Лик человека был одухотворен, просторные одежды скрывали фигуру, а мое живое воображение дорисовало изогнутый посох и надписи священного писания. На картине особенно выделялись яркие зеленые глаза путешественника, смешливые, живые.
— Рад приветствовать тебя в нашем городе, путешественница, — обратился ко мне благообразный старик, сидевший в кресле под картиной. Это был пожилой человек, в простой коричневой мантии, с небольшой аккуратно постриженной бородкой и морщинками вокруг глаз. Вид его не вязался с образом правителя, но внешность порой очень обманчива. — Проходи, садись. Порадуй старика рассказом о странствиях. Много ли ты повидала на своем пути?
— Мэр Торен? — на всякий случай уточнила я, и, получив утвердительный кивок, присела в кресло напротив. — Меня зовут Огинен Кэр, и я пришла по делу. Вчера вечером возникло небольшое недоразумение по поводу ночевки в трактире…
— Ах, я уже знаю, — старик небрежно отмахнулся от вопроса. — Если тебе нужно разрешение на постой, я выпишу его. Но сначала выполни одну мою просьбу… И будь добра, оставь кота за дверью, у меня аллергия на шерсть.
Смущенно покраснев, я отнесла сумку в коридор, положила рядом с дверью и попросила сопровождающего меня Валя присмотреть за ней. Тот слегка побледнел, когда увидел высунувшуюся черную морду проснувшегося кота, но просьбу пообещал выполнить.
Немного встревоженная тем, что оставляю питомца, я вытребовала заодно молока для кота и вернулась в кабинет.
Мэр поднялся и подошел к наполовину раскрытому окну, вдыхая бодрящий свежий воздух.
— Странный закон, не правда ли? В нашем городе не должно быть черных кошек, иначе придет беда, — старик улыбнулся одними уголками губ, и окинул меня долгим пронзительным взглядом. — Но откуда тебе знать законы города, путешественница? Мало кто из вашей братии задерживается здесь надолго…
— Но почему вы не любите животных?
— Ты не права, любим. Просто один правитель посчитал черных кошек ведьмовскими спутниками, и ввел запрет на их присутствие. Поговаривали, у него самого была темная любимица, но однажды она изуродовала лицо хозяина длинным шрамом. Возможно, неприязнь правителя к кошкам пошла оттуда.
— Тогда почему не отменить закон? Если он настолько глупый? — спросила я озадаченно. Непонятные традиции порой начинали жутко раздражать.
Мэр вздохнул и захлопнул окно.
— Все не так просто, как кажется на первый взгляд, — ответил он и снял с высокой подставки тяжелый, украшенный золотом том. — Взгляни! Как думаешь, что это?
— Похоже на свод законов, — я увидела пожелтевшие от времени страницы, заполненные самыми разнообразными почерками и языками. Под каждым пунктом стояла роспись и печать. Половину из написанного я понимала с трудом, но при достаточном количестве времени смогла бы разобраться. — Только довольно необычный.
— То-то и оно. — Старик снова повернулся к окну, указывая на этот раз рукой на далекие объекты и объясняя их предназначение. — Видишь ту странную постройку вдали, которая напоминает остов от мельницы? Она должна создавать, — старик запнулся и полистал книгу, остановился на нужной странице, прочитал по слогам, — «энергию ветра, чтобы обеспечить город электричеством». Но мы не знаем, что означают эти слова. Чуть дальше и левее от нее выровненная площадка с амбаром. Там по чертежу достраивается летательный аппарат. Только никто на нем не полетит. Потому что горожане ничего не смыслят в технике и боятся совершить ошибки. А чего стоит каждый день выслушивать утренние песни!
Я присела на краешек дубового стола.
— Но тогда я не понимаю, откуда у вас такие законы. Если всем не нравится — зачем вести подобную политику?
— В том-то и дело, что ничего поменять нельзя, — правитель удрученно покачал головой. — Во-первых, я всего лишь временно исполняющий обязанности, не в моей власти принимать столь радикальные меры, во-вторых, практика подобного правления длится более тридцати лет. Посмотри на картину! На ней изображен мэр города — он ушел в странствия много лет назад, но не вернулся. О тех счастливых и спокойных годах осталась только людская память да первая запись в своде законов. Я встретил мэра, когда был юн — он мечтал о странствиях. Говорил, что путешественники увидели мир и знают, как изменить его к лучшему. Наш город никогда не обходят стороной — для странников это последний приют перед долгой дорогой в горы. Мы верим, что однажды в наши земли вернется потомок мэра и изменит жизнь к лучшему. Потому каждый путешественник оставляет в своде запись — закон, подлежащий к исполнению. И даже если он кажется странным — кто мы такие, чтобы оспаривать мнение знающего человека?
— Вас совершенно не интересует политика, вы привыкли жить по указке, — закончила я мысль старика и грустно усмехнулась. — Зачем думать, если за тебя решил кто-то другой? Достаточно смириться с ситуацией и попробовать жить дальше. Неважно как — хорошо или плохо. Лишь бы не брать на себя тяжелый груз ответственности.
Я задумчиво повертела в руках перо, поданное стариком. Набухшая капля чернил сорвалась и разбилась о поверхность стола.
— То есть вы хотите, чтобы я сочинила вам закон? — заместитель мэра согласился с благодарной улыбкой, милостиво не заметив образовавшегося на столе черного пятна.
— Я рад, что вы осознали важность происходящего. Только распишите закон подробнее, пожалуйста.
— А если я откажусь?
— Это невозможно, — старик развел руками. — Вас не выпустят из здания, пока закон не будет вписан в книгу. Мне право неловко вас заставлять… Огинен, прошу, будьте благоразумны!
— Кажется, я не давала вам позволения называть меня по имени, — внутренне закипая, холодно ответила я. Вышла в коридор, громко хлопнув дверью напоследок, и нос к носу столкнулась с Валем.
— Прости, тебя велели задержать, — стражник виновато улыбнулся, и как бы заглаживая вину, сунул мне в руки мурлычущего кота. — А я кота твоего накормил! Ты бы вернулась обратно, ладно?
Я оглянулась на дверь. Из кабинета доносилось возмущенное бормотание временно правителя.
— Ты действительно встанешь на моем пути, если я попробую выйти? — спросила я у парня, с ожиданием заглядывая в его глаза. Стражник отвел взгляд.
— Ты хорошая девушка, госпожа Кэр… Только я место работы терять не хочу. Мне семью кормить надо, двух братьев младших на ноги поднимать.
— Не надо оправдываться, все нормально, — оборвала я Валя, посадила кота в сумку и возвратилась в кабинет. Благодушие жителей стало понятным: им было выгодно помогать путешественнице, чтобы заработать ее расположение. Там, глядишь, добрая девушка уменьшит налог или увеличит зарплату.
Черт, а ведь я почти поверила, что нашла, наконец, бескорыстных людей!
— Мне нужна тишина и покой, — я холодно взглянула на мэра, со злорадством отмечая, как он отворачивается от посаженного на стол кота. — Если что потребуется, спрошу у охраны. А сейчас, будьте добры, покиньте кабинет.
Старик удивленно воззрился на самоуверенную путешественницу.
— Так вам нужен закон или нет? — саркастически поинтересовалась я, с трудом поднимая тяжеленный том и кладя книгу на стол. Кресло, которое недавно занимал мэр, оказалось мягким и удобным.
— Я обязательно зайду вечером и надеюсь, вы не заставите меня ждать, — скрипнув зубами, пообещал старик на грани вежливости и вышел из комнаты, не прощаясь.
Нельзя сказать, чтобы я особо расстроилась по этому поводу.
Вы когда-нибудь пробовали написать сочинение на заданную тему, не имея о ней ни малейшего представления? Когда мыслей вроде бы много, но почему-то четко осознаешь, что в голову лезет полная чепуха? Не получается сосредоточиться, отвлекает любой малейший шум, начиная от шелеста занавесок и заканчивая скрипением пера?
Перечеркнув запись в пятый раз, я серьезно задумалась. Кот, заснувший рядом с чернильницей, лениво приоткрыл глаза, реагируя на мой тяжелый вздох, облизал больную лапу и снова погрузился в сон. Мне жутко хотелось последовать его примеру. В смысле сна, разумеется. Уставшая странница автоматически отметила, что солнце давно благополучно скатилось за горизонт, свечи в высоких серебряных подсвечниках наполовину прогорели и пора бы собираться в путь. Только одно не давало мне спокойно покинуть мэрию…
В своде законов с момента ухода старика и до сего мига не прибавилось ни строчки. Хотя нет, пара строчек там появилась — но разум подсказывал мне, что подобное мэр за готовую работу не примет. А что поделать, если принимать решения, как жить целому городу, меня не учили?!
На улице громыхнуло так, что задрожали стекла. Непроизвольно рука дернулась, перо ушло в сторону, оставляя на листе длинный чернильный след. Испуганный кот вскочил и зашипел от боли, с трудом удерживаясь на трех лапах. Подхватив питомца на руки, шепча ласковую бессмыслицу, я выглянула в окно — местонахождение амбара заволокло серым дымом, в котором то и дело проблескивали искры пламени. В городе зазвонил пожарный колокол, люди кричали, шумели, бежали кто куда… А амбар горел. Медленно, ровно, обреченно-спокойно, и с ним сгорала мечта неизвестного путешественника.
Ветер донес запах гари, и я поспешила закрыть окно. Почему-то стало холодно. Зябко поежившись, я посмотрела на слабо тлеющие угольки в камине…
В дверь вежливо постучались, и, не дождавшись ворчливого ответа (на другой ответ я была уже не способна), молодой стражник ввалился в кабинет, нагруженный сумками и донельзя довольный жизнью. Сумки были скинуты на стол, а товары выгружались на стол по мере объявления.
— Вот, госпожа Кэр, купил все, что ты заказала: сухари, сушеные фрукты, головку сахара, солонину… — радостно начал перечислять парень и только тут заметил, что я не обращаю на него должного внимания. — Эй, что ты делаешь?
Подстегиваемый любопытством, стражник осторожно, стараясь не запачкать грязными сапогами ковер, подошел ко мне. Встал за плечом, вглядываясь в смутно знакомые листы, которые я подбрасывала в камин — последний, в пику неспешным действиям, пожирал их быстро и радостно.
— А? — я отвлеклась от созерцания играющего пламени, посмотрела на остолбеневшего Валя. — Спасибо большое. Сколько я тебе должна?
Стражник на вопрос не отреагировал, продолжая читать на вырванном листе, который я держала в руках: «Закон сто двадцать три. Об увеличении времени работы стражи внутреннего порядка», — шептали побелевшие губы. Он повторил эту фразу несколько раз, потом окинул меня ошарашенным взглядом — словно не веря в происходящее, и выхватил лист из рук. Ощущение реальной бумаги доказало ему, что он не спит. Валь пошатнулся, ухватился свободной рукой за стул, другой бережно продолжая держать лист из свода законов.
— Ты чего натворила? Мир наш разрушить хочешь?! — на мгновение мне показалось, что стражник убьет меня — столько бешенства отразили почерневшие от гнева глаза. Однако пугаться или раскаиваться в содеянном было поздно. Я подобралась, готовая в любой миг уйти от удара… Не просто уйти, но и ответить. Жаль, конечно, парня.
А затем случился перелом.
Кот, дотоле мирно спавший, яростно набросился на возможную угрозу, и рука стражника, уже выхватившая нож, бессильно повисла. Ударить беззащитное животное Валь не смог. И почему-то слабая надежда кота защитить новоприобретенную хозяйку совсем не показалась мне глупой.
Стражник без сил опустился на пол, прерывисто вздохнул.
— Зачем? — тихо спросил он, и в голосе его слышалось столько боли, что хватило бы на целый город. В один миг весь крепкий мир Валя, зиждущий на своде законов, рухнул, и разрушила его та, которой он только начал доверять.
Я подошла к парню, положила ладонь ему на плечо. Чуть сжала.
— Потому что иначе нельзя. Вы должны начать жить сами. Искать свой путь, понимаешь? Пора двигаться вперед!
— Но что будет дальше?
— Не знаю, — честно ответила я и сжала его плечо. — Все в ваших руках.
…Когда временный правитель вошел в кабинет, он не нашел там ни путешественницы, ни даже следов ее пребывания. Что же, следовало ожидать — пожар порядком его задержал, а если работу девушка выполнила, то стража наверняка отпустила ее в трактир. Не без сопровождающего, конечно.
Старик усмехнулся — он давно ждал возможности огласить новый закон, вот только не попадалось путешественников, соглашающихся выполнить его приказания. Предпоследний странник, кажется, так и сгнил в тюрьме, наказанный за мелочную провинность. А сегодняшняя девчонка — наивная дурочка — не подозревала, какую огромную услугу оказала заместителю мэра: ведь книга, в которую она старательно вписывала свои идеи, была колдовской, и любое слово в ней отзывалось в душах жителей города вечным указом.
Жаль, Торен так и не овладел искусством письма в магических документах — давний запрет убитого им мэра не позволял убийце творить волшебство. Однако изменить уже сочиненный закон на нужный ему лад старик все-таки мог.
Мэр удовлетворенно потер руки и подошел к покоящейся на подставке книге, с трепетом прикоснулся к обложке. Проведя сухой ладонью по золотому тиснению, он недоуменно нахмурился — старик больше не чувствовал исходящей от тома магии. С испугом раскрыв свод на первой попавшейся странице, Торен замер, бессильно хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыбина.
Листы книги были пусты.
— Ваше высочество, вы так элегантны! Ваше высочество, замечание тому вельможе было столь остроумным! Ваше высочество, разве не опасно участвовать в скачках? Вы слишком молоды для таких развлечений! — Эрик проговорил последнюю фразу нарочито визгливым голосом и в сердцах пнул попавшийся под ноги камешек. — Как же надоели!
Сегодня ему удалось вырваться из дворца в компании одного лишь пожилого камердинера. Да и тот безнадёжно отстал, не способный сравняться с быстрым шагом принца. «Долгожданная свобода!» — распахнул руки Эрик, оглядываясь на фигуру вдали и наслаждаясь летним ветерком и кружащим голову запахом моря. После недавнего кораблекрушения — случайная течь? Кто в это поверит! — отец усилил охрану, и за Эриком постоянно следовали гвардейцы. Естественно, о каждом шаге принца докладывали королю. Тут не до кабаков или публичных домов, отходить к кустам по малой нужде и то приходилось в сопровождении.
Так что выдавшаяся минутка одиночества оказалась как нельзя кстати. Можно было совсем не по-королевски пробежаться по берегу, с гиканьем распугивая чаек, или, окунуться в прибрежные волны и понаблюдать за подводной жизнью морских обитателей.
Эрик был у самого берега, когда заметил чуть в стороне, среди груды валунов, рыжеватый отблеск. Подойдя ближе, он увидел красивую нагую девушку с пышными формами. Незнакомка неловко пыталась подняться на ноги, раз за разом падала и ударялась об острые камни. При этом она не кричала, несмотря на искусанные от боли губы и катящиеся из глаз крупные слёзы. Напротив, на миловидном личике застыло упрямое выражение.
— Рад приветствовать тебя в нашем городе, путешественница, — обратился ко мне благообразный старик, сидевший в кресле под картиной. Это был пожилой человек, в простой коричневой мантии, с небольшой аккуратно постриженной бородкой и морщинками вокруг глаз. Вид его не вязался с образом правителя, но внешность порой очень обманчива. — Проходи, садись. Порадуй старика рассказом о странствиях. Много ли ты повидала на своем пути?
— Мэр Торен? — на всякий случай уточнила я, и, получив утвердительный кивок, присела в кресло напротив. — Меня зовут Огинен Кэр, и я пришла по делу. Вчера вечером возникло небольшое недоразумение по поводу ночевки в трактире…
— Ах, я уже знаю, — старик небрежно отмахнулся от вопроса. — Если тебе нужно разрешение на постой, я выпишу его. Но сначала выполни одну мою просьбу… И будь добра, оставь кота за дверью, у меня аллергия на шерсть.
Смущенно покраснев, я отнесла сумку в коридор, положила рядом с дверью и попросила сопровождающего меня Валя присмотреть за ней. Тот слегка побледнел, когда увидел высунувшуюся черную морду проснувшегося кота, но просьбу пообещал выполнить.
Немного встревоженная тем, что оставляю питомца, я вытребовала заодно молока для кота и вернулась в кабинет.
Мэр поднялся и подошел к наполовину раскрытому окну, вдыхая бодрящий свежий воздух.
— Странный закон, не правда ли? В нашем городе не должно быть черных кошек, иначе придет беда, — старик улыбнулся одними уголками губ, и окинул меня долгим пронзительным взглядом. — Но откуда тебе знать законы города, путешественница? Мало кто из вашей братии задерживается здесь надолго…
— Но почему вы не любите животных?
— Ты не права, любим. Просто один правитель посчитал черных кошек ведьмовскими спутниками, и ввел запрет на их присутствие. Поговаривали, у него самого была темная любимица, но однажды она изуродовала лицо хозяина длинным шрамом. Возможно, неприязнь правителя к кошкам пошла оттуда.
— Тогда почему не отменить закон? Если он настолько глупый? — спросила я озадаченно. Непонятные традиции порой начинали жутко раздражать.
Мэр вздохнул и захлопнул окно.
— Все не так просто, как кажется на первый взгляд, — ответил он и снял с высокой подставки тяжелый, украшенный золотом том. — Взгляни! Как думаешь, что это?
— Похоже на свод законов, — я увидела пожелтевшие от времени страницы, заполненные самыми разнообразными почерками и языками. Под каждым пунктом стояла роспись и печать. Половину из написанного я понимала с трудом, но при достаточном количестве времени смогла бы разобраться. — Только довольно необычный.
— То-то и оно. — Старик снова повернулся к окну, указывая на этот раз рукой на далекие объекты и объясняя их предназначение. — Видишь ту странную постройку вдали, которая напоминает остов от мельницы? Она должна создавать, — старик запнулся и полистал книгу, остановился на нужной странице, прочитал по слогам, — «энергию ветра, чтобы обеспечить город электричеством». Но мы не знаем, что означают эти слова. Чуть дальше и левее от нее выровненная площадка с амбаром. Там по чертежу достраивается летательный аппарат. Только никто на нем не полетит. Потому что горожане ничего не смыслят в технике и боятся совершить ошибки. А чего стоит каждый день выслушивать утренние песни!
Я присела на краешек дубового стола.
— Но тогда я не понимаю, откуда у вас такие законы. Если всем не нравится — зачем вести подобную политику?
— В том-то и дело, что ничего поменять нельзя, — правитель удрученно покачал головой. — Во-первых, я всего лишь временно исполняющий обязанности, не в моей власти принимать столь радикальные меры, во-вторых, практика подобного правления длится более тридцати лет. Посмотри на картину! На ней изображен мэр города — он ушел в странствия много лет назад, но не вернулся. О тех счастливых и спокойных годах осталась только людская память да первая запись в своде законов. Я встретил мэра, когда был юн — он мечтал о странствиях. Говорил, что путешественники увидели мир и знают, как изменить его к лучшему. Наш город никогда не обходят стороной — для странников это последний приют перед долгой дорогой в горы. Мы верим, что однажды в наши земли вернется потомок мэра и изменит жизнь к лучшему. Потому каждый путешественник оставляет в своде запись — закон, подлежащий к исполнению. И даже если он кажется странным — кто мы такие, чтобы оспаривать мнение знающего человека?
— Вас совершенно не интересует политика, вы привыкли жить по указке, — закончила я мысль старика и грустно усмехнулась. — Зачем думать, если за тебя решил кто-то другой? Достаточно смириться с ситуацией и попробовать жить дальше. Неважно как — хорошо или плохо. Лишь бы не брать на себя тяжелый груз ответственности.
Я задумчиво повертела в руках перо, поданное стариком. Набухшая капля чернил сорвалась и разбилась о поверхность стола.
— То есть вы хотите, чтобы я сочинила вам закон? — заместитель мэра согласился с благодарной улыбкой, милостиво не заметив образовавшегося на столе черного пятна.
— Я рад, что вы осознали важность происходящего. Только распишите закон подробнее, пожалуйста.
— А если я откажусь?
— Это невозможно, — старик развел руками. — Вас не выпустят из здания, пока закон не будет вписан в книгу. Мне право неловко вас заставлять… Огинен, прошу, будьте благоразумны!
— Кажется, я не давала вам позволения называть меня по имени, — внутренне закипая, холодно ответила я. Вышла в коридор, громко хлопнув дверью напоследок, и нос к носу столкнулась с Валем.
— Прости, тебя велели задержать, — стражник виновато улыбнулся, и как бы заглаживая вину, сунул мне в руки мурлычущего кота. — А я кота твоего накормил! Ты бы вернулась обратно, ладно?
Я оглянулась на дверь. Из кабинета доносилось возмущенное бормотание временно правителя.
— Ты действительно встанешь на моем пути, если я попробую выйти? — спросила я у парня, с ожиданием заглядывая в его глаза. Стражник отвел взгляд.
— Ты хорошая девушка, госпожа Кэр… Только я место работы терять не хочу. Мне семью кормить надо, двух братьев младших на ноги поднимать.
— Не надо оправдываться, все нормально, — оборвала я Валя, посадила кота в сумку и возвратилась в кабинет. Благодушие жителей стало понятным: им было выгодно помогать путешественнице, чтобы заработать ее расположение. Там, глядишь, добрая девушка уменьшит налог или увеличит зарплату.
Черт, а ведь я почти поверила, что нашла, наконец, бескорыстных людей!
— Мне нужна тишина и покой, — я холодно взглянула на мэра, со злорадством отмечая, как он отворачивается от посаженного на стол кота. — Если что потребуется, спрошу у охраны. А сейчас, будьте добры, покиньте кабинет.
Старик удивленно воззрился на самоуверенную путешественницу.
— Так вам нужен закон или нет? — саркастически поинтересовалась я, с трудом поднимая тяжеленный том и кладя книгу на стол. Кресло, которое недавно занимал мэр, оказалось мягким и удобным.
— Я обязательно зайду вечером и надеюсь, вы не заставите меня ждать, — скрипнув зубами, пообещал старик на грани вежливости и вышел из комнаты, не прощаясь.
Нельзя сказать, чтобы я особо расстроилась по этому поводу.
***
Вы когда-нибудь пробовали написать сочинение на заданную тему, не имея о ней ни малейшего представления? Когда мыслей вроде бы много, но почему-то четко осознаешь, что в голову лезет полная чепуха? Не получается сосредоточиться, отвлекает любой малейший шум, начиная от шелеста занавесок и заканчивая скрипением пера?
Перечеркнув запись в пятый раз, я серьезно задумалась. Кот, заснувший рядом с чернильницей, лениво приоткрыл глаза, реагируя на мой тяжелый вздох, облизал больную лапу и снова погрузился в сон. Мне жутко хотелось последовать его примеру. В смысле сна, разумеется. Уставшая странница автоматически отметила, что солнце давно благополучно скатилось за горизонт, свечи в высоких серебряных подсвечниках наполовину прогорели и пора бы собираться в путь. Только одно не давало мне спокойно покинуть мэрию…
В своде законов с момента ухода старика и до сего мига не прибавилось ни строчки. Хотя нет, пара строчек там появилась — но разум подсказывал мне, что подобное мэр за готовую работу не примет. А что поделать, если принимать решения, как жить целому городу, меня не учили?!
На улице громыхнуло так, что задрожали стекла. Непроизвольно рука дернулась, перо ушло в сторону, оставляя на листе длинный чернильный след. Испуганный кот вскочил и зашипел от боли, с трудом удерживаясь на трех лапах. Подхватив питомца на руки, шепча ласковую бессмыслицу, я выглянула в окно — местонахождение амбара заволокло серым дымом, в котором то и дело проблескивали искры пламени. В городе зазвонил пожарный колокол, люди кричали, шумели, бежали кто куда… А амбар горел. Медленно, ровно, обреченно-спокойно, и с ним сгорала мечта неизвестного путешественника.
Ветер донес запах гари, и я поспешила закрыть окно. Почему-то стало холодно. Зябко поежившись, я посмотрела на слабо тлеющие угольки в камине…
***
В дверь вежливо постучались, и, не дождавшись ворчливого ответа (на другой ответ я была уже не способна), молодой стражник ввалился в кабинет, нагруженный сумками и донельзя довольный жизнью. Сумки были скинуты на стол, а товары выгружались на стол по мере объявления.
— Вот, госпожа Кэр, купил все, что ты заказала: сухари, сушеные фрукты, головку сахара, солонину… — радостно начал перечислять парень и только тут заметил, что я не обращаю на него должного внимания. — Эй, что ты делаешь?
Подстегиваемый любопытством, стражник осторожно, стараясь не запачкать грязными сапогами ковер, подошел ко мне. Встал за плечом, вглядываясь в смутно знакомые листы, которые я подбрасывала в камин — последний, в пику неспешным действиям, пожирал их быстро и радостно.
— А? — я отвлеклась от созерцания играющего пламени, посмотрела на остолбеневшего Валя. — Спасибо большое. Сколько я тебе должна?
Стражник на вопрос не отреагировал, продолжая читать на вырванном листе, который я держала в руках: «Закон сто двадцать три. Об увеличении времени работы стражи внутреннего порядка», — шептали побелевшие губы. Он повторил эту фразу несколько раз, потом окинул меня ошарашенным взглядом — словно не веря в происходящее, и выхватил лист из рук. Ощущение реальной бумаги доказало ему, что он не спит. Валь пошатнулся, ухватился свободной рукой за стул, другой бережно продолжая держать лист из свода законов.
— Ты чего натворила? Мир наш разрушить хочешь?! — на мгновение мне показалось, что стражник убьет меня — столько бешенства отразили почерневшие от гнева глаза. Однако пугаться или раскаиваться в содеянном было поздно. Я подобралась, готовая в любой миг уйти от удара… Не просто уйти, но и ответить. Жаль, конечно, парня.
А затем случился перелом.
Кот, дотоле мирно спавший, яростно набросился на возможную угрозу, и рука стражника, уже выхватившая нож, бессильно повисла. Ударить беззащитное животное Валь не смог. И почему-то слабая надежда кота защитить новоприобретенную хозяйку совсем не показалась мне глупой.
Стражник без сил опустился на пол, прерывисто вздохнул.
— Зачем? — тихо спросил он, и в голосе его слышалось столько боли, что хватило бы на целый город. В один миг весь крепкий мир Валя, зиждущий на своде законов, рухнул, и разрушила его та, которой он только начал доверять.
Я подошла к парню, положила ладонь ему на плечо. Чуть сжала.
— Потому что иначе нельзя. Вы должны начать жить сами. Искать свой путь, понимаешь? Пора двигаться вперед!
— Но что будет дальше?
— Не знаю, — честно ответила я и сжала его плечо. — Все в ваших руках.
***
…Когда временный правитель вошел в кабинет, он не нашел там ни путешественницы, ни даже следов ее пребывания. Что же, следовало ожидать — пожар порядком его задержал, а если работу девушка выполнила, то стража наверняка отпустила ее в трактир. Не без сопровождающего, конечно.
Старик усмехнулся — он давно ждал возможности огласить новый закон, вот только не попадалось путешественников, соглашающихся выполнить его приказания. Предпоследний странник, кажется, так и сгнил в тюрьме, наказанный за мелочную провинность. А сегодняшняя девчонка — наивная дурочка — не подозревала, какую огромную услугу оказала заместителю мэра: ведь книга, в которую она старательно вписывала свои идеи, была колдовской, и любое слово в ней отзывалось в душах жителей города вечным указом.
Жаль, Торен так и не овладел искусством письма в магических документах — давний запрет убитого им мэра не позволял убийце творить волшебство. Однако изменить уже сочиненный закон на нужный ему лад старик все-таки мог.
Мэр удовлетворенно потер руки и подошел к покоящейся на подставке книге, с трепетом прикоснулся к обложке. Проведя сухой ладонью по золотому тиснению, он недоуменно нахмурился — старик больше не чувствовал исходящей от тома магии. С испугом раскрыв свод на первой попавшейся странице, Торен замер, бессильно хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыбина.
Листы книги были пусты.
Глава 12. Молчание — золото
— Ваше высочество, вы так элегантны! Ваше высочество, замечание тому вельможе было столь остроумным! Ваше высочество, разве не опасно участвовать в скачках? Вы слишком молоды для таких развлечений! — Эрик проговорил последнюю фразу нарочито визгливым голосом и в сердцах пнул попавшийся под ноги камешек. — Как же надоели!
Сегодня ему удалось вырваться из дворца в компании одного лишь пожилого камердинера. Да и тот безнадёжно отстал, не способный сравняться с быстрым шагом принца. «Долгожданная свобода!» — распахнул руки Эрик, оглядываясь на фигуру вдали и наслаждаясь летним ветерком и кружащим голову запахом моря. После недавнего кораблекрушения — случайная течь? Кто в это поверит! — отец усилил охрану, и за Эриком постоянно следовали гвардейцы. Естественно, о каждом шаге принца докладывали королю. Тут не до кабаков или публичных домов, отходить к кустам по малой нужде и то приходилось в сопровождении.
Так что выдавшаяся минутка одиночества оказалась как нельзя кстати. Можно было совсем не по-королевски пробежаться по берегу, с гиканьем распугивая чаек, или, окунуться в прибрежные волны и понаблюдать за подводной жизнью морских обитателей.
Эрик был у самого берега, когда заметил чуть в стороне, среди груды валунов, рыжеватый отблеск. Подойдя ближе, он увидел красивую нагую девушку с пышными формами. Незнакомка неловко пыталась подняться на ноги, раз за разом падала и ударялась об острые камни. При этом она не кричала, несмотря на искусанные от боли губы и катящиеся из глаз крупные слёзы. Напротив, на миловидном личике застыло упрямое выражение.
