еще никак не могла осознать, что наставницей Яра являлась моя матушка. Мозг знал — душа противилась.
Любовь всегда достается не мне. Пора бы уже смириться.
— Я так давно мечтала с тобой повидаться… — выдохнула матушка.
— Зря, — я вложила в голос всю свою злость. — И просто к сведению: я тебя ненавижу.
Развернулась и сорвалась с места.
Плевать на дороги, на людей, на все плевать.
Последний островок света в моей жизни рассыпался на миллионы колких осколков, и даже для меня, привыкшей проигрывать, это оказалось слишком ранящим событием.
Яр только притворяется добрым. На самом деле он хитрый и расчетливый. И даже сейчас. Он позволил мне убежать далеко настолько, чтобы скрыться от глаз матушки. И тут же остановил — взял за плечо. А сразу после встал напротив.
Я тяжело дышала.
Впрочем, вместе с воздухом из моих легких вылетала боль, слишком много боли, что я так бережно в себе храню.
— Все хорошо? — уточнил маг.
Я прикрыла глаза и улыбнулась горько, не скрывая своих истинных эмоций. Спросила:
— Это она — та самая наставница, о которой ты мне рассказывал когда-то, так? Она? Именно она?
Яр кивнул — медленно, но уверенно.
И терпение окончательно меня покинуло.
— А знаешь ли ты!.. — воскликнула я. — Она не обозналась. И я в самом деле ее дочь. Чисто биологически, и тем не менее.
Из глаз побежали слезы.
Слишком горячие для холодных щек.
Я попыталась смахнуть одну из них рукой в варежке, но лишь размазала по коже.
Яр молчал и внимательно наблюдал за мной. А мне это и нужно было. Я переступила границу дозволенного и не могла больше молчать. И пусть я его ненавидела — мне все же нужен был тот, кто меня выслушает.
— Ты знаешь, — продолжила, — что она меня бросила, когда мне было одиннадцать?
Это было лето, и я в свой первый и последний раз побывала в лагере, на море. Мои последние солнечные дни — так мне показалось в тот момент, когда я вернулась и не обнаружила матушку.
— Ты знаешь, что с тех пор она не сказала мне ни слова?
А я ждала. Я ждала с фанатичностью безумца. Хотя бы чего-нибудь, даже очертания вдалеке. Отец сразу сказал мне, что мама ушла и не вернется. А я не теряла надежду. Наивная дурочка.
— Ты знаешь, что она выбрала вас вместо меня?
И я даже не скажу сейчас, что хуже: если бы после ее ухода я не услышала о матушке вообще ничего — или то, что нечто я все же услышала. Отец разговаривал с кем-то по телефону. Именно благодаря этому я и узнала, что матушка ушла к белым. Переродилась. Развлечение не для всех, и все же осуществимое.
— Ты знаешь, как мне ее не хватало, как я ее любила?
А в матушке я и вправду души не чаяла. Делилась с ней своими секретами, словно с лучшей подружкой. Никогда ничего не скрывала. Вместе с матушкой я делала первые шаги в магии, мы вдвоем познавали жизнь. И все это ради того, чтобы она так легко от меня отказалась.
— Ты знаешь, как любил ее мой отец?
Он и вправду храбрился. Пытался вести себя, как ни в чем не бывало: разве что стал чуть строже и холоднее. Но я чувствовала, как ему ее не хватает. Отец любил матушку, действительно любил — и, конечно, ее уход мгновенно лишил его части души. Быть может, даже половины. И отец забыл, что такое нежность.
— А теперь — ты видишь раскаяние в ее глазах? Видишь? И когда у нее был ты, да вообще все вы, белые, я была одна. Я всегда одна, — и я замолчала.
Яр тоже не спешил говорить.
Стянул перчатку и коснулся моей щеки также, как я совсем недавно. Только тогда я поняла, что слезы катятся из глаз беспрестанно, даже смогли намочить куртку, и глаза начинает жечь от холода.
Яр стянул с шеи шарф и, ничего не спрашивая, обмотал вокруг моего лица, закрывая щеки. Взял мою руку, спрятанную в варежке, в свою, абсолютно открытую, и произнес:
— Она всегда говорила мне, что, оставив самого дорогого ей человека, она совершила главную ошибку в своей жизни.
В глазах его читалось: «Но я даже предположить не мог, что это ты».
— Но ведь это была исправимая ошибка, — я рассмеялась. Эмоции переполняли меня. — Ей ведь нужно было просто позвонить!..
Яр сжал меня в своих объятиях, и я прижалась к нему в ответ, ища хотя бы немного тепла — как будто из осколков все же можно что-то построить. Смеялась беззвучно, а слезы все еще текли из глаз, и это больше походило на помешательство.
Матушка могла попросту позвонить.
Но она этого не сделала.
***
Ярослав снова повел меня по многочисленным улочкам.
Мне чрезвычайно не нравилась роль безвольной куклы, которую куда-то кто-то (а тем более Яр) ведет. Но встреча с матушкой освободила меня от последних крупиц разума. Стало так легко и свободно, что захотелось утопиться — все равно ведь знаешь, что выплывешь.
А погода тем временем портилась.
И нет — я люблю какие бы то ни было атмосферные осадки, но погода переставала нравиться даже мне. Приятный мелкий снежок, что до этого сыпал с неба, с удивительной скоростью становился крупнее и интенсивнее. Появился холодный северный ветер, и даже Яриков шарф от него не спасал, не в упрек Яру. Время тоже не стояло на месте — минуты мчались, как резвые кони, я не успевала следить. А на пути — ни одной нужной автобусной остановки, чтобы убраться отсюда наконец.
Все равно ничего не вышло.
Суровая реальность с ее приветами из прошлого победила радужные мечты Яны, которая хотела взять — р-р-раз! — и разобраться с тем, над чем бьются величайшие маги двух городов. Скромная, скромная ведьма.
Интересно, а матушка тоже участвует в исследовании? И ходит ли она на беломагические шабаши? Или как там называются вечеринки белых?..
В конце концов, когда одна из крупных снежинок попала мне в глаз, я не выдержала и спросила громко, пытаясь перебить ветер и снег:
— Может, ты наконец отведешь меня на остановку?
Яр обернулся и посмотрел на меня.
Я бы с радостью ответила ему тем же, но глаз у меня так и не прозрел, а другой я прятала, чтобы окончательно не ослепнуть. Не судьба нам друг друга увидеть, что теперь.
— Может, зайдем погреться? — предложил Яр. — Погода совсем испортилась.
Я кивнула. Ну а что оставалось? И маг потащил меня дальше. Двадцать три шага — я считала — и пискнула подъездная дверь. Мы вошли внутрь, и дверь тут же захлопнулась. Я стянула варежки и принялась протирать несчастный глаз, так что не сразу обратила внимание на окружающую нас обстановку.
Подъезд оказался знакомым.
— Моя сестра сегодня ночует у молодого человека, — заметил Яр. Я вскинула брови:
— Рада за нее.
Несколько секунд он молчал — как оказалось потом, решался.
— Не хочешь вспомнить былые времена? Ну, замковые…
— Не хочу…
На этом намеки закончились, и Яр предложил прямо:
— Оставайся сегодня на ночь здесь. Трогать тебя не буду, обещаю. Завтра утром отвезу тебя к общежитию. Отвез бы и сейчас, но не рискну в такую погоду садиться за руль.
— Ты можешь прямо сейчас отвести меня к остановке, вот и все. Какой-нибудь такой, от который автобусы ходят и по вечерам, а не час в сутки. Или, что ещё лучше, я попросту могу дойти до нее сама. Только скажи, куда.
В это же мгновение по двери ударил поток воздуха, эхом пробежал по подъезду. Выходить наружу резко перехотелось. Впрочем, я и до этого желанием не горела… Но оставаться на ночь у Яра? Белого мага, который, как оказалось, знает мою матушку лучше, чем я? Так себе развлечение.
— Пройти осталось совсем немного, — заметил Яр будто между прочим.
— Домашку надо делать. Если вы, медики, по субботам не учитесь, то мы…
И тут же вспомнила, что завтра у меня стоит три лекции подряд. И физкультура. Ничего, что требовало бы подготовки. По крайней мере, сегодня.
— Между прочим, тебя я тоже ненавижу, — бросила я и шагнула по лестнице. Вверх. К теплой квартире.
— Не могу ответить взаимностью.
Он вдруг коснулся моей голой ладони. Пальцы у Яра оказались обжигающе ледяными. Я обернулась и шумно выдохнула воздух. Заметила:
— Ты совсем замерз, идиот. Потом заболеешь и обвинишь меня.
— Я давным-давно болен.
— Головой. Да, по тебе видно.
Мы остановились возле ведущей в квартиру двери, Яр принялся возиться с замком. Через пару мгновений шагнул в сторону, пропуская меня внутрь. И я вошла.
Пожалуй, делать этого все же не следовало.
Но в тот момент внутри молчало абсолютно: ни от разума привета, ни от чувств. Сплошная пустота, перекати-поле. И глупое подчинение. Позвали — иди. Такие вот тормозные девочки и становятся жертвами всяких нехороших людей.
Яр шагнул следом, захлопнул дверь, и тогда я полюбопытствовала:
— Слушай, а теперь без шуток, не ты есть тот самый охотник за душами? Я ничему уже не удивлюсь.
— О, нет, — он покачал головой. — Мне не нужны души. Хотя одной завладеть, пожалуй, хотелось бы… Но-о-о, — и Яр потянулся довольно, как кот. Сразу видно, домой попал, расслабился. Хотя я-то знала точно: это все — спектакль, гипер-непринужденность, и все это ради того, чтобы я перестала убиваться… — Двадцать первый век, равенство и свобода отношений, друзья, враги и прочие предпочитают держать свои души при себе. Знаешь, как в Древней Руси муж жену называл? «Душа моя», что ли. А она ему — «свет мой». Красиво, правда?
— Невероятно, — я стянула куртку. Душа моя, свет мой. В самом деле, что-то есть. — А ты знаешь, что в Средневековье ведьм сжигали? Боялись, что душу украдут. А красивой ведьме для этого и магией пользоваться не нужно. Поэтому и сжигали красивых…
— Понимаю, — Яр кивнул. Помолчал пару секунд, потом кивнул на кухню:
— Хочешь… не знаю, чай? Как в прошлый раз.
— Я бы сейчас что-нибудь покрепче выпила… Ладно. Закинь два пакетика вместо одного. Надеюсь, это тебя не разорит.
— Могу сделать кофе, — вдруг осенило Яра. —У меня есть небольшой опыт. Как раз утром вернул кофеварку. Из шкафа. Сестра говорит, что она занимает слишком много места, но хочется ведь порой выпить кофе, — и он хмыкнул. — Да и что ей пылиться без дела.
— Сделай, — согласилась. — Можно с сиропчиком и сливками. Или в вашей кофейне нет сиропчиков и сливок?
Заглянула в ванную, а после прошла на кухню, приобняв себя, как будто мне было холодно — или как будто я пытаюсь спрятаться, отгородиться, защитить себя, а от чего или кого — кто знает.
