Весело танцующее пламя разгоняло подсвеченную темно-синим на фоне отрогов Мглистого тьму. Темно-синим, как платье, в котором она была на последнем вечере в Раздоле.
«Пусть поспит еще немного». Кажется, Морин уже просто спала. Нужно смыть ей кровь с лица водой из ручья и дать попить. Сейчас он соберется с мыслями, потом разбудит ее, когда будет готов ужин, она поест и они поговорят. Хотя… что, кроме боли может принести этот разговор, если и так все ясно?
Он до сих пор не может, или не хочет до конца поверить в произошедшее на мосту, в глубине души надеясь, что все вдруг окажется сном, или бредом. Она так… так похожа на человека, способного испытывать те же чувства, что и все они, и даже любить.
А он начал думать, что должен жениться на ней, если останется в живых после войны. Сначала просто «должен», по-другому нельзя, раз он лишил ее невинности там, в сердце горы, в мертвом гномьем царстве, потом это стало на глазах превращаться в «хочу». О, Эру, как бы он ее насмешил… хорошо, что ничего не сказал. Это не любовь, а больное, заблудившееся чувство, искажение любви.
— Исказительница не может любить и внушать настоящую любовь, а лишь искажать и уродовать чужие чувства, искушать в минуты слабости. Ты переживешь это, Арагорн. — Леголас присел рядом, дружелюбно обняв за плечи. — Не терзайся, тьма ранила тебя, но твое сердце осталось храбрым, а душа чистой.
— И невеста простит… особенно если ты ей ничего не расскажешь, — вставил Гимли, то ли пытаясь неуклюже ободрить, то ли еще более неловко пошутить.
— Не смешно, Гимли, — вымученно улыбнулся Арагорн.
— Это же неправда… Что ты творение Моргота?
— Я не творение…
Он совсем не обратил внимание на отсутствие последнего слова в ее ответе.
— Она сказала мне правду, как и обещала… только я не понял.
Поделиться было жизненно необходимо, как он ни старался промолчать и удержать все в себе, хотя Леголас и не мог полностью его понять, а Гимли воспринимал все… слишком приземленно.
Что он сможет с кем-то обсуждать подобное, еще и неподалеку от Боромира и вечно любопытных хоббитов, Арагорн не мог и помыслить еще совсем недавно, а сейчас от спокойного сочувствия эльфа и даже немыслимых скабрезностей гнома все же становилось немного легче.
— Потому что тогда тебе пришлось бы пронзить ее мечом, а не чем-то другим!
— Гимли!
— Я слышал, чем вы занимались на лестнице… странно, что все орки Мории не услышали. С эльфийками тебе такого не испытать, они слишком возвышенные.
<center>***</center>
Ну зачем здесь дождь… как она могла заснуть на улице? Холодные капли забивались в нос, стекали на шею и за воротник, попадали в уши и неприятно мочили волосы. Попытки отодвинуться или заслониться рукой ни к чему не приводили.
Еще не понимая, где находится и что происходит вокруг, Морин открыла глаза и на миг испугалась, увидев сплошную темноту. Но мелкие точки звезд, оранжевые блики пламени костра и темный блеск журчащей воды тут же развеяли мысли о слепоте.
— Ты в порядке?
Фродо склонился над ней, держа в руке закопченный котелок с водой, Мерри, Пин и Сэм маячили у него за спиной. Хоббиты смотрели на нее точно также, как и раньше, без страха, враждебности и отчуждения. Может, ей просто показалось… и ничего не было?
Нет… сесть, опираясь на руку, удалось не без труда… ей все еще нехорошо, хотя, конечно, намного лучше, чем в первые мгновения после разрушения Морийского моста. Она сделала это… и чуть не умерла, настолько плохо ей стало.
Голова слегка закружилась, но в глазах больше не темнело. Леголас, Гимли… и Арагорн — взглянуть на него ей было страшнее всего — сидели у костра, Боромир чуть поодаль.
Откровенно враждебный взгляд гондорца не удивил и ничуть не тронул… он ей еще заплатит за тот удар… когда-нибудь. Если не сдохнет раньше. У нее есть гораздо более важные проблемы, чем планировать месть сыну Денэтора.
Эльф и гном тоже взглянули неприязненно и недоверчиво, Гимли чуть менее. Расстраиваться, умри она не приходя в сознание, эта парочка тоже не стала бы.
А Арагорн… Не слыша, что говорит Фродо, Морин наконец сумела встретиться с ним взглядом, больше всего боясь увидеть во всегда чуть усталых серых глазах нуменорца то же самое, что у остальных. В них теперь уже никогда… не зажгутся для неё теплые ласковые искорки?
Отвращения, ненависти, затаенного страха, так пугавших ее, заранее холодя руки и заставив испуганно замереть сердце, не было. Глаза Арагорна осветились безотчетной радостью и облегчением, тут же погасшими, как случайный луч солнца, чудом пробившийся сквозь плотные облака в пасмурный день.
Потом он отвел взгляд в сторону, надежно скрывая плескавшиеся где-то глубоко на дне чувства. Словно они… почти совсем не знакомы, и никогда не были близки. Сквозь чуть отстраненное доброжелательное спокойствие пробивалась лишь легкая горечь, всплывая, как темная вода со дна омута.
— Арагорн…
Она больше не могла проглотить ни капли только что такой желанной и вкусной воды из ручья, горло сжалось и воздуха стало не хватать.
— Пей еще… и поешь обязательно, — с искренней заботой сказал Арагорн, все также глядя сквозь нее. — Я подожду, а потом поговорим.
<center>***</center>
— Фродо… будь осторожнее. Хранитель кольца не должен уходить один так далеко.
— Я… я хотел посмотреть, все ли спокойно, Боромир.
Гондорец почему-то пугал ничуть не меньше, чем, возможно, затаившиеся в кустах, или рыскающие по ночной равнине орки. Фродо и не заметил, как отошел слишком далеко от затухающего костра, разлапистые ветки почти скрыли его из вида, а шум воды заглушил голоса.
Арагорна, который непременно заметил бы собравшегося на ночную прогулку хоббита и остановил его, не было. Он, велев всем быть начеку и вести себя тихо, ушел с Морин за каменистый холм.
Фродо было испугался за нее, вспомнив Боромира, но тут же успокоился. Арагорн не способен на такое, и он еще сможет понять… и быть к ней добрее. Хотя девушка выглядела подавленной и несчастной, она почти ничего не съела, как они ни пытались ее убедить.
Она пару раз неловко споткнулась о невидимые в темноте корни, но следопыт больше не поддерживал ее и не носил на руках. Только коротко сказал идти за ним и скрылся за пригорком, не оглядываясь.
— Эта ноша не для тебя, Фродо… и не для него! — вдруг жарко прошептал наследник Денэтора, наклоняясь к нему. — Ты и сам знаешь.
— Нет! — хоббит попятился, понимая, что Арагорн слишком далеко. — Ты не в себе, Боромир!
— Я? — сверкнул глазами гондорец, — да я нормальнее всех вас. Я просто хочу защитить свой народ. А Арагорн… он уже готов делать все, что захочет она. И ты вот-вот сдашься, или обратишься ко злу. Отдай кольцо мне, Фродо! Только у меня оно послужит благому делу и будет в надежных руках.
<center>***</center>
Почему он снова спас ее, не дав упокоить в Морийской бездне (все определенно шло именно к этому), но больше не хочет прикасаться и смотреть в глаза? Не взял за руку, не перенес через густо разросшиеся колючки и попадающие под ноги камни, как сделал бы раньше?
Она же совсем не изменилась со вчерашнего дня, а тогда он очень хотел… быть как можно ближе. От таких свежих воспоминаний кровь невольно прилила к щекам и без того беспорядочно бьющиеся в голове мысли совсем спутались.
Хорошо, что в темноте не видно ее слабости, тут и вытекающая из глаз влага будет почти незаметна. Морин чувствовала, как она, несмотря на все усилия, подступала, заставляя расплываться туманными пятнами льдистые точки звезд.
Он один раз сказал, что любит ее… произнес слово «любимая». Она наверняка тоже говорила ему это… на валарине, оно само так получалось. Жаль, не довелось увидеть лицо Гэндальфа, когда Арагорн передал ему ее слова. Это могло бы быть смешно… тогда.
Теперь они считают ее опасной и чуждой созданиям Эру демонической сущностью, и Арагорн тоже. Хотя она именно потому и выдала себя, пытаясь защитить Валараукар от Олорина, что стала в значительной степени человеком, и это теперь до конца останется с ней. Какая ирония.
Как это объяснить им… ему? На остальных наплевать, пусть думают, что хотят, им же хуже. Наверное, никак, ничего не получится. У нее все еще так мало сил почему-то, и голова кружится, она почти ничего не может, даже придумать, что сказать.
— Перестань. — Арагорн все-таки подошел ближе и, тяжело вздохнув, прижал ее к себе, обняв за плечи. — Ты просто устала… и плохо себя чувствуешь. Человеческое тело несовершенно, и тебе не очень в нем нравится… могу понять. — Прости, что так вышло. — Он взял ее за подбородок и чуть запрокинул голову, вытирая застывшие на ресницах капли. — Но ты не можешь больше оставаться с нами. И в Лотлориэн, к Владычице Галадриэль, вряд ли хочешь.
— Да! — быстро ответила Морин, ощутив временный прилив сил. От мысли о сладкоголосой белобрысой сучке ее даже передернуло. — Я лучше останусь здесь.
— Я так и подумал. Мы дойдем до Андуина и расстанемся там. Мне не хочется, — Арагорн поморщился, словно заставляя себя говорить, — оставлять тебя одну… но пойти с тобой не смогу. Будь это возможно, я бы отвез тебя… куда скажешь. Твоя сущность поможет тебе справиться, когда отдохнешь и успокоишься.
— Спасибо, Арагорн! — Морин осторожно вытерла глаза, стараясь выдержать легкий тон. — Очень приятно, что ты все еще… небезразличен ко мне.
— Да! — резко ответил он, отворачиваясь. — Не надо больше играть со мной, пожалуйста. Это было уже слишком… даже для тебя.
— О… — схлынувшее было огорчение вновь затопило ее с головой, мешая глубоко вдохнуть. — Я не играла.
Какие-либо другие слова, ясные и убедительные, никак не желали приходить. Соленая горячая влага застилала глаза, стекая быстро остывающими каплями по щекам, и ее все сильнее начинала бить дрожь, как от холода.
— Наверное, это безумие, — Арагорн на миг замолчал, глядя на взошедшую тусклую ущербную луну, — и предательство. Но я желаю тебе блага, в чем бы оно ни заключалось. Только… где-нибудь подальше. Желавший целого мира не удовлетворится малой частью, но дай Эру закончить мои дни раньше.
Дошедшее, как пульсирующий удар, до, казалось, окончательно оцепеневшего сознания, живительное и опасное ощущение не дало произнести беспомощные, несвязные глупости. Золото всегда чувствовало ее, звало и манило. Особенно это, хотя и не предназначалось ей.
— Кольцо! Зачем Фродо надел его… Арагорн!
— Что? — Следопыт моментально подобрался, хватаясь за меч. Он не имел права отвлекаться, даже ненадолго, так и знал. — Орки!
Такой пронзительный, полный животной ярости вой могут издать только они.
— Оставайся здесь! — мягко отстранив ее, Арагорн прыгнул в темноту, Нарсил тут же блеснул живым серебром в его руке. Еле живой тонкий серп ущербного полумесяца не смог сделать тусклым сияющий собственным светом клинок королей Гондора.
— Нет… подожди!
Морин и не думала его слушать, но (Финголфин давно извертелся в гробу, как попавшая в водоворот былинка, так часто она его поминала) невольно задержалась. Больно царапающие лицо и руки колючки, в которые она в спешке угодила, неудачно свернув чуть в сторону, предательски выступающие из земли корни и обломки камней помешали не меньше нанесенной две с половиной тысячи лет назад раны.
Когда она, запыхавшись и не чувствуя боли от свежих царапин, вышла на место привала, все оказалось уже почти кончено. Бой получился коротким и неравным, не в пользу орков, к счастью, но настолько хрупкому и обманчивому, что радоваться было нечему.
— Это лазутчики! Надо, чтобы никто не ушел, иначе…
Все и так понимали, что иначе. Небольшой отряд орков появился словно из ниоткуда, едва испуганный Фродо надел кольцо. Боромир, опомнившись и устыдившись своих намерений (Фродо до конца не поверил в его искреннее раскаяние) тут же храбро ринулся в бой. Подоспевшие радостно размахивающий топором Гимли и Леголас с неизменным луком наперевес, значительно проредили вражеские ряды еще до того, как примчался Арагорн.
— А ты изменилась, Морин… если смотреть отсюда.
Как же напугал… мелкий паршивец, чуть не упала из-за него.
— Фродо! — раздраженно и испуганно вскрикнула она, потирая руку. Ветка, за которую пришлось судорожно ухватиться, оказалась покрыта мелкими острыми колючками. — Снимай сейчас же! Захотел стать призраком, или еще кого-то привлечь?
Взлохмаченный хоббит с сияющим пленительным золотым светом кольцом на пальце, столь же прекрасно виден для нее, как и обычно. Не действуют на нее эти штучки — Морин просто было не до него. Напряженно щурясь и прикусив губы, она пыталась вглядеться в темноту, куда оттеснили орков.
— Как я изменилась? А…
Слышала она уже эти глупости. Фродо видит ее прежний облик, когда надевает безделушку Майрона, она даже успела забыть его и совсем не скучает.
— На Амон Сул ты там была… совсем не ты. А теперь почти как здесь… такая же красивая. Только выше, и в той же черной короне.
Действительно странно и непонятно, что это значит, но хотелось бы надеяться, что что-то хорошее.
— Спасибо, Фродо!
То, что губы самопроизвольно кривились и вверх, и вниз одновременно, позволило лишь сдавленно захихикать — не нашедший выхода приступ истеричного смеха скрутил живот болезненным спазмом.
— Морин! — быстро заговорил смутившийся хоббит, понизив голос и привставая на цыпочки, чтобы оказаться ближе к ее уху. — Я хочу уйти от них, и отнести кольцо в Мордор один. Ты… ты пойдешь со мной?
— Я… да! — ответила Морин, не успев подумать. Ей только удалось нормально выдохнуть. Да! Это именно то, чего ей сейчас нужно.
Спасибо, Фродо, я тебя люблю.
Поможет отвлечься… и исполнить желание Арагорна не видеть ее больше. Так будет достаточно подальше?
Я желаю тебе блага… только где-нибудь подальше.
Ну и ладно, пусть идёт… к дочке Элронда. Ей по пути в Мордор, наверное, не будет… все время хотеться лить слезы и перебить всех эльфов? Найдутся более насущные проблемы.
— Фродо, а что скажет Арагорн? И почему ты…
— Я боюсь… с каждым днем все больше. Уже почти никому здесь не доверяю. Возможно, это кольцо, не знаю… — хоббит запнулся, потирая глаза рукой. — Боромир пытался отнять его у меня, только что. Я чувствую, что ты мне для этого нужнее их всех… А Арагорн поймет… должен понять.
— Ты только не говори ему обо мне, ладно, Фродо?
Стараясь не выглядеть слишком возбужденной, что могло показаться подозрительным недоверчиво наблюдающим за ней, Морин отошла на пару шагов, вновь пытаясь вглядеться в темноту.
— Почему они так долго?
— Наверное, орки оказались слишком быстроногими! — проворчал хмурый Гимли, до крайней степени недовольный вынужденным бездействием. Его оставили стеречь девку, которая поопаснее орков будет, и мелюзгу под возмутительным предлогом неумения быстро бегать, подумать только!
Услышав треск сломавшейся явно под чьими-то ногами ветки, гном было просиял, хватаясь за любимый топор, но к его явному разочарованию и радости Морин и хоббитов, это оказались не орки.
— Не надо! Все уже прошло. — Голос Арагорна звучал странно глухо, как будто он сказал неправду.
— Что… что случилось? Ты ранен?
Морин попыталась подойти к держащемуся за левое плечо Арагорну… он заметно побледнел и морщился от превозмогаемой боли, но налетела на вставшего на пути Боромира.
«Пусть поспит еще немного». Кажется, Морин уже просто спала. Нужно смыть ей кровь с лица водой из ручья и дать попить. Сейчас он соберется с мыслями, потом разбудит ее, когда будет готов ужин, она поест и они поговорят. Хотя… что, кроме боли может принести этот разговор, если и так все ясно?
Он до сих пор не может, или не хочет до конца поверить в произошедшее на мосту, в глубине души надеясь, что все вдруг окажется сном, или бредом. Она так… так похожа на человека, способного испытывать те же чувства, что и все они, и даже любить.
А он начал думать, что должен жениться на ней, если останется в живых после войны. Сначала просто «должен», по-другому нельзя, раз он лишил ее невинности там, в сердце горы, в мертвом гномьем царстве, потом это стало на глазах превращаться в «хочу». О, Эру, как бы он ее насмешил… хорошо, что ничего не сказал. Это не любовь, а больное, заблудившееся чувство, искажение любви.
— Исказительница не может любить и внушать настоящую любовь, а лишь искажать и уродовать чужие чувства, искушать в минуты слабости. Ты переживешь это, Арагорн. — Леголас присел рядом, дружелюбно обняв за плечи. — Не терзайся, тьма ранила тебя, но твое сердце осталось храбрым, а душа чистой.
— И невеста простит… особенно если ты ей ничего не расскажешь, — вставил Гимли, то ли пытаясь неуклюже ободрить, то ли еще более неловко пошутить.
— Не смешно, Гимли, — вымученно улыбнулся Арагорн.
— Это же неправда… Что ты творение Моргота?
— Я не творение…
Он совсем не обратил внимание на отсутствие последнего слова в ее ответе.
— Она сказала мне правду, как и обещала… только я не понял.
Поделиться было жизненно необходимо, как он ни старался промолчать и удержать все в себе, хотя Леголас и не мог полностью его понять, а Гимли воспринимал все… слишком приземленно.
Что он сможет с кем-то обсуждать подобное, еще и неподалеку от Боромира и вечно любопытных хоббитов, Арагорн не мог и помыслить еще совсем недавно, а сейчас от спокойного сочувствия эльфа и даже немыслимых скабрезностей гнома все же становилось немного легче.
— Потому что тогда тебе пришлось бы пронзить ее мечом, а не чем-то другим!
— Гимли!
— Я слышал, чем вы занимались на лестнице… странно, что все орки Мории не услышали. С эльфийками тебе такого не испытать, они слишком возвышенные.
<center>***</center>
Ну зачем здесь дождь… как она могла заснуть на улице? Холодные капли забивались в нос, стекали на шею и за воротник, попадали в уши и неприятно мочили волосы. Попытки отодвинуться или заслониться рукой ни к чему не приводили.
Еще не понимая, где находится и что происходит вокруг, Морин открыла глаза и на миг испугалась, увидев сплошную темноту. Но мелкие точки звезд, оранжевые блики пламени костра и темный блеск журчащей воды тут же развеяли мысли о слепоте.
— Ты в порядке?
Фродо склонился над ней, держа в руке закопченный котелок с водой, Мерри, Пин и Сэм маячили у него за спиной. Хоббиты смотрели на нее точно также, как и раньше, без страха, враждебности и отчуждения. Может, ей просто показалось… и ничего не было?
Нет… сесть, опираясь на руку, удалось не без труда… ей все еще нехорошо, хотя, конечно, намного лучше, чем в первые мгновения после разрушения Морийского моста. Она сделала это… и чуть не умерла, настолько плохо ей стало.
Голова слегка закружилась, но в глазах больше не темнело. Леголас, Гимли… и Арагорн — взглянуть на него ей было страшнее всего — сидели у костра, Боромир чуть поодаль.
Откровенно враждебный взгляд гондорца не удивил и ничуть не тронул… он ей еще заплатит за тот удар… когда-нибудь. Если не сдохнет раньше. У нее есть гораздо более важные проблемы, чем планировать месть сыну Денэтора.
Эльф и гном тоже взглянули неприязненно и недоверчиво, Гимли чуть менее. Расстраиваться, умри она не приходя в сознание, эта парочка тоже не стала бы.
А Арагорн… Не слыша, что говорит Фродо, Морин наконец сумела встретиться с ним взглядом, больше всего боясь увидеть во всегда чуть усталых серых глазах нуменорца то же самое, что у остальных. В них теперь уже никогда… не зажгутся для неё теплые ласковые искорки?
Отвращения, ненависти, затаенного страха, так пугавших ее, заранее холодя руки и заставив испуганно замереть сердце, не было. Глаза Арагорна осветились безотчетной радостью и облегчением, тут же погасшими, как случайный луч солнца, чудом пробившийся сквозь плотные облака в пасмурный день.
Потом он отвел взгляд в сторону, надежно скрывая плескавшиеся где-то глубоко на дне чувства. Словно они… почти совсем не знакомы, и никогда не были близки. Сквозь чуть отстраненное доброжелательное спокойствие пробивалась лишь легкая горечь, всплывая, как темная вода со дна омута.
— Арагорн…
Она больше не могла проглотить ни капли только что такой желанной и вкусной воды из ручья, горло сжалось и воздуха стало не хватать.
— Пей еще… и поешь обязательно, — с искренней заботой сказал Арагорн, все также глядя сквозь нее. — Я подожду, а потом поговорим.
<center>***</center>
— Фродо… будь осторожнее. Хранитель кольца не должен уходить один так далеко.
— Я… я хотел посмотреть, все ли спокойно, Боромир.
Гондорец почему-то пугал ничуть не меньше, чем, возможно, затаившиеся в кустах, или рыскающие по ночной равнине орки. Фродо и не заметил, как отошел слишком далеко от затухающего костра, разлапистые ветки почти скрыли его из вида, а шум воды заглушил голоса.
Арагорна, который непременно заметил бы собравшегося на ночную прогулку хоббита и остановил его, не было. Он, велев всем быть начеку и вести себя тихо, ушел с Морин за каменистый холм.
Фродо было испугался за нее, вспомнив Боромира, но тут же успокоился. Арагорн не способен на такое, и он еще сможет понять… и быть к ней добрее. Хотя девушка выглядела подавленной и несчастной, она почти ничего не съела, как они ни пытались ее убедить.
Она пару раз неловко споткнулась о невидимые в темноте корни, но следопыт больше не поддерживал ее и не носил на руках. Только коротко сказал идти за ним и скрылся за пригорком, не оглядываясь.
— Эта ноша не для тебя, Фродо… и не для него! — вдруг жарко прошептал наследник Денэтора, наклоняясь к нему. — Ты и сам знаешь.
— Нет! — хоббит попятился, понимая, что Арагорн слишком далеко. — Ты не в себе, Боромир!
— Я? — сверкнул глазами гондорец, — да я нормальнее всех вас. Я просто хочу защитить свой народ. А Арагорн… он уже готов делать все, что захочет она. И ты вот-вот сдашься, или обратишься ко злу. Отдай кольцо мне, Фродо! Только у меня оно послужит благому делу и будет в надежных руках.
<center>***</center>
Почему он снова спас ее, не дав упокоить в Морийской бездне (все определенно шло именно к этому), но больше не хочет прикасаться и смотреть в глаза? Не взял за руку, не перенес через густо разросшиеся колючки и попадающие под ноги камни, как сделал бы раньше?
Она же совсем не изменилась со вчерашнего дня, а тогда он очень хотел… быть как можно ближе. От таких свежих воспоминаний кровь невольно прилила к щекам и без того беспорядочно бьющиеся в голове мысли совсем спутались.
Хорошо, что в темноте не видно ее слабости, тут и вытекающая из глаз влага будет почти незаметна. Морин чувствовала, как она, несмотря на все усилия, подступала, заставляя расплываться туманными пятнами льдистые точки звезд.
Он один раз сказал, что любит ее… произнес слово «любимая». Она наверняка тоже говорила ему это… на валарине, оно само так получалось. Жаль, не довелось увидеть лицо Гэндальфа, когда Арагорн передал ему ее слова. Это могло бы быть смешно… тогда.
Теперь они считают ее опасной и чуждой созданиям Эру демонической сущностью, и Арагорн тоже. Хотя она именно потому и выдала себя, пытаясь защитить Валараукар от Олорина, что стала в значительной степени человеком, и это теперь до конца останется с ней. Какая ирония.
Как это объяснить им… ему? На остальных наплевать, пусть думают, что хотят, им же хуже. Наверное, никак, ничего не получится. У нее все еще так мало сил почему-то, и голова кружится, она почти ничего не может, даже придумать, что сказать.
— Перестань. — Арагорн все-таки подошел ближе и, тяжело вздохнув, прижал ее к себе, обняв за плечи. — Ты просто устала… и плохо себя чувствуешь. Человеческое тело несовершенно, и тебе не очень в нем нравится… могу понять. — Прости, что так вышло. — Он взял ее за подбородок и чуть запрокинул голову, вытирая застывшие на ресницах капли. — Но ты не можешь больше оставаться с нами. И в Лотлориэн, к Владычице Галадриэль, вряд ли хочешь.
— Да! — быстро ответила Морин, ощутив временный прилив сил. От мысли о сладкоголосой белобрысой сучке ее даже передернуло. — Я лучше останусь здесь.
— Я так и подумал. Мы дойдем до Андуина и расстанемся там. Мне не хочется, — Арагорн поморщился, словно заставляя себя говорить, — оставлять тебя одну… но пойти с тобой не смогу. Будь это возможно, я бы отвез тебя… куда скажешь. Твоя сущность поможет тебе справиться, когда отдохнешь и успокоишься.
— Спасибо, Арагорн! — Морин осторожно вытерла глаза, стараясь выдержать легкий тон. — Очень приятно, что ты все еще… небезразличен ко мне.
— Да! — резко ответил он, отворачиваясь. — Не надо больше играть со мной, пожалуйста. Это было уже слишком… даже для тебя.
— О… — схлынувшее было огорчение вновь затопило ее с головой, мешая глубоко вдохнуть. — Я не играла.
Какие-либо другие слова, ясные и убедительные, никак не желали приходить. Соленая горячая влага застилала глаза, стекая быстро остывающими каплями по щекам, и ее все сильнее начинала бить дрожь, как от холода.
— Наверное, это безумие, — Арагорн на миг замолчал, глядя на взошедшую тусклую ущербную луну, — и предательство. Но я желаю тебе блага, в чем бы оно ни заключалось. Только… где-нибудь подальше. Желавший целого мира не удовлетворится малой частью, но дай Эру закончить мои дни раньше.
Дошедшее, как пульсирующий удар, до, казалось, окончательно оцепеневшего сознания, живительное и опасное ощущение не дало произнести беспомощные, несвязные глупости. Золото всегда чувствовало ее, звало и манило. Особенно это, хотя и не предназначалось ей.
— Кольцо! Зачем Фродо надел его… Арагорн!
— Что? — Следопыт моментально подобрался, хватаясь за меч. Он не имел права отвлекаться, даже ненадолго, так и знал. — Орки!
Такой пронзительный, полный животной ярости вой могут издать только они.
Глава 12
— Оставайся здесь! — мягко отстранив ее, Арагорн прыгнул в темноту, Нарсил тут же блеснул живым серебром в его руке. Еле живой тонкий серп ущербного полумесяца не смог сделать тусклым сияющий собственным светом клинок королей Гондора.
— Нет… подожди!
Морин и не думала его слушать, но (Финголфин давно извертелся в гробу, как попавшая в водоворот былинка, так часто она его поминала) невольно задержалась. Больно царапающие лицо и руки колючки, в которые она в спешке угодила, неудачно свернув чуть в сторону, предательски выступающие из земли корни и обломки камней помешали не меньше нанесенной две с половиной тысячи лет назад раны.
Когда она, запыхавшись и не чувствуя боли от свежих царапин, вышла на место привала, все оказалось уже почти кончено. Бой получился коротким и неравным, не в пользу орков, к счастью, но настолько хрупкому и обманчивому, что радоваться было нечему.
— Это лазутчики! Надо, чтобы никто не ушел, иначе…
Все и так понимали, что иначе. Небольшой отряд орков появился словно из ниоткуда, едва испуганный Фродо надел кольцо. Боромир, опомнившись и устыдившись своих намерений (Фродо до конца не поверил в его искреннее раскаяние) тут же храбро ринулся в бой. Подоспевшие радостно размахивающий топором Гимли и Леголас с неизменным луком наперевес, значительно проредили вражеские ряды еще до того, как примчался Арагорн.
— А ты изменилась, Морин… если смотреть отсюда.
Как же напугал… мелкий паршивец, чуть не упала из-за него.
— Фродо! — раздраженно и испуганно вскрикнула она, потирая руку. Ветка, за которую пришлось судорожно ухватиться, оказалась покрыта мелкими острыми колючками. — Снимай сейчас же! Захотел стать призраком, или еще кого-то привлечь?
Взлохмаченный хоббит с сияющим пленительным золотым светом кольцом на пальце, столь же прекрасно виден для нее, как и обычно. Не действуют на нее эти штучки — Морин просто было не до него. Напряженно щурясь и прикусив губы, она пыталась вглядеться в темноту, куда оттеснили орков.
— Как я изменилась? А…
Слышала она уже эти глупости. Фродо видит ее прежний облик, когда надевает безделушку Майрона, она даже успела забыть его и совсем не скучает.
— На Амон Сул ты там была… совсем не ты. А теперь почти как здесь… такая же красивая. Только выше, и в той же черной короне.
Действительно странно и непонятно, что это значит, но хотелось бы надеяться, что что-то хорошее.
— Спасибо, Фродо!
То, что губы самопроизвольно кривились и вверх, и вниз одновременно, позволило лишь сдавленно захихикать — не нашедший выхода приступ истеричного смеха скрутил живот болезненным спазмом.
— Морин! — быстро заговорил смутившийся хоббит, понизив голос и привставая на цыпочки, чтобы оказаться ближе к ее уху. — Я хочу уйти от них, и отнести кольцо в Мордор один. Ты… ты пойдешь со мной?
— Я… да! — ответила Морин, не успев подумать. Ей только удалось нормально выдохнуть. Да! Это именно то, чего ей сейчас нужно.
Спасибо, Фродо, я тебя люблю.
Поможет отвлечься… и исполнить желание Арагорна не видеть ее больше. Так будет достаточно подальше?
Я желаю тебе блага… только где-нибудь подальше.
Ну и ладно, пусть идёт… к дочке Элронда. Ей по пути в Мордор, наверное, не будет… все время хотеться лить слезы и перебить всех эльфов? Найдутся более насущные проблемы.
— Фродо, а что скажет Арагорн? И почему ты…
— Я боюсь… с каждым днем все больше. Уже почти никому здесь не доверяю. Возможно, это кольцо, не знаю… — хоббит запнулся, потирая глаза рукой. — Боромир пытался отнять его у меня, только что. Я чувствую, что ты мне для этого нужнее их всех… А Арагорн поймет… должен понять.
— Ты только не говори ему обо мне, ладно, Фродо?
Стараясь не выглядеть слишком возбужденной, что могло показаться подозрительным недоверчиво наблюдающим за ней, Морин отошла на пару шагов, вновь пытаясь вглядеться в темноту.
— Почему они так долго?
— Наверное, орки оказались слишком быстроногими! — проворчал хмурый Гимли, до крайней степени недовольный вынужденным бездействием. Его оставили стеречь девку, которая поопаснее орков будет, и мелюзгу под возмутительным предлогом неумения быстро бегать, подумать только!
Услышав треск сломавшейся явно под чьими-то ногами ветки, гном было просиял, хватаясь за любимый топор, но к его явному разочарованию и радости Морин и хоббитов, это оказались не орки.
— Не надо! Все уже прошло. — Голос Арагорна звучал странно глухо, как будто он сказал неправду.
— Что… что случилось? Ты ранен?
Морин попыталась подойти к держащемуся за левое плечо Арагорну… он заметно побледнел и морщился от превозмогаемой боли, но налетела на вставшего на пути Боромира.
