- Спасибо, братец, за твои слова, - Иван благодарно улыбнулся. Он свернул рукопись, и спросил. – Как же тебя звать?
С другого края комнаты послышалась громкая ругань.
В том углу игрок громыхнул фигуркой, ставя её на доску перед тёмным резным князем Степана:
- Ты проиграл. Плати!
- Тут сначала всё не задалось, - хмуро отвечал Степан. – И играл ты странно. Хочу ещё раз, чтоб в этот раз уж было справедливей!
- А хер мой поцеловать не хочешь?! – засмеялся игрок.
Степан вскочил из-за стола, и смёл фигуры в сторону. Они с грохотом посыпались на пол. Схватил доску, и швырнул её в мужика. Тот закричал, по лбу потекла густая кровь.
Степан потянулся к ножу, нож в чехле висел на поясе халата. Огромный мужик справа со всей силы врезал ему по лицу. Купец отшатнулся назад, к стене, схватившись правой рукой за разбитый нос, и качнулся. Левой рукой он взял рукоять, и вытащил нож из чехла. Но другой здоровяк схватил его за шею. И резко ударил в живот. Степан согнулся, и содрогнулся в приступе боли. Нож улетел вниз, звонко покатившись по дощатому полу.
- Постойте! – крикнул Софрон, подошедший сюда. – Вот вам серебро, и мы уйдём отсюда!
Молодой купец бросил на стол мешок с монетами.
Из-за двери в другую комнату, выбежал, заслышав шум драки, ямской голова, ответственный за порядок на постоялом дворе:
- Что вы тут устроили, собаки?!
- Рыжий, паскуда, по-хорошему платить не хотел! – громогласно молвил здоровяк. Он убрал руки от шеи купца. Степан резко и тяжко вздохнул, наклонившись вниз. – Ермолая, вон, нашего побил!
- Платить не хотел?! – возмутился ямской голова. – Я сейчас мигом людей позову – они должок найдут как выправить!
- Уж уплатили должок! – успокаивал его Софрон.
- Три дня дай, - глухо сказал Степан, склонившись, и выплёвывая кровь изо рта. Он с трудом поднял с пола свой загнутый нож, - и мы уедем отсюда.
- Три дня, и не больше! – раздражённо бросил служилый.
Степан взялся за плечо Софрона. Тот придержал скрюченного купца. Вдвоём они медленно поковыляли в другую комнату.
…
Пришла тёплая солнечная пора. Звонкая радость весны наконец водворилась в полях и лесах. Зажурчали ручейки, по разлившимся рекам уносились вдаль последние крохи льда.
В лучах солнца раскинулись просторные, усеянные коробочками пчелиных ульев пасеки. Между ульями бродили ловкие пчеловоды. На раздольных чёрно-рыжеватых полях, опушённых полосками сереньких голых деревьев, поблёскивали длинные лужицы. В них отражалось синее небо, по которому плыли толстые кудрявые облака.
Запряжённый тройкой лошадей санный обоз двигался по бурой грязи дороги. По бокам мелькали, среди полей и редких деревьев, одинокие избы. Постепенно, впереди, открылся вид на широкие просторы, сплошь покрытые хоромами и дворами. То были слободы, предместья города. Из их пёстрой гущи возвышалась высокая твердыня с башнями – бревенчатая крепость. Вологда.
…
В маленькой комнате, наклонившись, у окошка сидела девушка, и держала в руке круглые пяльцы. В другой сжимала иглу, и вышивала, покачивая головой. Крохотная ручка медленно вплетала золотистую нить в тонкий алый платок.
Девушка была очень юная и небольшая. На её бело-красном платьице лежала длинная тёмно-русая коса. Плотно уложенные волосы на голове были стянуты тесьмой.
Снизу раздался глухой звук вошедших в терем людей: «Принимай гостя, Маруся! Фёдор Затопин, сын боярский, служилый человек…». Послышались глухие удары сапог по дощатому полу. Голоса постепенно утекли в дальний угол здания, и затихли.
Она продолжала прясть. Но потом сложила пяльцы на колени. Тихонько вздохнув, она посмотрела в окно. И прислонилась к нему, приложа ладошку. Девчонка глядела на улицу.
Там, под её окном, раскинулась шумная речная пристань. В это время солнышко зашло за тучу – и пристань потемнела. По небольшой площади между избами, по голой земле, сновали люди. Они таскали бочки, ящики и всякую всячину. На воде качалось множество корабликов и лодок. Посреди площади стоял молодой парень в коричневом кафтане, с бородой, и смотрел прямо на неё.
Она отпрянула от окна. Убрав пяльцы в сторону, она встала, и подошла к небольшой дощатой полочке. На полке стояла баночка, а рядом лежала кисть. Взяв их, девушка вновь присела к окну, и пошарив рукой сзади себя, подняла с лавки маленькое зеркальце. Оно было обито сверкающей медной резьбой, по которой были разбросаны красивые яркие камешки: синие, зелёные и красные. Она стала аккуратно румянить щёчки багряной краской, поглядывая в зеркальце. Закончив, она смотрелась дальше, крутя головой в разные стороны. Наконец, она сложила зеркальце на колени, и задумчиво улыбнулась.
Софрон глядел в обрамлённое резным наличником окошко большой и роскошной усадьбы. Мимо прошёл рыбак с неводом, ломившимся сверкающими рыбёшками. Молодой купец всё стоял, и смотрел. Сзади о землю ударилась бочка. Послышался шум.
- Гордыня – это самый ужасный грех! – Иван осудительно покачал головой.
- Ты мне тут не указывай, петух косматый! – разъярился Степан, опёршись о бочку, которая стояла между ними. – А то я тебе покажу настоящее обучение – как со старшими надо разговаривать!
- Я-то тебя не боюсь! – скорчился Иван, твёрдо поставив руки на бочку. – Но скольким людям ты, баран, за свою длинную жизнь, зла учинил! В твоей смрадной душонке хоть что-то чистое ещё осталось?!
Купец резко схватил его за воротник:
- Я тебя в реке утоплю, если будешь мешаться! Ничтожество!
Софрон стремительно бросился разнимать их своими руками:
- Прекратите, ради Бога! Вы как нехристи поганые!
Степан отпустил воротник Ивана. Софрон разгорячённо сказал купцу:
- Оставь ты друга моего в покое! Я за него насмерть стоять буду! – он повернулся к товарищу. – А ты не спорь с ним! Пускай своё дело делает! Бог нас всех рассудит.
…
Гружёный товарами дощаник – длинный плоскодонный корабль с парусом – резво плыл по волнам реки Сухоны. Он направлялся к городу, который стоит у ворот могучей Двины, чьи тёмные воды несутся к обветренным леденящей северной стужей отмелям Белого моря.
Порой, когда встречались каменистые перекаты и стремнины, суровым бурлакам приходилось тянуть купеческое судно своей грудью. Упрямо, с разудалыми бурлацкими песнями, тащиться по берегу обвязанными грубой и прочной бечевой 3, влекущей корабль вперёд.
К Устюгу товарищи подошли ближе к концу весны. Леса подёрнулись зеленью. В их укромных чащах проснулись дикие звери, защебетали птицы. Острые лучи солнца, теперь спускавшегося за горизонт всего на пару часов, бесцеремонно проникали в укромную глушь тайги и пронзали её мрак, проливаясь меж длинных мшистых стволов елей, берёз и сосен.
Дощаник плыл по широкому речному руслу. На ветру хлопал парус. Слева, ряды высоких островерхих ёлок отступили вбок. На сероватом песчаном берегу лежали разбросанные лодочки. Показались избы, люди, и сам город.
…
В залитой светом горнице, за длинным столом, сидели Степан с Фёдором, и Михаил, а напротив них – трое братьев: Андрей, Софрон и Семён. Бороды у Андрея и Семёна были тёмные и очень длинные. Софрон сидел между старшими братьями. Все весело пили вино из серебряных кубков, украшенных цветными каменьями:
- Я Максим Строганов! – деловито воскликнул Семён раскатистым басом. – Наша семья государю Ивану Васильевичу ближайшая была, землёю владеем во всех концах света!
- А я Андрюша, - сказал брат, хлебнув вина.
- Я на Москве храм Пречистой Богоматери построил! – Семён глянул на небольшую иконку Богородицы с младенцем вдали, на полке, где тлела маленькая свечка. И повернулся к брату. – А мы с Андреем баньку в саду сделали…
- Я Ермака снарядил в Сибирь Кучумово царство завоевать! – напыщенно вскрикнул Андрей.
- А мы младшего братика отправили в Архангельск! – весело смеясь, Семён похлопал Софрона по спине.
Все смеялись, допивая вино из сверкающих кубков и доедая оставшиеся на столе угощения.
Товарищи собирались к выходу. Пришла пора отправляться в путь. Спустившись по роскошному крыльцу в солнечный зелёный сад, Степан увидал Ивана:
- Эй! Не сердись на меня, прости за бранные речи! – купец был весел, и улыбался. – Тяжко было в дороге, оттого я и злился!
- Что ж, - вздохнул молодец, - как же не простить!
…
Смеркалось. К середине ночи солнце скрылось за зубчатой кромкой тайги, притаившись где-то в её глуши. С тёмно-синего неба сияющий белый блин задумчиво поглядывал на корабль, плывущий по бескрайней широкой глади Двины. Холмогоры остались позади. Оплот заморской торговли был уже не за горами.
Большой приземистый дощаник, время от времени, поскрипывал. Иногда, по спокойному речному зеркалу хлестал ветерок – громыхал парус, воды плескали брызгами в людей на корабле.
Товарищи сидели на бочках, в кругу. Держали деревянные чашки, и ели сушёную рыбу. Неподалёку ходили ярыжные люди, охранявшие судно. В воздухе витала дымка.
- С моего поместья крестьяне все поразбежались. Там уже давно никто землю не пашет, - махнул рукой Фёдор.
- Почему не сыщешь? – интересовался Михаил.
- А не хочу! И земля там, по правде, не земля – а болото. – он откусил рыбу, и продолжал, жуя. – Как-то оно… при прежнем воеводе лучше жилось. Он мне товарищем приходится, а теперешний и на пир не позовёт. Даже хуже – ждёт, пёс, подарков за каждую просьбу. Хоть Стёпка мне подмогает. – Фёдор помолчал, и тоскливо промолвил. – Жена у меня померла уже три года тому назад. Заболела – вся струпьями покрылась, так и померла. А сына младшего ещё раньше шведы под Копорьем ранили, и от той раны помер. Хотя бы Господь старшего пока не прибрал, правда я его уже давно не видел, - Фёдор выпрямился, расставил ноги, и вздохнул. – А мне уже пятый десяток! Я уже своё отслужил.
Вдалеке, на берегу, горело несколько маленьких огоньков, от которых вверх поднимались полосочки дыма. Там, резвые парни и девушки плясали, и кружились в хороводе, вокруг костров. Вместе с дымом до корабля, с берега, еле слышимо, доносились весёлые крики и смех. Ночь была прохладная, и приятная.
- Расскажи-ка, Ваня, о том, как фряги 4 кругом землю обошли! – воскликнул вдруг сын боярский.
- Чего только не придумают! – усмехнулся Михаил.
- Да, расскажи, - сказал Софрон.
Иван наклонился вперёд, и подумал немного:
- Что ж! В семитысячном году… ишпанцы за морем нашли остров, называемый Америкой. То ли Колюмбус, то ли Америк Веспуций его отыскал, я уж не помню… Стало быть, Америк, раз его именем остров назван. Ишпанцы его прозвали Новым светом – и начали островлян закону Христову обучать. В ту пору, португале, соседнего царства жители, плавали уже к Индийской земле, и к Молукицким островам – на тех островах ароматы, то бишь ягода пряная, родится: гвоздика, и мушхат, и кинамон, и иные всякие. А ишпанцам к тем островам плавать было не велено, ибо римский папа указ учинил: новые земли взыскивать ишпанцам, плывя на запад, а португалам – к восходу солнечному! И призадумались ишпанцы, что если… плывя на запад – к берегам Молукицких островов свои корабли привести?
Все с интересом слушали, попивая из чашек, и жуя рыбу.
- Пять кораблей отправили. Возглавил их воевода Магеллан, португалин. Не ласков к нему был царь португальский – и потому ушёл он от него служить Каролу, кесарю ишпанскому. Отплыли осенью… тот остров, который Новым светом зовётся, очень велик! Чтоб его обойти, порешили к югу плыть. Наконец, к весне, уж приготовились обогнуть его – но попали в страну холодную, и каменистую. В той стране как лето приходит – так морозы лютые водворяются. А люди там живут здоровенные, в три аршина ростом! Пришлось зазимовать в том краю. Хотели иные воры, воеводу своего в цепи заковать, и корабли назад поворотить. Но усмирил их Магеллан – прождали зиму, то бишь лето, и нашли проход в огромную пучину… Конца и края тому морю не было, сто дней плыли – и многие тогда захворали, и померли. Но, всё ж таки, чрез сто дней плаванья, приткнулись к твёрдой землице. Сначала к островам Субусф… Мактан… Там воеводу островляне и прибили! Осталось два всего кораблика – и те к Молукицким островам пристали.
- Да, слыхал я что-то такое, – вставил Степан. – Умеют латиняне байки сочинять!
- Может и байки, - отвечал Иван, - а я думаю, что взаправду так было. О том плаваньи не один раз писано. В земельной, и в окиянской учёности – латинянам не откажешь.
- Откуда мы обо всём этом знаем? Погиб же твой Магеллан!
- А я вам до конца-то не дорассказал. Приплыл же ведь его товарищ домой с оставшимися, в ишпанскую-то землю – и сам обо всём поведал. Так вот… Тех Молукицких островов жители одною рыбою морской питаются, и хлебом, что сагом у них зовётся, и финиковыми ягодами. А пьют – сок, из листьев финиковых древес. По берегам у них жемчужины разбросаны, - Иван поднял кулак, - с яйцо куриное размером, или больше! А ещё такие люди там есть, у которых уши висят до плеч – одним ухом человек в жару, на солнышке, всю голову обворачивает, и от зноя охлаждается!
Товарищи смеялись, дивясь услышанному. Иван продолжал:
- Те островляне слова Божьего не разумели. Солнцу и луне поклонялись – мужем и женою их почитали… а звёзды – сыновьями их и дочерьми. Однако ж, хотя суть язычники – мир и покой среди них бытовал. Браней у островлян почти не бывает. Ихние князцы пределов своих расширить не пытаются – то у них считается неправедным. Живут же в добре, и в любви друг к другу. Живут по триста и по семьсот лет, как Адамовы и Евины правнуки! Ни разбойничества у них нет, ни человекоубийства, - печально вздохнул молодец. – Это к ним от христиан притекло. И к серебру, да к злату жадность, которого они не знали прежде! И обман, и чревоугодие… Из двух кораблей, токмо один домой вернулся. И людишек на нём оставалось из двухсот, только два десятка. Привезли они ишпанскому кесарю ароматных тех пряностей пудов бесчисленное множество. И за то им – великая похвала, и почести, и награда от него большая была!
- Вот это да! Все почти сгинули. Тяжко же им пришлось, - сказал Фёдор.
- Мне б такой кораблик с пряностями… - задумчиво буркнул Михаил.
Товарищи бодро обсуждали услышанную историю.
- Я прошлым летом в Дербенте был! – воскликнул Степан. – Расскажу вам потом об этом, такое приключение вышло!
- Твой рассказ можно будет как повесть записать! Для будущих поколений, какие Божьей милостью будут ещё на свете жить, – ответил Иван.
- Хм… Было бы чудесно. А кто писать будет?
- Ну, я мог бы, - улыбнулся молодец.
Путники встали походить, и размяться. Посмотреть на ночное небо… На носу корабля стояли Степан и Софрон.
- Слушай, есть к тебе просьба! – сказал рыжебородый купец. – Поспрашивай в Архангельске, у кого можно фряжского вина раздобыть. Виноградного! Чтобы высшего качества, понимаешь? Изысканного!
- Хорошо, поспрашиваю.
Впереди, откуда-то раздался шум – бульканье воды. Купцы встрепенулись, и направили свой взгляд на чёрную речную гладь.
Сзади ярыга с ружьём в руке, топая по дощатому настилу, подошёл к носу корабля, где стояли купцы:
- Вон, лодочка! – громко сказал он им, показывая рукой вперёд.
Все остальные подтянулись к носу.
Спереди, выныривая из ночной темноты, показалось судёнышко. Сидевшие в нём люди взмахивали вёслами, хлопая по воде. Степан взял у одного ярыги факел, и подошёл к борту. Лодочка поравнялась с купеческим судном.
