- На твой верхний склад, нам ещё подниматься. И половину - мелочью, "красными" и "жёлтыми", на закрома Её Светлости, а не твоими самоделками. А то знаем мы вас...
Ещё раз, так же спокойно помянув наглых молокососов, хозяин склада обменял Надину бумагу на целых ворох похожих, заполненных разноцветными чернилами и украшенных разномастными печатями. Семь из них, заполненных красным, Ратки немедленно вручил старшине носильщиков.
- Спасибо, парень! - ответил тот, засовывая три из них в карман широких кожаных штанов. - Самое интересное, что ты их не обманул, - добавил он шёпотом, глядя на стоявших в стороне москвичей.
- Хе, дядя! - подмигнул Ратки. - Такую красавицу обманывать, себе дороже...
Сердце Юры в который раз сжалось от нехорошего предчувствия. Последовал новый, не менее продолжительный переход по ведущим наверх лестницам и полным народа улицам. У входа в подъёмник стоял господин в чёрном кафтане и круглой шапочке с широким отворотом и шнуром на макушке. Приняв от Ратки заполненный лист, он сделался сама любезность - москвичей сразу же проводили с шумного, заполненного народом второго яруса на тихий и просторный третий.
Здесь располагалось уютное кафе - с тянущейся через всё помещение стойкой, столиками на четверых, и висящим под потолком стеклянным фонарём в металлической оплётке. Сидя вместе с Надей и Ратки за столом, уплетая вкуснейший суп из местного картофеля с рыбой и травами, Юра смотрел, как уходят вниз улицы и черепичные крыши, над которыми кружили птицы и разноцветные пернатые ящеры.
- Нет, красавица! - поучал Ратки, вертя в пальцах двузубую вилку. - Двести сорок пшеничных зёрен, это один кисет. Он всегда одинаковый, и по весу, и по объёму. Расписок под него обыкновенно не дают, так кисетами и платят. Десять кисетов - "красненькая", у уличной торговки пирожков купить, лучку да салатика, или у мясника мяса. Шестьдесят "красненьких" - "жёлтенькая", это один мешок. Его иногда так и называют. За полтора мешка можно овцу купить, за пять мешков - быка, за семь мешков - лошадь. Правда, и горбатиться за эти мешки приходится изрядно, работник на пирсе в день треть мешка получает. Двадцать мешков - "коричневая"... Так что, красавица, вы с приятелем - богачи. Вам ваша купчиха "лопушок" сразу на три хлебных "коричневых" выписала. Здорово она, наверное, перепугалась...
Юра взял со стола маленький - примерно в половину обычного бумажного листа, норовивший свернуться в трубку бумажный свиток. Свиток бы слегка желтоватым, наверху имелась печать, под которой шли пять строчек непонятного, написанного на здешнем языке текста. В правом нижнем углу красовалась ещё одна печать, перекрывающая две размашистые подписи.
- То есть, у вас любой может выпустить собственные деньги? - наморщила лоб Надя.
- Чудно говоришь, красавица! - усмехнулся Ратки. - Деньги?.. О, "лопушки". Любой, кому есть, чем их обеспечить. Не будешь же постоянно таскать с собой фургон с пшеницей, овсом или горохом. Да и мешочки с перцем, для которых существует свой собственный счёт. Или штуки сукна - ими у нас тоже охотно платят. Хозяин на рынке выписывает "лопушок", а потом приказчик отгружает нужный товар предъявителю, со своего склада, со склада доверителя или с казённого...
- Меновая торговля, - согласилась Надя. - Это я понимаю, но почему бы просто не отчеканить монеты?..
Порывшись в рюкзачке, девушка вытащила российский двухрублёвик с двуглавым орлом, при трёх коронах, со скипетром и державой.
- Да ты и впрямь, богачка, красавица! - заметил Ратки, повертев монету в руках, и даже попробовав на зуб. - Чистое железо, похоже, гномьей работы, и такая красивая чеканка. Как и ты сама. Только учти, что проку от этой штуки немного, тогда как кушать все хотят, да и одеваться тоже. Взять хотя бы вас с приятелем - при эдаком богатстве вы уплетаете за обе щеки, словно три дня не ели... Тебя твой приятель, что - совсем не кормил?
- Четыре! - честно призналась Надя. - Понимаете, мы... В общем, все четыре дня, пока плыли по Веху, питались всухомятку, и тем, что удавалось выменять и разогреть на камбузе. Мы ведь не знали, как здесь расплачиваются...
- Ну, теперь-то, красавица, ты голодать не будешь, - заметил Ратки. - Слушай, зачем тебе гостиница? Девки, купцы, пьяные матросы, дым коромыслом... За два дома от цирюльни Витахира есть одна тётка, комнату сдаст не за дорого. Половину "коричневой" - и месяц с приятелем сможете жить на всём готовом. И насчёт одежды - у неё в нижнем этаже лавка...
- А я думаю, дальше мы сами справимся!.. - не выдержал Юра.
- То-то вы целую стражу бродили, как потерянные... - рассмеялся Ратки.
- В самом деле, Юр! - Надя перешла на русский. - Человек нас так выручил...
- Ага, выручил!.. - так же по-русски ответил Юра. - А то я не вижу...
"...как он на тебя смотрит...", - собрался продолжить он, да осёкся. "И за отсутствием Ани ты решил переключиться на меня? - вспомнились ему слова девушки. - Забыл, что мы просто товарищи по несчастью...".
- Просто я ему... э-э... не верю, - пробормотал он после неловкой паузы.
- Чудной у вас язык, красавица! - заметил неожиданный попутчик. - Никогда такого не слышал. Что, впрочем, и не удивительно, потому как языками-то я не особо... Так что, скажи своему приятелю, пусть берёт барахло и не отстаёт, потому что Крохана... Клянусь Крылатой Заступницей, красавица, такого города ты сроду не видела...
Юра не без опаски ступил на переброшенный через километровую пропасть мост. По соседнему мосту проезжали пролётки, по самому дальнему медленно ползли тяжёлые крытые фургоны, но этот, крайний слева, под двускатной крышей на столбиках предназначался исключительно для пешеходов. Внизу виднелись неспешно плывущие облака и снова ставшие тонкими ниточками водопады, ещё ниже лежал гладкий, как зеркало, Вех с крошечными корабликами. А прямо впереди, в каких-то двухстах метрах, прямо над облаками и пропастью стояли построенные буквой "П" многоэтажные дома с балконами и двориками. Вдоль домов, огороженная перилами, шла узкая пешеходная дорожка.
- Невероятно! - воскликнула Надя, обхватив руками щёки.
- Сейчас мы войдём в Крохану, красавица! - подтвердил Ратки. - Увы и ах, всего лишь войдём, а не въедем. Надеюсь, ты не в обиде, что мы не взяли экипаж?..
- Я вам очень благодарна, что не взяли, - ответила девушка. - Вы и так столько для нас сделали... И потом, вы же видели, какое там столпотворение. Сразу три подъёмника пришли...
- Без тебя, красавица, мне ещё год ходить в подмастерьях, - усмехнулся Ратки. - А что до экипажа, то тут всё проще. Городские метли не раз и не два подавали петиции, чтобы им разрешили устроить на мостах лавки. Столько свободного места, полно народу и не позволяют расторговаться. Всякий раз Её Светлость отвечала отказом - придворные мудрецы доказали, что под тяжестью лавок и торгующих мосты попросту рухнут. Вот с тех пор цены здесь и "кусаются"...
- Ой, что это? - воскликнула Надя, когда в небе проплыло что-то большое, красно-серое.
- Воздушный корабль, с островов, - снова рассмеялся Ратки. - Можешь посмотреть, зрелище бесплатное, их здесь много. Порт на вершине Скалы, в трёхстах локтях над нами...
Подойдя к перилам, Юра увидел паривший в воздухе корабль. Острый, скошенный, как у "Конкорда" нос, длинный корпус с прямыми углами, закрытые полукруглые балкончики под широкими крыльями, и не сочетающаяся с законами аэродинамики широкая корма. Окружающие корпус кольцом алые паруса начали медленно складываться - развернувшись, воздушный корабль скользнул к вершине утёса.
Миновав арку в стене массивного четырёхэтажного здания, служившего воротами в город, Юра увидел не слишком широкую реку, лениво текущую в закованных камнем берегах. Две полные народа, широкие шумные набережные, растущие вдоль парапета деревья, два ряда домов, построенных стена к стене - в три, пять, а то и в восемь этажей. И пришвартованные вдоль набережной бесчисленные суда с мачтами и свёрнутыми вдоль рей парусами.
- Это и есть Вильсава, красавица! - объяснил Ратки. - Висячая река, что на протяжении двухсот пятидесяти полумиль, от Енотовых гор и почти до города "Ключ Аройу" нигде не касается земли. А город вокруг называется Крохана. Ни одного переулка, ни одной улицы, всего две набережных, и целых две тысячи домов, в которых живёт сто пятьдесят тысяч жителей... Но нам-то этого хватит, правда?..
Нависшее над крышами солнце подкрашивало реку в красный цвет. В темнеющем небе мутным пятном наметилась большая из двух лун - тёмно-красная Интики. А прямо над набережной парило похожее на крупную сову существо с ушами, клювом и широким хвостом, создающее вокруг себя едва заметный светящийся ореол.
- Аню! - Ирику осторожно дотронулась до вздрагивающего плечика подруги. - Не надо, пожалуйста! Ну, что случилось? Кто ещё тебя обидел? Всё в порядке, мы снова дома, в Оско. А ты опять плачешь... Как будто тебя только что привезли...
Приподнявшись на локте, Анечка посмотрела на стены комнаты, украшенной резными деревянными панелями и гобеленами, на наборный пол. Залетевший в окна ветер шевельнул подвешенные пучки ароматных трав. От вида этого феодального великолепия сделалось до невозможности тошно - ткнувшись в жёсткую вышитую подушку, москвичка разрыдалась пуще прежнего.
- Аню! Зачем ты так? - села рядышком орнелийская принцесса. - Тебя отец хочет видеть, а ты рыдаешь, словно простолюдинка. Разве ты не знаешь, что высокородная дама в любой ситуации должна блюсти достоинство сословия...
- Ир! - Анечка взглянула на подругу стеклянными от слёз глазами. - Ты что, глупенькая? Не понимаешь? Я домой хочу. Хочу ездить на метро и танцевать на дискотеке, хочу завтракать на кухне с мамой, а не в салоне с гобеленами и Ниету за спиной, хочу носить блузки и шортики, а не как девочка-припевочка, ваши дурацкие "колокольчики" в пол. "Возвышенные", "блистательные", "смиренные", достоинство сословия!.. Мамочки, до чего надоело!..
- Знаешь, Аню! - рассердилась Ирику. - Не обижайся, но ты иногда ведёшь себя, словно простолюдинка. Может и не зря мой брат Аски Осонахи сомневается в твоём происхождении. Наша бабушка, Кирайу Симахи - и то не плакала, когда с дедушкой познакомилась. А ведь она была не шайу, а всего лишь из "достойных". Я тебе не рассказывала, как они встретились?
- Нет! - ответила Анечка.
- Тогда слушай! - начала рассказ орнелийская принцесса. - Наш прадедушка, бабушкин папа был галантерейщиком в городе "Ключ Аройу". Когда к городу подошли дедушкины войска, бабушка и её подруга Элу подвесили себе под платья и нижние рубашки по варёной курице. Под рубашками курицы у них сопрели, и ворвавшиеся в город дедушкины солдаты их не тронули. Они просто привели их к дедушке в шатёр, посмеяться и показать, как отвратительно пахнут эти крохтарийки...
- Ой, мамочки! - Анечка моментально перестала плакать.
- Вот именно, - согласилась Ирику. - Только дедушка был умный, он сразу смекнул, в чём тут фокус. Он при всех разорвал на бабушке платье, курицу выкинул, город "Ключ Аройу" вернул Её Светлости по условиям двенадцатилетнего перемирия, а на бабушке через год женился...
- Какой ужас! - воскликнула Анечка.
- Ну вот, а ты тут Малое Море Рокинкиру развела, - продолжала стыдить Ирику. - Тебя же не убили, подол не оборвали... Великое дело - брат из-за тебя на мечах схлестнулся. А ты его своей магией спасла, сестрёнкой мне стала...
- Ир! - попыталась возразить Анечка. - Сто раз тебе и остальным говорила: не знаю я никакой магии...
- Про это папе расскажешь, - вскочила, улыбнувшись, орнелийская принцесса. - И про вашу самобеглую повозку, и про эльфийские Янтарные Яблоки, и про бегство через Зачарованный Лес. Только прежде позови Ниету, пусть тебя причешет и умоет. Ты сейчас такое пугало, хоть из Девичьей башни не выходи. И пусть вплетёт тебе в волосы бант - они у тебя уже достаточно длинные...
Полчаса спустя, шелестя юбками и постукивая каблучками, сопровождаемые камеристками подруги неторопливо шли анфиладой роскошных залов. Встречные вельможи и слуги кланялись, уступая дорогу, стражники салютовали, ударяя в пол длинными древками забавных шипастых топориков, пажи и молодые дворяне провожали орнелийскую принцессу и её гостью долгими восхищёнными взглядами.
- Ир! - обратилась к подруге Анечка. - Откуда ты знаешь про автомобиль?.. В смысле, про самобеглую повозку и про яблоки, которые мы набрали. Вы же их не видели, автомобиль я даже на телефон не снимала...
- Так от разбойников же... - удивилась Ирику. - Миха из Басины не только тебя, он ещё и шестерых пленных разбойников привёз. Люди Эси та Лода, начальника папиного Тайного Розыска начали с них допрос снимать... Так полагается, в специальную книгу заносить - кого казнили и за какую вину... Ну, а разбойники такого порассказали... Как у Ильми та Каса, про "Поход трёх тысяч", только интереснее. Эси та Лода из темницы, из подвалов замка - прямиком к папе. Папа аж про подагру свою забыл. Потом к тебе - а ты ни на вехтарийском, ни на мертонском, ни на Языке Королей - ну, в смысле, на синаро, ни слова. Плачешь, в дверь кулаками стучишь, папу чуть не побила...
"А всё же у них тут не всё ладно!..", - не без удовольствия отметила Анечка, когда наборный пол верхнего этажа Главной башни отозвался на её шаги долгим протяжным звуком.
- Ой, мамочки! - воскликнула москвичка, подбирая подол платья.
- Аню! - рассмеялась орнелийская принцесса. - Иди, не бойся!..
- Но это же... Он же... - Анечка в замешательстве смотрела на "поющий" пол.
- Аню! - продолжала смеяться Ирику. - Это, всего-навсего, "соловьиный" этаж. Всякий, желающий попасть в папины покои, обязан поприветствовать его мелодией.
- То есть, это не пол рассохся? - не поверила москвичка.
- Нет, конечно же... - объяснила орнелийская принцесса, опуская глазки долу. - Здесь под каждой дощечкой специальная распорочка. Вот пол и "поёт". А знаешь, что самое интересное? Здесь нельзя красться. Смотри! Чем медленнее и осторожнее двигаешься, тем звонче "песня"...
Миновав "соловьиный" этаж, поднявшись по широкой лестнице, москвичка оказалась в просторной, но вместе с тем уютной спальне. Помимо резных деревянных панелей, стены украшало развешенное оружие и части доспехов, сквозь распахнутые шестиугольные окна виднелось синее небо с парящими птеродактилями. Далеко внизу лежал безбрежный Вех с неторопливо ползущими судами и поросшими тростником островами в устье Ранселя. Над городскими крышами вились струйки дыма.
На огромной кровати под балдахином с поднятыми занавесями, опираясь на прислонённые к стене подушки, полулежал-полусидел Его Сиятельство Осона Ирсахи та Кано, эгль та Оско и та Орнели.
Ещё раз, так же спокойно помянув наглых молокососов, хозяин склада обменял Надину бумагу на целых ворох похожих, заполненных разноцветными чернилами и украшенных разномастными печатями. Семь из них, заполненных красным, Ратки немедленно вручил старшине носильщиков.
- Спасибо, парень! - ответил тот, засовывая три из них в карман широких кожаных штанов. - Самое интересное, что ты их не обманул, - добавил он шёпотом, глядя на стоявших в стороне москвичей.
- Хе, дядя! - подмигнул Ратки. - Такую красавицу обманывать, себе дороже...
Сердце Юры в который раз сжалось от нехорошего предчувствия. Последовал новый, не менее продолжительный переход по ведущим наверх лестницам и полным народа улицам. У входа в подъёмник стоял господин в чёрном кафтане и круглой шапочке с широким отворотом и шнуром на макушке. Приняв от Ратки заполненный лист, он сделался сама любезность - москвичей сразу же проводили с шумного, заполненного народом второго яруса на тихий и просторный третий.
Здесь располагалось уютное кафе - с тянущейся через всё помещение стойкой, столиками на четверых, и висящим под потолком стеклянным фонарём в металлической оплётке. Сидя вместе с Надей и Ратки за столом, уплетая вкуснейший суп из местного картофеля с рыбой и травами, Юра смотрел, как уходят вниз улицы и черепичные крыши, над которыми кружили птицы и разноцветные пернатые ящеры.
- Нет, красавица! - поучал Ратки, вертя в пальцах двузубую вилку. - Двести сорок пшеничных зёрен, это один кисет. Он всегда одинаковый, и по весу, и по объёму. Расписок под него обыкновенно не дают, так кисетами и платят. Десять кисетов - "красненькая", у уличной торговки пирожков купить, лучку да салатика, или у мясника мяса. Шестьдесят "красненьких" - "жёлтенькая", это один мешок. Его иногда так и называют. За полтора мешка можно овцу купить, за пять мешков - быка, за семь мешков - лошадь. Правда, и горбатиться за эти мешки приходится изрядно, работник на пирсе в день треть мешка получает. Двадцать мешков - "коричневая"... Так что, красавица, вы с приятелем - богачи. Вам ваша купчиха "лопушок" сразу на три хлебных "коричневых" выписала. Здорово она, наверное, перепугалась...
Юра взял со стола маленький - примерно в половину обычного бумажного листа, норовивший свернуться в трубку бумажный свиток. Свиток бы слегка желтоватым, наверху имелась печать, под которой шли пять строчек непонятного, написанного на здешнем языке текста. В правом нижнем углу красовалась ещё одна печать, перекрывающая две размашистые подписи.
- То есть, у вас любой может выпустить собственные деньги? - наморщила лоб Надя.
- Чудно говоришь, красавица! - усмехнулся Ратки. - Деньги?.. О, "лопушки". Любой, кому есть, чем их обеспечить. Не будешь же постоянно таскать с собой фургон с пшеницей, овсом или горохом. Да и мешочки с перцем, для которых существует свой собственный счёт. Или штуки сукна - ими у нас тоже охотно платят. Хозяин на рынке выписывает "лопушок", а потом приказчик отгружает нужный товар предъявителю, со своего склада, со склада доверителя или с казённого...
- Меновая торговля, - согласилась Надя. - Это я понимаю, но почему бы просто не отчеканить монеты?..
Порывшись в рюкзачке, девушка вытащила российский двухрублёвик с двуглавым орлом, при трёх коронах, со скипетром и державой.
- Да ты и впрямь, богачка, красавица! - заметил Ратки, повертев монету в руках, и даже попробовав на зуб. - Чистое железо, похоже, гномьей работы, и такая красивая чеканка. Как и ты сама. Только учти, что проку от этой штуки немного, тогда как кушать все хотят, да и одеваться тоже. Взять хотя бы вас с приятелем - при эдаком богатстве вы уплетаете за обе щеки, словно три дня не ели... Тебя твой приятель, что - совсем не кормил?
- Четыре! - честно призналась Надя. - Понимаете, мы... В общем, все четыре дня, пока плыли по Веху, питались всухомятку, и тем, что удавалось выменять и разогреть на камбузе. Мы ведь не знали, как здесь расплачиваются...
- Ну, теперь-то, красавица, ты голодать не будешь, - заметил Ратки. - Слушай, зачем тебе гостиница? Девки, купцы, пьяные матросы, дым коромыслом... За два дома от цирюльни Витахира есть одна тётка, комнату сдаст не за дорого. Половину "коричневой" - и месяц с приятелем сможете жить на всём готовом. И насчёт одежды - у неё в нижнем этаже лавка...
- А я думаю, дальше мы сами справимся!.. - не выдержал Юра.
- То-то вы целую стражу бродили, как потерянные... - рассмеялся Ратки.
- В самом деле, Юр! - Надя перешла на русский. - Человек нас так выручил...
- Ага, выручил!.. - так же по-русски ответил Юра. - А то я не вижу...
"...как он на тебя смотрит...", - собрался продолжить он, да осёкся. "И за отсутствием Ани ты решил переключиться на меня? - вспомнились ему слова девушки. - Забыл, что мы просто товарищи по несчастью...".
- Просто я ему... э-э... не верю, - пробормотал он после неловкой паузы.
- Чудной у вас язык, красавица! - заметил неожиданный попутчик. - Никогда такого не слышал. Что, впрочем, и не удивительно, потому как языками-то я не особо... Так что, скажи своему приятелю, пусть берёт барахло и не отстаёт, потому что Крохана... Клянусь Крылатой Заступницей, красавица, такого города ты сроду не видела...
Юра не без опаски ступил на переброшенный через километровую пропасть мост. По соседнему мосту проезжали пролётки, по самому дальнему медленно ползли тяжёлые крытые фургоны, но этот, крайний слева, под двускатной крышей на столбиках предназначался исключительно для пешеходов. Внизу виднелись неспешно плывущие облака и снова ставшие тонкими ниточками водопады, ещё ниже лежал гладкий, как зеркало, Вех с крошечными корабликами. А прямо впереди, в каких-то двухстах метрах, прямо над облаками и пропастью стояли построенные буквой "П" многоэтажные дома с балконами и двориками. Вдоль домов, огороженная перилами, шла узкая пешеходная дорожка.
- Невероятно! - воскликнула Надя, обхватив руками щёки.
- Сейчас мы войдём в Крохану, красавица! - подтвердил Ратки. - Увы и ах, всего лишь войдём, а не въедем. Надеюсь, ты не в обиде, что мы не взяли экипаж?..
- Я вам очень благодарна, что не взяли, - ответила девушка. - Вы и так столько для нас сделали... И потом, вы же видели, какое там столпотворение. Сразу три подъёмника пришли...
- Без тебя, красавица, мне ещё год ходить в подмастерьях, - усмехнулся Ратки. - А что до экипажа, то тут всё проще. Городские метли не раз и не два подавали петиции, чтобы им разрешили устроить на мостах лавки. Столько свободного места, полно народу и не позволяют расторговаться. Всякий раз Её Светлость отвечала отказом - придворные мудрецы доказали, что под тяжестью лавок и торгующих мосты попросту рухнут. Вот с тех пор цены здесь и "кусаются"...
- Ой, что это? - воскликнула Надя, когда в небе проплыло что-то большое, красно-серое.
- Воздушный корабль, с островов, - снова рассмеялся Ратки. - Можешь посмотреть, зрелище бесплатное, их здесь много. Порт на вершине Скалы, в трёхстах локтях над нами...
Подойдя к перилам, Юра увидел паривший в воздухе корабль. Острый, скошенный, как у "Конкорда" нос, длинный корпус с прямыми углами, закрытые полукруглые балкончики под широкими крыльями, и не сочетающаяся с законами аэродинамики широкая корма. Окружающие корпус кольцом алые паруса начали медленно складываться - развернувшись, воздушный корабль скользнул к вершине утёса.
Миновав арку в стене массивного четырёхэтажного здания, служившего воротами в город, Юра увидел не слишком широкую реку, лениво текущую в закованных камнем берегах. Две полные народа, широкие шумные набережные, растущие вдоль парапета деревья, два ряда домов, построенных стена к стене - в три, пять, а то и в восемь этажей. И пришвартованные вдоль набережной бесчисленные суда с мачтами и свёрнутыми вдоль рей парусами.
- Это и есть Вильсава, красавица! - объяснил Ратки. - Висячая река, что на протяжении двухсот пятидесяти полумиль, от Енотовых гор и почти до города "Ключ Аройу" нигде не касается земли. А город вокруг называется Крохана. Ни одного переулка, ни одной улицы, всего две набережных, и целых две тысячи домов, в которых живёт сто пятьдесят тысяч жителей... Но нам-то этого хватит, правда?..
Нависшее над крышами солнце подкрашивало реку в красный цвет. В темнеющем небе мутным пятном наметилась большая из двух лун - тёмно-красная Интики. А прямо над набережной парило похожее на крупную сову существо с ушами, клювом и широким хвостом, создающее вокруг себя едва заметный светящийся ореол.
Глава тринадцатая. Через соловьиный этаж.
- Аню! - Ирику осторожно дотронулась до вздрагивающего плечика подруги. - Не надо, пожалуйста! Ну, что случилось? Кто ещё тебя обидел? Всё в порядке, мы снова дома, в Оско. А ты опять плачешь... Как будто тебя только что привезли...
Приподнявшись на локте, Анечка посмотрела на стены комнаты, украшенной резными деревянными панелями и гобеленами, на наборный пол. Залетевший в окна ветер шевельнул подвешенные пучки ароматных трав. От вида этого феодального великолепия сделалось до невозможности тошно - ткнувшись в жёсткую вышитую подушку, москвичка разрыдалась пуще прежнего.
- Аню! Зачем ты так? - села рядышком орнелийская принцесса. - Тебя отец хочет видеть, а ты рыдаешь, словно простолюдинка. Разве ты не знаешь, что высокородная дама в любой ситуации должна блюсти достоинство сословия...
- Ир! - Анечка взглянула на подругу стеклянными от слёз глазами. - Ты что, глупенькая? Не понимаешь? Я домой хочу. Хочу ездить на метро и танцевать на дискотеке, хочу завтракать на кухне с мамой, а не в салоне с гобеленами и Ниету за спиной, хочу носить блузки и шортики, а не как девочка-припевочка, ваши дурацкие "колокольчики" в пол. "Возвышенные", "блистательные", "смиренные", достоинство сословия!.. Мамочки, до чего надоело!..
- Знаешь, Аню! - рассердилась Ирику. - Не обижайся, но ты иногда ведёшь себя, словно простолюдинка. Может и не зря мой брат Аски Осонахи сомневается в твоём происхождении. Наша бабушка, Кирайу Симахи - и то не плакала, когда с дедушкой познакомилась. А ведь она была не шайу, а всего лишь из "достойных". Я тебе не рассказывала, как они встретились?
- Нет! - ответила Анечка.
- Тогда слушай! - начала рассказ орнелийская принцесса. - Наш прадедушка, бабушкин папа был галантерейщиком в городе "Ключ Аройу". Когда к городу подошли дедушкины войска, бабушка и её подруга Элу подвесили себе под платья и нижние рубашки по варёной курице. Под рубашками курицы у них сопрели, и ворвавшиеся в город дедушкины солдаты их не тронули. Они просто привели их к дедушке в шатёр, посмеяться и показать, как отвратительно пахнут эти крохтарийки...
- Ой, мамочки! - Анечка моментально перестала плакать.
- Вот именно, - согласилась Ирику. - Только дедушка был умный, он сразу смекнул, в чём тут фокус. Он при всех разорвал на бабушке платье, курицу выкинул, город "Ключ Аройу" вернул Её Светлости по условиям двенадцатилетнего перемирия, а на бабушке через год женился...
- Какой ужас! - воскликнула Анечка.
- Ну вот, а ты тут Малое Море Рокинкиру развела, - продолжала стыдить Ирику. - Тебя же не убили, подол не оборвали... Великое дело - брат из-за тебя на мечах схлестнулся. А ты его своей магией спасла, сестрёнкой мне стала...
- Ир! - попыталась возразить Анечка. - Сто раз тебе и остальным говорила: не знаю я никакой магии...
- Про это папе расскажешь, - вскочила, улыбнувшись, орнелийская принцесса. - И про вашу самобеглую повозку, и про эльфийские Янтарные Яблоки, и про бегство через Зачарованный Лес. Только прежде позови Ниету, пусть тебя причешет и умоет. Ты сейчас такое пугало, хоть из Девичьей башни не выходи. И пусть вплетёт тебе в волосы бант - они у тебя уже достаточно длинные...
Полчаса спустя, шелестя юбками и постукивая каблучками, сопровождаемые камеристками подруги неторопливо шли анфиладой роскошных залов. Встречные вельможи и слуги кланялись, уступая дорогу, стражники салютовали, ударяя в пол длинными древками забавных шипастых топориков, пажи и молодые дворяне провожали орнелийскую принцессу и её гостью долгими восхищёнными взглядами.
- Ир! - обратилась к подруге Анечка. - Откуда ты знаешь про автомобиль?.. В смысле, про самобеглую повозку и про яблоки, которые мы набрали. Вы же их не видели, автомобиль я даже на телефон не снимала...
- Так от разбойников же... - удивилась Ирику. - Миха из Басины не только тебя, он ещё и шестерых пленных разбойников привёз. Люди Эси та Лода, начальника папиного Тайного Розыска начали с них допрос снимать... Так полагается, в специальную книгу заносить - кого казнили и за какую вину... Ну, а разбойники такого порассказали... Как у Ильми та Каса, про "Поход трёх тысяч", только интереснее. Эси та Лода из темницы, из подвалов замка - прямиком к папе. Папа аж про подагру свою забыл. Потом к тебе - а ты ни на вехтарийском, ни на мертонском, ни на Языке Королей - ну, в смысле, на синаро, ни слова. Плачешь, в дверь кулаками стучишь, папу чуть не побила...
"А всё же у них тут не всё ладно!..", - не без удовольствия отметила Анечка, когда наборный пол верхнего этажа Главной башни отозвался на её шаги долгим протяжным звуком.
- Ой, мамочки! - воскликнула москвичка, подбирая подол платья.
- Аню! - рассмеялась орнелийская принцесса. - Иди, не бойся!..
- Но это же... Он же... - Анечка в замешательстве смотрела на "поющий" пол.
- Аню! - продолжала смеяться Ирику. - Это, всего-навсего, "соловьиный" этаж. Всякий, желающий попасть в папины покои, обязан поприветствовать его мелодией.
- То есть, это не пол рассохся? - не поверила москвичка.
- Нет, конечно же... - объяснила орнелийская принцесса, опуская глазки долу. - Здесь под каждой дощечкой специальная распорочка. Вот пол и "поёт". А знаешь, что самое интересное? Здесь нельзя красться. Смотри! Чем медленнее и осторожнее двигаешься, тем звонче "песня"...
Миновав "соловьиный" этаж, поднявшись по широкой лестнице, москвичка оказалась в просторной, но вместе с тем уютной спальне. Помимо резных деревянных панелей, стены украшало развешенное оружие и части доспехов, сквозь распахнутые шестиугольные окна виднелось синее небо с парящими птеродактилями. Далеко внизу лежал безбрежный Вех с неторопливо ползущими судами и поросшими тростником островами в устье Ранселя. Над городскими крышами вились струйки дыма.
На огромной кровати под балдахином с поднятыми занавесями, опираясь на прислонённые к стене подушки, полулежал-полусидел Его Сиятельство Осона Ирсахи та Кано, эгль та Оско и та Орнели.
