В просторном сыром погребе стояла кромешная темнота. Посредине – столб света. Свет ласково изливался сверху вниз. Наверху зияла ослепительно белая прямоугольная дыра. На белом фоне всплыла бородатая физиономия. Оттуда вниз шла раскосая и ветхая вертикальная лесенка. Лицо молодца на миг скрылось за краем сияющего прямоугольника. Затем, на тонкую плашку лесенки тотчас опустилась подошва тяжёлого сафьянового сапога.
Софрон спустился по лестнице вниз. Под ногами скрипнул лежавший у её основания снежок. Молодой купец стоял на каменном полу, находясь внутри светлого пятна. А вокруг был мрак. Он принюхался. В подвальном воздухе витал какой-то сладкий, даже терпкий запах… «Эй!» - крикнул он. В ответ не прозвучало ничего. Софрон осмотрелся.
У лесенки стояли две высокие толстые бочки. Молодец коснулся крышки одной из бочек. Поводил по ней рукой. Двумя пальцами снял полоску пыли. Постучал по ней кулаком, звук был глухой и тихий. «Полная?» - удивился Софрон.
В стороне он увидал третью бочку. Та стояла на краю светлого пятна, освещённая лишь частью. Сверху на ней лежало что-то желтовато-белое. Софрон с любопытством подошёл к ней. Он ощупал укрытый тьмой странный предмет. Пальцы натыкались на лежащие одну возле другой толстые продолговатые трубочки. «Кости?!» - подумал он. Косточки сходились в одну. Софрон с тревогой наклонился, чтобы взглянуть, что находится за бочками.
От третьей бочки вниз шла белая полоска. Длинная белая кость. А снизу на Софрона смотрел большой, белый череп. С большими чёрными глазницами, и раскрытой челюстью. «Что ж это?!» - подумал молодец, и быстро поднял голову. Но всё же осторожно подвинул костяную руку ближе к свету. И заметил, что на желтоватом пальце у мертвеца что-то сверкнуло. Серебряное колечко. Он снял перстень и, повернувшись к свету, стал его разглядывать.
«Ну-ка…» - буркнул Софрон. Наверху что-то заскрипело. Он посмотрел туда. Свет резко стал сужаться. Крышка с грохотом рухнула! И свет померк. Повсюду – кромешная тьма. Следом свалилась на каменистый пол деревянная лесенка. «Упаси, Боже!» - вскрикнул молодец.
Где-то вдалеке что-то повалилось. В темноте раздалось протяжное тонкое шипение и шелест. Звук становился всё сильнее… Софрон присел на корточки и стал судорожно возить руками по полу. Он резко схватил рукой деревяшку, другой рукой – вторую. Взявши лестницу, он неистово махнул ею вверх. Она шумно ударилась о крышку, та отлетела вверх. Пролился яркий свет. В погреб хлынул холодный свежий воздух.
Дрожащими руками Софрон подставил лесенку к сияющему отверстию над головой. Быстро полез наверх – и вылез. Ступив на пол избы, распрямился, и с силой захлопнул крышку погреба.
Молодой купец перекрестился, рванул к выходу из разрушенного терема, и выскочил оттуда. Шла метель. Под её напором гнулись берёзки, воющим ветром заметало всю округу – чёрно-бурые просторы побелели и покрылись снегом. Софрон, прищурившись, всмотрелся вдаль. Там был его друг в коричневом кафтане, с двумя лошадьми, на том же месте. Софрон торопливо пошёл к нему. Он ощупал свой пояс. Достав оттуда серебряный перстень, остановился. Повертел, поглядел на него и засунул обратно. Ещё раз перекрестившись, он сказал: «Слава тебе, Господи! Пить надобно поменьше…».
…
В избе, напротив небольшой, покрытой зелёными изразцами, печки вытянулся стол. В печи с треском тлели дрова, горел огонёк. Её пламя, вместе со стоявшими на столе свечками, освещало всю комнату.
На столе валялись серебряные монетки, мешочки и бумажные свёртки. Товарищи, склонившись над столом, опёрлись ладонями о его поверхность.
- До Петрова дня должны поспеть к Архангельску! – говорил Михаил. – За провоз и корабли, Софрон, с тобою в складчину будем платить – не забывай. У дружка-то твоего есть чего продать? Купеческий же сын… вроде как.
- Вроде ничего не везёт, - ответил Софрон.
- Да. Если что, в пути постараюсь быть полезным, - сказал Иван.
- Ну и славно! – воскликнул Михаил, и призадумался. – Значит… к Вологде сначала. А там что у нас? Рыба, сало, ворвань… немного белок и бобров. Потом в Устюг?
- В Устюг, - подтвердил Софрон, - к братьям. От них смолы и воску наберём, а отсюда кож и ремешков погрузим, да парчи немного.
- Там, говорят, в Архангельске можно столько вина раздобыть фряжского – на всю жизнь! – усмехнулся Фёдор. На его плечах была накидка, он держал руку на поясе, на рукояти сабли. Сабля покоилась в изящных ножнах, с яркими серебряными орлами. Вместо глаз у орлов сияли рубины.
- Можно! – весело ответил Михаил. – А чего там только нельзя раздобыть? Злато и серебро… Сахар, да перец, да пряности всяческие! И жемчугу можно, и тканей добротных, - он увлечённо продолжал, взмахивая руками, - и зеркальцев чудных, и каменьев, и много-много чего ещё! У немцев есть такие штуковины, которыми они положение своих кораблей в окияне определяют! И другие есть вещицы любопытные…
- Только не хватает им сокровищ царства Индийского, – заметил Иван. – Они бы туда с радостью приплыли! Если б чрез студёное море путь был удобный. Но из-за льдов многих не могут. Поэтому только в Архангельске останавливаются, и с нашими гостями торгуют, - он продолжал, водя пальцем по столу. – Если от Архангельска к Ярославлю выйти… а потом по Волге к Астрахани – то так можно и до Персии доплыть! Аглицкие люди по тому пути хотели б если не с индийцами, то хоть с персиянами торговать – ткани дорогие шёлковые по низкой цене покупать. Но царь наш покойный, Иван Васильевич, пущать их туда не велел!
- Откуда ж ты знаешь? – насмешливо бросил Степан. Узор его синего халата сверкал в лучах свечных огоньков. – Сам нигде никогда не бывал, и возрастом невелик – а о таких вещах рассуждаешь, словно всю жизнь в странствиях провёл! Купцом ещё называешься!
- Я о том читал в хрониках, и записках, - ответил, нахмурившись, Иван, - которые в Литве учёными людьми с немецких наречий и с латинского на наше переводятся. Да в основном-то они и есть на латинском, а я в этом наречии кое-что понимаю. Что с того, что я в тех странах не был?
- Верно ты, Ваня, всё говоришь! - воскликнул Михаил, прерывая спор. – Но немцам нужен ещё соболиный мех. Вот настоящие сокровища! А их уже в наших краях-то и не сыщешь, - купец грустно покачал головой. – Из Сибири привозят, их в той земле очень много. А на островах в студёном море – рыба-морж водится! Ихний зуб не то, что баранья кость. Им палаты царские украшают, из него фигуры красивые вытачивают! Вот что немцам от нас, Ваня, прежде всего, надобно. Ещё, правда, лес нужен для кораблей… У меня товарищи есть на севере, кто добычей рыбьего зуба, и соболей промышляет. Они тебе скажут, что это – настоящее золото!
- Я знаю, - серьёзно сказал Фёдор. На улице послышался глухой звон колокола. – Служилых нынче набирают для тамошних острогов, чтоб охраняли их от местных. И чтобы с этих людей ясак 2 соболиный прибирали для государя.
- Да, слыхал об этом, - ответил купец в красном кафтане. – Что ж, братцы, пойдёмте на службу.
- Идём…
Из избы вышел Степан, а следом за ним – Фёдор. Потом Иван направился к двери. Софрон остановил Михаила, взяв его за локоть: «Подскажи, Михайло, откуда это колечко?», и дал ему серебряный перстень.
- Да обычное колечко, - купец повертел его в руке. Он взял со стола свечу и поднёс её к перстню, и стал его разглядывать. В ярком свете огня на серебристой поверхности показался еле заметный серый орнамент – вязь. – Ух ты… кажись, бусурманское! Это тебе к Степану.
Купец отдал кольцо Софрону.
…
Двое мужчин в серых тулупах, шмыгая сапогами по снегу, тащили большой ящик.
- Молодцы, ребята! – крикнул Ивашка. На его плечах была шерстяная накидка.
Напрягшись, они метко забросили ящик на гору других ящиков, которая вздымалась над длинными грузовыми санями. Впереди саней стояла колымага – возок с дверцей. А перед колымагой уже была готова запряжённая тройка. Лошади нетерпеливо фырчали и мотали мордами.
Вся эта приготовленная упряжка стояла у крупной бревенчатой церкви. Три дощатых шатра устремлялись ввысь, к хмурым небесам, откуда медленно падали большие белые снежинки.
Неподалёку уже подходили пятеро товарищей в толстых меховых шубах и шапках. Они медленно брели, о чём-то между собой переговариваясь. Вдруг зазвонили колокола. Один за другим, товарищи стали падать на колени в снег. Каждый снял шапку. Каждый крестился, и смотрел на храм, под раскатистый и величавый грохот железа.
- Пресвятая Богородица! Не остави нас… - волнуясь, начал Ивашка и стал креститься. Он держал в левой руке шапку. Среди светло-русых пучков волос на его макушке была залысина. На бородатом лице была печаль.
Тем временем, товарищи поднялись со снега, и подошли к повозке. Михаил первым открыл дверцу, и неспеша залез в колымагу. За ним поочерёдно стали заходить туда остальные. Последним к возку подошёл Софрон. Напротив него стоял Ивашка:
- Прощай, государь, - со слезами прошептал он. Они с Софроном крепко обнялись.
- Сохрани тебя Бог, Ивашка! Ты мне с детства подмогой был – не меньше отца! Увидимся с тобой ещё, обязательно…
Бородатый слуга тихо рыдал.
Молодой купец шагнул в повозку, и захлопнул за собой дверь.
…
Ямщик неистово хлестал лошадей. Они неслись вперёд. Сзади раскинулось множество мелких теремов, ютящихся среди белого снежного моря. В середине, на пригорке – церквушка с тремя шатрами, крошечными луковками и крестами. Сбоку, где-то ещё дальше, высунулась крохотная бревенчатая крепость с башенками. И где-то там, за теремами и за церковью, должен был быть богатый белокаменный монастырь. Но его было совсем не видать.
По сторонам дороги пролетали высокие ветвистые деревья. Их становилось всё больше, они стояли всё кучнее. В конце концов, Ярославль скрылся за их сплошной чащей.
…
На постоялом дворе завывала лютая вьюга. Во мгле метели померк небесный свет, и не было понятно – день сейчас, или ночь. Заметаемое снегом, посреди бревенчатой стены пылало ярким алым огонёчком небольшое окошко.
В избе было светло. За небольшим столиком сидели четверо путников.
- Шах! – воскликнул Степан, со стуком ставя тёмную фигурку коня на шахматную доску. – Конец твоему князю!
- Ошибаешься, братец! Рановато, - улыбнулся бородатый игрок, сидящий перед ним, и подвинул светлую фигуру в сторону.
- Хитёр… - лысый купец, склонившись, задумчиво взялся за рыжую бороду.
По бокам сидели один напротив другого двое здоровенных мужиков в меховых накидках, один из них был чуть выше и полнее. Они пошмыгивали носом, и смотрели за игрой.
На другом конце избы, в углу, под полкой с иконами, стоял ещё один столик. Там сидели трое: Софрон, Иван и ещё один человек. Путник сидел на лавке, лёжа спиной на стене, напротив Ивана, и сонно взирал вправо от себя, в маленькое резное окошко:
- Середина весны уже, а такая метель, - прищурив очи, говорил незнакомец. Он был высокий и худой, лет двадцати, в тёмном синеватом кафтане. На лбу лежали лохматые чёрные волосы, внизу торчала реденькая чёрная бородка. На столике стояли три деревянные кружки с ручками, и свечка.
Софрон взял кружку и, отхлебнув пива, сказал:
- Люди хлеб поздно засеют, а потом не успеют убрать. Беда будет – голод. Мужики, вон, и так из деревень разбегаются – кто куда! Кто в леса, кто в поле, а кто к лихой разбойной шайке прилипнет…
- Вот именно, - отвечал незнакомец. Зевая, он оттолкнулся от стены, потянулся, и наклонился к столу. Он продолжал, качая головой и грустно улыбаясь. – А мы как… неразумные девы, которые не взяли с собою масла для светильников! Придёт жених – и двери за ним затворят. И нас туда не впустят!
- Да уж, - тяжело нахмурившись, сказал Иван. – Перед Господом, в последние времена, нужно чистыми предстать.
Незнакомец восклицал, печально посмеиваясь:
- Уже, взаправду, конец света! Как апостол пишет: «Будут глады и пагубы, начало болезням… - он посмотрел на окошко, ласково переливавшееся в лучах свечей.
На дворе, снаружи, суровая метель засыпала его снегом. Снежные комья густо налипли везде, кроме серединки, где ещё светился ярко-розовый огонёк избы, и где виднелось молодое лицо путника:
- И соблазнятся многие, и предадут друг друга – и возненавидят друг друга! Умножатся беззакония… и охладеет любовь.
- Ты, видно, грамоте научен и Евангелие читал, раз слова апостола знаешь? – удивился Иван.
В другом конце избы раздались крики, и шум. Софрон с тревогой обернулся, глянув в ту сторону. Он пощупал мешок на своём поясе.
Сидевший за дальним столом игрок взял чёрную фигурку с доски и приподнял её, приблизившись лицом к Степану:
- Второго слона теряешь, - и положил её в сторону.
- Я и сам вижу! – злобно ответил купец, и сдвинул вперёд пешку. – Схожу вот так.
- Сходить-то ты сходишь! – усмехнулся здоровый мужик сбоку. – А чё толку?
Тем временем, незнакомец весело отвечал Ивану:
- Научен, это да! Знаешь что, - в его глазах вдруг загорелся огонь, - а я ведь сам сейчас повесть пишу!
- Неужели?
Незнакомец торопливо полез к сумке, которая лежала на лавке, внизу. Он вынул оттуда перевязанный бумажный свёрток. Развязав его, он передал рукопись Ивану:
- Повесть об удалом воине, Святославе Максимовиче! Но это черновик! Кроме того, это всего лишь вводная летопись – после неё ещё пять глав будет!
- Я твою летопись прочесть не смогу, но послушать любопытно, - произнёс Софрон.
Иван придвинул ближе свечу, и с шорохом развернул большой длинный свиток. Нахмурившись, он стал просматривать неряшливые ряды скорописных строк. Он начал серьёзно, неспеша, читать вслух, ведя указательным пальцем по строке:
- Предки наши… жили в царстве Гиперборейском. И враждовали гиперборейцы с ордою кочевников. Как-то раз, решили кочевники, на боевых носорогах, царство Гиперборейское завоевать. А тех носорогов кочевникам прислали из далёких западных стран… Бились-бились они с гиперборейцами, но лишь одну деревеньку смогли захватить. Да и оттуда убрались подобру-поздорову – не пустили их в глубь царства храбрые молодцы! Был среди тех воинов удалой Святослав Максимович…
Иван поднял взгляд на незнакомца:
- Что это за царство Гиперборейское? Святослав Максимович – это какой-то князь, иль боярин, или святой подвижник? Ничего о нём не знаю.
Путник отвечал, смеясь:
- Да я сам всё это придумал! Нет такого князя.
- Ну и ну, – ухмыльнулся Иван, читая рукопись. – Да уж, как много написано! Я, пожалуй, про себя читать буду…
- Хорошо!
- А куда путь-то держишь? – спросил незнакомца Софрон, допивая пиво из кружки.
Тот тоже отхлебнул из своей, и сказал:
- В Воронеж. К себе домой.
- А как оно там, нынче?
- Да ничего, - путник задумчиво смотрел в стол. – Татары поменьше стали народ тревожить, великий государь новые города в поле ставит, и всё дальше к югу. Крестьянам оттого защита, и радость большая. Но всё ж, как и везде – тяжёлые времена настали. Крестьяне бегут на Дон. А иные лихие люди, как ты и сказал, в шайки сбиваются – и по дорогам разбойничают.
Незнакомец пригнулся вперёд, и серьёзно посмотрел в лицо товарищей:
- Будьте осторожней, - потом глянул в окно, - к Архангельску путь, как я слышал, опасный… Пускай вас в дороге святой Николай-заступник от беды убережёт!
