А под ним города растекаются дымной завесой,
А под ним полустанков нелепый смешной караван….
Алиэ внимательно вглядывалась в строчки, написанные чётким, аккуратным почерком её возлюбленного принца, и с каждым новым словом её лицо бледнело всё больше, а глаза разгорались всё ярче.
Я иду к проводнице, она предлагает мне чаю…
Это был сон. Как она могла забыть его! Лес из снега и чёрных елей, смертельная тоска и живые незабудки, рассыпанные по сугробам лёгким узором голубого кружева. Поезд. Молодая проводница в синей куртке, похожая на неё, как сестра-близнец. Тогда Алиэ казалось, что эта проводница тоже она сама, просто немного другая — такое бывает во сне. Действительно, во сне бывает всякое. Потому она не удивилась и не придала этому факту никакого значения. Гораздо больше её поразил чай, который они пили вместе — такой правильный, из тэна, в гранёных стаканах, с лимончиком. Вкус этого чая она помнила до сих пор…
В памяти вспыхнула другая позабытая картина. Чай с лимоном в гранёном стакане в огромной столовой санатория. Маленькая Наташа очень любит этот чай: выпивает свой стакан, съедает лимон из стакана подружки Эли и тянет руку за следующим. Но стакан большой, а ладошка у Наташи маленькая, удержать такой она может только двумя руками. И вкусный чай падает на пол — брызги тёмных капель смешиваются с брызгами осколков, сиротливо мокнет в лужице на полу половинка лимона. Наташа плачет навзрыд. Ей жалко чая, и лимона, но больше всего — стакана. А бабушка подружки Эли, пожилая татарка, гладит Наташу по голове и ласково говорит:
— Не плачь, Натусенька. Главное, сама не поранилась. И ты, Эльнарочка, не плачь. Мы сейчас веник попросим, уберём всё. А то придёт кошка и лапку порежет. Вытирайте слёзки, пошли скорей за веником.
— Бабуля, а стакан?
— А стакан на счастье разбился. Всё плохое с собой унёс. Беды и болезни, печали и горести — всё ушло на ту сторону, в мир за стеклом, откуда нет возврата. Здесь осталось только хорошее… Ну, успокоились, мои маленькие принцессы? Пошли за веником, будем кошку спасать.
Алиэ вдруг вспомнила всё: как они с Элькой плакали, обнявшись — теперь им было жалко кошку, которая придёт и лапу порежет. Как вместе с бабушкой ходили к поварам за веником и крутились рядом, пока взрослые убирали разбитое стекло. А потом добрая повариха дала им в утешение ещё по стакану чая с булочкой, и Наташа теперь взяла этот стакан бережно, двумя руками.
Это был день, когда она дала себе обещание стать принцессой. Если все её беды уже на другой стороне, в мире за стеклом, значит нужно сказать спасибо стакану с чаем за такой подарок. Поэтому Наташа больше не будет плакать, капризничать и расстраивать родителей — станет самой лучшей, как настоящая принцесса. Не будет ничего клянчить и канючить, научится всё делать сама. Она будет очень стараться.
Для пятилетней Наташи, которая буквально купалась в роскоши и любви окружающих, это было очень трудное дело, почти недостижимая высота.
Со временем тот день совершенно стёрся из памяти, как множество других её детских дней. И только сейчас Алиэ поняла, какое сильное потрясение пережила тогда. Если бы не обещание «стать настоящей принцессой», о котором она помнила всегда, даже забыв, по какому поводу его давала, она, возможно, выросла бы совсем другой — избалованной и капризной, похожей на глупую блондинку Юлю, которая вечно позорится сама и приносит окружающим одни проблемы.
Сейчас, задумавшись о том, что могло бы случиться, не разбей она в тот день в санатории стакан с чаем, Алиэ невольно вздрогнула. Она не стала бы такой, как сейчас. Не окончила бы лицей с золотой медалью, не отказалась бы от помощи родителей с поступлением в университет, не прошла бы конкурс, не встретила бы своего принца. Но даже если бы это вдруг сложилось именно так, она точно не поехала бы в Америку к тёте Кейт, у неё просто не хватило бы сил пережить всё, с чем она там столкнулась. И тогда, едва обретя любимого человека, она потеряла бы его навсегда…
— Мой милый принц, я так хочу быть достойной твоей любви! — прошептала Алиэ, бережно прижав к груди тетрадь с его стихами. — Кем бы я была без тебя? Меня всегда все баловали, мне всё легко давалось. Я страшно боялась увязнуть в этом сиропе, утонуть в нём, как муха, боролась, сколько могла, но вряд ли меня хватило бы надолго. Если бы не ты, меня бы сломали даже первые незначительные трудности… Но я бы никогда тебя не встретила, если бы в тот день не разбила стакан и бабушка Эли не сказала мне эти слова. Наверное, тогда мои беды действительно ушли в мир за стеклом, здесь осталось только хорошее.
Произнеся это вслух, Алиэ вдруг почувствовала, как у неё перехватило дыхание и от внезапного осознания на глаза навернулись слёзы. В мир за стеклом! Туда, где в заснеженном лесу растут тоскливые ели, а по чёрной глади небес мчится Поезд, собирающий души умерших людей и везущий их к месту вечного покоя. Значит та девушка, Незабудка, проводница Небесного поезда — это её собственная несбывшаяся судьба. Её отражение в мире за стеклом. Её двойник в царстве теней.
Эта вторая Наташа появилась, когда разбился стакан, и старая мудрая татарка произнесла своё заклинание. С тех пор они росли параллельно, каждая в своём мире, но их судьбы были крепко связаны. Алиэ даже представить не могла, какую жизнь прожила эта девушка, догадываясь только, что всё, что должно было случиться с ними, делилось пополам — Алиэ хорошее, а той, другой Наташе плохое. И когда Алиэ встретила своего принца и обрела самое большое счастье — любовь, той девушке досталась смерть.
Однако они всё равно не перестали быть отражением друг друга.
Тогда, во сне, когда они пили чай в служебном закутке поезда позади машиниста, им обеим было очень хорошо — спокойно и уютно. Словно на короткое мгновение кто-то сложил вместе два куска разбитого зеркала, которые идеально совпали. Значит Незабудка, очутившись по ту сторону мира живых, тоже нашла свою любовь? Значит, ей сейчас хорошо там?
Алиэ очень хотела, чтобы это было так. Увлекшись наукой, она рано перестала верить в сказки. Но сейчас ощутила особенно остро, как никогда, что тот мир, который ясно видит её возлюбленный принц, действительно существует. Мир, где есть магия, где человеку под силу изменить своей волей судьбу и даже движение планет, если в его сердце ярко горит огонь любви. Итиль почти никогда не говорил с ней об этом мире, и только теперь она поняла почему. Ему не требовалась её помощь там, но он очень нуждался в её любви и заботе здесь. Зная, что дома его ждут родные и друзья, он найдёт в себе силы справиться с любыми трудностями. И вернётся, даже побывав там, откуда не возвращаются.
Алиэ вытерла влажные глаза и заставила себя улыбнуться.
— Я верю в тебя, моя любовь. Когда ты в своих мирах вместе с Ласом, вам двоим ничто не страшно. Вы очень сильные! И я буду сильной. Решено: завтра напеку пирогов и куплю лимоны для чая.
На следующий день к полудню в лагерь приехал московский чиновник Владимир Васильевич, любитель летающих тарелок. Это были самые жаркие часы, так что работа на основном раскопе была остановлена, и все ребята из экспедиции после обеда тусили на пляже. Итиль сначала провёл начальника в «капитанскую» палатку, показал найденные в районе разлома оклады икон и лампаду. А потом они вместе поднялись наверх, к тому месту, где из разрытого бугра торчал ржавый крест с маковки некогда стоявшей неподалёку часовни.
Внимательно осмотрев место и убедившись, что крест действительно старинный и настоящий, чиновник удовлетворённо потёр руки.
— Ведь можете, когда захотите! Молодец, Ярослав. Ты меня очень порадовал.
Итилю всё это время удавалось держаться спокойно, но сейчас он сразу опустил глаза и от досады закусил губу. Ему всегда было неприятно, когда «главный по тарелочкам» обращался так панибратски ласково. С этим человеком было бы гораздо легче разговаривать, если бы он открыто демонстрировал свою силу и власть и не стремился выглядеть придурковатым провинциалом. Лас как-то заметил, что он из тех людей, которые постоянно врут другим и себе, и для которых самое страшное — сказать или услышать правду. Итиль был с этим полностью согласен. Впрочем, он не сомневался, что «главный по тарелочкам» на самом деле очень умный и проницательный человек. Возможно, общаясь в такой манере, он хотел просто вызвать к себе больше доверия. Однако эффект всегда получался обратным: Итиль сразу же инстинктивно отодвигался, то есть буквально отступал на несколько шагов.
Сейчас он тоже, почувствовав дискомфорт, молча отошёл в сторону, взобрался на горку камней и, проведя ладонью по поперечной перекладине креста, проговорил:
— Владимир Васильевич, теперь вы сами видите, что часовня реально существовала. Мы были честны с вами с самого начала. Надеюсь, вы больше не сомневаетесь в том, что музей готов выполнить взятые на себя обязательства настолько, насколько это будет в наших силах?
«Главный по тарелочкам» на это лишь усмехнулся и заметил неестественно-весёлым тоном:
— Да я и так никогда в этом не сомневался. Меня удивляет другое: почему нам с тобой никогда не удаётся поговорить по-человечески? Почему ты мне не доверяешь?
Он сделал недвусмысленный упор на слове «ты» — и Итиль безотчётно стиснул пальцы, сомкнутые на перекладине креста. А чиновник продолжал говорить всё тем же слащавым и ласковым тоном:
— Я не слепой, Ярослав. И повидал в жизни гораздо больше, чем может себе представить такой молодой человек, как ты. У вас тут явно заговор против меня. Мне не за что на вас сердиться и придраться тоже не к чему: работаете вы на совесть, выполняете все свои обещания. Но я чувствую, что ты знаешь об этой часовне гораздо больше, чем известно из городских легенд. Это действительно место силы, теперь я в этом не сомневаюсь. И тоже хочу узнать о нём как можно больше.
— Это ваше условие? — спросил Итиль.
— Это моё желание. Моя мечта, если тебе так понятнее.
— Ясно.
Итиль встретился с ним взглядом. Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза, и вдруг чиновник безнадёжно вздохнул, а затем рассмеялся. Смех получился усталым и жалким, но, тем не менее, теперь он был живым, а не искусственным. Владимир Васильевич опустился на траву, не боясь испачкать дорогие джинсы.
— Ну хорошо, давай начистоту. Я могу приказать, могу пустить в ход деньги или угрозы, только с тобой это не сработает, верно? Ты скорее умрёшь, но всё равно не расскажешь мне того, о чём говорить не хочешь. Молчишь? Значит, я прав… — Он ещё раз вздохнул и продолжил после короткой паузы: — Я всю жизнь тянулся к неизведанному. Мне всегда казалось, и до сих пор кажется, что в этом мире должна быть тайна. Узнав эту тайну, человек становится другим.
— Вы хотите стать другим? — осторожно спросил Итиль, делая шаг навстречу.
— Сначала я хочу убедиться, что иной мир всё-таки существует. Иначе как я могу просить у Бога то, во что не верю?
Итиль тоже вздохнул. Он по-прежнему не мог ничего объяснить этому человеку, но подобную откровенность нельзя было оставлять без ответа. И он сказал:
— Если по-человечески, то… уезжайте, Владимир Васильевич! Пожалуйста. Сегодня же уезжайте. Это для вашей же пользы, я не хочу, чтобы у вас были неприятности.
«Главный по тарелочкам» сразу вскочил на ноги, его глаза лихорадочно заблестели. Вероятно, он хотел спросить что-то ещё, но не успел: снизу по тропинке к ним как сумасшедшая мчалась Мила — раскрасневшаяся, с развевающимися волосами, похожими на яркие языки пламени — и отчаянно кричала:
— Ярослав, скорее!
Подбежав ближе и даже забыв поздороваться с московским чиновником, она скороговоркой выпалила:
— Юлька совсем сдурела! Заплыла чуть не на середину реки и притворяется, что тонет. Вытащи её скорее, пока она вправду не потонула! Она же никого, кроме тебя, не послушает сейчас.
Ярослав сразу сорвался с места и, не говоря ни слова, бегом бросился вниз с холма в сторону пляжа. А Мила, наконец, повернулась к большому начальнику:
— Здрасьте, Владимир Василич! Извините, пожалуйста.
Оглядев её с ног до головы, словно оценивая, насколько серьёзна принесённая новость, и стоило ли ради этого мешать столь интересной беседе, «главный по тарелочкам» спросил:
— Эта девушка из ваших?
— Нет, из газеты. Простите, я пойду, вдруг там помощь нужна?
И она так же бегом умчалась по той же тропинке. Владимир Васильевич снисходительно усмехнулся: вероятно, это обычная подростковая паника, ничего особенного. Он поднялся на горку накопанных камней, потрогал торчащий из земли крест, а затем, подумав, сфотографировал его на свой мобильный телефон. И поскольку делать здесь было больше нечего, тоже зашагал вниз, рассчитывая продолжить разговор с начальником экспедиции сразу, как только тот урегулирует своё ЧП.
Юля воспользовалась своим внезапным выходным на всю катушку и устроила на реке настоящее шоу. Она, конечно, знала, что Ярослав сейчас разговаривает с большим начальником, но не сочла это обстоятельство достаточно важным, решив, что будет даже лучше, если он спасёт её на глазах у всех, в том числе у московского чиновника.
Собравшиеся на пляже ребята сначала подыгрывали Юле, но когда она заплыла довольно далеко, забеспокоились и стали звать обратно. А Мила, едва заметив это, начала потихоньку отступать к зарослям прибрежного лозняка.
Со вчерашнего вечера её не отпускало чувство тревоги. Поэтому, как только на берегу вокруг блондинки началась весёлая возня, Мила сразу схватилась за висевшее на шее кольцо и активировала свой пророческий дар. Картина, вспыхнувшая перед мысленным взором, вызвала у неё самый настоящий приступ паники. «Пусть надо мной все будут смеяться, ну и ладно! Только кто ещё, кроме меня?» — думала она, потихоньку удаляясь с пляжа. Ребята не заметили её ухода.
Когда Мила побежала в «капитанскую» палатку за телефоном, веселье было в самом разгаре и ничто не предвещало беды, так что она действительно рисковала составить себе репутацию человека, наводящего панику на пустом месте. Однако она всё-таки позвонила в «скорую» так, словно происшествие уже случилось, а потом помчалась на холм, точно зная, что найдёт Ярослава именно там. Мила не зря усердно тренировалась всю весну под присмотром своего наставника: она уже более или менее научилась отличать пророческие видения от картин, рождённых в воображении под влиянием сильных эмоций. Однако сейчас, поднимаясь по тропинке на холм, юная ведьма отчаянно надеялась, что всё перепутала и во всём виновато её расстроенное воображение.
Она не знала, что в это самое время творилось на пляже.
Юля уже добралась почти до середины реки, как вдруг рядом с ней на полном ходу пронеслась моторка. Люди, сидевшие в лодке, просто не заметили девушку, которая то и дело исчезала под водой, имитируя утопающего. И когда над самым ухом Юли вдруг раздался рёв мотора, а волна от пролетевшего рядом катера отшвырнула её в сторону, она от испуга и неожиданности забилась в пенных брызгах, хватая воду и ртом, и носом.
Однако спасать её никто не спешил: находившиеся на пляже ребята не сразу поняли, что теперь она тонет по-настоящему. И только когда на берег влетел Ярослав и, не раздеваясь, бросился в реку, все моментально притихли.
А под ним полустанков нелепый смешной караван….
Алиэ внимательно вглядывалась в строчки, написанные чётким, аккуратным почерком её возлюбленного принца, и с каждым новым словом её лицо бледнело всё больше, а глаза разгорались всё ярче.
Я иду к проводнице, она предлагает мне чаю…
Это был сон. Как она могла забыть его! Лес из снега и чёрных елей, смертельная тоска и живые незабудки, рассыпанные по сугробам лёгким узором голубого кружева. Поезд. Молодая проводница в синей куртке, похожая на неё, как сестра-близнец. Тогда Алиэ казалось, что эта проводница тоже она сама, просто немного другая — такое бывает во сне. Действительно, во сне бывает всякое. Потому она не удивилась и не придала этому факту никакого значения. Гораздо больше её поразил чай, который они пили вместе — такой правильный, из тэна, в гранёных стаканах, с лимончиком. Вкус этого чая она помнила до сих пор…
В памяти вспыхнула другая позабытая картина. Чай с лимоном в гранёном стакане в огромной столовой санатория. Маленькая Наташа очень любит этот чай: выпивает свой стакан, съедает лимон из стакана подружки Эли и тянет руку за следующим. Но стакан большой, а ладошка у Наташи маленькая, удержать такой она может только двумя руками. И вкусный чай падает на пол — брызги тёмных капель смешиваются с брызгами осколков, сиротливо мокнет в лужице на полу половинка лимона. Наташа плачет навзрыд. Ей жалко чая, и лимона, но больше всего — стакана. А бабушка подружки Эли, пожилая татарка, гладит Наташу по голове и ласково говорит:
— Не плачь, Натусенька. Главное, сама не поранилась. И ты, Эльнарочка, не плачь. Мы сейчас веник попросим, уберём всё. А то придёт кошка и лапку порежет. Вытирайте слёзки, пошли скорей за веником.
— Бабуля, а стакан?
— А стакан на счастье разбился. Всё плохое с собой унёс. Беды и болезни, печали и горести — всё ушло на ту сторону, в мир за стеклом, откуда нет возврата. Здесь осталось только хорошее… Ну, успокоились, мои маленькие принцессы? Пошли за веником, будем кошку спасать.
Алиэ вдруг вспомнила всё: как они с Элькой плакали, обнявшись — теперь им было жалко кошку, которая придёт и лапу порежет. Как вместе с бабушкой ходили к поварам за веником и крутились рядом, пока взрослые убирали разбитое стекло. А потом добрая повариха дала им в утешение ещё по стакану чая с булочкой, и Наташа теперь взяла этот стакан бережно, двумя руками.
Это был день, когда она дала себе обещание стать принцессой. Если все её беды уже на другой стороне, в мире за стеклом, значит нужно сказать спасибо стакану с чаем за такой подарок. Поэтому Наташа больше не будет плакать, капризничать и расстраивать родителей — станет самой лучшей, как настоящая принцесса. Не будет ничего клянчить и канючить, научится всё делать сама. Она будет очень стараться.
Для пятилетней Наташи, которая буквально купалась в роскоши и любви окружающих, это было очень трудное дело, почти недостижимая высота.
Со временем тот день совершенно стёрся из памяти, как множество других её детских дней. И только сейчас Алиэ поняла, какое сильное потрясение пережила тогда. Если бы не обещание «стать настоящей принцессой», о котором она помнила всегда, даже забыв, по какому поводу его давала, она, возможно, выросла бы совсем другой — избалованной и капризной, похожей на глупую блондинку Юлю, которая вечно позорится сама и приносит окружающим одни проблемы.
Сейчас, задумавшись о том, что могло бы случиться, не разбей она в тот день в санатории стакан с чаем, Алиэ невольно вздрогнула. Она не стала бы такой, как сейчас. Не окончила бы лицей с золотой медалью, не отказалась бы от помощи родителей с поступлением в университет, не прошла бы конкурс, не встретила бы своего принца. Но даже если бы это вдруг сложилось именно так, она точно не поехала бы в Америку к тёте Кейт, у неё просто не хватило бы сил пережить всё, с чем она там столкнулась. И тогда, едва обретя любимого человека, она потеряла бы его навсегда…
— Мой милый принц, я так хочу быть достойной твоей любви! — прошептала Алиэ, бережно прижав к груди тетрадь с его стихами. — Кем бы я была без тебя? Меня всегда все баловали, мне всё легко давалось. Я страшно боялась увязнуть в этом сиропе, утонуть в нём, как муха, боролась, сколько могла, но вряд ли меня хватило бы надолго. Если бы не ты, меня бы сломали даже первые незначительные трудности… Но я бы никогда тебя не встретила, если бы в тот день не разбила стакан и бабушка Эли не сказала мне эти слова. Наверное, тогда мои беды действительно ушли в мир за стеклом, здесь осталось только хорошее.
Произнеся это вслух, Алиэ вдруг почувствовала, как у неё перехватило дыхание и от внезапного осознания на глаза навернулись слёзы. В мир за стеклом! Туда, где в заснеженном лесу растут тоскливые ели, а по чёрной глади небес мчится Поезд, собирающий души умерших людей и везущий их к месту вечного покоя. Значит та девушка, Незабудка, проводница Небесного поезда — это её собственная несбывшаяся судьба. Её отражение в мире за стеклом. Её двойник в царстве теней.
Эта вторая Наташа появилась, когда разбился стакан, и старая мудрая татарка произнесла своё заклинание. С тех пор они росли параллельно, каждая в своём мире, но их судьбы были крепко связаны. Алиэ даже представить не могла, какую жизнь прожила эта девушка, догадываясь только, что всё, что должно было случиться с ними, делилось пополам — Алиэ хорошее, а той, другой Наташе плохое. И когда Алиэ встретила своего принца и обрела самое большое счастье — любовь, той девушке досталась смерть.
Однако они всё равно не перестали быть отражением друг друга.
Тогда, во сне, когда они пили чай в служебном закутке поезда позади машиниста, им обеим было очень хорошо — спокойно и уютно. Словно на короткое мгновение кто-то сложил вместе два куска разбитого зеркала, которые идеально совпали. Значит Незабудка, очутившись по ту сторону мира живых, тоже нашла свою любовь? Значит, ей сейчас хорошо там?
Алиэ очень хотела, чтобы это было так. Увлекшись наукой, она рано перестала верить в сказки. Но сейчас ощутила особенно остро, как никогда, что тот мир, который ясно видит её возлюбленный принц, действительно существует. Мир, где есть магия, где человеку под силу изменить своей волей судьбу и даже движение планет, если в его сердце ярко горит огонь любви. Итиль почти никогда не говорил с ней об этом мире, и только теперь она поняла почему. Ему не требовалась её помощь там, но он очень нуждался в её любви и заботе здесь. Зная, что дома его ждут родные и друзья, он найдёт в себе силы справиться с любыми трудностями. И вернётся, даже побывав там, откуда не возвращаются.
Алиэ вытерла влажные глаза и заставила себя улыбнуться.
— Я верю в тебя, моя любовь. Когда ты в своих мирах вместе с Ласом, вам двоим ничто не страшно. Вы очень сильные! И я буду сильной. Решено: завтра напеку пирогов и куплю лимоны для чая.
Часть 7
На следующий день к полудню в лагерь приехал московский чиновник Владимир Васильевич, любитель летающих тарелок. Это были самые жаркие часы, так что работа на основном раскопе была остановлена, и все ребята из экспедиции после обеда тусили на пляже. Итиль сначала провёл начальника в «капитанскую» палатку, показал найденные в районе разлома оклады икон и лампаду. А потом они вместе поднялись наверх, к тому месту, где из разрытого бугра торчал ржавый крест с маковки некогда стоявшей неподалёку часовни.
Внимательно осмотрев место и убедившись, что крест действительно старинный и настоящий, чиновник удовлетворённо потёр руки.
— Ведь можете, когда захотите! Молодец, Ярослав. Ты меня очень порадовал.
Итилю всё это время удавалось держаться спокойно, но сейчас он сразу опустил глаза и от досады закусил губу. Ему всегда было неприятно, когда «главный по тарелочкам» обращался так панибратски ласково. С этим человеком было бы гораздо легче разговаривать, если бы он открыто демонстрировал свою силу и власть и не стремился выглядеть придурковатым провинциалом. Лас как-то заметил, что он из тех людей, которые постоянно врут другим и себе, и для которых самое страшное — сказать или услышать правду. Итиль был с этим полностью согласен. Впрочем, он не сомневался, что «главный по тарелочкам» на самом деле очень умный и проницательный человек. Возможно, общаясь в такой манере, он хотел просто вызвать к себе больше доверия. Однако эффект всегда получался обратным: Итиль сразу же инстинктивно отодвигался, то есть буквально отступал на несколько шагов.
Сейчас он тоже, почувствовав дискомфорт, молча отошёл в сторону, взобрался на горку камней и, проведя ладонью по поперечной перекладине креста, проговорил:
— Владимир Васильевич, теперь вы сами видите, что часовня реально существовала. Мы были честны с вами с самого начала. Надеюсь, вы больше не сомневаетесь в том, что музей готов выполнить взятые на себя обязательства настолько, насколько это будет в наших силах?
«Главный по тарелочкам» на это лишь усмехнулся и заметил неестественно-весёлым тоном:
— Да я и так никогда в этом не сомневался. Меня удивляет другое: почему нам с тобой никогда не удаётся поговорить по-человечески? Почему ты мне не доверяешь?
Он сделал недвусмысленный упор на слове «ты» — и Итиль безотчётно стиснул пальцы, сомкнутые на перекладине креста. А чиновник продолжал говорить всё тем же слащавым и ласковым тоном:
— Я не слепой, Ярослав. И повидал в жизни гораздо больше, чем может себе представить такой молодой человек, как ты. У вас тут явно заговор против меня. Мне не за что на вас сердиться и придраться тоже не к чему: работаете вы на совесть, выполняете все свои обещания. Но я чувствую, что ты знаешь об этой часовне гораздо больше, чем известно из городских легенд. Это действительно место силы, теперь я в этом не сомневаюсь. И тоже хочу узнать о нём как можно больше.
— Это ваше условие? — спросил Итиль.
— Это моё желание. Моя мечта, если тебе так понятнее.
— Ясно.
Итиль встретился с ним взглядом. Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза, и вдруг чиновник безнадёжно вздохнул, а затем рассмеялся. Смех получился усталым и жалким, но, тем не менее, теперь он был живым, а не искусственным. Владимир Васильевич опустился на траву, не боясь испачкать дорогие джинсы.
— Ну хорошо, давай начистоту. Я могу приказать, могу пустить в ход деньги или угрозы, только с тобой это не сработает, верно? Ты скорее умрёшь, но всё равно не расскажешь мне того, о чём говорить не хочешь. Молчишь? Значит, я прав… — Он ещё раз вздохнул и продолжил после короткой паузы: — Я всю жизнь тянулся к неизведанному. Мне всегда казалось, и до сих пор кажется, что в этом мире должна быть тайна. Узнав эту тайну, человек становится другим.
— Вы хотите стать другим? — осторожно спросил Итиль, делая шаг навстречу.
— Сначала я хочу убедиться, что иной мир всё-таки существует. Иначе как я могу просить у Бога то, во что не верю?
Итиль тоже вздохнул. Он по-прежнему не мог ничего объяснить этому человеку, но подобную откровенность нельзя было оставлять без ответа. И он сказал:
— Если по-человечески, то… уезжайте, Владимир Васильевич! Пожалуйста. Сегодня же уезжайте. Это для вашей же пользы, я не хочу, чтобы у вас были неприятности.
«Главный по тарелочкам» сразу вскочил на ноги, его глаза лихорадочно заблестели. Вероятно, он хотел спросить что-то ещё, но не успел: снизу по тропинке к ним как сумасшедшая мчалась Мила — раскрасневшаяся, с развевающимися волосами, похожими на яркие языки пламени — и отчаянно кричала:
— Ярослав, скорее!
Подбежав ближе и даже забыв поздороваться с московским чиновником, она скороговоркой выпалила:
— Юлька совсем сдурела! Заплыла чуть не на середину реки и притворяется, что тонет. Вытащи её скорее, пока она вправду не потонула! Она же никого, кроме тебя, не послушает сейчас.
Ярослав сразу сорвался с места и, не говоря ни слова, бегом бросился вниз с холма в сторону пляжа. А Мила, наконец, повернулась к большому начальнику:
— Здрасьте, Владимир Василич! Извините, пожалуйста.
Оглядев её с ног до головы, словно оценивая, насколько серьёзна принесённая новость, и стоило ли ради этого мешать столь интересной беседе, «главный по тарелочкам» спросил:
— Эта девушка из ваших?
— Нет, из газеты. Простите, я пойду, вдруг там помощь нужна?
И она так же бегом умчалась по той же тропинке. Владимир Васильевич снисходительно усмехнулся: вероятно, это обычная подростковая паника, ничего особенного. Он поднялся на горку накопанных камней, потрогал торчащий из земли крест, а затем, подумав, сфотографировал его на свой мобильный телефон. И поскольку делать здесь было больше нечего, тоже зашагал вниз, рассчитывая продолжить разговор с начальником экспедиции сразу, как только тот урегулирует своё ЧП.
Часть 8
Юля воспользовалась своим внезапным выходным на всю катушку и устроила на реке настоящее шоу. Она, конечно, знала, что Ярослав сейчас разговаривает с большим начальником, но не сочла это обстоятельство достаточно важным, решив, что будет даже лучше, если он спасёт её на глазах у всех, в том числе у московского чиновника.
Собравшиеся на пляже ребята сначала подыгрывали Юле, но когда она заплыла довольно далеко, забеспокоились и стали звать обратно. А Мила, едва заметив это, начала потихоньку отступать к зарослям прибрежного лозняка.
Со вчерашнего вечера её не отпускало чувство тревоги. Поэтому, как только на берегу вокруг блондинки началась весёлая возня, Мила сразу схватилась за висевшее на шее кольцо и активировала свой пророческий дар. Картина, вспыхнувшая перед мысленным взором, вызвала у неё самый настоящий приступ паники. «Пусть надо мной все будут смеяться, ну и ладно! Только кто ещё, кроме меня?» — думала она, потихоньку удаляясь с пляжа. Ребята не заметили её ухода.
Когда Мила побежала в «капитанскую» палатку за телефоном, веселье было в самом разгаре и ничто не предвещало беды, так что она действительно рисковала составить себе репутацию человека, наводящего панику на пустом месте. Однако она всё-таки позвонила в «скорую» так, словно происшествие уже случилось, а потом помчалась на холм, точно зная, что найдёт Ярослава именно там. Мила не зря усердно тренировалась всю весну под присмотром своего наставника: она уже более или менее научилась отличать пророческие видения от картин, рождённых в воображении под влиянием сильных эмоций. Однако сейчас, поднимаясь по тропинке на холм, юная ведьма отчаянно надеялась, что всё перепутала и во всём виновато её расстроенное воображение.
Она не знала, что в это самое время творилось на пляже.
Юля уже добралась почти до середины реки, как вдруг рядом с ней на полном ходу пронеслась моторка. Люди, сидевшие в лодке, просто не заметили девушку, которая то и дело исчезала под водой, имитируя утопающего. И когда над самым ухом Юли вдруг раздался рёв мотора, а волна от пролетевшего рядом катера отшвырнула её в сторону, она от испуга и неожиданности забилась в пенных брызгах, хватая воду и ртом, и носом.
Однако спасать её никто не спешил: находившиеся на пляже ребята не сразу поняли, что теперь она тонет по-настоящему. И только когда на берег влетел Ярослав и, не раздеваясь, бросился в реку, все моментально притихли.
