– Четвёртая, – бесстрастно отозвался Ярослав. – Магконтроль, при исполнении. Отмените приказ.
– Удостоверение! – рявкнул майор.
– Не с собой.
– Тогда пусть начальство разбирается. Вы?
Ира с трудом проглотила застрявший в горле комок.
– Я… я…
– Ведьма, седьмая категория, гражданская, – так же равнодушно бросил Зарецкий, даже не взглянув на неё.
Повисшее молчание никто не считал нужным нарушать до тех пор, пока где-то во мраке не послышался шум торопливых шагов. В пятно электрического света прямо-таки впрыгнул запыхавшийся Викентьев; он был один – то ли очень спешил, то ли не нашёл посреди ночи никого способного к пространственной магии. Безопасник цепко оглядел Иру и хищно улыбнулся Ярославу; в его взгляде сквозило плохо скрываемое торжество.
– Добрый вечер, Евгений Валерьевич, – прохладно проговорил Зарецкий.
– Безусловно, добрый, Ярослав Владимирович, – живо отозвался Викентьев. – Довожу до вашего сведения, что вы арестованы. С предъявляемыми обвинениями вас ознакомят позднее.
– Любопытно будет послушать, – ядовито процедил Ярослав. Он смотрел не на Викентьева – на сбитого с толку майора, который то и дело переводил непонимающий взгляд с московского начальства на нахального задержанного. – Предлагаю сбавить тон и поговорить конструктивно. Майор, присмотрите, пожалуйста, за коллегой. Без резких движений, Евгений Валерьевич.
Служака осовело моргнул и медленно, как танковая башня, повернулся к Викентьеву. Алый клубок силовых нитей в его руках разгорелся ярче; на таком расстоянии – убойное оружие. Викентьев побледнел. Патруль заволновался: рядовых безопасников вряд ли кто-нибудь посвящал в тайны государственной важности, люди попросту ничего не понимали в происходящем.
– Вы сами подписали себе смертный приговор, – тихо и угрожающе процедил Викентьев.
– Вы сделали это чуть раньше, – спокойно возразил Ярослав, и по лицу безопасника Ира поняла, что он не ошибся. – Наша с вами проблема вот в чём: вам не хватит знаний и умений, чтобы закрыть дело «Цепи». Вы это знаете.
– Мы как-то говорили насчёт незаменимости, – фыркнул Викентьев. – Так вот, если вы считаете свои сведения эксклюзивными, то вы опоздали. Ваши коллеги прекрасно справились и без вас.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – Зарецкий холодно улыбнулся. – Средства противодействия ментальной магии вы уже изобрели?
Викентьев покосился на бесстрастное лицо майора и зло дёрнул уголком рта.
– Вы ренегат, Зарецкий, – презрительно бросил он. – Вступать с вами в сговор – это…
– Разумно, – подсказал Ярослав. – Я работаю против тех же людей, что и вы. Закончим дело – поговорим о моих прегрешениях. Все необходимые клятвы я готов принести.
Викентьев растерянно открыл и закрыл рот.
– Вы будете приведены к следственной присяге, – прорычал он. – Ваша свобода передвижения и применения дара будет ограничена. При любой попытке к бегству приговор будет приведён в исполнение незамедлительно.
– Годится, – подумав, кивнул Зарецкий. – На все допросы с моим участием будет допущен Верховский и те, кого он сочтёт нужным подключить к делу. Мои рекомендации вы учтёте при подготовке боевых операций. Во время самих операций я получу свободу принятия решений в рамках, которые вы указали ранее.
Викентьев вспыхнул; его бледное лицо пошло пунцовыми пятнами.
– Вы ставите мне условия?
– Ставлю, – нагло заявил Ярослав. – Вы не дослушали. Последнее: присутствующая здесь Ирина Шаповалова ни при каких обстоятельствах не может быть приведена к следственной присяге, вызвана на допрос либо в любой иной форме принуждена к даче показаний. Теперь всё.
Безопасник обжёг Иру неприязненным взглядом.
– Чем вызвано последнее… условие?
– Принимаете или нет?
Викентьев нервно облизнул губы. Ему не хотелось выпускать добычу, даже такую незначительную. Он всё ещё мог сорваться, пойти на принцип, проверить на прочность угрозы Зарецкого – очевидно безосновательные, но откуда безопаснику это знать? Он видит перед собой загнанного в угол нелегала, которому нечего терять. Он вряд ли что-нибудь пронюхал о клятвах. Он хочет жить и строить карьеру, а не умирать героем при исполнении.
Он не откажется.
– Хорошо, – нехотя процедил Викентьев, не спуская с Иры пристального взгляда. – Но девушка даст клятву о неразглашении. В интересах сохранения секретности. До завершения дела.
– Это можно. Не забудьте исключить из формулировки тех, кто допущен к материалам дела.
– Будьте уверены, – хищно осклабился Викентьев.
Ира клялась первой. Короткая, простая формулировка, накрепко затыкавшая ей рот чёрт знает на какой срок. Понятно, с чего так бесится Викентьев: близок локоть, а не укусишь; притащить её в пыточную или хотя бы в свой кабинет и силой добыть хоть слово он теперь не сможет. Постное лицо безопасника так и просило звонкой оплеухи. Хотелось оттолкнуть Викентьева, ударить по пальцам, вцепившимся теперь в запястье Ярослава, накричать, послать к лешему вместе с его косными законами… Нашёлся вершитель судеб! Сам пусть ловит по двум мирам всю эту банду! Ира закусила губу, чтобы не отпустить на волю рвущиеся с языка слова. Она сделает только хуже. Нельзя поддаваться эмоциям.
– По машинам, – скомандовал Викентьев – кажется, с облегчением. Патрульные перегруппировались; один из них без деликатности взял Иру под руку, оттащил в сторону. – Девушку – до ближайшего поста, пусть организуют трансфер в Москву. Нелегалом займусь сам.
– Слава! – отчаянно крикнула Ира, рванувшись из цепких лап безопасника. Она малодушно надеялась на ободряющую улыбку, хотя бы на спокойный взгляд, который подарил бы ей призрак надежды на то, что всё под контролем.
Зарецкий не обернулся на её голос.
Её конвоировали двое патрульных; и то слишком большая честь для бесполезной слабенькой ведьмы. Лес сменился затянутым темнотой диким полем; у полузаброшенного просёлка ждали три служебные машины. Иру усадили на заднее сидение тесного седана, туда же втиснулся один из сопровождающих. Они не стали ждать остальных. Ковыляя в глубоких колеях и то и дело чиркая днищем о колдобины, машина поползла прочь. Вместе с лесополосами, редкими одноэтажными домиками, линиями электропередач мимо проносились бесполезные, никому не нужные минуты. Светало; когда машина притормозила у приземистого серого здания, похожего на коробку, над горизонтом уже показалось солнце. Кажется, было холодно. Наверное, вчера здесь был дождь.
– Заходите, – безопасник с силой дёрнул на себя обшитую фанерой дверь. – Давайте-давайте, простынете ещё…
Ира послушно переступила высокий порожек. Её отвели в тесный кабинетик, где обитала полная светловолосая женщина с лейтенантскими погонами на форменной рубашке. При виде непрошенной гостьи она округлила жирно обведённые чёрным глаза и принялась выбираться из-за стола.
– Вот, Тамар, принимай, – неловко хохотнул один из конвоиров. – Велено в Москву переправить.
– Так электрички ж не ходят ещё, – растерянно заметила женщина и бросила взгляд на настенные часы. Стрелки показывали пятый час утра.
– Ну, там уж сама смотри, – махнул рукой безопасник. – Пойдём мы, смену сдавать надо.
– Ох ты ж, – Тамара, как её по отчеству, щёлкнула кнопкой на электрическом чайнике и подвинула к Ире свой стул. – Вы садитесь, садитесь… Замёрзли небось? На улице холодюка собачья, мужики разве ж поймут…
– Спасибо.
Не хотелось её обижать. Ира уселась на краешек неудобного стула, зачем-то взяла в руки пустую пока чашку, из которой свисал картонный ярлычок чайного пакетика. Урчал нутром брошенный без присмотра компьютер, сердито клокотал чайник, лейтенантша что-то безостановочно говорила. Ира кивала невпопад. Да, жаль, что первая электричка только через два часа. Да, билеты надо сохранить и потом передать в канцелярию для возмещения. Да, на вокзале следует взять такси… Чай оказался слишком крепким и совсем не сладким. Ире было всё равно.
– Слушайте, ну вы ж замёрзнете, – попеняла ей сердобольная Тамара. – Давайте я вам запасную форму дам, а? Вы потом мне почтой вернёте, прям сюда, в наш пункт. Я вам телефончик оставлю…
Телефон. Надо позвонить. Бабушке, Оле. Маме с папой. Она почти месяц мечтала прижать к уху трубку, услышать сквозь мембрану знакомые голоса.
– Можно я позвоню? – Ира кивком указала на стоявший на столе аппарат. – Родственникам. Скажу, что всё в порядке.
Тамара на миг замялась.
– Вы знаете, это ж служебный. Возьмите вот мой лучше.
– Мне в другую область.
– А ничего, сейчас недорого, – женщина беззаботно отмахнулась и сунула Ире в руки потрёпанный пожилой мобильник. – Вы звоните пока, а я до раздевалки добегу, ага?
Ира уставилась на незнакомый экран. Она помнила наизусть три номера – свой и родительские. Но её телефон остался в Ягодном; может быть, бабушка разберётся, как ответить на звонок… В динамике потянулись долгие равнодушные гудки.
– Алло! Алло! – встревоженно заохала в трубку бабушка. Ира выругала себя за бестолковость: додумалась звонить ни свет ни заря с неизвестного номера! – Кто это? Алло! Говорите!
– Ба, это я, – через силу выдавила Ира. – Со мной всё в порядке. Извини, что разбудила…
Бабушка обрадованно ахнула.
– Иринушка! Где ты? Тебе, может, помощь нужна?
– Нет, ба, ничего не нужно. Я к десяти дома буду уже. Потом… может… как-нибудь за вещами заеду…
– Внученька, что с тобой? – спросила бабушка ласково и тревожно.
– Всё хорошо, ба, – стараясь совладать с голосом, отозвалась Ира. – Я жива-здорова. Извини, что заставила волноваться…
Она мельком глянула в угол чужого монитора. Четвёртое июля. Здесь прошла всего лишь неделя. За это время, наверное, никто и почесаться не успел…
– Вы… вы маме не говорили? – осторожно спросила Ира. – Ну… что меня нет…
– Не говорили, Иринушка, – вздохнула бабушка. – Решили – зачем волновать…
Она лукавила. Были ещё причины, наверняка связанные с чьими-нибудь распоряжениями. Иначе бабушка непременно привлекла бы к делу дочь с её московскими знакомствами… Что ж, как бы то ни было, мама ничего не знает и спокойно досматривает десятый сон. Вот и прекрасно. Вот и хорошо…
– Ну всё, ба, а то я с чужого звоню, – наигранно весело сказала Ира. – Оле передавай привет.
– Конечно, внученька, конечно. Ты держись, духом не падай…
Телефон коротко пискнул и замолк. В навалившейся тишине стрелки часов щёлкали оглушительно и безжалостно. В крохотной комнатушке провинциального участкового пункта магбезопасности уютно горела жёлтым светом потолочная лампа, за окном понемногу оживал незнакомый городок. Вернулась лейтенантша с ворохом казённой одежды; пришлось примерять слишком большие в талии штаны, снимать с куртки Тамарины нашивки и знаки отличия, рассыпаться в неискренних благодарностях. Из блёклого отражения в оконном стекле на Иру взглянула безмерно уставшая благообразная дачница, может быть, с полицейским прошлым, но абсолютно точно никак не связанная ни с какими страшными тайнами.
Всё осталось позади.
– В сто двенадцатую. У тебя пятнадцать минут.
Мишка недоумённо воззрился на погасший экран телефона. Ещё даже не успел сработать будильник. До начала рабочего дня три часа, какая, к чертям, сто двенадцатая? До Управы ехать по пробкам леший знает сколько… Старов сполз с дивана и выругал себя за тугодумство. Маг он, в конце концов, или где?
В спешке он всё-таки промахнулся и вместо коридора безопасников очутился в тёмном вестибюле. На ходу приглаживая волосы, расчесать которые времени уже не было, Мишка бегом рванул к сто двенадцатой и едва не налетел на шефа, торопливо шагающего по коридору в том же направлении. Верховский, в отличие от встрёпанного подчинённого, выглядел идеально, от лаково блестящих ботинок до зажима на галстуке.
– Доброе утро, – мрачно сказал начальник, неодобрительно оглядывая Мишку. – Заправь рубашку, будь добр.
Старов, воровато оглядевшись, последовал совету.
– Что опять случилось?
– Евгений Валерьевич пообещал содержательный разговор, – туманно отозвался шеф и сверился с часами. – Я думаю, он уже там. Пойдём, нехорошо заставлять людей ждать.
Викентьев действительно обретался на том же месте, что и вчера, в компании того же нервного протоколиста. Выглядел он бодрым и довольным, хоть и заметно взволнованным. Безопасник поднялся навстречу Верховскому, сердечно пожал протянутую начальником руку, затем крепко встряхнул и Мишкину ладонь.
– Александр Михайлович, Миша, добрый день, – Викентьев вежливо сверкнул зубами. – Похоже, мы сегодня весь день проведём бок о бок.
– Надеюсь, что нет. У меня ещё есть несколько важных дел, – холодно улыбнулся Верховский. – Небольшую вводную, будьте любезны.
– Я, честно говоря, хотел вас попросить о том же самом, – Викентьев нехорошо сощурился. – Сегодня трудный день, не будем терять времени. Дайте сигнал.
Протоколист подскочил на месте, точно ужаленный, схватился за рацию и буркнул что-то командное. Мишка выдвинул из-под стола ближайший стул и уселся подальше от Викентьева. За последние дни безопасник ему осточертел.
– Александр Михайлович, заметьте, пожалуйста, что я действую строго в рамках закона, – зачем-то сказал Викентьев.
– Как и всегда, Евгений Валерьевич.
Электрозамки зажужжали, выпуская из захвата тяжёлую дверь, и Мишке показалось, что он не вполне продрал глаза в ранний утренний час. Зарецкий по-хозяйски шагнул в комнату, не дожидаясь понуканий, сам уселся напротив Викентьева, положил руки на стол. Серебро наручников издевательски сверкнуло в холодном свете люминесцентных ламп. Безопасник завёл протокольную шарманку; двое конвоиров в полном боевом облачении замерли по обе стороны от двери. Мишка, как дурак, изумлённо пялился на коллегу. Ярослав выглядел осунувшимся и каким-то запущенным: всегда аккуратная бородка превратилась в сплошную тёмную поросль, лицо казалось обветренным, как после долгого и трудного похода. Неизменным остался бесстрастный взгляд и изрядно подбешивающее Викентьева спокойствие.
– Назовите ваше имя, – выплюнул безопасник. Он, похоже, находил спасение от абсурдности происходящего в незыблемом порядке протоколов.
Зарецкий откинулся на спинку стула и склонил голову к плечу. Если бы не наручники, не понять, кто кого допрашивает.
– Моё досье вам доступно, – насмешливо сказал Ярослав.
Лицо у Викентьева пошло багровыми пятнами.
– Не нарушайте протокол! – тявкнул он зло и как-то глупо. Но раз уж сел на бюрократическую лошадку, придётся ехать до конца; безопасник перевёл дух и напористо повторил: – Имя, род способностей, категория!
– Зарецкий Ярослав Владимирович, – снисходительно бросил коллега, разглядывая Викентьева, как какую-нибудь редкую нежить. Неопасную. – Волхв. Не категоризируется.
Викентьев хищно улыбнулся и демонстративно кивнул протоколисту.
– Александр Михайлович, мы вышлем вам копию записи беседы, – ни к селу ни к городу пообещал безопасник. Должно быть, считал, что шеф полностью деморализован.
– Сомневаюсь, – вдруг сказал Зарецкий. Он тоже смотрел на усердно перебирающего клавиши протоколиста. – Александр Михайлович, позволите?
– Да, разумеется, – ответил шеф быстрее, чем Викентьев успел открыть рот, а Мишка – сообразить, что к чему.
– Майор, – отрывисто позвал Ярослав, глядя на протоколиста. Тот настороженно вскинул голову; выглядел безопасник совсем неважно. Не спал, что ли, сутки? – Можете больше не выполнять данные вам указания, какими бы они ни были.
– Удостоверение! – рявкнул майор.
– Не с собой.
– Тогда пусть начальство разбирается. Вы?
Ира с трудом проглотила застрявший в горле комок.
– Я… я…
– Ведьма, седьмая категория, гражданская, – так же равнодушно бросил Зарецкий, даже не взглянув на неё.
Повисшее молчание никто не считал нужным нарушать до тех пор, пока где-то во мраке не послышался шум торопливых шагов. В пятно электрического света прямо-таки впрыгнул запыхавшийся Викентьев; он был один – то ли очень спешил, то ли не нашёл посреди ночи никого способного к пространственной магии. Безопасник цепко оглядел Иру и хищно улыбнулся Ярославу; в его взгляде сквозило плохо скрываемое торжество.
– Добрый вечер, Евгений Валерьевич, – прохладно проговорил Зарецкий.
– Безусловно, добрый, Ярослав Владимирович, – живо отозвался Викентьев. – Довожу до вашего сведения, что вы арестованы. С предъявляемыми обвинениями вас ознакомят позднее.
– Любопытно будет послушать, – ядовито процедил Ярослав. Он смотрел не на Викентьева – на сбитого с толку майора, который то и дело переводил непонимающий взгляд с московского начальства на нахального задержанного. – Предлагаю сбавить тон и поговорить конструктивно. Майор, присмотрите, пожалуйста, за коллегой. Без резких движений, Евгений Валерьевич.
Служака осовело моргнул и медленно, как танковая башня, повернулся к Викентьеву. Алый клубок силовых нитей в его руках разгорелся ярче; на таком расстоянии – убойное оружие. Викентьев побледнел. Патруль заволновался: рядовых безопасников вряд ли кто-нибудь посвящал в тайны государственной важности, люди попросту ничего не понимали в происходящем.
– Вы сами подписали себе смертный приговор, – тихо и угрожающе процедил Викентьев.
– Вы сделали это чуть раньше, – спокойно возразил Ярослав, и по лицу безопасника Ира поняла, что он не ошибся. – Наша с вами проблема вот в чём: вам не хватит знаний и умений, чтобы закрыть дело «Цепи». Вы это знаете.
– Мы как-то говорили насчёт незаменимости, – фыркнул Викентьев. – Так вот, если вы считаете свои сведения эксклюзивными, то вы опоздали. Ваши коллеги прекрасно справились и без вас.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – Зарецкий холодно улыбнулся. – Средства противодействия ментальной магии вы уже изобрели?
Викентьев покосился на бесстрастное лицо майора и зло дёрнул уголком рта.
– Вы ренегат, Зарецкий, – презрительно бросил он. – Вступать с вами в сговор – это…
– Разумно, – подсказал Ярослав. – Я работаю против тех же людей, что и вы. Закончим дело – поговорим о моих прегрешениях. Все необходимые клятвы я готов принести.
Викентьев растерянно открыл и закрыл рот.
– Вы будете приведены к следственной присяге, – прорычал он. – Ваша свобода передвижения и применения дара будет ограничена. При любой попытке к бегству приговор будет приведён в исполнение незамедлительно.
– Годится, – подумав, кивнул Зарецкий. – На все допросы с моим участием будет допущен Верховский и те, кого он сочтёт нужным подключить к делу. Мои рекомендации вы учтёте при подготовке боевых операций. Во время самих операций я получу свободу принятия решений в рамках, которые вы указали ранее.
Викентьев вспыхнул; его бледное лицо пошло пунцовыми пятнами.
– Вы ставите мне условия?
– Ставлю, – нагло заявил Ярослав. – Вы не дослушали. Последнее: присутствующая здесь Ирина Шаповалова ни при каких обстоятельствах не может быть приведена к следственной присяге, вызвана на допрос либо в любой иной форме принуждена к даче показаний. Теперь всё.
Безопасник обжёг Иру неприязненным взглядом.
– Чем вызвано последнее… условие?
– Принимаете или нет?
Викентьев нервно облизнул губы. Ему не хотелось выпускать добычу, даже такую незначительную. Он всё ещё мог сорваться, пойти на принцип, проверить на прочность угрозы Зарецкого – очевидно безосновательные, но откуда безопаснику это знать? Он видит перед собой загнанного в угол нелегала, которому нечего терять. Он вряд ли что-нибудь пронюхал о клятвах. Он хочет жить и строить карьеру, а не умирать героем при исполнении.
Он не откажется.
– Хорошо, – нехотя процедил Викентьев, не спуская с Иры пристального взгляда. – Но девушка даст клятву о неразглашении. В интересах сохранения секретности. До завершения дела.
– Это можно. Не забудьте исключить из формулировки тех, кто допущен к материалам дела.
– Будьте уверены, – хищно осклабился Викентьев.
Ира клялась первой. Короткая, простая формулировка, накрепко затыкавшая ей рот чёрт знает на какой срок. Понятно, с чего так бесится Викентьев: близок локоть, а не укусишь; притащить её в пыточную или хотя бы в свой кабинет и силой добыть хоть слово он теперь не сможет. Постное лицо безопасника так и просило звонкой оплеухи. Хотелось оттолкнуть Викентьева, ударить по пальцам, вцепившимся теперь в запястье Ярослава, накричать, послать к лешему вместе с его косными законами… Нашёлся вершитель судеб! Сам пусть ловит по двум мирам всю эту банду! Ира закусила губу, чтобы не отпустить на волю рвущиеся с языка слова. Она сделает только хуже. Нельзя поддаваться эмоциям.
– По машинам, – скомандовал Викентьев – кажется, с облегчением. Патрульные перегруппировались; один из них без деликатности взял Иру под руку, оттащил в сторону. – Девушку – до ближайшего поста, пусть организуют трансфер в Москву. Нелегалом займусь сам.
– Слава! – отчаянно крикнула Ира, рванувшись из цепких лап безопасника. Она малодушно надеялась на ободряющую улыбку, хотя бы на спокойный взгляд, который подарил бы ей призрак надежды на то, что всё под контролем.
Зарецкий не обернулся на её голос.
Её конвоировали двое патрульных; и то слишком большая честь для бесполезной слабенькой ведьмы. Лес сменился затянутым темнотой диким полем; у полузаброшенного просёлка ждали три служебные машины. Иру усадили на заднее сидение тесного седана, туда же втиснулся один из сопровождающих. Они не стали ждать остальных. Ковыляя в глубоких колеях и то и дело чиркая днищем о колдобины, машина поползла прочь. Вместе с лесополосами, редкими одноэтажными домиками, линиями электропередач мимо проносились бесполезные, никому не нужные минуты. Светало; когда машина притормозила у приземистого серого здания, похожего на коробку, над горизонтом уже показалось солнце. Кажется, было холодно. Наверное, вчера здесь был дождь.
– Заходите, – безопасник с силой дёрнул на себя обшитую фанерой дверь. – Давайте-давайте, простынете ещё…
Ира послушно переступила высокий порожек. Её отвели в тесный кабинетик, где обитала полная светловолосая женщина с лейтенантскими погонами на форменной рубашке. При виде непрошенной гостьи она округлила жирно обведённые чёрным глаза и принялась выбираться из-за стола.
– Вот, Тамар, принимай, – неловко хохотнул один из конвоиров. – Велено в Москву переправить.
– Так электрички ж не ходят ещё, – растерянно заметила женщина и бросила взгляд на настенные часы. Стрелки показывали пятый час утра.
– Ну, там уж сама смотри, – махнул рукой безопасник. – Пойдём мы, смену сдавать надо.
– Ох ты ж, – Тамара, как её по отчеству, щёлкнула кнопкой на электрическом чайнике и подвинула к Ире свой стул. – Вы садитесь, садитесь… Замёрзли небось? На улице холодюка собачья, мужики разве ж поймут…
– Спасибо.
Не хотелось её обижать. Ира уселась на краешек неудобного стула, зачем-то взяла в руки пустую пока чашку, из которой свисал картонный ярлычок чайного пакетика. Урчал нутром брошенный без присмотра компьютер, сердито клокотал чайник, лейтенантша что-то безостановочно говорила. Ира кивала невпопад. Да, жаль, что первая электричка только через два часа. Да, билеты надо сохранить и потом передать в канцелярию для возмещения. Да, на вокзале следует взять такси… Чай оказался слишком крепким и совсем не сладким. Ире было всё равно.
– Слушайте, ну вы ж замёрзнете, – попеняла ей сердобольная Тамара. – Давайте я вам запасную форму дам, а? Вы потом мне почтой вернёте, прям сюда, в наш пункт. Я вам телефончик оставлю…
Телефон. Надо позвонить. Бабушке, Оле. Маме с папой. Она почти месяц мечтала прижать к уху трубку, услышать сквозь мембрану знакомые голоса.
– Можно я позвоню? – Ира кивком указала на стоявший на столе аппарат. – Родственникам. Скажу, что всё в порядке.
Тамара на миг замялась.
– Вы знаете, это ж служебный. Возьмите вот мой лучше.
– Мне в другую область.
– А ничего, сейчас недорого, – женщина беззаботно отмахнулась и сунула Ире в руки потрёпанный пожилой мобильник. – Вы звоните пока, а я до раздевалки добегу, ага?
Ира уставилась на незнакомый экран. Она помнила наизусть три номера – свой и родительские. Но её телефон остался в Ягодном; может быть, бабушка разберётся, как ответить на звонок… В динамике потянулись долгие равнодушные гудки.
– Алло! Алло! – встревоженно заохала в трубку бабушка. Ира выругала себя за бестолковость: додумалась звонить ни свет ни заря с неизвестного номера! – Кто это? Алло! Говорите!
– Ба, это я, – через силу выдавила Ира. – Со мной всё в порядке. Извини, что разбудила…
Бабушка обрадованно ахнула.
– Иринушка! Где ты? Тебе, может, помощь нужна?
– Нет, ба, ничего не нужно. Я к десяти дома буду уже. Потом… может… как-нибудь за вещами заеду…
– Внученька, что с тобой? – спросила бабушка ласково и тревожно.
– Всё хорошо, ба, – стараясь совладать с голосом, отозвалась Ира. – Я жива-здорова. Извини, что заставила волноваться…
Она мельком глянула в угол чужого монитора. Четвёртое июля. Здесь прошла всего лишь неделя. За это время, наверное, никто и почесаться не успел…
– Вы… вы маме не говорили? – осторожно спросила Ира. – Ну… что меня нет…
– Не говорили, Иринушка, – вздохнула бабушка. – Решили – зачем волновать…
Она лукавила. Были ещё причины, наверняка связанные с чьими-нибудь распоряжениями. Иначе бабушка непременно привлекла бы к делу дочь с её московскими знакомствами… Что ж, как бы то ни было, мама ничего не знает и спокойно досматривает десятый сон. Вот и прекрасно. Вот и хорошо…
– Ну всё, ба, а то я с чужого звоню, – наигранно весело сказала Ира. – Оле передавай привет.
– Конечно, внученька, конечно. Ты держись, духом не падай…
Телефон коротко пискнул и замолк. В навалившейся тишине стрелки часов щёлкали оглушительно и безжалостно. В крохотной комнатушке провинциального участкового пункта магбезопасности уютно горела жёлтым светом потолочная лампа, за окном понемногу оживал незнакомый городок. Вернулась лейтенантша с ворохом казённой одежды; пришлось примерять слишком большие в талии штаны, снимать с куртки Тамарины нашивки и знаки отличия, рассыпаться в неискренних благодарностях. Из блёклого отражения в оконном стекле на Иру взглянула безмерно уставшая благообразная дачница, может быть, с полицейским прошлым, но абсолютно точно никак не связанная ни с какими страшными тайнами.
Всё осталось позади.
Глава LXIV. Начистоту
– В сто двенадцатую. У тебя пятнадцать минут.
Мишка недоумённо воззрился на погасший экран телефона. Ещё даже не успел сработать будильник. До начала рабочего дня три часа, какая, к чертям, сто двенадцатая? До Управы ехать по пробкам леший знает сколько… Старов сполз с дивана и выругал себя за тугодумство. Маг он, в конце концов, или где?
В спешке он всё-таки промахнулся и вместо коридора безопасников очутился в тёмном вестибюле. На ходу приглаживая волосы, расчесать которые времени уже не было, Мишка бегом рванул к сто двенадцатой и едва не налетел на шефа, торопливо шагающего по коридору в том же направлении. Верховский, в отличие от встрёпанного подчинённого, выглядел идеально, от лаково блестящих ботинок до зажима на галстуке.
– Доброе утро, – мрачно сказал начальник, неодобрительно оглядывая Мишку. – Заправь рубашку, будь добр.
Старов, воровато оглядевшись, последовал совету.
– Что опять случилось?
– Евгений Валерьевич пообещал содержательный разговор, – туманно отозвался шеф и сверился с часами. – Я думаю, он уже там. Пойдём, нехорошо заставлять людей ждать.
Викентьев действительно обретался на том же месте, что и вчера, в компании того же нервного протоколиста. Выглядел он бодрым и довольным, хоть и заметно взволнованным. Безопасник поднялся навстречу Верховскому, сердечно пожал протянутую начальником руку, затем крепко встряхнул и Мишкину ладонь.
– Александр Михайлович, Миша, добрый день, – Викентьев вежливо сверкнул зубами. – Похоже, мы сегодня весь день проведём бок о бок.
– Надеюсь, что нет. У меня ещё есть несколько важных дел, – холодно улыбнулся Верховский. – Небольшую вводную, будьте любезны.
– Я, честно говоря, хотел вас попросить о том же самом, – Викентьев нехорошо сощурился. – Сегодня трудный день, не будем терять времени. Дайте сигнал.
Протоколист подскочил на месте, точно ужаленный, схватился за рацию и буркнул что-то командное. Мишка выдвинул из-под стола ближайший стул и уселся подальше от Викентьева. За последние дни безопасник ему осточертел.
– Александр Михайлович, заметьте, пожалуйста, что я действую строго в рамках закона, – зачем-то сказал Викентьев.
– Как и всегда, Евгений Валерьевич.
Электрозамки зажужжали, выпуская из захвата тяжёлую дверь, и Мишке показалось, что он не вполне продрал глаза в ранний утренний час. Зарецкий по-хозяйски шагнул в комнату, не дожидаясь понуканий, сам уселся напротив Викентьева, положил руки на стол. Серебро наручников издевательски сверкнуло в холодном свете люминесцентных ламп. Безопасник завёл протокольную шарманку; двое конвоиров в полном боевом облачении замерли по обе стороны от двери. Мишка, как дурак, изумлённо пялился на коллегу. Ярослав выглядел осунувшимся и каким-то запущенным: всегда аккуратная бородка превратилась в сплошную тёмную поросль, лицо казалось обветренным, как после долгого и трудного похода. Неизменным остался бесстрастный взгляд и изрядно подбешивающее Викентьева спокойствие.
– Назовите ваше имя, – выплюнул безопасник. Он, похоже, находил спасение от абсурдности происходящего в незыблемом порядке протоколов.
Зарецкий откинулся на спинку стула и склонил голову к плечу. Если бы не наручники, не понять, кто кого допрашивает.
– Моё досье вам доступно, – насмешливо сказал Ярослав.
Лицо у Викентьева пошло багровыми пятнами.
– Не нарушайте протокол! – тявкнул он зло и как-то глупо. Но раз уж сел на бюрократическую лошадку, придётся ехать до конца; безопасник перевёл дух и напористо повторил: – Имя, род способностей, категория!
– Зарецкий Ярослав Владимирович, – снисходительно бросил коллега, разглядывая Викентьева, как какую-нибудь редкую нежить. Неопасную. – Волхв. Не категоризируется.
Викентьев хищно улыбнулся и демонстративно кивнул протоколисту.
– Александр Михайлович, мы вышлем вам копию записи беседы, – ни к селу ни к городу пообещал безопасник. Должно быть, считал, что шеф полностью деморализован.
– Сомневаюсь, – вдруг сказал Зарецкий. Он тоже смотрел на усердно перебирающего клавиши протоколиста. – Александр Михайлович, позволите?
– Да, разумеется, – ответил шеф быстрее, чем Викентьев успел открыть рот, а Мишка – сообразить, что к чему.
– Майор, – отрывисто позвал Ярослав, глядя на протоколиста. Тот настороженно вскинул голову; выглядел безопасник совсем неважно. Не спал, что ли, сутки? – Можете больше не выполнять данные вам указания, какими бы они ни были.
