— Почему? Я могу взять Вас в лагерь, научить.
— Папа сказал, что рано еще и опасно.
— А, ну тогда конечно…
Помолчали…
— А хотелось бы повидать другие страны? Я в Вашем возрасте мечтал!
— Папа каждый год возит.
— А если с мамой?
Мальчик удивился.
— А мама всегда с нами.
Корецкий беспомощно смотрит на Ольгу. Она держится из последних сил.
— Ну, пойди поиграй, а я провожу графа.
…Как только заходят в сумеречную тень сада, она начинает рыдать.
— Как гнусно все было! Я поймала себя на мысли, что стала не смущаясь гадить в своем гнезде.
— Ребенок ничего не понял, успокойся, родная.
— Если гувернантка растрезвонит, он расспросит сына и просто будет обязан вышвырнуть меня из семьи!
—Вот мы и сбежим и соединимся по-настоящему!
—Вижу, ты не понимаешь. Я же лишусь сына!!
Вернувшись в дом, Ольга подозвала сына, усадила рядом, обняла. Он прижался к ней, уткнулся в грудь. Ее заполнила волна любви и одновременно презрения к себе. Поняла, что предстоит выбор, а она не в силах его сделать!
— Саша, ты совсем не хочешь говорить с Алексеем Кирилловичем!
— А почему он папу боится?
— Почему ты так подумал!?
— К нам гости приезжают, когда папа здесь, а он, когда его нет.
Ольга на мгновение лишилась речи.
— Сынок, он тебе совсем не нравится?
Мальчик чутьем понял, что хочет услышать мать.
— Ну… нравится… но не так, как дядя Стива, тетя Долли, или вот как Лизонька, садовник… Они меня любят…
Он проговорился, высказав главное, но Ольга не придала последним словам особого значения. Подумала, что постепенно лед между ними может растаять.
Это был самообман для защиты психики…
— Саша, обещай, что папе не скажешь про ногу, он расстроится. Пусть это будет нашим секретом, хорошо, солнышко?
— Хорошо, мама…
Она вошла к Корецкому. На ее лице не было обычной живости, радости.
— Ты чем-то озабочена, любимая?
Она встряхнулась, улыбнулась, обняла.
— Не бери в голову, мое счастье.
Притянула его лицо и слилась в поцелуе…
Они кончили, судорожно вжимаясь друг в друга. Он отвалился, отключились…
Пришли в себя. Ольга обернулась в простыню, подошла к окну. Он тоже подошел как был нагим, обнял ее сзади.
—Скажи наконец, что случилось, родная!
Она помедлила.
—У вас не получается общение с Сашей…
— Уйдешь с ним ко мне – получится.
Он сказал, сам не особенно в это веря. Она видела это, а также то, что проблема волновала его несравнимо меньше ее.
Но он знал безотказный способ отвлечь ее от мрачных мыслей: поцеловал в шею, завел руки под простыню, стал ласкать грудь, пробрался «туда», проник пальцем. Нескольких поглаживаний хватило, чтобы Ольга застонала, развернулась, обняла за шею и впилась ему в губы. Корецкий подхватил ее под ягодицы и посадил на подоконник. Он успел сделать несколько фрикций, когда она, почувствовав опору под бедрами, сама бешено задвигалась встречно…
Извозчик привез записку и ждал.
«Не видел тебя три дня. Не могу больше! Найди время, буду ждать в любое время!»
Она не колебалась ни минуты. Черкнула:
«Приеду в полночь».
Отдала ему, показала на запасной вход справа:
— Сможете подъехать вон к тому входу в полночь? И дождаться! Вас не обидят.
—Буду как штык, барыня!
…Лизонька укладывает Сашу, помогает ей раздеться и удаляется во флигель челяди слева от парадного входа. Ольга видит, как гаснет свет в ее комнатке. Флигель погружается в темноту…
Полночь, луна. Ольга колеблется и откладывает панталоны, корсет, одевается и через мостик выходит на улочку. Извозчик на месте, дверца кареты открывается и… оттуда подает руку Корецкий! Она садится, оглядывается на дачу и... выходит из кареты, шепчет!
— Выходи и отпусти его!
Он выскакивает, тревожно смотрит.
—В доме только Саша, он обычно спит крепко.
Она берет его за руку, прикладывает к губам палец и увлекает в дом. Без слов срывают с себя одежду. Жажду утоляют быстротечно, в апогее Ольга сдерживает крик прижатой к губам ладонью...
Передышка не понадобилась, повтор как длительное продолжение, провал в дрему …
…Ольга проснулась первой. Светло от луны. Любуется раскинувшимся нагим любовником. Всплывает картина: утро, спящий в рубахе и кальсонах муж, залысины, эти уши. Она с гримасой издала стон.
…Проснулся Корецкий, осмотрелся. Взглянул на фотографии на стене.
—Хочу убрать, но слишком демонстративно.
Корецкий понятливо кивает, отрывает взгляд с задержкой...
— Приходи, когда удобно сам, за полночь безопасно.
— Прибегу, моя королева! Вот извозчики всполошатся-то!
Еще раз оглядывается на снимки.
—Через две недели скачки. Он приедет?
— Конечно, ведь будет государь. Приедет весь свет, возможно, нам нанесут визит. И взгляды всех будут прощупывать малейшие нюансы моего с мужем поведения. Чтобы с торжеством убедиться в том, что у всех на устах!.
— Скажи ему…
После паузы:
— И нарушить пребывание в этом безмерном блаженстве неловким движением?
—А его однообразие не надоедает?
Он лукаво улыбается. Она «строго и серьезно» смотрит.
—А тебе уже!
Он со смехом притягивает ее к себе, целует. Она шутливо отбивается.
—Как добираться будешь?
—Ерунда, прогуляюсь час-полтора.
Он уходит, перед его глазами фотографии. Ему почему-то было неприятно ее спокойное отношение к их присутствию…
Ольга без сил, зевает:
«А ведь любовник в супружеской постели - это этап!»
С ужасом подумала, что чуть было не оставила Сашу в доме одного ночью! И как-то странно он смотрел на фотографии. Переворачивается на живот и проваливается в сон...
Корецкий опять у нее. Краем глаза отмечает: фотографий на стене нет.
—Перевесила в гостиную.
Они в постели…
После передышки Ольга прилегла к нему на грудь, ей все время хотелось вглядываться в его глаза. Корецкий не очень уверенно заявляет:
—Насчет однообразия. Предлагаю прогуляться верхом.
Она с ужасом отказывается.
— Я с детства лошадей панически боюсь, даже стоящую карету обхожу сзади.
—Тогда, может, в гости к приятелям? К Зиминым, например.
—И как мы объясним наш совместный визит?
—Ну… придумаем.
Он неопределенно пожимает плечами. Она понимает, что предложение пришло ему в голову только сейчас, видит озабоченность на лице. Захотела сгладить неловкость, пошалить: взялась за член, стала теребить.
—Никак не дам ему покоя.
—Ты же знаешь, что любое твое прикосновение к нему мне безумно нравится.
—Есть что-нибудь тебе приятное, что я с ним еще не делала?
Он взглянул на нее. «Даже не представляет, сколько всего..»
—Да? Сядь на него.
—Но он же отдыхает!
Он улыбнулся.
—Хватит ему дрыхнуть. Сядь и трись об него, пока не встанет, лодырь. Если, конечно, ты не против.
Ольга бережно накрыла объект промежностью, стала вдоль него тереться. Эрекция не заставила себя ждать уже после нескольких движений.
—Он уже встал! Что дальше?
Корецкий засмеялся:
— А что хочешь.
Она мгновенно насадилась на него, впилась ему в губы и задвигалась, не прерывая поцелуя…
Он одевается.
—Опять пешком пойдешь?
—Нет, лошадь оставил в рощице напротив.
—А не уведут?
—Она не привязана, не дастся.
Целует, проскальзывает в дверь и растворяется в темноте.
…Она ворочается в постели, встает, снова ложится.
«Эти чертовы скачки! Отчего тревожно?! Мне же плевать на мнение света! Или все же нет? Но для меня важна ведь только его любовь, ничто другое меня не интересует».
Вспомнила его предложение, фыркнула.
«А что он вообще может предложить в совместной жизни? Только секс! Вот оно: тревожно от мысли, что не он ли в нашей любви главное!»
Зимины и еще три пары сослуживцев встречают их громкими возгласами.
— А вот и граф Корецкий и Самарины!
—К сожалению, Сергей Михайлович не смог, просил передать свои извинения.
Проходят, рассаживаются. К Ольге обращается дама справа:
—У Вас дача поблизости?
—В Царском. Близко от столицы и муж хочет посмотреть скачки.
Ротмистр напротив нее:
—Разбирается в лошадях? Или по статусу – его Величество будет со свитой.
Ольга смеется.
—Скорее второе.
Другой офицер.
— Граф, как Ваша Фру-Фру, в порядке?
— Подведу в наилучшую форму к скачкам.
—А нельзя ли хотя бы здесь не о лошадях! Я на кухню. Мария. поможешь?
Зимина выходит с женой ротмистра. В кухне говорит с презрением.
—Какова, а! Своими глазами видела, как граф к извозчику ее подсадил. Извозчики - а их всего десяток - полковым конюхам рассказали: граф нанимает их ее привозить к его квартире чуть ли не каждый день и отвозить. Через пару часов, заметь!
Хихикают.
— Муж у нее, говорят, старик. Но зачем выставляться так нагло, губит же себя. Хотя говорят, там что-то серьезное. Дурачок поручик Самойлов упомянул об их связи и Корецкий пригрозил пристрелить его за длинный язык.
За столом заходит разговор о дуэли общего знакомого из-за неверной жены. Корецкий резко закрывает тему:
— Они стреляли в воздух. Достойное поведение. Но его обсуждение ему вряд ли было бы по душе.
Ольга под столом сжимает Корецкому руку...
Заносят закуски. Самый старший произносит тост.
—Вы впервые среди нас, Ольга Андреевна, жаль - без Его Превосходительства. Достойнейший государственный муж, побольше бы таких при власти. Выпьем за него и за Вас, его блестящее обрамление.
Чокаются с Ольгой. Жене третьего офицера «любопытно» :
—А расскажите, граф, как получилось, что люди, круги интересов которых никак не соприкасаются, смогли, так сблизиться?
Мария изображает глупую улыбку:
—Даже доверяет Вам жену сопровождать в незнакомую среду!
Ротмистр дергает ее за платье.
—Ох, Ольга Андреевна, я, кажется, неудачно пошутила, извините бога ради.
—Успокойтесь, я так и восприняла.
Корецкий смотрит на жену ротмистра в упор.
—Моя мать давно знакома с Самариным, а с недавних пор и с его женой. А совпадение интересов для общения не обязательно, тему всегда можно найти.
Старшая дама:
—Согласна, что-нибудь общее у Вас с ним, конечно, нашлось.
С усмешкой смотрит на Ольгу. Она встает.
—Алексей, Саша без меня не заснет.
Корецкий тоже встает.
—Вынуждены покинуть ваше гостеприимное общество.
…Они идут к извозчикам. На лице Ольги отвращение и досада.
—Они все знают. И ненавидят меня, сейчас радостно перемывают косточки.
—Никто не «знает», но уверены все, да.
—А старший-то, с тостом, прямо отец родной. Противно все.
— Не вини его. Он уверен, что у нас все «по правилам» и ведет себя соответственно. В отличие от стервы Марии.
— Алексей, мы больше никуда не сможем пойти вместе. Никогда.
Он произносит со злостью.
—Значит, найдем другой круг, куда сможем. Темно, я провожу.
Она мимолетно касается пальцем его губ, смотрит с любовью.
Оставив карету ждать, они шли по саду, молчали. У яблони он подпрыгнул, пригнул ветку и сорвал яблоко. Надкусил и протянул Ольге. Она откусила из его рук и утонула в подступившем желании! Обняла его и…. Как вспышка, из памяти возникла картина из детства: Фрося в обнимку с рябиной, голый зад конюха…
Ольга повернулась к яблоне, подобрала юбки, приспустила панталоны, наклонилась и обхватила ствол…
…Корецкий двигался грубо и размашисто. По тому, как она так же подавалась навстречу, понял, что угадал ее желание. Удалось приглушить стоны, но не ритмичные смачные шлепки при сшибке…
Дойдя до лужайки перед домом, она встала. Чмокнула его в щеку:
— Ты иди, мой безотказный. Отсюда я одна.
Поднимается по крыльцу. На террасе Лизонька. Ждет.
—Саша?
—Спит.
Открывает дверь и …не входит.
— Лизонька…
— Да, Ольга Андреевна.
—Давно знаешь о нас с графом?..
Девушка опускает глаза.
—С зимы. Что с графом - с лета.
Ольга улыбается.
—А! Корсет? И ни разу не подала виду. Спасибо тебе, искренне.
Девушка смотрит на нее тепло и даже ласково.
—А я Вам как благодарна, за отношение ко мне, сироте. Я Вас никогда не подведу, Ольга Андреевна!
Входят. Девушка помогает с корсетом.
—Иди спать, дальше сама…
У двери служанка медлит…
— Ольга Андреевна, хорошо бы положить на тумбочку пачку пахитосок.
— Зачем, я же не курю?
—Ну, будет вроде как запах от них… Спокойной ночи.
Выходит. У Ольги грустнеет лицо.
«Это была я!? В саду!!! Даже не подумала: вдруг еще кто-то не спит! Что не так со мной?
Хотя все мы похотливые твари, что дворовые девки, что дамы света… Однако та же Фрося прелюбодейкой не была!… А Лизонька умница!»
Ольга настолько была уверена в неспособности зачать, что совершенно не придала значения нарушению цикла и только после частых приступов рвоты встревожилась: после месячных секса с мужем не было, так что если то самое, то «виновник» Корецкий и… какой же срок!? Первой мыслью было избавиться от плода, если он был. Ольга черкнула записку:
«Кэти, у меня просьба, с которой я могу обратиться только к тебе. Приезжай. Ольга».
…Она приехала через день.
— Я вся внимание.
— Я, скорее всего, беременна. Мне нужна знахарка, которая избавит от плода.
Кэти прикурила пахитоску.
— Алекс? Или…
Ольга вспыхнула.
— Ты догадалась о нас!?
— Догадываются остальные. А я единственная знала точно, почти при мне было…
Ольга вспомнила «письмо»! Но сейчас не до разборок:
— Поможешь?
— Привезу ее на днях.
…Знахарка не обрадовала.
— Девять недель, а то и больше, травами не выгнать. А крюком опасно, поздно, матушка! Я не возьмусь, уж извиняйте…
Она ушла к карете. Кэти накрыла Ольге руку, участливо всмотрелась в глаза.
— Что-то у тебя прямо совсем потерянное лицо, ты так боишься рожать?
— Н-нет, но придется что-то решать…
— А что решать? В семье родится ребенок, и пусть сколько угодно судачат! У нас подозревали, что императрицы от любовников родили и что?
— У меня другое. Муж точно будет знать, что он не отец. Ни я, ни он не сможем семью изображать, учитывая беременность.
— А разве сейчас не изображаете?
— Это долго не сможет продолжаться, если я буду с Алексеем, а я не могу без него…
Кэти не скрывала тревогу:
— Уж не думаешь ли ты уйти к Алексу!! Пробовали с ним представить себе это?
Ольга увидела на ее лице разочарование и… осуждение…
Арбенский в Петербурге на каком-то приеме. К нему решительно подходит княгиня Волховская.
— Степан Андреевич? Как удачно, что я Вас встретила.
— И я рад Вас видеть, Екатерина Матвеевна.
— Не буду вокруг да около. Мне тревожно из-за связи моего кузена Алексея и Вашей сестры Ольги. Слышали?
—Что-то краем уха. Ну, связь и связь, тревога отчего?
— Вижу что мы с Вами примерно одинаково смотрим на адюльтеры, но в данном случае весьма беспокойно за их намерения.
— А что не так?
— Они будто выставляют свою связь напоказ! В свете есть резкое неприятие их пренебрежения негласными правилами.
— Может, пересуды?
— Какое там! Она чуть не ежедневно на глазах у его и ее прислуги ездит к нему на съемную квартиру у лагеря, иногда белым днем, остается с ним часами.
— В своей карете ездит!!
— Нет. Алексей нанимает извозчиков у лагеря.
Саркастически смеется:
— Смех и грех, от них-то все и открылось: они дружат с полковыми конюхами.
— Говорили с Корецким?
—Резко обрубил и меня, и брата, и даже мать. Заявил, что наплюет на карьеру, если она будет мешать связи!
— А Ольга? Вы, кажется, близки?
— Папа сказал, что рано еще и опасно.
— А, ну тогда конечно…
Помолчали…
— А хотелось бы повидать другие страны? Я в Вашем возрасте мечтал!
— Папа каждый год возит.
— А если с мамой?
Мальчик удивился.
— А мама всегда с нами.
Корецкий беспомощно смотрит на Ольгу. Она держится из последних сил.
— Ну, пойди поиграй, а я провожу графа.
…Как только заходят в сумеречную тень сада, она начинает рыдать.
— Как гнусно все было! Я поймала себя на мысли, что стала не смущаясь гадить в своем гнезде.
— Ребенок ничего не понял, успокойся, родная.
— Если гувернантка растрезвонит, он расспросит сына и просто будет обязан вышвырнуть меня из семьи!
—Вот мы и сбежим и соединимся по-настоящему!
—Вижу, ты не понимаешь. Я же лишусь сына!!
Вернувшись в дом, Ольга подозвала сына, усадила рядом, обняла. Он прижался к ней, уткнулся в грудь. Ее заполнила волна любви и одновременно презрения к себе. Поняла, что предстоит выбор, а она не в силах его сделать!
— Саша, ты совсем не хочешь говорить с Алексеем Кирилловичем!
— А почему он папу боится?
— Почему ты так подумал!?
— К нам гости приезжают, когда папа здесь, а он, когда его нет.
Ольга на мгновение лишилась речи.
— Сынок, он тебе совсем не нравится?
Мальчик чутьем понял, что хочет услышать мать.
— Ну… нравится… но не так, как дядя Стива, тетя Долли, или вот как Лизонька, садовник… Они меня любят…
Он проговорился, высказав главное, но Ольга не придала последним словам особого значения. Подумала, что постепенно лед между ними может растаять.
Это был самообман для защиты психики…
— Саша, обещай, что папе не скажешь про ногу, он расстроится. Пусть это будет нашим секретом, хорошо, солнышко?
— Хорошо, мама…
***
Она вошла к Корецкому. На ее лице не было обычной живости, радости.
— Ты чем-то озабочена, любимая?
Она встряхнулась, улыбнулась, обняла.
— Не бери в голову, мое счастье.
Притянула его лицо и слилась в поцелуе…
Они кончили, судорожно вжимаясь друг в друга. Он отвалился, отключились…
Пришли в себя. Ольга обернулась в простыню, подошла к окну. Он тоже подошел как был нагим, обнял ее сзади.
—Скажи наконец, что случилось, родная!
Она помедлила.
—У вас не получается общение с Сашей…
— Уйдешь с ним ко мне – получится.
Он сказал, сам не особенно в это веря. Она видела это, а также то, что проблема волновала его несравнимо меньше ее.
Но он знал безотказный способ отвлечь ее от мрачных мыслей: поцеловал в шею, завел руки под простыню, стал ласкать грудь, пробрался «туда», проник пальцем. Нескольких поглаживаний хватило, чтобы Ольга застонала, развернулась, обняла за шею и впилась ему в губы. Корецкий подхватил ее под ягодицы и посадил на подоконник. Он успел сделать несколько фрикций, когда она, почувствовав опору под бедрами, сама бешено задвигалась встречно…
***
Извозчик привез записку и ждал.
«Не видел тебя три дня. Не могу больше! Найди время, буду ждать в любое время!»
Она не колебалась ни минуты. Черкнула:
«Приеду в полночь».
Отдала ему, показала на запасной вход справа:
— Сможете подъехать вон к тому входу в полночь? И дождаться! Вас не обидят.
—Буду как штык, барыня!
…Лизонька укладывает Сашу, помогает ей раздеться и удаляется во флигель челяди слева от парадного входа. Ольга видит, как гаснет свет в ее комнатке. Флигель погружается в темноту…
Полночь, луна. Ольга колеблется и откладывает панталоны, корсет, одевается и через мостик выходит на улочку. Извозчик на месте, дверца кареты открывается и… оттуда подает руку Корецкий! Она садится, оглядывается на дачу и... выходит из кареты, шепчет!
— Выходи и отпусти его!
Он выскакивает, тревожно смотрит.
—В доме только Саша, он обычно спит крепко.
Она берет его за руку, прикладывает к губам палец и увлекает в дом. Без слов срывают с себя одежду. Жажду утоляют быстротечно, в апогее Ольга сдерживает крик прижатой к губам ладонью...
Передышка не понадобилась, повтор как длительное продолжение, провал в дрему …
…Ольга проснулась первой. Светло от луны. Любуется раскинувшимся нагим любовником. Всплывает картина: утро, спящий в рубахе и кальсонах муж, залысины, эти уши. Она с гримасой издала стон.
…Проснулся Корецкий, осмотрелся. Взглянул на фотографии на стене.
—Хочу убрать, но слишком демонстративно.
Корецкий понятливо кивает, отрывает взгляд с задержкой...
— Приходи, когда удобно сам, за полночь безопасно.
— Прибегу, моя королева! Вот извозчики всполошатся-то!
Еще раз оглядывается на снимки.
—Через две недели скачки. Он приедет?
— Конечно, ведь будет государь. Приедет весь свет, возможно, нам нанесут визит. И взгляды всех будут прощупывать малейшие нюансы моего с мужем поведения. Чтобы с торжеством убедиться в том, что у всех на устах!.
— Скажи ему…
После паузы:
— И нарушить пребывание в этом безмерном блаженстве неловким движением?
—А его однообразие не надоедает?
Он лукаво улыбается. Она «строго и серьезно» смотрит.
—А тебе уже!
Он со смехом притягивает ее к себе, целует. Она шутливо отбивается.
—Как добираться будешь?
—Ерунда, прогуляюсь час-полтора.
Он уходит, перед его глазами фотографии. Ему почему-то было неприятно ее спокойное отношение к их присутствию…
Ольга без сил, зевает:
«А ведь любовник в супружеской постели - это этап!»
С ужасом подумала, что чуть было не оставила Сашу в доме одного ночью! И как-то странно он смотрел на фотографии. Переворачивается на живот и проваливается в сон...
***
Корецкий опять у нее. Краем глаза отмечает: фотографий на стене нет.
—Перевесила в гостиную.
Они в постели…
После передышки Ольга прилегла к нему на грудь, ей все время хотелось вглядываться в его глаза. Корецкий не очень уверенно заявляет:
—Насчет однообразия. Предлагаю прогуляться верхом.
Она с ужасом отказывается.
— Я с детства лошадей панически боюсь, даже стоящую карету обхожу сзади.
—Тогда, может, в гости к приятелям? К Зиминым, например.
—И как мы объясним наш совместный визит?
—Ну… придумаем.
Он неопределенно пожимает плечами. Она понимает, что предложение пришло ему в голову только сейчас, видит озабоченность на лице. Захотела сгладить неловкость, пошалить: взялась за член, стала теребить.
—Никак не дам ему покоя.
—Ты же знаешь, что любое твое прикосновение к нему мне безумно нравится.
—Есть что-нибудь тебе приятное, что я с ним еще не делала?
Он взглянул на нее. «Даже не представляет, сколько всего..»
—Да? Сядь на него.
—Но он же отдыхает!
Он улыбнулся.
—Хватит ему дрыхнуть. Сядь и трись об него, пока не встанет, лодырь. Если, конечно, ты не против.
Ольга бережно накрыла объект промежностью, стала вдоль него тереться. Эрекция не заставила себя ждать уже после нескольких движений.
—Он уже встал! Что дальше?
Корецкий засмеялся:
— А что хочешь.
Она мгновенно насадилась на него, впилась ему в губы и задвигалась, не прерывая поцелуя…
Он одевается.
—Опять пешком пойдешь?
—Нет, лошадь оставил в рощице напротив.
—А не уведут?
—Она не привязана, не дастся.
Целует, проскальзывает в дверь и растворяется в темноте.
…Она ворочается в постели, встает, снова ложится.
«Эти чертовы скачки! Отчего тревожно?! Мне же плевать на мнение света! Или все же нет? Но для меня важна ведь только его любовь, ничто другое меня не интересует».
Вспомнила его предложение, фыркнула.
«А что он вообще может предложить в совместной жизни? Только секс! Вот оно: тревожно от мысли, что не он ли в нашей любви главное!»
Прода от 11.07. 2025
Зимины и еще три пары сослуживцев встречают их громкими возгласами.
— А вот и граф Корецкий и Самарины!
—К сожалению, Сергей Михайлович не смог, просил передать свои извинения.
Проходят, рассаживаются. К Ольге обращается дама справа:
—У Вас дача поблизости?
—В Царском. Близко от столицы и муж хочет посмотреть скачки.
Ротмистр напротив нее:
—Разбирается в лошадях? Или по статусу – его Величество будет со свитой.
Ольга смеется.
—Скорее второе.
Другой офицер.
— Граф, как Ваша Фру-Фру, в порядке?
— Подведу в наилучшую форму к скачкам.
—А нельзя ли хотя бы здесь не о лошадях! Я на кухню. Мария. поможешь?
Зимина выходит с женой ротмистра. В кухне говорит с презрением.
—Какова, а! Своими глазами видела, как граф к извозчику ее подсадил. Извозчики - а их всего десяток - полковым конюхам рассказали: граф нанимает их ее привозить к его квартире чуть ли не каждый день и отвозить. Через пару часов, заметь!
Хихикают.
— Муж у нее, говорят, старик. Но зачем выставляться так нагло, губит же себя. Хотя говорят, там что-то серьезное. Дурачок поручик Самойлов упомянул об их связи и Корецкий пригрозил пристрелить его за длинный язык.
За столом заходит разговор о дуэли общего знакомого из-за неверной жены. Корецкий резко закрывает тему:
— Они стреляли в воздух. Достойное поведение. Но его обсуждение ему вряд ли было бы по душе.
Ольга под столом сжимает Корецкому руку...
Заносят закуски. Самый старший произносит тост.
—Вы впервые среди нас, Ольга Андреевна, жаль - без Его Превосходительства. Достойнейший государственный муж, побольше бы таких при власти. Выпьем за него и за Вас, его блестящее обрамление.
Чокаются с Ольгой. Жене третьего офицера «любопытно» :
—А расскажите, граф, как получилось, что люди, круги интересов которых никак не соприкасаются, смогли, так сблизиться?
Мария изображает глупую улыбку:
—Даже доверяет Вам жену сопровождать в незнакомую среду!
Ротмистр дергает ее за платье.
—Ох, Ольга Андреевна, я, кажется, неудачно пошутила, извините бога ради.
—Успокойтесь, я так и восприняла.
Корецкий смотрит на жену ротмистра в упор.
—Моя мать давно знакома с Самариным, а с недавних пор и с его женой. А совпадение интересов для общения не обязательно, тему всегда можно найти.
Старшая дама:
—Согласна, что-нибудь общее у Вас с ним, конечно, нашлось.
С усмешкой смотрит на Ольгу. Она встает.
—Алексей, Саша без меня не заснет.
Корецкий тоже встает.
—Вынуждены покинуть ваше гостеприимное общество.
…Они идут к извозчикам. На лице Ольги отвращение и досада.
—Они все знают. И ненавидят меня, сейчас радостно перемывают косточки.
—Никто не «знает», но уверены все, да.
—А старший-то, с тостом, прямо отец родной. Противно все.
— Не вини его. Он уверен, что у нас все «по правилам» и ведет себя соответственно. В отличие от стервы Марии.
— Алексей, мы больше никуда не сможем пойти вместе. Никогда.
Он произносит со злостью.
—Значит, найдем другой круг, куда сможем. Темно, я провожу.
Она мимолетно касается пальцем его губ, смотрит с любовью.
***
Оставив карету ждать, они шли по саду, молчали. У яблони он подпрыгнул, пригнул ветку и сорвал яблоко. Надкусил и протянул Ольге. Она откусила из его рук и утонула в подступившем желании! Обняла его и…. Как вспышка, из памяти возникла картина из детства: Фрося в обнимку с рябиной, голый зад конюха…
Ольга повернулась к яблоне, подобрала юбки, приспустила панталоны, наклонилась и обхватила ствол…
…Корецкий двигался грубо и размашисто. По тому, как она так же подавалась навстречу, понял, что угадал ее желание. Удалось приглушить стоны, но не ритмичные смачные шлепки при сшибке…
Дойдя до лужайки перед домом, она встала. Чмокнула его в щеку:
— Ты иди, мой безотказный. Отсюда я одна.
Поднимается по крыльцу. На террасе Лизонька. Ждет.
—Саша?
—Спит.
Открывает дверь и …не входит.
— Лизонька…
— Да, Ольга Андреевна.
—Давно знаешь о нас с графом?..
Девушка опускает глаза.
—С зимы. Что с графом - с лета.
Ольга улыбается.
—А! Корсет? И ни разу не подала виду. Спасибо тебе, искренне.
Девушка смотрит на нее тепло и даже ласково.
—А я Вам как благодарна, за отношение ко мне, сироте. Я Вас никогда не подведу, Ольга Андреевна!
Входят. Девушка помогает с корсетом.
—Иди спать, дальше сама…
У двери служанка медлит…
— Ольга Андреевна, хорошо бы положить на тумбочку пачку пахитосок.
— Зачем, я же не курю?
—Ну, будет вроде как запах от них… Спокойной ночи.
Выходит. У Ольги грустнеет лицо.
«Это была я!? В саду!!! Даже не подумала: вдруг еще кто-то не спит! Что не так со мной?
Хотя все мы похотливые твари, что дворовые девки, что дамы света… Однако та же Фрося прелюбодейкой не была!… А Лизонька умница!»
***
Ольга настолько была уверена в неспособности зачать, что совершенно не придала значения нарушению цикла и только после частых приступов рвоты встревожилась: после месячных секса с мужем не было, так что если то самое, то «виновник» Корецкий и… какой же срок!? Первой мыслью было избавиться от плода, если он был. Ольга черкнула записку:
«Кэти, у меня просьба, с которой я могу обратиться только к тебе. Приезжай. Ольга».
…Она приехала через день.
— Я вся внимание.
— Я, скорее всего, беременна. Мне нужна знахарка, которая избавит от плода.
Кэти прикурила пахитоску.
— Алекс? Или…
Ольга вспыхнула.
— Ты догадалась о нас!?
— Догадываются остальные. А я единственная знала точно, почти при мне было…
Ольга вспомнила «письмо»! Но сейчас не до разборок:
— Поможешь?
— Привезу ее на днях.
…Знахарка не обрадовала.
— Девять недель, а то и больше, травами не выгнать. А крюком опасно, поздно, матушка! Я не возьмусь, уж извиняйте…
Она ушла к карете. Кэти накрыла Ольге руку, участливо всмотрелась в глаза.
— Что-то у тебя прямо совсем потерянное лицо, ты так боишься рожать?
— Н-нет, но придется что-то решать…
— А что решать? В семье родится ребенок, и пусть сколько угодно судачат! У нас подозревали, что императрицы от любовников родили и что?
— У меня другое. Муж точно будет знать, что он не отец. Ни я, ни он не сможем семью изображать, учитывая беременность.
— А разве сейчас не изображаете?
— Это долго не сможет продолжаться, если я буду с Алексеем, а я не могу без него…
Кэти не скрывала тревогу:
— Уж не думаешь ли ты уйти к Алексу!! Пробовали с ним представить себе это?
Ольга увидела на ее лице разочарование и… осуждение…
***
Арбенский в Петербурге на каком-то приеме. К нему решительно подходит княгиня Волховская.
— Степан Андреевич? Как удачно, что я Вас встретила.
— И я рад Вас видеть, Екатерина Матвеевна.
— Не буду вокруг да около. Мне тревожно из-за связи моего кузена Алексея и Вашей сестры Ольги. Слышали?
—Что-то краем уха. Ну, связь и связь, тревога отчего?
— Вижу что мы с Вами примерно одинаково смотрим на адюльтеры, но в данном случае весьма беспокойно за их намерения.
— А что не так?
— Они будто выставляют свою связь напоказ! В свете есть резкое неприятие их пренебрежения негласными правилами.
— Может, пересуды?
— Какое там! Она чуть не ежедневно на глазах у его и ее прислуги ездит к нему на съемную квартиру у лагеря, иногда белым днем, остается с ним часами.
— В своей карете ездит!!
— Нет. Алексей нанимает извозчиков у лагеря.
Саркастически смеется:
— Смех и грех, от них-то все и открылось: они дружат с полковыми конюхами.
— Говорили с Корецким?
—Резко обрубил и меня, и брата, и даже мать. Заявил, что наплюет на карьеру, если она будет мешать связи!
— А Ольга? Вы, кажется, близки?
