— И мы… мы тоже пойдем!
Почему-то он ждал этого… и даже не удивился. Пробраться на секретное совещание Элронда — обычное дело для хоббитов, и кое-кого еще. Ее он тоже рад видеть, да. Наверное, опять слишком рад.
— Это была твоя идея… Морин? — с еле уловимым оттенком яда в голосе спросил почти мгновенно отошедший от шока Элронд, пристально глядя на девушку. Среди в два раза уступающих ей в росте хоббитов она издали смотрелась невероятно забавно, как совсем молодая мать с детьми тройняшками.
Подаренное Элрондом темно-синее шелковое платье с неожиданно глубоким вырезом на груди очень шло ей, не делая похожей на эльфийку. Такой гривы спутанных черных волос не могло быть ни у кого из них, и бросить откровенно непочтительный взгляд на Владыку могла только она.
— Нет, где ей! Это все мы, — самодовольно ответил Пин, бесцеремонно ткнув Морин в бок, отчего Арагорн ощутил желание отшлепать проказника.
Но Морин отлично постояла сама за себя, судя по всему, не в первый раз. Точное, и почти незаметное движение, которым она, по особенному поджав губы и чуть закатив глаза, отвесила хоббиту подзатыльник, выглядело отработанным до автоматизма.
— Зачем нам эта девка… дева? Только мешать будет, — выразил недовольство Боромир и невольно отвел глаза, быстро проиграв противоборство взглядов.
Еще бы бегала так же хорошо, как в гляделки играет.
— Да! — словно окончательно приняв решение, твердо подвел итог Элронд. — Возьмите и ее с собой. Здесь ей точно не место. А вам все же пригодится, я думаю. Как это может быть ни странно. Только… — Владыка прервался, внимательно взглянув на откровенно скептически изучающую новообретенных спутников девушку. — Ты запомнила, что я тебе сказал? Будь осторожнее, Морин. Не все смогут… принять тебя такой, какая ты есть.
Глава 7
Полукруглый каменный мост через окружающую замок бурную реку стал последней границей, оставляющей позади до конца прожитый отрезок жизни. Хотя, возможно, пока не все это поняли, или захотели понять.
Владения Элронда еще не заканчивались за ним, водопады, если оглянуться, по прежнему били в глаза бриллиантовыми брызгами, цветочно-фруктовые запахи окружающих Раздол садов, тишина и безветрие были в шаге, на расстоянии протянутой руки.
Но уже неотвратимо отходили назад, в прошлое. И останутся ли они в своей многовековой неизменности, или канут в небытие под напором с каждым днем набирающей силы Тьмы, зависело как раз от них.
Хотя… закат Раздола неотвратимо близился при любом исходе, сгорит ли проклятое кольцо в огненной бездне Ородруина, или вернется на черный перст Хозяина.
Морин, судя по заигравшему на щеках здоровому румянцу и блеску ставших совсем светлыми глаз, была откровенно рада покинуть королевство Элронда. Арагорн, пожалуй, впервые в жизни, испытывал те же чувства.
Оказывается, ему тоже хотелось наконец вдохнуть полной грудью холодной свежести поздней осени и отвлечься от бесконечных сожалений, оставив их там, в тяжелом от удушливых ароматов воздухе. Раньше ему никогда так не казалось, новые и незнакомые ощущения появились только в последние дни.
После расставания с Арвен неудержимо захотелось обычного мира, холода, ветра, борьбы, возможно, даже проигрыша и гибели — чего угодно, лишь бы способного стряхнуть оковы гнетущей тоски и вернуть жизни целостность, ясность и смысл.
Уставший от вечного лета взгляд искренне радовался теряющим последние темно-коричневые, тускло блестящие от влаги листья чахлым деревьям на склонах гор, и даже пропитанным хмурой влагой низким серым тучам.
— А ведь ты тоже рад уехать от эльфов, нуменорец! Не отрицай, я вижу.
Арагорн невольно вздрогнул, возвращаясь в реальность… как-то слишком уж глубоко он задумался, нельзя такое себе позволять. Хотя они еще и не отошли от границ владений Элронда, это в походе непозволительная и опасная роскошь.
— Я просто устал… от праздности, — подобрал слова Арагорн. Рассказывать девчонке об истинных причинах он не собирался. — А ты, может, все-таки останешься с Элрондом? Еще не поздно вернуться.
На согласие он, впрочем, совершенно не рассчитывал, спросил лишь для очистки совести. Теперь только надеяться, что останется она жива-здорова, оделась хотя бы нормально, уже хорошо.
Сильно открывающее грудь шелковое платье пришлось сменить на подходящее для похода коричнево-серое из плотной ткани и темно-зеленый эльфийский плащ.
Непослушные, вечно растрепанные черные волосы в кои-то веки оказались заплетены в толстую косу и аккуратно заколоты на затылке. Это делало ее сзади немного похожей на… лучше не думать, на кого.
<center>***</center>
Арагорн, внимательно оглядевшись по сторонам, присел на камень в некотором отдалении от похожих на нарисованную волшебной мерцающей в темноте краской (Гэндальф делал такие наряду с фейерверками) картинку Ворот Мории. Спустя почти три недели пути их ждал мрак неизвестности… если нужное слово все же будет подобрано и врата откроются.
Пока же каменные створки были сомкнуты настолько плотно, без малейшего заметного глазу стыка, что в такую возможность не слишком верилось.
Устало прикрыв глаза, он отрешенно следил за уплывающими в промозгло-серое небо зыбкими дымными колечками. Еле проглядывающий блеклый полумесяц с трудом давал необходимый для видимости врат свет, черные тени огромных дубов, изгибаясь, змеились по поверхности озера.
Здесь ли еще Арвен, или Средиземье уже лишилось света Вечерней Звезды? И сохранил ли он любовь к ней чистой и светлой, достойной ее бесконечной доброты и мудрости?
В последний день в Раздоле он не встретил ее на прощальном вечере, устроенном Элрондом. Хотел… но все опять пошло не так. Войдя в ярко освещенный огнем каминов и множества свечей в высоких подсвечниках, похожих на декоративные деревья с прихотливо разветвленными кронами, зал, Арагорн сначала подумал, что Арвен здесь, всего на секунду. Просто потому, что красивая девушка рядом с Элрондом должна быть именно ею… но это оказалась совсем не она.
— О… — он замер на месте и невольно отвлекся от тяжелых мыслей.
Совсем юная девчонка в замызганном платье с вечно растрепанными волосами куда-то делась, вместо нее рядом с Элрондом стояла красавица, совершенно не похожая на эльфийку, только если издали, но это было исключительно к лучшему. Темно-синее, скорее даже иссиня-черное платье плотно облегало совсем не детскую, хотя и слишком худощавую фигуру.
Она явно волновалась, нервно кусая пухлые губы, кажущиеся черными из-за чрезмерно расширившихся зрачков глаза лихорадочно блестели. Подобной горячности не было и в принципе не могло быть ни у одной эльфийской девы, да и человеческой, пожалуй, тоже.
Если в мудрости эльфов, холодноватой чистоте и умиротворяющем спокойствии можно было остудить боль душевных ран, пламя суетных страстей и сомнений, то об нее, наоборот, следовало опасаться обжечься при случайном прикосновении.
Излишне приподнятая туго зашнурованным корсажем (хотя ей это совсем не требовалось) восхитительно округлая грудь часто и высоко приподнималась, норовя совсем выскочить из глубокого (зачем Элронд ей ЭТО дал?) декольте. Арагорн быстро перевел взгляд, желая посмотреть лучше в глаза, чтобы ободрить и успокоить бедняжку.
Морин, наверное, просто никогда раньше не бывала на подобных празднествах и до обморока напугана, он, кажется, уже отсюда слышит биение ее сердца. А заглядывать в неподобающе глубокий вырез больше не надо, только смущающих разум снов опять не хватало.
Наконец тщательно расчесанных и аккуратно убранных назад волос так и хотелось коснуться, чтобы ощутить шелковистую мягкость, маленькая, больше похожая на украшенную блестящими светлыми камнями ленту, диадема, смотрелась на ней непривычно, делая старше. Именно из-за нее он с первого невнимательного взгляда и принял Морин за эльфийскую принцессу.
Но приятно провести последний вечер в Раздоле так и не получилось. Все опять испортил Элронд, мало ему расторгнутой помолвки с Арвен.
Прежде, чем Арагорн успел подойти… он ненадолго замешкался, раздумывая, стоит ли это делать, выражение лица Морин чудесным образом изменилось. Элронд вполголоса сказал что-то, заставившее девушку неудержимо захихикать, отчего странно неприятное чувство омрачило и без того не лучшее настроение.
Впрочем радость, которой всегда вспыхивали ее глаза при виде него, никуда не делась и согреться в ее лучах хотелось на этот раз особенно сильно. Но ни поздороваться, ни сказать, какое у нее красивое… ммм… платье, Арагорн не успел.
— Надеюсь, Элессар поможет вам, — совершенно некстати заговорил Элронд вместо приветствия, кивнув на по-прежнему блестящий на его шее кулон — раз Арвен не стала забирать свой дар тебе.
Морин резко отвернулась и почти выбежала в сад, сбив с ног попавшегося на пути хоббита. Пин как раз пытался поинтересоваться, не хочет ли она пойти танцевать, ответ оказался понятным без слов и вполне достойным.
Следовать первому порыву пойти за ней было неудобно из-за Элронда, тем более он и не знал, что сказать, только смутно чувствовал, что встречаться с ней наедине в ночном саду лучше не надо.
А на следующее утро, когда они оставили Благословенный край, никакие объяснения и утешения, к счастью, не понадобились. Элессар Арагорн теперь носил внизу под кольчугой, там личный и сокровенный дар был защищен и скрыт от чужих глаз.
За почти три недели пути стало окончательно ясно, что наименьшее доверие вызывает отнюдь не Морин, хотя согласны с этим были не все. Девушка почему-то не нравилась никому, кроме хоббитов… ну и него.
Как и пригоряне, Боромир отнесся к уроженке Харада с плохо скрываемой враждебностью, Гимли и Леголас тоже отчего-то невзлюбили, а Гэндальф словно в чем-то ее подозревал.
Когда на заснеженном перевале у Карадраса Фродо, споткнувшись, выронил кольцо в сугроб, а Боромир поспешил поднять желанную находку, Арагорн тут же положил руку на рукоять меча. Взошедший над исполинской вершиной багрово-красный солнечный диск слепил глаза, в голове не осталось никаких посторонних мыслей, кроме холодной готовности.
— Не трогай его… глупый сын наместника!
Смутно, словно издалека донесшиеся до настроившегося на бой сознания слова чуть было не сбили, заставив не к месту рассмеяться. Она определенно не стеснялась в выражениях, да и выражалась почти всегда на редкость своеобразно.
То, что оскорбленный Боромир грубо оттолкнул девчонку в сторону, заставив упасть в снег, стало еще одним поводом… скрестить с ним мечи. Не главным, но придающим желания напоить Нарсил его кровью.
Но ничего делать не пришлось, Арагорн даже испытал неожиданное разочарование, когда Боромир вдруг выронил кольцо, словно цепочка нестерпимо обожгла руку. Сгусток золота, отчего-то неестественно вспыхнувший в тусклых солнечных лучах, упал прямо к ногам Фродо.
— Это она… — потрясенно пробормотал Боромир почти про себя, потирая ладонь. — Она так посмотрела на него…
«Ну что за глупости!» — мысленно пожал плечами Арагорн, и, подойдя к совершенно спокойно сидевшей на снегу Морин, протянул ей руку. Раздраженной или расстроенной она не выглядела, даже улыбалась, странно, конечно, при ее-то характере.
Но никакого ярко-синего блеска в ее глазах и в помине не было. Боромиру определенно показалось… от нечистой совести и помутившегося из-за пагубной тяги к кольцу разума, наверное. Не стоило брать его с собой.
Правда, вспыхнувший в глазах Морин холодный синий огонь заметил не только наследник Денэтора, Гимли тоже что-то показалось, но Арагорн не смог воспринять такое всерьез. И они туда же… девчонку испугались, посмотрели бы сначала на себя и на нее. Да какое там колдовство, она даже готовить не умеет.
Попытка поручить ей кормить спутников — «должна же быть от девки хоть какая-то польза» — полностью провалилась. Морин только молча стояла в глубокой задумчивости у гаснущего костра, наморщив лоб и крайне специфическим образом сжимая в руке большую толстую морковь, под заливистый хохот проказливых хоббитов.
Девушка долго не понимала, что в этом смешного, а когда Пин объяснил, начала бегать за ним (точнее, попыталась, с бегом у нее не очень) с этой самой морковью и явно нехорошими намерениями.
В итоге Сэм, как обычно, нажарил колбасок, а Арагорн, посмеиваясь про себя, отобрал у Морин опасное оружие и велел учиться у Сэма, чтобы муж и дети с голоду не умерли. Ну что они видят в ней страшного, как будто поглупели все резко.
<center>***</center>
Гномы копали здесь слишком глубоко… и слишком жадно. И разбудили во мраке Казад-Дума Тьму… и Огонь.
Что Гэндальф имел в виду? Неужели… Морин с нескрываемым отвращением смотрела на звезду Феанора, тускло светящуюся в центре все еще наглухо закрытых врат. Тупой маг никак не мог догадаться… прочесть дурацкое эльфийское слово, которое ей произносить совершенно не хотелось. Но, наверное, так и придется, чуть-чуть еще попозже.
Ну как можно было нарисовать такое непотребство на горе, которую когда-то… паршивые гномы. Ходячее недоразумение, криво склепанное Ауле. Да, звучит как бред, и она не может уже четко вспомнить, как это было и что она при этом чувствовала. Но Мглистые горы… главное, не начать смеяться, она же тогда остановиться не сможет, и эти идиоты точно захотят ее убить. Их создала она, да. Это была не совсем она, конечно, точнее, даже совсем не она. А нечто, что потом стало ею… она теперь и сама не может ответить на вопрос, кем является.
Ну вот, они опять заметили… Элронд предупреждал быть осторожнее, раз сто повторил, но почему-то ничего не получалось. Недоброжелательство и недоверие, излучаемое почти всеми, становилось сильнее с каждым днем. Мелочи складывались одна за другой…почему Гэндальф еще ничего не понял? Или понял, только пока держал свое знание при себе?
Ну не может она спокойно смотреть на этот знак, ее невольно передергивает, а глазастый эльф отметил про себя очередную странность. И когда они попали в вызванную злой волей Сарумана ледяную бурю на склоне Карадраса, Гэндальф поил всех спасительным эльфийским напитком, мирувор, кажется, эта гадость называется, ее чуть не вывернуло от живительного для всех остальных глотка. С лембасом дела обстояли не столь печально, от эльфийских сухарей лишь слегка подташнивало.
Только хоббиты так и продолжали поддразнивать и запросто общаться, и Арагорн ничего не замечал, искренне считая ее слабой и не особо умной (по сравнению с мудрыми эльфийками) малолетней человеческой девчонкой.
А самое обидное, что-то, чего они все в ней подозревали и чувствовали, никак себя не проявляло, до недавних пор. Казалось, ничего из прежнего в ней не осталось, только воспоминания, как особо злая насмешка.
Пока, пытаясь помешать глупому гондорцу взять кольцо, она неожиданно не почувствовала на миг промелькнувший и тут же пропавший отблеск прежнего могущества. Что это значит и как стало возможным… кто бы знал.
Может, ее силы — она уже слабо представляла, что и как будет с ними делать — постепенно вернутся сами собой, хотя бы отчасти? Она столько отдала их этому миру… когда-то. Он, наверное, может поделиться ими с ней, вернуть назад… немного. Если захочет.
Но сколько она с тех пор ни пыталась что-то вспомнить, ничего больше не происходило. Как будто тогда и правда показалось.
