Об этой проблеме он еще не успел подумать, спасибо Светлой Владычице. Навсегда запомнившегося разговора о ежемесячных женских недомоганиях на его век не хватило, теперь еще и…
Эмм… ты ничем не больна, просто у тебя скоро будет ребенок… примерно через семь месяцев. Дети, они такие, ну… маленькие. Это бывает от… секса. У людей вообще не принято заниматься им до свадьбы, как-то я забыл тебе рассказать, извини. Хотя могла бы и сама догадаться.
Нет, глупость какая-то, совсем не то. Ладно, может, и получше что придет в голову, когда он уедет подальше от Галадриэль и немного отдохнет.
<center>***</center>
Высасывающий душу кошмар, затянувший с головой в холодную и мутную, все быстрее кружащуюся вокруг своей оси глубину, неотвратимо сменялся полным мертвящим бесчувствием. Что это значит, слабо сопротивляющееся сну сознание понимало, но все менее четко.
Дышать было тяжело и почему-то очень больно… окончательно сомкнувшиеся где-то высоко над головой темные воды означали смерть, конец всего, небытие. Сколько раз она достигала его, и возвращалась назад, к солнечному свету живого мира? Уже два.
Скользнувший по щеке и пробившийся теплым оранжевым пятном сквозь веки солнечный луч мог означать лишь одно — что она, как ни удивительно, все еще жива. И вроде даже здорова. Дышалось легко и совершенно незаметно, в груди ничего не болело… если только саму грудь как-то неприятно покалывало, легкий ветерок доносил уже знакомый аромат роз, некогда казавшийся тошнотворным и раздражающим.
Неужели это… Боясь поверить, Морин открыла глаза… Раздол! Застеленная тонким белоснежным бельем широкая кровать с увитой искусно вырезанными из светлого дерева виноградными лозами и цветами высокой резной спинкой, распахнутое полукруглое окно во всю стену, струящиеся с покрытых зеленью гор водопады. Все это… гораздо лучше, чем она когда-то поторопилась подумать.
А где… где все? Что с ними случилось? Последнее, что она твердо помнила — Майрон, приказывающий своим оркам привязать ее к дыбе, и удар чуть ниже груди, от которого сразу стало больно и тяжело дышать. Потом уже смутные обрывки, похожие на кошмар. Но судя по тому, что она жива, хорошо себя чувствует и дворец Элронда все в том же чрезмерно цветущем виде, нетрудно догадаться, чем все закончилось.
— Ой! — только сейчас заметив, что, оказывается, не одна в комнате, Морин с бесконечным удивлением уставилась на Элронда. Владыка Раздола сладко спал на краю кровати и даже не подумал проснуться, лишь недовольно заворочался, что-то бормоча. В отличие от нее — Морин, наконец, заметила, что одета в одну тонкую сорочку — Элронд был в помятом дорожном костюме и даже сапогах, словно от крайней усталости прилег на минуту и отключился.
— Выпейте это, госпожа! Потом я помогу вам одеться.
Светловолосая служанка Элронда, Лаириэль, сочувственно улыбаясь, протягивала ей кубок с непонятным темно-красным напитком. Морин разочарованно вздохнула… нет, не вино, фруктами пахнет и цветами немного, но хоть не отвратительный мирувор.
— Что это такое? — невежливо сморщив нос, Морин с подозрением принюхалась и отпила глоток. Эльфийским штучкам она по прежнему не доверяла, но пить вроде можно, хотя и слишком сладко.
— Лорд Элронд сказал давать вам. Чтобы вы и ваше дитя лучше себя чувствовали.
Того, что Элронд собственной персоной спал у нее под носом, дурочка пока не заметила. А про что она собственно… От приторного напитка сразу заметно прибавилось сил и начавшееся было легкое головокружение полностью прошло, некоторые эльфийские гадости все-таки действуют даже на нее.
— Чтобы кто лучше себя чувствовал? — переспросила Морин, пытаясь допить остатки. Любви эльфов к сладкому она не разделяла, но эффект того стоил.
— Вы и ваш… ребенок, — недоуменно пояснила разговорчивая служанка, искренне не понимая, шутит странная знакомая Владыки, или правда не замечает очевидного. — Оно очень хорошо помогает. Лорд Элронд давал его своей жене… когда она ждала близнецов и ей было тяжело, а теперь вот вам…
— Очень мило… с его стороны, — дрогнувшим голосом произнесла Морин, чувствуя невыносимую слабость в ногах.
— Что здесь… — ничего не понимающий спросонок Элронд — как он мог тут заснуть, только хуже стало, совсем голова тяжелая — с усилием потер глаза рукой, но вовремя подхватить Морин, не дав упасть на пол, все же успел. — Что ты ей сказала, Лаириэль?
Хотя он, кажется, и сам понял.
— Лорд Элронд, я…
— Ладно! — морщась из-за усилившейся от звонкого голоса чрезмерно болтливой служанки головной боли, Элронд махнул рукой. — Иди к себе.
Наверное, стоит сказать Лаириэль спасибо, одной проблемой меньше. Правда, самой незначительной. Как же он рад… что она все-таки жива, хотя он почти согласился оставить ее умереть там, в Мории.
Это «почти» будет глодать его, заставляя испытывать мучительное беспокойство, пока… Уйдет оно без следа, когда он поможет ей и отправится в Валинор, или что-то изменилось необратимо, ответа Элронд не знал. Он постоянно сидел рядом с ней, даже не сменив с дороги одежду, чтобы точно знать, что жизнь не покинула ее, словно это могло помочь забыть долгие колебания и промедление.
— Э… ты как? — Элронд неловко погладил Морин по щеке, чтобы она быстрее пришла в себя, чего он, возможно, не так уж и хотел — сил для неизбежного сложного разговора осталось огорчительно мало.
— Элронд? — Морин открыла глаза, не торопясь поднимать голову. Голос ее звучал все также слабо. — Это была шутка, скажи?
— Нет… это правда. У тебя будет ребенок, поздравляю, — неделикатно брякнул Элронд и криво улыбнулся, прикусывая губы. Смеяться, конечно, нехорошо с его стороны, и невежливо, наверное, он от долгого недосыпания и напряжения слегка утратил адекватность. — Через… полгода, наверное, или чуть больше. Я помогу тебе, не бойся.
— Элронд… мне нужно выпить, — неожиданно спокойно произнесла Морин, не обращая внимания на его изо всех сил сдерживаемый смех. Ужасно неловко вышло, и смеялся он больше над собой, чем над ней… но принять серьезный вид никак не получалось.
— Тебе нельзя. — Из-за не желающего уходить веселья разумный и полезный совет прозвучал как издевательство.
— МНЕ можно! — невозмутимо возразила Морин, подчеркнув первое слово. — Тем более, один раз. Элронд… пожалуйста, давай выпьем, или я просто умру.
Она, скорее всего, права, это именно то, что поможет… все должным образом обсудить.
— Да! — Элронд встал. — Лаириэль принесет тебе платье, и мы поговорим.
— Элронд! Как ты долго! А где… ну, ты же обещал!
От того, что противный эльф заставил себя ждать и не принес до дрожи желанного вина, глаза сами собой наполнились слезами. А от осознания, насколько это странно и глупо, постыдное желание разреветься только усиливалось.
— Тише… — Элронд поднял открытые ладони вверх в умиротворяющем жесте. Он просто опять ненадолго задремал… очень не вовремя. — Если я обещал, значит, все будет, не волнуйся. — Потирая глаза от все еще туманящего их недавнего сна, Владыка постарался выдавить мягкую улыбку. — Как ты…
И на всякий случай поспешил закрыть рот, вдруг его комплимент не дай Эру, примут за насмешку. Беременность делает человеческих женщин крайне обидчивыми и эмоциональными, эльфиек почти нет, если только чуть-чуть. А Морин к кому отнести… неизвестно, но от нее точно можно ожидать всего наихудшего.
Черное платье с глубоким вырезом было теперь каким-то… слишком облегающим. Лаириэль тщательно расчесала ставшие особенно густыми и блестящими черные волосы, видеть на них украшенную мелкими жемчужинами серебряную эльфийскую корону было странно… и почему-то приятно. Если необдуманно ляпнуть, что это положение ей идет, Морин может смертельно обидеться… на пару тысяч лет, или того хуже.
— Хорошо выглядишь, — осторожно продолжил Элронд, поймав ее вопросительный взгляд.
— Смеешься, Элронд, да? Издеваешься… — Морин еще более подозрительно взглянула на него из-под полуопущенных ресниц, обиженно надув искривлённые вниз по многовековой привычке губы, что все вместе смотрелось… он не будет говорить, как, она опять неправильно поймет.
Морин закусила губу и нервным жестом постаралась получше разгладить не желающее ровно сидеть на талии платье.
— Еще ничего не заметно, — ухмыльнулся Элронд. — Почти. Но ты все равно хорошо выглядишь…
— Элронд, ты… я убью тебя! — оставив напрасные попытки идеально расправить платье, Морин просто сложила руки ниже груди.
— У тебя не получится, пока не родишь. — Головная боль и усталость чудесным образом прошли. Когда он в последний раз так себя вел, вспомнить не удалось. Наверное, никогда. — А потом я уплыву в Валинор. Пойдем же, тебе надо поесть.
Она стала сильнее прихрамывать после этой… дыбы. Почему оно так и осталось с ней навсегда, глупое и давно бессмысленное наказание?
— Элронд… я прекрасно могу ходить сама, зачем…
Арагорн когда-то любил это делать, на руках ее носить, пока не узнал, кто она на самом деле. Но у него была причина, как оказалось. И потом он так испугался… запятнать об нее свои незыблемые идеалы света и добра. А Элронд что, заболел?
<center>***</center>
— Элронд… — чуть зажмурившись, Морин выпила половину кубка одним глотком, — я… я никогда даже не думала… о таком. И ничего об этом не знаю.
Губы, как она ни пыталась их прикусить, опять задрожали.
— Ну… ну ты что, — Владыка быстро пересел вплотную к ней, и обнял за плечи, гладя по волосам, — перестань, ничего страшного тут нет. Я даже…
Договаривать Элронд не стал, потому что «завидую тебе» прозвучало бы более чем странно — она точно опять решит, что он издевается. И это не то, чтобы именно так, трудно точнее сформулировать. Он слишком давно держал на руках маленьких детей и с удовольствием сделает это еще раз… прежде чем навсегда покинет этот мир.
— Что ты даже?
Рад за тебя… тьфу ты, опять не то. Совсем ничего сказать нельзя.
— Ты поешь еще, — ушел от ответа Элронд, заботливо придвигая ей тарелку. — Скажи, чего тебе хочется. Это ненадолго… потом ты придешь в себя, вернешь силы и со всем справишься. Принимать истинный облик и использовать магию ты не можешь, пока дитя не родится, но это скоро пройдет. Плакать не о чем. Ты уже решила, что сделаешь с миром… дотла его не сожжешь? Очень хочу тебя об этом попросить…
— Я не знаю, что делать с детьми… я их никогда не видела… кажется. И… — Проливать слезы ей хотелось по-прежнему, даже еще больше, раз теперь можно так удобно уткнуться лицом в плечо Элронда.
— Я тебе покажу, — Элронд протянул ей вновь до краев наполненный кубок.
— Правда? — Набежавшие слезы высохли, то ли от столь простого решения проблемы, то ли от разливающейся в груди теплоты и легкости в голове. — А мой ребенок будет человеком, или…
Зря она это сказала… или нет? Слова «мой ребенок» дошли до сознания еще не полностью и произнести их было так сложно, что предвосхитить нежелательный вопрос не получилось. Она могла создать драконов и еще много чего, и впредь сможет… дети в некотором смысле то же самое?
— А его отец — человек, да? — Элронд заглянул ей в глаза, как будто на самом деле прекрасно знал ответ. — Не могу сказать. Ни у кого из валар еще не рождались дети, и у майар тоже, кроме Мелиан. Ты будешь первой.
Элронд поспешил сделать глоток из кубка, чтобы спрятать чуть насмешливую улыбку.
— Это достижение? — пробормотала Морин, истерично хихикая. Как можно смеяться, когда все так… даже и не скажешь сразу, как именно, и на ее ресницах и атласной рубашке Элронда еще не высохли слезы?
— Да, можешь гордиться, ты их всех превзошла, — наконец позволил себе открыто улыбнуться Элронд и, быстро став серьезным, накрыл ее руку своей, пристально глядя в глаза: — Это жених моей дочери, да? Арагорн?
— Он рассказал тебе? — Что-то темное, мутное и горькое залило душу, гася подаренное вином обманчивое тепло.
Зрачки Элронда расширились, заставив потемнеть светло-серые глаза.
— Нет, я догадывался… но надеялся, что это может быть неправдой. Ты должна ему рассказать…
— Нет! — Морин попыталась вырваться и вскочить на ноги. — Я не хочу… не буду говорить.
— Тише! Это твоё право, но… разве ты не хочешь, чтобы он нес ответственность за свои поступки? Нельзя так просто жить, ничего не зная… или не желая знать.
— Элронд, — Морин удивленно взглянула на него, забыв об Арагорне, — ты предлагаешь мне это? А как же твоя дочь, неужели ты хочешь разбить… ее счастье?
— Она хочет разделить с ним жизнь… возможно, тоже не желая что-то знать. Но это правда, и ты можешь сказать ее ему, даже если Арвен будет больно. Он приедет сюда, если я его попрошу…
— Нет, Элронд… я никогда ему не скажу! И ты не скажешь, обещай мне!
Морин резко встала, отбросив удерживающие ее руки. Вызывающая желание плакать, прижимаясь к Элронду, темная горечь боролась с разгорающимся огнем еще более черной и жгучей злости, осушившей ее почти до дна. Он ей заплатит за это, да… но не так. Когда Элронд уедет, ему об этом знать не обязательно… Огромные черные птицы, огнедышащие, с длинными шипастыми хвостами и чешуйчатыми крыльями… совсем не птицы, нет. Он будет хорошо гореть… этот ваш Гондор.
— Успокойся… не нервничай так, — Элронд усадил ее обратно, притянув за талию. И, не убирая ладонь с ее живота — непривычное прикосновение странным образом успокаивало — вылил вполовину наполненный кубок содержимое маленького флакона: — Выпей, это не гадкий мирувор, не бойся.
Морин, шмыгнув носом, послушно выпила неизвестное лекарство, совсем не изменившее вкус вина. Непонятно откуда взявшееся, наверное, померещившееся — у него не было никаких причин волноваться за нее — беспокойство в светло-серых глазах отбило желание мысленно рисовать кровавые картины… точнее, огненные. Она потом этим займется, может быть.
— Я никому ничего не скажу, конечно. Об этом и просить не надо, не то, что так кричать. Но ты разве не хочешь… чтобы он был с тобой?
— Арагорн отказался от меня. Сказал, что желает мне счастья… где-нибудь подальше. — Ей почему-то не было больно, только чуть-чуть неприятно. — Я не забываю такое.
— Так и сказал? — Элронд чуть крепче сжал ее руку, на миг уткнувшись носом в затылок. Наверное, ему не хватило рожденных уже больше двух тысяч лет назад троих детей, и нерастраченные чувства заставляли машинально поглаживать ее живот… Неважно, главное, это очень успокаивает. — Надо думать, прежде чем что-то сказать, особенно необратимое. Может, он все-таки просто не подумал, и ты…
То, что ей захочется все кому-то рассказать, тем более, Элронду, до сих пор казалось абсолютно невозможным, но сейчас, в легком полусне от очередного гадкого эльфийского снадобья и дурманящих прикосновений, это стало так просто и необходимо. Слова почти не достигали сознания, не вызывая никаких способных разрушить очарование эмоций, словно она говорила не о себе.
— Да, он сделал выбор, отказавшись от тебя. Не смог увидеть тебя иначе… не зачеркнув все, чем жил. Я не могу… — после долгого молчания произнес Элронд, по прежнему куда-то ей в затылок. «Осудить его» он решил не говорить, но пропущенные слова напрашивались сами собой. — Ты уверена, что не хочешь сказать ему… о ребенке? Я последний раз спрашиваю, не буду больше тебя мучить. Но передумать ты можешь всегда. Это могло бы изменить… ваши отношения.
Эмм… ты ничем не больна, просто у тебя скоро будет ребенок… примерно через семь месяцев. Дети, они такие, ну… маленькие. Это бывает от… секса. У людей вообще не принято заниматься им до свадьбы, как-то я забыл тебе рассказать, извини. Хотя могла бы и сама догадаться.
Нет, глупость какая-то, совсем не то. Ладно, может, и получше что придет в голову, когда он уедет подальше от Галадриэль и немного отдохнет.
<center>***</center>
Высасывающий душу кошмар, затянувший с головой в холодную и мутную, все быстрее кружащуюся вокруг своей оси глубину, неотвратимо сменялся полным мертвящим бесчувствием. Что это значит, слабо сопротивляющееся сну сознание понимало, но все менее четко.
Дышать было тяжело и почему-то очень больно… окончательно сомкнувшиеся где-то высоко над головой темные воды означали смерть, конец всего, небытие. Сколько раз она достигала его, и возвращалась назад, к солнечному свету живого мира? Уже два.
Скользнувший по щеке и пробившийся теплым оранжевым пятном сквозь веки солнечный луч мог означать лишь одно — что она, как ни удивительно, все еще жива. И вроде даже здорова. Дышалось легко и совершенно незаметно, в груди ничего не болело… если только саму грудь как-то неприятно покалывало, легкий ветерок доносил уже знакомый аромат роз, некогда казавшийся тошнотворным и раздражающим.
Неужели это… Боясь поверить, Морин открыла глаза… Раздол! Застеленная тонким белоснежным бельем широкая кровать с увитой искусно вырезанными из светлого дерева виноградными лозами и цветами высокой резной спинкой, распахнутое полукруглое окно во всю стену, струящиеся с покрытых зеленью гор водопады. Все это… гораздо лучше, чем она когда-то поторопилась подумать.
А где… где все? Что с ними случилось? Последнее, что она твердо помнила — Майрон, приказывающий своим оркам привязать ее к дыбе, и удар чуть ниже груди, от которого сразу стало больно и тяжело дышать. Потом уже смутные обрывки, похожие на кошмар. Но судя по тому, что она жива, хорошо себя чувствует и дворец Элронда все в том же чрезмерно цветущем виде, нетрудно догадаться, чем все закончилось.
— Ой! — только сейчас заметив, что, оказывается, не одна в комнате, Морин с бесконечным удивлением уставилась на Элронда. Владыка Раздола сладко спал на краю кровати и даже не подумал проснуться, лишь недовольно заворочался, что-то бормоча. В отличие от нее — Морин, наконец, заметила, что одета в одну тонкую сорочку — Элронд был в помятом дорожном костюме и даже сапогах, словно от крайней усталости прилег на минуту и отключился.
— Выпейте это, госпожа! Потом я помогу вам одеться.
Светловолосая служанка Элронда, Лаириэль, сочувственно улыбаясь, протягивала ей кубок с непонятным темно-красным напитком. Морин разочарованно вздохнула… нет, не вино, фруктами пахнет и цветами немного, но хоть не отвратительный мирувор.
— Что это такое? — невежливо сморщив нос, Морин с подозрением принюхалась и отпила глоток. Эльфийским штучкам она по прежнему не доверяла, но пить вроде можно, хотя и слишком сладко.
— Лорд Элронд сказал давать вам. Чтобы вы и ваше дитя лучше себя чувствовали.
Того, что Элронд собственной персоной спал у нее под носом, дурочка пока не заметила. А про что она собственно… От приторного напитка сразу заметно прибавилось сил и начавшееся было легкое головокружение полностью прошло, некоторые эльфийские гадости все-таки действуют даже на нее.
— Чтобы кто лучше себя чувствовал? — переспросила Морин, пытаясь допить остатки. Любви эльфов к сладкому она не разделяла, но эффект того стоил.
— Вы и ваш… ребенок, — недоуменно пояснила разговорчивая служанка, искренне не понимая, шутит странная знакомая Владыки, или правда не замечает очевидного. — Оно очень хорошо помогает. Лорд Элронд давал его своей жене… когда она ждала близнецов и ей было тяжело, а теперь вот вам…
— Очень мило… с его стороны, — дрогнувшим голосом произнесла Морин, чувствуя невыносимую слабость в ногах.
— Что здесь… — ничего не понимающий спросонок Элронд — как он мог тут заснуть, только хуже стало, совсем голова тяжелая — с усилием потер глаза рукой, но вовремя подхватить Морин, не дав упасть на пол, все же успел. — Что ты ей сказала, Лаириэль?
Хотя он, кажется, и сам понял.
— Лорд Элронд, я…
— Ладно! — морщась из-за усилившейся от звонкого голоса чрезмерно болтливой служанки головной боли, Элронд махнул рукой. — Иди к себе.
Наверное, стоит сказать Лаириэль спасибо, одной проблемой меньше. Правда, самой незначительной. Как же он рад… что она все-таки жива, хотя он почти согласился оставить ее умереть там, в Мории.
Это «почти» будет глодать его, заставляя испытывать мучительное беспокойство, пока… Уйдет оно без следа, когда он поможет ей и отправится в Валинор, или что-то изменилось необратимо, ответа Элронд не знал. Он постоянно сидел рядом с ней, даже не сменив с дороги одежду, чтобы точно знать, что жизнь не покинула ее, словно это могло помочь забыть долгие колебания и промедление.
— Э… ты как? — Элронд неловко погладил Морин по щеке, чтобы она быстрее пришла в себя, чего он, возможно, не так уж и хотел — сил для неизбежного сложного разговора осталось огорчительно мало.
— Элронд? — Морин открыла глаза, не торопясь поднимать голову. Голос ее звучал все также слабо. — Это была шутка, скажи?
— Нет… это правда. У тебя будет ребенок, поздравляю, — неделикатно брякнул Элронд и криво улыбнулся, прикусывая губы. Смеяться, конечно, нехорошо с его стороны, и невежливо, наверное, он от долгого недосыпания и напряжения слегка утратил адекватность. — Через… полгода, наверное, или чуть больше. Я помогу тебе, не бойся.
— Элронд… мне нужно выпить, — неожиданно спокойно произнесла Морин, не обращая внимания на его изо всех сил сдерживаемый смех. Ужасно неловко вышло, и смеялся он больше над собой, чем над ней… но принять серьезный вид никак не получалось.
— Тебе нельзя. — Из-за не желающего уходить веселья разумный и полезный совет прозвучал как издевательство.
— МНЕ можно! — невозмутимо возразила Морин, подчеркнув первое слово. — Тем более, один раз. Элронд… пожалуйста, давай выпьем, или я просто умру.
Она, скорее всего, права, это именно то, что поможет… все должным образом обсудить.
— Да! — Элронд встал. — Лаириэль принесет тебе платье, и мы поговорим.
Глава 20
— Элронд! Как ты долго! А где… ну, ты же обещал!
От того, что противный эльф заставил себя ждать и не принес до дрожи желанного вина, глаза сами собой наполнились слезами. А от осознания, насколько это странно и глупо, постыдное желание разреветься только усиливалось.
— Тише… — Элронд поднял открытые ладони вверх в умиротворяющем жесте. Он просто опять ненадолго задремал… очень не вовремя. — Если я обещал, значит, все будет, не волнуйся. — Потирая глаза от все еще туманящего их недавнего сна, Владыка постарался выдавить мягкую улыбку. — Как ты…
И на всякий случай поспешил закрыть рот, вдруг его комплимент не дай Эру, примут за насмешку. Беременность делает человеческих женщин крайне обидчивыми и эмоциональными, эльфиек почти нет, если только чуть-чуть. А Морин к кому отнести… неизвестно, но от нее точно можно ожидать всего наихудшего.
Черное платье с глубоким вырезом было теперь каким-то… слишком облегающим. Лаириэль тщательно расчесала ставшие особенно густыми и блестящими черные волосы, видеть на них украшенную мелкими жемчужинами серебряную эльфийскую корону было странно… и почему-то приятно. Если необдуманно ляпнуть, что это положение ей идет, Морин может смертельно обидеться… на пару тысяч лет, или того хуже.
— Хорошо выглядишь, — осторожно продолжил Элронд, поймав ее вопросительный взгляд.
— Смеешься, Элронд, да? Издеваешься… — Морин еще более подозрительно взглянула на него из-под полуопущенных ресниц, обиженно надув искривлённые вниз по многовековой привычке губы, что все вместе смотрелось… он не будет говорить, как, она опять неправильно поймет.
Морин закусила губу и нервным жестом постаралась получше разгладить не желающее ровно сидеть на талии платье.
— Еще ничего не заметно, — ухмыльнулся Элронд. — Почти. Но ты все равно хорошо выглядишь…
— Элронд, ты… я убью тебя! — оставив напрасные попытки идеально расправить платье, Морин просто сложила руки ниже груди.
— У тебя не получится, пока не родишь. — Головная боль и усталость чудесным образом прошли. Когда он в последний раз так себя вел, вспомнить не удалось. Наверное, никогда. — А потом я уплыву в Валинор. Пойдем же, тебе надо поесть.
Она стала сильнее прихрамывать после этой… дыбы. Почему оно так и осталось с ней навсегда, глупое и давно бессмысленное наказание?
— Элронд… я прекрасно могу ходить сама, зачем…
Арагорн когда-то любил это делать, на руках ее носить, пока не узнал, кто она на самом деле. Но у него была причина, как оказалось. И потом он так испугался… запятнать об нее свои незыблемые идеалы света и добра. А Элронд что, заболел?
<center>***</center>
— Элронд… — чуть зажмурившись, Морин выпила половину кубка одним глотком, — я… я никогда даже не думала… о таком. И ничего об этом не знаю.
Губы, как она ни пыталась их прикусить, опять задрожали.
— Ну… ну ты что, — Владыка быстро пересел вплотную к ней, и обнял за плечи, гладя по волосам, — перестань, ничего страшного тут нет. Я даже…
Договаривать Элронд не стал, потому что «завидую тебе» прозвучало бы более чем странно — она точно опять решит, что он издевается. И это не то, чтобы именно так, трудно точнее сформулировать. Он слишком давно держал на руках маленьких детей и с удовольствием сделает это еще раз… прежде чем навсегда покинет этот мир.
— Что ты даже?
Рад за тебя… тьфу ты, опять не то. Совсем ничего сказать нельзя.
— Ты поешь еще, — ушел от ответа Элронд, заботливо придвигая ей тарелку. — Скажи, чего тебе хочется. Это ненадолго… потом ты придешь в себя, вернешь силы и со всем справишься. Принимать истинный облик и использовать магию ты не можешь, пока дитя не родится, но это скоро пройдет. Плакать не о чем. Ты уже решила, что сделаешь с миром… дотла его не сожжешь? Очень хочу тебя об этом попросить…
— Я не знаю, что делать с детьми… я их никогда не видела… кажется. И… — Проливать слезы ей хотелось по-прежнему, даже еще больше, раз теперь можно так удобно уткнуться лицом в плечо Элронда.
— Я тебе покажу, — Элронд протянул ей вновь до краев наполненный кубок.
— Правда? — Набежавшие слезы высохли, то ли от столь простого решения проблемы, то ли от разливающейся в груди теплоты и легкости в голове. — А мой ребенок будет человеком, или…
Зря она это сказала… или нет? Слова «мой ребенок» дошли до сознания еще не полностью и произнести их было так сложно, что предвосхитить нежелательный вопрос не получилось. Она могла создать драконов и еще много чего, и впредь сможет… дети в некотором смысле то же самое?
— А его отец — человек, да? — Элронд заглянул ей в глаза, как будто на самом деле прекрасно знал ответ. — Не могу сказать. Ни у кого из валар еще не рождались дети, и у майар тоже, кроме Мелиан. Ты будешь первой.
Элронд поспешил сделать глоток из кубка, чтобы спрятать чуть насмешливую улыбку.
— Это достижение? — пробормотала Морин, истерично хихикая. Как можно смеяться, когда все так… даже и не скажешь сразу, как именно, и на ее ресницах и атласной рубашке Элронда еще не высохли слезы?
— Да, можешь гордиться, ты их всех превзошла, — наконец позволил себе открыто улыбнуться Элронд и, быстро став серьезным, накрыл ее руку своей, пристально глядя в глаза: — Это жених моей дочери, да? Арагорн?
— Он рассказал тебе? — Что-то темное, мутное и горькое залило душу, гася подаренное вином обманчивое тепло.
Зрачки Элронда расширились, заставив потемнеть светло-серые глаза.
— Нет, я догадывался… но надеялся, что это может быть неправдой. Ты должна ему рассказать…
— Нет! — Морин попыталась вырваться и вскочить на ноги. — Я не хочу… не буду говорить.
— Тише! Это твоё право, но… разве ты не хочешь, чтобы он нес ответственность за свои поступки? Нельзя так просто жить, ничего не зная… или не желая знать.
— Элронд, — Морин удивленно взглянула на него, забыв об Арагорне, — ты предлагаешь мне это? А как же твоя дочь, неужели ты хочешь разбить… ее счастье?
— Она хочет разделить с ним жизнь… возможно, тоже не желая что-то знать. Но это правда, и ты можешь сказать ее ему, даже если Арвен будет больно. Он приедет сюда, если я его попрошу…
— Нет, Элронд… я никогда ему не скажу! И ты не скажешь, обещай мне!
Морин резко встала, отбросив удерживающие ее руки. Вызывающая желание плакать, прижимаясь к Элронду, темная горечь боролась с разгорающимся огнем еще более черной и жгучей злости, осушившей ее почти до дна. Он ей заплатит за это, да… но не так. Когда Элронд уедет, ему об этом знать не обязательно… Огромные черные птицы, огнедышащие, с длинными шипастыми хвостами и чешуйчатыми крыльями… совсем не птицы, нет. Он будет хорошо гореть… этот ваш Гондор.
— Успокойся… не нервничай так, — Элронд усадил ее обратно, притянув за талию. И, не убирая ладонь с ее живота — непривычное прикосновение странным образом успокаивало — вылил вполовину наполненный кубок содержимое маленького флакона: — Выпей, это не гадкий мирувор, не бойся.
Морин, шмыгнув носом, послушно выпила неизвестное лекарство, совсем не изменившее вкус вина. Непонятно откуда взявшееся, наверное, померещившееся — у него не было никаких причин волноваться за нее — беспокойство в светло-серых глазах отбило желание мысленно рисовать кровавые картины… точнее, огненные. Она потом этим займется, может быть.
— Я никому ничего не скажу, конечно. Об этом и просить не надо, не то, что так кричать. Но ты разве не хочешь… чтобы он был с тобой?
— Арагорн отказался от меня. Сказал, что желает мне счастья… где-нибудь подальше. — Ей почему-то не было больно, только чуть-чуть неприятно. — Я не забываю такое.
— Так и сказал? — Элронд чуть крепче сжал ее руку, на миг уткнувшись носом в затылок. Наверное, ему не хватило рожденных уже больше двух тысяч лет назад троих детей, и нерастраченные чувства заставляли машинально поглаживать ее живот… Неважно, главное, это очень успокаивает. — Надо думать, прежде чем что-то сказать, особенно необратимое. Может, он все-таки просто не подумал, и ты…
То, что ей захочется все кому-то рассказать, тем более, Элронду, до сих пор казалось абсолютно невозможным, но сейчас, в легком полусне от очередного гадкого эльфийского снадобья и дурманящих прикосновений, это стало так просто и необходимо. Слова почти не достигали сознания, не вызывая никаких способных разрушить очарование эмоций, словно она говорила не о себе.
— Да, он сделал выбор, отказавшись от тебя. Не смог увидеть тебя иначе… не зачеркнув все, чем жил. Я не могу… — после долгого молчания произнес Элронд, по прежнему куда-то ей в затылок. «Осудить его» он решил не говорить, но пропущенные слова напрашивались сами собой. — Ты уверена, что не хочешь сказать ему… о ребенке? Я последний раз спрашиваю, не буду больше тебя мучить. Но передумать ты можешь всегда. Это могло бы изменить… ваши отношения.
