Мы собираемся приземлиться в аэропорту Schonefeld около 5 вечера. Так в какой части Берлина ты находишься, и как мы можем добраться до твоей квартиры?
— Я: Извините, но мы разве договаривались о «вписке»? Не просто «встретиться и потусить»?
— Саша: Думала, что речь идет о вписке, я только недавно зарегистрировалась на кауче и не понимаю как это работает.
Мы договариваемся решить эту неловкую ситуацию так: Саша со своим парнем ищут где остаться, и если ничего не находят — пусть забегают ко мне. Добавляю, что моя квартира слишком маленькая для двух людей, Саша вроде бы понимает.
За день до прилета Саша пишет, что ничего у них с поиском не получается. Включаю режим Матери Терезы и говорю, что ребятам можно остаться у меня. В моей маленькой однушке. В турбулентные времена, когда сам еще толком не обосновался в Берлине, когда мне нужно и с работой успевать, и язык учить, и друзей заводить.
С Сашей и ее парнем Драганом встречаемся рядом со станцией Schoneberg. Веду ребят в Sahara Imbiss на фалафели. Фалафели ребятам заходят — они даже платят за меня. Акцент у ребят ну чисто такой балканский, поведение как у стереотипных героев комедии Кустурицы. Драган ростом в два метра, веселый, простой, в очках, много курит, голос хриплый. Саша — сербка родом из Боснии, в Сербии учится на инженера, стрижка каре, водолазка черная, джинсы голубые. Живут ребята в Нови Саде, в Берлин прилетели благодаря скидкам в Ryan Air.
Ребята добродушные, но разговаривать не о чем. Хобби у ребят нет, жизнь простая, вопросы ко мне тоже простые. Как выучил немецкий? Как устроился на работу? Как жизнь в Германии? Пытаюсь найти общую точку в футболе, включив на ноутбуке финал Кубка Либертадорес между «Бока Хуниорс» и «Ривер Плейт» — но и это ситуацию не спасает. Продолжаю гнуть линию Матери Терезы, разрешив ребятам спать на моей кровати.
На следующее утро на меня накатили тревожность и чувство психологического дискомфорта. На троих нужно делить время в душевой, пространство, спать на матрасе, пока они спят в моей кровати. Сами ребята не интересуют меня никак, в панике кажется, будто меня используют для бюджетного трипа, и вся эта переписка кажется всратой балканской аферой. Еще больше ненависти к самому себе. Зачем ввязался в эту историю? Почему разрешил себя продавить в ситуации, когда ты ничего плохого не сделал? Ради чего этот дискомфорт? Насколько далеко зашел в попытках быть «послом» каучсерфинга? А о себе подумал: как тебе тут живется и как ты здесь хочешь жить?
Вместо чистосердечного признания в своем дискомфорте и желании выгнать ребят из квартиры придумываю на работе глупую историю.
Саша, мне жаль, но вам с Драганом придется съехать от меня сегодня. У меня двоюродный брат в Ганновере живет, он мне с утра позвонил неожиданно, сказал, что приедет. Обычно вписываю брата в своей квартире, мне придется это сделать еще раз. Забукал вам хостел недалеко от центра вплоть до дня вылета. Надеюсь, вы меня поймете, и еще раз прошу прощения.
Примерно так рассказываю историю, дозвонившись до Саши после обеда. Дозвониться было тяжело, у нее сербская симка без роуминга. Да и «хостел недалеко от центра» — это Schoneweide, из которого добираться полчаса на электричке. Ребята же дешево хотели.
Вечером встречаемся в моей квартире: ребята пакуют свои вещи, я повторяю историю слово в слово, принося еще одну тысячу извинений. Саша задает странные вопросы про хостел, словно я администратор, переселяющий их в другой отель. Драган не парится, дружелюбно хлопает меня по плечу и просит перед выходом пару бумажек и фильтров на блант.
Короче, бумажки и фильтры — пожалуйста, ночлег — увы, нет.
Чиркаш
В Рождественские каникулы Берлин предстает перед экспатами и гастролерами в худшем облике. Люди разъезжаются по семьям в родные ебеня, магазины не работают, кафешки закрыты, небо серое, световой день короткий. В эти дни пытаюсь найти утешение впиской очередного серфера.
Маркос приехал из Рио, там он родился, вырос, сейчас учится на врача. Шутки про криминальный Рио не прокатят, потому что у парня там застрелили отца. Маркос за всю свою жизнь никуда не путешествовал — разве что в Сан-Пауло — однако разъясняется на потрясающем английском, выученным просмотрами сериалов на Netflix. В Европу Маркоса занесло на месячную стажировку в Гданьске. В Берлин его занесло дешевыми авиабилетами от Alitalia с пересадкой в Риме.
В материальном плане помогаю Маркосу как могу: отдаю свою вторую симку, чтобы у него был мобильный интернет, рассказываю – куда сходить и зачем. В эмоциональном плане никак не получается создать дружелюбный вайб. В рождественские дни болею, на душе хреново, не хочу ни с кем общаться, не хочу никуда выходить. Маркоса это удручает, он парень контактный, общительный — ему нужен вайб, а не симка.
Меня триггерит на третий день вписки. Маркос уже второй раз оставил на унитазе чиркаш, который мне приходится за ним убирать. Давлю на Маркоса грубым тоном, матными словами, нелепо вставленными в каждое предложение, чувством фрустрации — не от человека в отдельности, а от жизни в целом. Пацан плачет, лежа на матрасе, укутавшись в одеяло. Кажется, я его обидел.
На следующий день Маркос набирается сил и выводит меня на разговор по душам:
— Маркос: Хочу собрать вещи и уйти.
— Я: В чем проблема?
— Маркос: Ты мне постоянно грубишь, сначала с унитазом, потом отказываешься на мои предложения выйти в баре посидеть.
— Я: А в чем проблема убрать чиркаш?
— Маркос: Понимаешь, у нас в Бразилии туалеты по-другому работают, у нас нет такого. Я не знал что делать, я это вижу в первый раз.
— Я: Эх... извини, брат, не хотел тебя обидеть.
— Маркос: Все в порядке.
— Я: А чем я тебе нагрубил с посиделками? Если я не хочу никуда идти, просто говорю, что не хочу идти.
— Маркос: В Бразилии мы так не делаем. Если не хочешь идти — говоришь «я подумаю». Говорить прямым текстом «нет» — это грубость и дурной тон.
— Я: А, точно, читал этим летом Cultural Map — вот как оно, оказывается, работает... слушай, ну раз мы уладили все шероховатости, ты остаешься у меня?
— Маркос: Да, брат, все в порядке.
— Я: Класс! Не хочешь сегодня вместе поужинать в Сахаре?
— Маркос: Я подумаю...
Маркос делится болью первого прикосновения с Европой: люди тут хмурые, неприветливые, на East Side Gallery вообще чуть на деньги не развели — повезло, что рядом стоял смышленый чел, он помог ему выйти из ситуации. Понимаю его и искренне сожалею. В основном общаемся вечером, когда Маркос заканчивает осматривать Берлин, а я — работать.
Короче, Новый год мы встречаем в одном городе, но в разных компаниях: я тусуюсь с колумбийскими друзьями, Маркос празднует с другими серферами. Такими же путешественниками, приехавшими в ненужное время в ненужное место.
Попроще
На экваторе моей первой берлинской зимы заезжает Августин.
Августин — чилиец, покинувший свою Родину в поисках себя и своего дома, колесит весь январь по Европе перед тем, как осесть в Стокгольме со своим бойфрендом из Канады. У меня Августин вписался на две ночи.
— Августин: Приехал из Билефельда, хороший такой город, почему туда никто не ездит?
— Я: Потому что Билефельда не существует.
На второй час беседы касаемся темы гомосексуализма. Убедившись в том, что я не гомофоб, Августин начинает наваливать интимные истории из своей жизни одну за другой: как познакомился со своим парнем, как соблазнял серферов, как с виду гомофоб может вполне себе казаться желающим попробовать, как получился тройничок. Истории хорошие, но почему ты решил мне рассказать их прямо сейчас? Почему все геи, с которыми меня когда-либо сводила судьба, начинают диалог с интимных историй? Хочется поговорить о чем-то другом — неужели я гомофоб?
В быту Августин не доставляет хлопот: спит спокойно на матрасе, тусуется на сходках серферов, возвращается домой так тихо, чтобы меня не разбудить. Постоянно зовет меня на сходки, но я сливаюсь: болею, зима, работа напрягает, еще идти куда-то надо, отдавать свою энергию людям, которых видишь в жизни первый и последний раз. Жуть.
Прощаюсь с Августином утром, дальше он стопит в сторону Швеции навстречу бойфренду и новой жизни. В отзыве намекает мне сделать лицо попроще.
Спасибо за все!!! Короче, никогда не забывай, что жизнь счастливая штука, и мы еще не раз встретим то, чего мы никогда ранее не встречали!!!
Боль
В первые два года жизни в Берлине во мне сочетается дурное проявление боли и альтруизма. Часто болею, часто испытываю себя на прочность в работе и изучении немецкого, зачем-то учусь на водительские права. В такие турбулентные моменты жизни необходимо выделять себе время на передышку. Вместо этого я забиваю временной вакуум хостингом и постоянными жалобами серферам на свои страдания и тягости.
В апреле под каток моей грусти попадает Таня. Выросла в Челябинске, в Москву переехала учиться да там и осталась работать баристой в «Дабл-Би». Живет в коммуналке на проспекте Вернадского, обожает кофе, упарывается по пиву и интересуется жизнью в Европе из первых уст.
Таня: «Люблю кауч, мне интересно, как живут русские в Европе. Меня так хостили в Мюнхене, в Риге. В основном переехавшие — это айтишники. Когда живешь вместе с людьми, проще понять что здесь лучше, а что хуже».
Вечером Таня всегда возвращается с «пивчиком» в знак благодарности. Я предпочитаю в эти дни безалкогольное, ибо опять сижу на антибиотиках. Последним вечером встречаемся у моего офиса и гуляем по Prenzlauer Berg, осев в пивном саду Prater. В Берлине уже тепло и солнечно, можно сидеть снаружи, пить пиво и наслаждаться вайбом большого города.
Berlin, du bist so wunderbar, короче.
Фристайл
Антоха — хороший серфер, ставший мне хорошим другом.
Антоха: «Миша, добрый вечер! Меня зовут Антон, я из Москвы. Помимо путешествий, люблю музыку (даже путешествую со своим AKAI) и начинаю заниматься сонграйтингом) Например, в начале декабря я прилетал в Берлин со своей девушкой специально на концерт Бэна Ховарда!
Я кайфанул от того, что ты работаешь в стартапе, и уже успел пожить в двух странах в 23! У меня также есть некоторые планы и предложения по работе за границей, поэтому я бы с удовольствием перенял твой опыт и послушал немного о самых интересных моментах)
В начале мая я снова в город в составе российской делегации аспирантов по политологии, чтобы обсудить русско-немецкие международные отношения. С 9 мая останусь в Берлине на пару дней в свободном плавании и ищу хоста, с которым мог бы круто провести время. Буду рад, если ты согласишься меня приютить)
Хорошего дня вне зависимости от ответа!»
Антоху встречаю в четверг вечером на станции Innsbrucker Platz у моего дома. Мы с коллегами только что просрали 0-8 в первой же игре футбольного сезона. Начав с этого разговор, сходимся на том, что нам обоим нравится футбол. Следующим утром сходимся на том, что оба болеем за «Локомотив».
Вообще Антоха постоянно меня удивляет:
— Антоха: А тебе чем-нибудь помочь надо? Пол там помыть, пропылесосить.
— Я: Да ладно, сам неплохо справляюсь.
— Антоха: Смотри, будешь у меня в Москве ночевать, я тебя заебуууу!
— Я, про себя: Эээ, ладно.
Я ухожу на работу, Антоха едет смотреть Потсдам и удивляться истории русской деревни Александровка. На выходных шагаем по Берлину вместе: я стараюсь показать Берлин во всей его красе. Антоха знакомит меня с «урбанистическим фристайлом».
Антоха: «Фристайл — это когда ты идешь по городу и заранее не имеешь маршрута, просто садишься в случайный автобус, высаживаешься на случайной остановке, сворачиваешь на случайную улицу. Тогда и город раскрывается по-новому».
Антоха закончил факультет философии в вышке, у него свой ритм жизни, свои биты в наушниках Marshall — в основном Гребенщиков и его подкаст «Аэростат». От российского футбола разговор может перейти к жизни в провинции и попыткам убедить коренного москвича в ее безысходности. После выпитой бутылки вина на Modersohnbrucke следует попытка узнать – из какого дома тихой улицы доносится шум. Поднимаемся на Dachgeschoss, стучим в дверь, но нам не открывают — вечеринка, видимо, приватная. Судя по звукам – гейская.
Антоха уезжает в понедельник вечером, покатавшись на моем дряхлом велике перед отъездом. Короче, с Антохой и его девушкой Юлей мы станем друзьями навеки.
Вместе
Галя: «Привет! Я с Украины и сейчас возвращаюсь домой. Проехала автостопом 6.600 км уже, и еще 500 останется до дома. У меня есть классные аскорбинки и гречка. С удовольствием послушала б историй о твоих путешествиях».
Гале девятнадцать, родом из Львова, посвящает свою жизнь танцам, думает – как развиваться дальше, к чему стремиться. Иногда тренируется на камеру, выкладывает самые клевые движения в сторис инстаграма. В свои юные годы успела проехать автостопом через добрую половину Европы, а также съездить в Израиль по репатриационной программе.
Встречаю Галю у входа в офис. У Гали огромный походный рюкзак, по городу передвигаться с ним сложно. Забираю у Гали рюкзак в наш офис до вечера, чтобы можно было спокойно погулять по Берлину. Вечером жду Галю у входа с ее рюкзаком, мимо меня проходят коллеги один за другим.
— Коллеги: Вау, куда ты путешествуешь?
— Я: Рюкзак не мой, у друга одолжил.
Запрыгиваем с Галей в метро до дома с пересадкой на Nollendorfplatz. В знакомстве девочка угорает от моего пензенского бэкграунда, прикрывшись элитарной львовской пропиской, рассказывает о приключениях в дороге. Галя любит свою семью: родителей, брата, сестру. В разговоре чувствуется невероятно высокий уровень взаимопонимания между детьми и родителями.
Выйдя из метро, попадаем под летний ливень. По пути до дома добегаем до вьетнамского ларька за вином и чипсами. Придя домой, обсыхаем и запиваем наше знакомство вином. По традиции даю Гале матрас. Ложимся спать. Галя просит поделить с ней кровать — отдаю ей по-честному половину. Через минуту Галя целует меня в губы. Ага, понял.
Не то чтобы я святоша, но про секс на кауче никогда не думал. В одиночку девочки меня никогда не вписывали, а с девочками-серферами вайб не чувствовал. Шаг вперед сделать страшно, ибо сложно почувствовать грань между дозволенным и недозволенным. Сказать «ты мне нравишься» — это дозволено? А Галя — не я, она девочка, смелая, в себе уверенная. Обычно первыми ходят мальчики, но тут Галя пошла первой так, что отбиваться уже глупо.
Мы трахаемся с Галей каждый день вписки. Первый раз проходит так себе: сказываются моя застенчивость и разница в предпочтениях. Второй раз Галя вообще засыпает в конце, что неслабо так бьет по мужскому самолюбию. В последний день через эмпирическое познание и разговоры о сексе достигаем того уровня взаимопонимания, чтобы кайфовать друг от друга. Даже оргазм испытываем одновременно. Не понимая что в такой ситуации делать, выпрыгиваю от страха из кровати и бегу в душ. Галя смотрит на меня как на сумасшедшего: в такие моменты нужно полежать вместе, хотя бы минут пять.
Короче, попрощались в пять утра понедельника — Галя едет через Польшу домой во Львов.
Диалект
Андреа родилась и выросла в австрийской провинции Каринтия в семье румынских эмигрантов. Закончив учиться в австрийском аналоге техникума, Андреа путешествует месяц по европейским городам за красивой архитектурой и морем впечатлений. Сначала Мюнхен, затем Берлин, потом Амстердам, Париж и Лондон — классика.
— Я: Извините, но мы разве договаривались о «вписке»? Не просто «встретиться и потусить»?
— Саша: Думала, что речь идет о вписке, я только недавно зарегистрировалась на кауче и не понимаю как это работает.
Мы договариваемся решить эту неловкую ситуацию так: Саша со своим парнем ищут где остаться, и если ничего не находят — пусть забегают ко мне. Добавляю, что моя квартира слишком маленькая для двух людей, Саша вроде бы понимает.
За день до прилета Саша пишет, что ничего у них с поиском не получается. Включаю режим Матери Терезы и говорю, что ребятам можно остаться у меня. В моей маленькой однушке. В турбулентные времена, когда сам еще толком не обосновался в Берлине, когда мне нужно и с работой успевать, и язык учить, и друзей заводить.
С Сашей и ее парнем Драганом встречаемся рядом со станцией Schoneberg. Веду ребят в Sahara Imbiss на фалафели. Фалафели ребятам заходят — они даже платят за меня. Акцент у ребят ну чисто такой балканский, поведение как у стереотипных героев комедии Кустурицы. Драган ростом в два метра, веселый, простой, в очках, много курит, голос хриплый. Саша — сербка родом из Боснии, в Сербии учится на инженера, стрижка каре, водолазка черная, джинсы голубые. Живут ребята в Нови Саде, в Берлин прилетели благодаря скидкам в Ryan Air.
Ребята добродушные, но разговаривать не о чем. Хобби у ребят нет, жизнь простая, вопросы ко мне тоже простые. Как выучил немецкий? Как устроился на работу? Как жизнь в Германии? Пытаюсь найти общую точку в футболе, включив на ноутбуке финал Кубка Либертадорес между «Бока Хуниорс» и «Ривер Плейт» — но и это ситуацию не спасает. Продолжаю гнуть линию Матери Терезы, разрешив ребятам спать на моей кровати.
На следующее утро на меня накатили тревожность и чувство психологического дискомфорта. На троих нужно делить время в душевой, пространство, спать на матрасе, пока они спят в моей кровати. Сами ребята не интересуют меня никак, в панике кажется, будто меня используют для бюджетного трипа, и вся эта переписка кажется всратой балканской аферой. Еще больше ненависти к самому себе. Зачем ввязался в эту историю? Почему разрешил себя продавить в ситуации, когда ты ничего плохого не сделал? Ради чего этот дискомфорт? Насколько далеко зашел в попытках быть «послом» каучсерфинга? А о себе подумал: как тебе тут живется и как ты здесь хочешь жить?
Вместо чистосердечного признания в своем дискомфорте и желании выгнать ребят из квартиры придумываю на работе глупую историю.
Саша, мне жаль, но вам с Драганом придется съехать от меня сегодня. У меня двоюродный брат в Ганновере живет, он мне с утра позвонил неожиданно, сказал, что приедет. Обычно вписываю брата в своей квартире, мне придется это сделать еще раз. Забукал вам хостел недалеко от центра вплоть до дня вылета. Надеюсь, вы меня поймете, и еще раз прошу прощения.
Примерно так рассказываю историю, дозвонившись до Саши после обеда. Дозвониться было тяжело, у нее сербская симка без роуминга. Да и «хостел недалеко от центра» — это Schoneweide, из которого добираться полчаса на электричке. Ребята же дешево хотели.
Вечером встречаемся в моей квартире: ребята пакуют свои вещи, я повторяю историю слово в слово, принося еще одну тысячу извинений. Саша задает странные вопросы про хостел, словно я администратор, переселяющий их в другой отель. Драган не парится, дружелюбно хлопает меня по плечу и просит перед выходом пару бумажек и фильтров на блант.
Короче, бумажки и фильтры — пожалуйста, ночлег — увы, нет.
Чиркаш
В Рождественские каникулы Берлин предстает перед экспатами и гастролерами в худшем облике. Люди разъезжаются по семьям в родные ебеня, магазины не работают, кафешки закрыты, небо серое, световой день короткий. В эти дни пытаюсь найти утешение впиской очередного серфера.
Маркос приехал из Рио, там он родился, вырос, сейчас учится на врача. Шутки про криминальный Рио не прокатят, потому что у парня там застрелили отца. Маркос за всю свою жизнь никуда не путешествовал — разве что в Сан-Пауло — однако разъясняется на потрясающем английском, выученным просмотрами сериалов на Netflix. В Европу Маркоса занесло на месячную стажировку в Гданьске. В Берлин его занесло дешевыми авиабилетами от Alitalia с пересадкой в Риме.
В материальном плане помогаю Маркосу как могу: отдаю свою вторую симку, чтобы у него был мобильный интернет, рассказываю – куда сходить и зачем. В эмоциональном плане никак не получается создать дружелюбный вайб. В рождественские дни болею, на душе хреново, не хочу ни с кем общаться, не хочу никуда выходить. Маркоса это удручает, он парень контактный, общительный — ему нужен вайб, а не симка.
Меня триггерит на третий день вписки. Маркос уже второй раз оставил на унитазе чиркаш, который мне приходится за ним убирать. Давлю на Маркоса грубым тоном, матными словами, нелепо вставленными в каждое предложение, чувством фрустрации — не от человека в отдельности, а от жизни в целом. Пацан плачет, лежа на матрасе, укутавшись в одеяло. Кажется, я его обидел.
На следующий день Маркос набирается сил и выводит меня на разговор по душам:
— Маркос: Хочу собрать вещи и уйти.
— Я: В чем проблема?
— Маркос: Ты мне постоянно грубишь, сначала с унитазом, потом отказываешься на мои предложения выйти в баре посидеть.
— Я: А в чем проблема убрать чиркаш?
— Маркос: Понимаешь, у нас в Бразилии туалеты по-другому работают, у нас нет такого. Я не знал что делать, я это вижу в первый раз.
— Я: Эх... извини, брат, не хотел тебя обидеть.
— Маркос: Все в порядке.
— Я: А чем я тебе нагрубил с посиделками? Если я не хочу никуда идти, просто говорю, что не хочу идти.
— Маркос: В Бразилии мы так не делаем. Если не хочешь идти — говоришь «я подумаю». Говорить прямым текстом «нет» — это грубость и дурной тон.
— Я: А, точно, читал этим летом Cultural Map — вот как оно, оказывается, работает... слушай, ну раз мы уладили все шероховатости, ты остаешься у меня?
— Маркос: Да, брат, все в порядке.
— Я: Класс! Не хочешь сегодня вместе поужинать в Сахаре?
— Маркос: Я подумаю...
Маркос делится болью первого прикосновения с Европой: люди тут хмурые, неприветливые, на East Side Gallery вообще чуть на деньги не развели — повезло, что рядом стоял смышленый чел, он помог ему выйти из ситуации. Понимаю его и искренне сожалею. В основном общаемся вечером, когда Маркос заканчивает осматривать Берлин, а я — работать.
Короче, Новый год мы встречаем в одном городе, но в разных компаниях: я тусуюсь с колумбийскими друзьями, Маркос празднует с другими серферами. Такими же путешественниками, приехавшими в ненужное время в ненужное место.
Попроще
На экваторе моей первой берлинской зимы заезжает Августин.
Августин — чилиец, покинувший свою Родину в поисках себя и своего дома, колесит весь январь по Европе перед тем, как осесть в Стокгольме со своим бойфрендом из Канады. У меня Августин вписался на две ночи.
— Августин: Приехал из Билефельда, хороший такой город, почему туда никто не ездит?
— Я: Потому что Билефельда не существует.
На второй час беседы касаемся темы гомосексуализма. Убедившись в том, что я не гомофоб, Августин начинает наваливать интимные истории из своей жизни одну за другой: как познакомился со своим парнем, как соблазнял серферов, как с виду гомофоб может вполне себе казаться желающим попробовать, как получился тройничок. Истории хорошие, но почему ты решил мне рассказать их прямо сейчас? Почему все геи, с которыми меня когда-либо сводила судьба, начинают диалог с интимных историй? Хочется поговорить о чем-то другом — неужели я гомофоб?
В быту Августин не доставляет хлопот: спит спокойно на матрасе, тусуется на сходках серферов, возвращается домой так тихо, чтобы меня не разбудить. Постоянно зовет меня на сходки, но я сливаюсь: болею, зима, работа напрягает, еще идти куда-то надо, отдавать свою энергию людям, которых видишь в жизни первый и последний раз. Жуть.
Прощаюсь с Августином утром, дальше он стопит в сторону Швеции навстречу бойфренду и новой жизни. В отзыве намекает мне сделать лицо попроще.
Спасибо за все!!! Короче, никогда не забывай, что жизнь счастливая штука, и мы еще не раз встретим то, чего мы никогда ранее не встречали!!!
Боль
В первые два года жизни в Берлине во мне сочетается дурное проявление боли и альтруизма. Часто болею, часто испытываю себя на прочность в работе и изучении немецкого, зачем-то учусь на водительские права. В такие турбулентные моменты жизни необходимо выделять себе время на передышку. Вместо этого я забиваю временной вакуум хостингом и постоянными жалобами серферам на свои страдания и тягости.
В апреле под каток моей грусти попадает Таня. Выросла в Челябинске, в Москву переехала учиться да там и осталась работать баристой в «Дабл-Би». Живет в коммуналке на проспекте Вернадского, обожает кофе, упарывается по пиву и интересуется жизнью в Европе из первых уст.
Таня: «Люблю кауч, мне интересно, как живут русские в Европе. Меня так хостили в Мюнхене, в Риге. В основном переехавшие — это айтишники. Когда живешь вместе с людьми, проще понять что здесь лучше, а что хуже».
Вечером Таня всегда возвращается с «пивчиком» в знак благодарности. Я предпочитаю в эти дни безалкогольное, ибо опять сижу на антибиотиках. Последним вечером встречаемся у моего офиса и гуляем по Prenzlauer Berg, осев в пивном саду Prater. В Берлине уже тепло и солнечно, можно сидеть снаружи, пить пиво и наслаждаться вайбом большого города.
Berlin, du bist so wunderbar, короче.
Фристайл
Антоха — хороший серфер, ставший мне хорошим другом.
Антоха: «Миша, добрый вечер! Меня зовут Антон, я из Москвы. Помимо путешествий, люблю музыку (даже путешествую со своим AKAI) и начинаю заниматься сонграйтингом) Например, в начале декабря я прилетал в Берлин со своей девушкой специально на концерт Бэна Ховарда!
Я кайфанул от того, что ты работаешь в стартапе, и уже успел пожить в двух странах в 23! У меня также есть некоторые планы и предложения по работе за границей, поэтому я бы с удовольствием перенял твой опыт и послушал немного о самых интересных моментах)
В начале мая я снова в город в составе российской делегации аспирантов по политологии, чтобы обсудить русско-немецкие международные отношения. С 9 мая останусь в Берлине на пару дней в свободном плавании и ищу хоста, с которым мог бы круто провести время. Буду рад, если ты согласишься меня приютить)
Хорошего дня вне зависимости от ответа!»
Антоху встречаю в четверг вечером на станции Innsbrucker Platz у моего дома. Мы с коллегами только что просрали 0-8 в первой же игре футбольного сезона. Начав с этого разговор, сходимся на том, что нам обоим нравится футбол. Следующим утром сходимся на том, что оба болеем за «Локомотив».
Вообще Антоха постоянно меня удивляет:
— Антоха: А тебе чем-нибудь помочь надо? Пол там помыть, пропылесосить.
— Я: Да ладно, сам неплохо справляюсь.
— Антоха: Смотри, будешь у меня в Москве ночевать, я тебя заебуууу!
— Я, про себя: Эээ, ладно.
Я ухожу на работу, Антоха едет смотреть Потсдам и удивляться истории русской деревни Александровка. На выходных шагаем по Берлину вместе: я стараюсь показать Берлин во всей его красе. Антоха знакомит меня с «урбанистическим фристайлом».
Антоха: «Фристайл — это когда ты идешь по городу и заранее не имеешь маршрута, просто садишься в случайный автобус, высаживаешься на случайной остановке, сворачиваешь на случайную улицу. Тогда и город раскрывается по-новому».
Антоха закончил факультет философии в вышке, у него свой ритм жизни, свои биты в наушниках Marshall — в основном Гребенщиков и его подкаст «Аэростат». От российского футбола разговор может перейти к жизни в провинции и попыткам убедить коренного москвича в ее безысходности. После выпитой бутылки вина на Modersohnbrucke следует попытка узнать – из какого дома тихой улицы доносится шум. Поднимаемся на Dachgeschoss, стучим в дверь, но нам не открывают — вечеринка, видимо, приватная. Судя по звукам – гейская.
Антоха уезжает в понедельник вечером, покатавшись на моем дряхлом велике перед отъездом. Короче, с Антохой и его девушкой Юлей мы станем друзьями навеки.
Вместе
Галя: «Привет! Я с Украины и сейчас возвращаюсь домой. Проехала автостопом 6.600 км уже, и еще 500 останется до дома. У меня есть классные аскорбинки и гречка. С удовольствием послушала б историй о твоих путешествиях».
Гале девятнадцать, родом из Львова, посвящает свою жизнь танцам, думает – как развиваться дальше, к чему стремиться. Иногда тренируется на камеру, выкладывает самые клевые движения в сторис инстаграма. В свои юные годы успела проехать автостопом через добрую половину Европы, а также съездить в Израиль по репатриационной программе.
Встречаю Галю у входа в офис. У Гали огромный походный рюкзак, по городу передвигаться с ним сложно. Забираю у Гали рюкзак в наш офис до вечера, чтобы можно было спокойно погулять по Берлину. Вечером жду Галю у входа с ее рюкзаком, мимо меня проходят коллеги один за другим.
— Коллеги: Вау, куда ты путешествуешь?
— Я: Рюкзак не мой, у друга одолжил.
Запрыгиваем с Галей в метро до дома с пересадкой на Nollendorfplatz. В знакомстве девочка угорает от моего пензенского бэкграунда, прикрывшись элитарной львовской пропиской, рассказывает о приключениях в дороге. Галя любит свою семью: родителей, брата, сестру. В разговоре чувствуется невероятно высокий уровень взаимопонимания между детьми и родителями.
Выйдя из метро, попадаем под летний ливень. По пути до дома добегаем до вьетнамского ларька за вином и чипсами. Придя домой, обсыхаем и запиваем наше знакомство вином. По традиции даю Гале матрас. Ложимся спать. Галя просит поделить с ней кровать — отдаю ей по-честному половину. Через минуту Галя целует меня в губы. Ага, понял.
Не то чтобы я святоша, но про секс на кауче никогда не думал. В одиночку девочки меня никогда не вписывали, а с девочками-серферами вайб не чувствовал. Шаг вперед сделать страшно, ибо сложно почувствовать грань между дозволенным и недозволенным. Сказать «ты мне нравишься» — это дозволено? А Галя — не я, она девочка, смелая, в себе уверенная. Обычно первыми ходят мальчики, но тут Галя пошла первой так, что отбиваться уже глупо.
Мы трахаемся с Галей каждый день вписки. Первый раз проходит так себе: сказываются моя застенчивость и разница в предпочтениях. Второй раз Галя вообще засыпает в конце, что неслабо так бьет по мужскому самолюбию. В последний день через эмпирическое познание и разговоры о сексе достигаем того уровня взаимопонимания, чтобы кайфовать друг от друга. Даже оргазм испытываем одновременно. Не понимая что в такой ситуации делать, выпрыгиваю от страха из кровати и бегу в душ. Галя смотрит на меня как на сумасшедшего: в такие моменты нужно полежать вместе, хотя бы минут пять.
Короче, попрощались в пять утра понедельника — Галя едет через Польшу домой во Львов.
Диалект
Андреа родилась и выросла в австрийской провинции Каринтия в семье румынских эмигрантов. Закончив учиться в австрийском аналоге техникума, Андреа путешествует месяц по европейским городам за красивой архитектурой и морем впечатлений. Сначала Мюнхен, затем Берлин, потом Амстердам, Париж и Лондон — классика.
