Она осторожно провела рукой по его волосам, чуть задержав ладонь на лбу, потом, не в силах прекратить, скользнула по щеке. Пальцы предательски дрожали, причем не только от усталости и напряжения. Боль от ожогов почти полностью прошла после соприкосновения с балрогом.
Мило с его стороны — не смотря ни на что прийти на помощь… до слез просто. Как-то она раньше этого не ценила должным образом, а стоило бы. Без валараукар ее еще три эпохи назад благополучно сожрала бы ненасытная Унголианта.
Дневной свет в слуховом окне мерк на глазах, и чертог погружался в почти непроглядную темноту. Ощутимо потянуло холодом сырой осенней ночи. Ее прикосновения пока не привели Арагорна в сознание, хотя он казался просто крепко и даже вполне мирно спящим, ни малейших следов боли или страдания на лице видно не было. Что же с ним тогда?
Целительством Морин еще ни разу в жизни не пробовала заниматься, даже в голову никогда не приходило подобное. Может, мерзостный напиток эльфов поможет? Элронд зачем-то всучил ей небольшой пузырек, как она не отказывалась и не говорила, что скорее умрет, чем выпьет эту отраву. Она так и так умрет, только во втором случае в больших мучениях. Но Владыка проявил настойчивость и теперь склянка с мирувором лежала во внутреннем кармане плаща.
Щурясь уже в почти непроглядной тьме — попавшая в плен дождевых туч луна не торопилась освещать чертог — Морин аккуратно отвинтила пробку и, стараясь не вдыхать, поднесла горлышко флакона к сомкнутым губам Арагорна. Сколько его нужно пить? Гэндальф давал всем по глоточку, но подумав, что нуменорцу вреда от избытка эльфийского питья точно не будет, Морин позволила ему выпить все.
Просыпаться ему, наверное, и не стоит — куда они пойдут в кромешной темноте? Хотя слабый лунный свет все же осветил могильную плиту, рядом с которой и лежал Арагорн. Чуть подумав, Морин сняла плащ и, свернув, осторожно подложила ему под голову. И тут же поежилась от подступившего промозглого холода, одно платье совсем от него не спасало. Нервно прикусив губы, она осторожно развязала плащ следопыта, задержав дыхание и ничего не слыша из-за почти также, как во время недавнего боя, стучащего прямо в ушах пульса.
Лучший способ согреться им обоим… вот и все. Хотя ей это уже не требовалось, волна жара прошла по позвоночнику, сделав минуту назад замерзшие руки обжигающе горячими и прилила к щекам. Она просто умрет, если не… Морин сама не понимала, чего. Наконец, сумев вдохнуть, перед глазами уже начали хаотично плясать мелкие красные точки, Морин скользнула руками по груди Арагорна, ощутив стальную крепость напряженных мышц под кольчугой, и осторожно легла рядом с ним.
Все же набравшая силу луна осветила его лицо… следопыт беспокойно заворочался, не просыпаясь, и полуобнял ее за плечи, притянув ближе, вплотную к себе. Сурово сомкнутые губы нестерпимо манили, притягивая взгляд, ей так и не удалось узнать, что это такое, тогда, на Амон-Сул. А сейчас… Морин ближе наклонилась к его лицу, словно пытаясь набраться смелости, обвела пальцем контур губ, вдохнув побольше воздуха, осторожно коснулась их своими и испуганно остановилась, не дыша и не моргая.
Арагорн тут же вздрогнул и открыл глаза, ее расфокусированный взгляд беспомощно утонул в его чуть расширившихся зрачках. Морин задохнулась от неожиданности и вновь замерла, ожидая, что он, как всегда, отстранится от нее. Смертельно горькое разочарование начало было зарождаться в душе, но следопыт до боли плотно сомкнул руки у нее за спиной, прижав к себе всем телом и почти не давая дышать. Не разжимая не позволяющих глубоко вдохнуть объятий, Арагорн легко перевернул девушку на спину и наконец накрыл ее приоткрывшиеся губы своими, даря чрезмерные, невозможные ощущения, давно и мучительно желанные.
Глава 9
Кошмарное, затягивающее все глубже в вязкую, тошнотворно кружащуюся тьму небытие сменилось давно желанным сном, в сокровенных глубинах которого напрочь забылось, кто он и время ли сейчас спать.
Что-то смутно пробивалось в помраченное сознание лаской скользящих по щеке пальцев, обжигающе сладкая жидкость потекла в горло, исцеляя тупую пульсирующую боль в затылке.
Столб лунного света, пронизывающий темноту каменной гробницы, отразился бликом от мраморного надгробья… чем еще могла быть эта комната? Воспоминания недавнего побоища на миг заполнили голову, странно легкую, как после целой бутылки отличного вина, и тут же ушли за край сознания, как лишние и неважные.
Пьянящая легкость вытеснила суетные тревоги, их время ушло за грань нереальной ночи, в которой он проснулся вместо того, чтобы умереть, утонув в водовороте наползающей тупой боли.
Гладкие и прохладные, все еще смутно пахнущие розами из садов Элронда волосы упали ему на лицо, нежные губы вплотную приблизились к его, обдав еле ощутимым теплом дыхания. Никогда раньше сны не были столь реальными, прежде ускользающие из рук и тающие на глазах видения на этот раз согревали живым, осязаемым теплом. Их можно было прижать к себе… и не отпускать.
Сожалея, что морок волшебной сказки все же вот-вот развеется, Арагорн открыл глаза. Его губ действительно почти касались, не решаясь перейти последний рубеж, приоткрытые в ожидании поцелуя губы, подрагивающие от страха и нетерпения, в изгибе которых теперь точно не осталось ни следа надменности.
В затуманенных темно-серых глазах, почти полностью заполненных расширившимися зрачками, промелькнули испуг, радость и отчаянное желание задержать ускользающий сон, так похожее на его собственное. Руки сами собой обняли и, возможно, слишком крепко прижали к себе наконец не пустоту, а гибкое юное тело, живое и настоящее.
Спустя несколько полностью выпавших из реальности мгновений он с пугающе острым удовольствием целовал ее, прижав спиной к усыпанному каменными осколками полу и жадно скользя руками по восхитительно упругой, обжигающей жаром даже сквозь платье груди. Растрепавшиеся густыми волнами волосы из ставших наконец реальностью снов черным ковром расстелились по полу чертога, странно блеснувшие глаза скрылись за ресницами и чуть закатились, горячие ладони скользнули вдоль его плеч и твердо легли на затылок, еще сильнее, до боли, прижимая его губы к ее.
Спустя, казалось, часы, Арагорн все же оторвался от измученных долгим поцелуем губ, и замер в нерешительности, вглядываясь в полускрытое в едва освещенном лунным светом мраке лицо. Почти неконтролируемое желание большего, готовое окончательно захлестнуть разум, все сильнее стучало в висках, но отрезвляющая мысль, что делать такое с юной девой он не вправе… и не должен, еще могла возобладать.
«Ты правда… хочешь отдать себя мне?» — попытался спросить он, но не смог, губы не слушались и мысли не складывались в слова. Он как будто снова стал жаждущим неизведанных удовольствий и обладания ласковой красавицей юным воином Тенгела.
Едва он отстранился, Морин открыла все также затуманенные глаза, яркий голубой блеск в которых явно был игрой стремительно покидающего его разума, и с неожиданной силой притянула назад, заставив уткнуться лицом в еще скрытую под плотной тканью грудь. Веселая ристанийка хотела его ласк столь же откровенно, но с гораздо меньшим исступлением, и прикосновения к ней так не дурманили сознание.
Тесемки корсажа с трудом уступили неумелым, дрожащим от нетерпения пальцам, пришлось собрать всю оставшуюся волю и до крови прикусить губы, чтобы не разорвать их, от почти нестерпимого желания темнело в глазах и мучительно ныло в паху.
«Надо не торопиться и не делать деве больно» — вспомнить то, чему учила… он забыл имя, удалось чудом, а последовать совету — почти невозможно. Судорожно вдохнув и стараясь задержать дыхание, Арагорн провел губами вниз вдоль беззащитно открытой шеи и наконец освобожденной от неказистого платья идеально округлой груди.
Девушка резко выгнулась в его руках, бормоча что-то бессмысленное, звуки не складывались в слова ни одного из известных языков. Ее полускрытые сомкнутыми ресницами глаза приобрели неживой мутно-голубой блеск и еще сильнее закатились, словно заглядывая внутрь себя.
Все сильнее чувствуя солоноватый вкус крови во рту, Арагорн огладил руками ее бедра, мягко разводя их в стороны. Застилающий зрение красный туман сменился темнотой ночного неба со стремительно летящими навстречу и в сумасшедшем темпе взрывающимися в голове звездами. Не следовать безумному ритму раскачивающихся перед глазами стен он просто уже не мог. Каждое движение, приносящее облегчение и желанное слияние, неконтролируемо хотелось продлить и усилить.
Морин приглушенно вскрикнула, заставив испытать смутный укол совести. Пелена перед глазами частично рассеялась. Изо всех сил стараясь не причинять больше боли, Арагорн задержал дыхание, целуя ее как можно мягче и нежнее, вытирая плохо слушающимися пальцами пару скатившихся по щекам слезинок.
Двигайся медленно, осторожно и не изливай в неё семя, если не хочешь зачать дитя.
Разряд молнии пронизал все тело, вновь заливая голову горячим слепящим мраком. Не в силах ничего с этим поделать, он с громким стоном излился в нее, хрипло шепча сам не понимая чего.
— Тебе… тебе это нравится, Арагорн?
— А… — он не мог понять, на сколько отключился, прильнув к ее плечу, всего на миг или уже почти утро. Лунный свет заметно выцвел и поблек, но и тьма неуловимо рассеялась, став темно-серой, как грозовая туча.
— Это… человеческая любовь? — настойчиво повторила она странный вопрос, убирая с его лба слипшиеся от пота волосы и медленно обводя пальцем контуры носа и губ.
— Не только это… Да, конечно, нравится. А тебе? — все-таки спросил он, в глубине души прекрасно понимая, что не сумел ее порадовать. Наука из юности не пошла впрок.
— Это больно, — с легкими нотками недоумения и обиды в голосе ответила она.
— Прости… — чувствуя вновь зарождающееся внутри желание, да что с ним сегодня, никогда такого не было, Арагорн притянул ее на себя. — Может, если попробовать еще раз, тебе больше понравится?
Почему ему все время мерещатся какие-то странные блики в ее глазах? Свет, наверное, падает или выпил он что-то непонятное, если это был не бред, конечно.
<center>***</center>
Невероятную роскошь выспаться, ни о чем не беспокоясь, он не позволял себе так давно, что уже забыл, каково это. Даже в Ривенделле такого не случалось, подспудная готовность никуда не девалась, заставляя всегда быть начеку.
Свет солнечного дня бил в окно, освещая в беспорядке разбросанные каменные обломки и в изрядном количестве прибавившиеся к истлевшим останкам участников давней битвы свежие орочьи трупы.
Открыв глаза, Арагорн увидел в первую очередь не их, а сидевшую рядом с ним у надгробья Балина Морин. Девушка прислонилась к могильному камню, чуть запрокинув голову и прикрыла глаза бросающими тень на бледные щеки ресницами. В отличие от него, Арагорн по прежнему ощущал непонятно от чего бурлящий в крови избыток сил, Морин явно не выглядела отдохнувшей.
Ее волосы опять беспорядочно растрепались и спутанными волнами спадали до пола, под глазами залегли темные круги. Арагорн на секунду готов был поверить, что минувшая дикая ночь — причудливый бред после удара по голове, нашептанный во сне призраками проклятого гномьего чертога. Хотел бы он, чтобы все именно так и оказалось?
Слишком сложный вопрос, думать над которым не было ни смысла, ни желания. И он мгновенно отпал сам собой, как только Морин на него взглянула. А по откровенно криво завязанному темно-зеленому корсажу и припухшим губам можно было и сразу догадаться, что ему не показалось и травма головы не при чем.
Сейчас не время заглядывать в будущее, все может в любой момент разрешиться само… если не суметь уберечься от шальной орочьей стрелы или темного Ужаса Глубин.
— Ты чем-то напоила меня вчера?
Арагорн с не посещавшей его с юных лет легкостью вскочил на ноги и помог подняться Морин. Ей это далось с некоторым трудом, но посветлевшие глаза счастливо сияли, а от его прикосновения, как и прежде, мгновенно расширились зрачки.
— Мирувором, — Морин все также непередаваемо скривила губы. — Ты никак не приходил в сознание. А он тебе помог… слишком хорошо.
Последние слова она произнесла невнятно, поскольку Арагорн прижал ее к последнему приюту гномьего короля и закрыл рот поцелуем, сам не поняв, как такое могло произойти. Это уже точно лишнее, давно пора было идти искать выход из Мории и остальной отряд.
Наверное, никто из людей еще не пробовал… выпить слишком много мирувора, раз о таком эффекте его не предупреждали. Глотка всегда хватало с избытком. Почти невозможное для него состояние хотелось испить до дна, благо оно было уже близко.
— Ты все еще не насытился… нуменорец? — зажмурившись, пробормотала Морин. Румянец на ее ранее излишне бледных щеках расцвел лихорадочным огнем.
— Почти… еще немного… — прошептал ей на ухо Арагорн, легко приподнимая за бедра и усаживая на надгробие.
Покорно закрывшиеся было глаза девушки широко распахнулись от удивления, а губы растянулись в радостно-издевательской улыбке.
— Ты хочешь сделать это здесь? — Морин весело захихикала, коснувшись пальцем памятной надписи. «Балин сын Фундина повелитель Мории».
Да, неловко вышло, но это единственное подходящее место.
— Гномы ценят все радости жизни. Балин не обидится на нас.
— Он будет гордиться… оказанной честью… вместе с тупыми… сородичами. Ай! — Морин вновь зажмурилась и негромко вскрикнула, правда уже не от боли.
— Тихо, а то орки прибегут. Или кто похуже…
Стены знакомым образом поплыли перед глазами… Арагорн с трудом прогнал подступающий морок, готовый всецело затопить сознание. Видеть, что чувствует она, оказалось гораздо приятнее, чем наслаждаться собственными ощущениями, и так непривычно.
— Бал… Готмог? Он не… — до предела заполненные чернотой зрачков глаза чуть закатились, скрываясь за тенью ресниц.
— Кто? — Бессмысленные слова, сорвавшиеся с ее губ, удивили. Впрочем, это не важно… главное, она явно не понимает, что говорит. То, как искажается, на глазах теряя вечную презрительность, ее лицо, опьяняло и завораживало.
«Человеческая любовь»… как же странно она выразилась. Арагорн не мог вспомнить, из-за чего ему вдруг однажды показалось, что дотянуться до нее ничуть не проще, чем до эльфийских звезд. Странная мысль, одновременно и притягательная, и неприятная, быстро покинула его, показавшись бредовым сном наяву, случайно залетевшим в усталый разум.
Но тем, чему целую человеческую жизнь назад его научила прелестная служанка Тенгела, ее можно поразить… пока она не придет в себя, не скривит губы в неподражаемой усмешке и не одарит всех бесконечно презрительным взглядом.
Преодолевая упорное сопротивление собственного тела, Арагорн приостановился, стискивая зубы, непонятно зачем желая поймать ее взгляд. Она опять, как прошлой ночью, сбивчиво, то громко, то почти шепотом, бормотала что-то совершенно бессмысленное.
— Морин…
Вряд ли она услышала… кровь громко стучала в висках, готовая броситься в голову. Девушка резко дернулась, чуть не упав с края надгробья, ее спрятавшиеся за плотно сомкнутыми ресницами глаза широко открылись, блеснув холодной ослепляющей синевой.
