Уже подходя к дому, я заметил, что мой пёсик кого-то учуял. Бегу, значит, проверять — а там мальчонка. Рыжий такой, как огонёк. Напуганный, аж трясётся весь. И глазищи — огромные! Я сначала подумал, что это кто-то из местных. Но ведь Граф бы не стал так реагировать на наших ребятишек… Зову, значит, пса к ноге и давай расспрашивать у парнишки, откуда он такой взялся. Через дыру, говорит, пролез. В заборе. Тут-то у меня и появились, скажем так, первые мыслишки. Этот проход давно законсервирован, им уже много лет никто не пользуется. А этот мальчуган как-то умудрился. Тогда я оглядел его повнимательнее. Волосы рыжие, глаза синие, рост маленький, на вид лет шесть-семь. Всё, как вы описывали. А как только я узнал, что его Гришей зовут, так и последние сомнения отпали. Пожалел ребятёнка, само собой: пустил в дом погреться, накормил, напоил. Заодно расспросил получше.
Пантелеймон Клавдиевич внимательно слушал Геннадия, который вкратце пересказал и Гришину историю о его конфликте со сверстниками, погоне по дворам и внезапно найденном укрытии. Когда мужчина закончил речь, Пантелеймон спросил:
— У мальчика возникли вопросы?
Геннадий кивнул:
— Да, но не так уж и много. Тут скорее я сам пытался вытянуть из него побольше. Пришлось, скажем так, обойтись парой неясных, обтекаемых фраз, чтобы умерить Гришино любопытство и вместе с тем вывести его на разговор.
— Вы отлично постарались, — заключил Пантелеймон. — Мы получили все нужные сведения, а Гриша едва ли что-то понял. Даже странно, что вам удалось так легко избежать его расспросов. Вы ведь знаете: я за мальчиком наблюдаю уже давно. Это очень любопытный и смышлённый ребёнок. Похоже, нам всем (вам же в первую очередь) несказанно повезло: порой Гриша бывает немного рассеян, что вполне свойственно его возрасту. А ещё он слишком скромный для того, чтобы завалить вас вопросами, как ведущий на радиовикторине. Но не будьте наивны и не подумайте ненароком, что в Гришиной голове было пусто, даже если большую часть времени он молчал.
Вряд ли Пантелеймону потребовались его прямоугольные очки, чтобы заметить, как даже в ночной прохладе лоб Геннадия покрылся капельками пота. Тот снял фуражку и вытер ей лицо, затем накинул головной убор обратно. Руки не слушались, так что мужчина быстро сунул их в карманы тулупа.
— Вас что-то беспокоит? — поинтересовался Пантелеймон.
— Да, да… — растерянно произнёс Геннадий. — Позвольте спросить: вы ведь во мне не сомневаетесь?
— Почему я должен в вас сомневаться? — спросил мужчина в пальто. — Из всех незримцев, которых я знаю, вы были и остаётесь одним из лучших.
Геннадий с облегчением выдохнул. Схватив бледную ухоженную руку Пантелеймона, он энергично затряс её в своих огромных ладонях:
— Ох! Благодарю вас! Аж камень с души упал! Я-то уж было подумал, что вы меня с должности смотрителя снимете.
— Гена, не говорите ерунды! — слегка раздражённо воскликнул Пантелеймон. — Я и не собирался делать ничего подобного.
— Правда? Что ж, это здорово, очень здорово! Вы бы знали, как я разволновался, пока спешил на встречу с вами! Думал всякое. Какие только мысли не лезли в голову! И не мудрено: что же я за незримец, если вот так глупо попался на глаза обыкновенному ребёнку!?
— Я вас ни в чём не виню. Не стоит об этом переживать. Как и не стоит думать, что Гриша — обыкновенный ребёнок. Вы ведь понимаете, что это не так.
— Значит ли это… — просипел Геннадий. — То есть, вы хотите сказать?..
— Да, мой дорогой друг, — ответил Пантелеймон. — У Гриши действительно есть скрытые способности незримца, о которых он сам пока не подозревает. Дело, полагаю, вот в чём: в стрессовой ситуации, когда мальчика преследовали ребята, с которыми он повздорил, Гриша, сам того не осознавая, смог обнаружить секретный и давно позабытый путь в Изнанку. Так он спрятался от погони и по случайности оказался неподалёку от вашего жилища, когда вы с Графом завершали обход. Способностей мальчика было достаточно, чтобы открыть проход, но не хватило, чтобы поддерживать его долго. Поэтому дыра вскоре исчезла.
— До сих пор не верится… — восхищённо произнёс Геннадий, — То есть, конечно, у меня тоже были такие мысли. Ведь всё указывает на то, что Гриша — самый настоящий начинающий незримец! Но разве это возможно?! Откуда такие таланты могут возникнуть у ребёнка, скажем так, не из наших?
— Увы, на эти вопросы у меня пока нет ответов, — развёл руками Пантелеймон Клавдиевич. — Только догадки, а их озвучивать было бы преждевременно.
— И что же нам теперь делать? Могу ли я быть полезен?
— Определённо. Но, прежде чем я озвучу свою просьбу, долг совести требует, чтобы я задал вам один вопрос. Гена, я не хочу обрекать вас против воли на долгую, кропотливую и порой весьма опасную работу. Потому спрашиваю: вы готовы сделать всё необходимое, чтобы не допустить зла?
— Конечно, я готов оказать любую помощь! — восклинул Геннадий без колебаний. Он явно рвался оправдать своё негласное звание одного из лучших незримцев.
— Очень хорошо. В таком случае я прошу вас по возможности почаще наблюдать за мальчиком. Не забывайте, что он видит и может больше, чем обычные люди. Вам нужно оставаться в стороне и следить, чтобы с Гришей всё было в порядке. Обо всех странностях тут же докладывайте мне. Держать контакт будем через ваш телефон и личные встречи в условленных местах. Не забывайте, что наши неприятели не дремлют. Они носом роют в попытках узнать, чем мы вообще занимаемся. И, пожалуйста, закройте тот проход в Изнанку окончательно. Обычная консервация здесь не годится. Если Гриша решит вернуться на это место, у него не должно быть ни одной лазейки.
— Будет сделано. Я вас не подведу!
— Я знаю. — произнёс Пантелеймон. — Потому и доверяю вам столь ответственное задание. Времена грядут непростые. Действовать нужно тихо и крайне осторожно. Помните: чем дольше Гриша будет оставаться в неведении, тем лучше будет для всех нас и него самого. Тем больше будет времени у меня, чтобы подготовить план действий.
— Кстати о времени! — оживился Геннадий и захлопал по карманам. — Чуть не забыл! Минутку… Они были где-то здесь.
Пантелеймон вопросительно смотрел на своего собеседника. Тот, наконец, нашёл что-то в своём тулупе.
— Вот, — промолвил он, — причина моего опоздания. Уж очень Гриша переживал об их пропаже.
На широкой ладони Геннадия лежали часики Montana.
Пантелеймон Клавдиевич сделал небольшой шаг вперёд и взял часы. Его лицо появилось из тени, стали различимы черты. Геннадий вновь увидел усталые серо-голубые глаза, острые скулы, кожу в морщинах и седую бороду, обрамлявшую рот с тонкими губами. Это было бы обыкновенное лицо старика, если б не одна деталь. Любой незнакомец, увидев такое, отпрянул бы в полном ужасе. Даже Геннадий, который знал Пантелеймона с детства, до сих пор не мог до конца привыкнуть к его облику.
На шее и щеках этого мужчины вместо кожи был металл. Лицо и голова были будто бы установлены в кропотливо собранный корпус из пластин медного и стального цвета. В местах, где плоть соприкасалась с железом, виднелись рубцы от швов, а через решётчатые стенки на шее были заметны мерцающие огни и работающие механизмы. На лбу, ближе к левому виску, находилась небольшая металлическая шайба. Кожа вокруг неё выглядела слегка припухшей.
Пантелеймон разглядывал предмет, лежащий в его руке.
— Отлично, что вы их нашли, Гена. Я придумаю способ, как вернуть их владельцу.
— Хорошо. Спасибо!
— Это вам спасибо. Вы сегодня хорошо потрудились. Теперь, полагаю, нас здесь больше ничего не задерживает. Если Гришины часы не сбились с настроек, они показывают, что нам давно пора бы по домам. Как считаете?
— Полностью согласен. До завтра, Пантелеймон Клавдиевич!
— Добрых снов, Гена. Я свяжусь с вами утром.
Мужчина в каракулевом тулупе развернулся и широкими шагами покинул двор. Старик в пальто и прямоугольных очках не спешил уходить. Он какое-то время постоял на месте, оставаясь в тени старой голубятни. Стало совсем тихо, лишь лёгкий ветер колыхал ветви деревьев. Дом номер четырнадцать по проспекту Ленина тихо спал под ночным небом, как и весь город. Где-то там, в своей комнате на пятом этаже ворочался во сне маленький мальчик по имени Гриша, который едва ли догадывался, насколько загадочные вещи произошли с ним сегодня — и будут происходить в последующие годы.
Пантелеймон Клавдиевич вскинул взор на окно Гришиной комнаты и тихо сказал:
— Удачи тебе, Григорий Фомин.
Пантелеймон Клавдиевич внимательно слушал Геннадия, который вкратце пересказал и Гришину историю о его конфликте со сверстниками, погоне по дворам и внезапно найденном укрытии. Когда мужчина закончил речь, Пантелеймон спросил:
— У мальчика возникли вопросы?
Геннадий кивнул:
— Да, но не так уж и много. Тут скорее я сам пытался вытянуть из него побольше. Пришлось, скажем так, обойтись парой неясных, обтекаемых фраз, чтобы умерить Гришино любопытство и вместе с тем вывести его на разговор.
— Вы отлично постарались, — заключил Пантелеймон. — Мы получили все нужные сведения, а Гриша едва ли что-то понял. Даже странно, что вам удалось так легко избежать его расспросов. Вы ведь знаете: я за мальчиком наблюдаю уже давно. Это очень любопытный и смышлённый ребёнок. Похоже, нам всем (вам же в первую очередь) несказанно повезло: порой Гриша бывает немного рассеян, что вполне свойственно его возрасту. А ещё он слишком скромный для того, чтобы завалить вас вопросами, как ведущий на радиовикторине. Но не будьте наивны и не подумайте ненароком, что в Гришиной голове было пусто, даже если большую часть времени он молчал.
Вряд ли Пантелеймону потребовались его прямоугольные очки, чтобы заметить, как даже в ночной прохладе лоб Геннадия покрылся капельками пота. Тот снял фуражку и вытер ей лицо, затем накинул головной убор обратно. Руки не слушались, так что мужчина быстро сунул их в карманы тулупа.
— Вас что-то беспокоит? — поинтересовался Пантелеймон.
— Да, да… — растерянно произнёс Геннадий. — Позвольте спросить: вы ведь во мне не сомневаетесь?
— Почему я должен в вас сомневаться? — спросил мужчина в пальто. — Из всех незримцев, которых я знаю, вы были и остаётесь одним из лучших.
Геннадий с облегчением выдохнул. Схватив бледную ухоженную руку Пантелеймона, он энергично затряс её в своих огромных ладонях:
— Ох! Благодарю вас! Аж камень с души упал! Я-то уж было подумал, что вы меня с должности смотрителя снимете.
— Гена, не говорите ерунды! — слегка раздражённо воскликнул Пантелеймон. — Я и не собирался делать ничего подобного.
— Правда? Что ж, это здорово, очень здорово! Вы бы знали, как я разволновался, пока спешил на встречу с вами! Думал всякое. Какие только мысли не лезли в голову! И не мудрено: что же я за незримец, если вот так глупо попался на глаза обыкновенному ребёнку!?
— Я вас ни в чём не виню. Не стоит об этом переживать. Как и не стоит думать, что Гриша — обыкновенный ребёнок. Вы ведь понимаете, что это не так.
— Значит ли это… — просипел Геннадий. — То есть, вы хотите сказать?..
— Да, мой дорогой друг, — ответил Пантелеймон. — У Гриши действительно есть скрытые способности незримца, о которых он сам пока не подозревает. Дело, полагаю, вот в чём: в стрессовой ситуации, когда мальчика преследовали ребята, с которыми он повздорил, Гриша, сам того не осознавая, смог обнаружить секретный и давно позабытый путь в Изнанку. Так он спрятался от погони и по случайности оказался неподалёку от вашего жилища, когда вы с Графом завершали обход. Способностей мальчика было достаточно, чтобы открыть проход, но не хватило, чтобы поддерживать его долго. Поэтому дыра вскоре исчезла.
— До сих пор не верится… — восхищённо произнёс Геннадий, — То есть, конечно, у меня тоже были такие мысли. Ведь всё указывает на то, что Гриша — самый настоящий начинающий незримец! Но разве это возможно?! Откуда такие таланты могут возникнуть у ребёнка, скажем так, не из наших?
— Увы, на эти вопросы у меня пока нет ответов, — развёл руками Пантелеймон Клавдиевич. — Только догадки, а их озвучивать было бы преждевременно.
— И что же нам теперь делать? Могу ли я быть полезен?
— Определённо. Но, прежде чем я озвучу свою просьбу, долг совести требует, чтобы я задал вам один вопрос. Гена, я не хочу обрекать вас против воли на долгую, кропотливую и порой весьма опасную работу. Потому спрашиваю: вы готовы сделать всё необходимое, чтобы не допустить зла?
— Конечно, я готов оказать любую помощь! — восклинул Геннадий без колебаний. Он явно рвался оправдать своё негласное звание одного из лучших незримцев.
— Очень хорошо. В таком случае я прошу вас по возможности почаще наблюдать за мальчиком. Не забывайте, что он видит и может больше, чем обычные люди. Вам нужно оставаться в стороне и следить, чтобы с Гришей всё было в порядке. Обо всех странностях тут же докладывайте мне. Держать контакт будем через ваш телефон и личные встречи в условленных местах. Не забывайте, что наши неприятели не дремлют. Они носом роют в попытках узнать, чем мы вообще занимаемся. И, пожалуйста, закройте тот проход в Изнанку окончательно. Обычная консервация здесь не годится. Если Гриша решит вернуться на это место, у него не должно быть ни одной лазейки.
— Будет сделано. Я вас не подведу!
— Я знаю. — произнёс Пантелеймон. — Потому и доверяю вам столь ответственное задание. Времена грядут непростые. Действовать нужно тихо и крайне осторожно. Помните: чем дольше Гриша будет оставаться в неведении, тем лучше будет для всех нас и него самого. Тем больше будет времени у меня, чтобы подготовить план действий.
— Кстати о времени! — оживился Геннадий и захлопал по карманам. — Чуть не забыл! Минутку… Они были где-то здесь.
Пантелеймон вопросительно смотрел на своего собеседника. Тот, наконец, нашёл что-то в своём тулупе.
— Вот, — промолвил он, — причина моего опоздания. Уж очень Гриша переживал об их пропаже.
На широкой ладони Геннадия лежали часики Montana.
Пантелеймон Клавдиевич сделал небольшой шаг вперёд и взял часы. Его лицо появилось из тени, стали различимы черты. Геннадий вновь увидел усталые серо-голубые глаза, острые скулы, кожу в морщинах и седую бороду, обрамлявшую рот с тонкими губами. Это было бы обыкновенное лицо старика, если б не одна деталь. Любой незнакомец, увидев такое, отпрянул бы в полном ужасе. Даже Геннадий, который знал Пантелеймона с детства, до сих пор не мог до конца привыкнуть к его облику.
На шее и щеках этого мужчины вместо кожи был металл. Лицо и голова были будто бы установлены в кропотливо собранный корпус из пластин медного и стального цвета. В местах, где плоть соприкасалась с железом, виднелись рубцы от швов, а через решётчатые стенки на шее были заметны мерцающие огни и работающие механизмы. На лбу, ближе к левому виску, находилась небольшая металлическая шайба. Кожа вокруг неё выглядела слегка припухшей.
Пантелеймон разглядывал предмет, лежащий в его руке.
— Отлично, что вы их нашли, Гена. Я придумаю способ, как вернуть их владельцу.
— Хорошо. Спасибо!
— Это вам спасибо. Вы сегодня хорошо потрудились. Теперь, полагаю, нас здесь больше ничего не задерживает. Если Гришины часы не сбились с настроек, они показывают, что нам давно пора бы по домам. Как считаете?
— Полностью согласен. До завтра, Пантелеймон Клавдиевич!
— Добрых снов, Гена. Я свяжусь с вами утром.
Мужчина в каракулевом тулупе развернулся и широкими шагами покинул двор. Старик в пальто и прямоугольных очках не спешил уходить. Он какое-то время постоял на месте, оставаясь в тени старой голубятни. Стало совсем тихо, лишь лёгкий ветер колыхал ветви деревьев. Дом номер четырнадцать по проспекту Ленина тихо спал под ночным небом, как и весь город. Где-то там, в своей комнате на пятом этаже ворочался во сне маленький мальчик по имени Гриша, который едва ли догадывался, насколько загадочные вещи произошли с ним сегодня — и будут происходить в последующие годы.
Пантелеймон Клавдиевич вскинул взор на окно Гришиной комнаты и тихо сказал:
— Удачи тебе, Григорий Фомин.
