— А я — нет, — слова прозвучали неожиданно резко. Разговор сам собой оборвался.
— Dan’elle, — вдруг снова подал голос Саэл. — Если уж вам так было необходимо бежать, вы не могли хотя бы соблюсти приличия и захватить с собой парочку слуг?
— Если ты еще раз назовешь меня Dan'elle, я сверну тебе шею и останусь вообще без слуг, — проворчал я, замечая, что голос звучит уже вовсе даже и не грозно. Более того, на лицо лезет непрошеная улыбка.
Комичность ситуации радовала глаз: беглый принц в компании полупьяного по жизни полуэльфа выслушивает, как его отчитывает его же подданный за то, что тот не соблюдал приличия во время побега.
— Эй ты, сморчок! У принца, может, глубокая душевная рана, а ты тут со своими нотациями.
— А если ты еще раз назовешь меня принцем…
— А если ты надеешься угрозой заставить меня заткнуться, у тебя ничего не получится, — беззаботно отмахнулся Гил. — Мне даже язык однажды пытались вырвать. Правда, не преуспели.
— А жаль, — искренне расстроились мы с Саэлом.
Карин был единственным беспошлинным городом в Греморе. Даже въезд в него не охранялся. И хотя королевские патрули все-таки бродили по улицам, натолкнуться на них было гораздо меньше возможностей, чем в том же Лерне. Такой привилегией город обзавелся благодаря одному из королевских телохранителей родом отсюда. Телохранитель трижды спасал королю жизнь, а когда собрался на покой, его величество поинтересовался, что верноподданный хочет в награду. Верноподданный пожаловался, что единственная вещь, которая его расстраивает, это то, что жители обязаны платить за въезд в его прекрасный город. А особенно что ему самому приходится за это платить. Телохранитель оказался приличным скрягой, а король — неплохим шутником. Он взял да и отменил въездную пошлину в Карине. Теперь жители маются из-за наплыва бродяг и торгашей со всей округи и втихомолку костерят жадного без меры соотечественника.
Еще за веску до прибытия Гил уже начал стонать, что вот-вот умрет от голода и его хладный труп останется на нашей совести. И хотя я был не против отяготить свою совесть трупом полуэльфа, а Саэл попытался донести до него, что это просто невозможно, потому что любой представитель разумной расы может прожить без еды не меньше месяца, едва въехав в город, первым делом мы свернули в харчевню.
— О, господа эльфы! — отчего-то обрадовался нам хозяин. — А у нас нынче как раз менестрель из самой Вилеи выступает.
Я тут же торопливо оглядел зал, готовясь, если что, бежать. Но нет, лицо сидящего на стуле эльфа с лютней мне определенно было незнакомо. Как и ему — мое, он мазнул по нашей троице рассеянным взглядом, чуть улыбнулся и кивнул, признав сородичей, и продолжил наигрывать какие-то ненавязчивые мелодии, глядя в пустоту.
Народу в харчевне в связи с обеденным временем да наличием эльфийского менестреля было много, так что заказ ждать пришлось довольно долго. Тем временем беспокойное чувство, посещавшее меня уже несколько раз, вновь обострилось. Я поспешно прикончил свою порцию еды и недовольно поглядывал на растягивающего удовольствие Гила.
На менестреля я не обращал особого внимания до тех самых пор, как последняя песня не заставила меня вздрогнуть.
Прожившим жизнь на лезвии огня,
Любившим, ненавидевшим, страдавшим
Мы шепчем гимн. И, голову склоня,
Наполним день сегодняшний вчерашним.
Пусть оживают на страницах книг,
Сухих приказов и бесстрастных хроник
Герои. И безумный миг —
Свобода. Живы…
Звенящий, напряженный голос терялся где-то под потолком. Все присутствующие в харчевне люди-нелюди замерли, вслушиваясь в эти звуки, которые резко оборвались на дрожащей ноте.
Несколько ударов сердца царила такая тишина, что даже мухи не рискнули прожужжать из одного конца зала в другой. А затем, словно кто-то снял заклятие немоты, все разом заговорили, не обращая уже внимания на менестреля. Ни аплодисментов, ни звона монет. Такова традиция. За последнюю песню выступления эльфы никогда не брали денег, более того, предложить их было бы величайшим оскорблением. Она посвящалась мертвым. И именно поэтому — никогда не допевалась до конца. По поверью, менестрель, допевший такую песню до последнего слова, тут же сам падал замертво.
Я нахмурился, сам не понимая, отчего на сей раз песня так меня зацепила и откуда взялось желание немедленно бежать и что-то делать вместе с ощущением, что время уже безнадежно упущено. Умеют же сородичи петь, как ни крути.
Закончить обед мы не успели. От удара ногой с грохотом распахнулась дверь. Вместе с порывом ветра в харчевню вошел стражник, вперил хмурый взгляд в едва-едва поднявшегося со стула менестреля и провозгласил:
— Согласно приказу его величества короля Гремора Василиана Пятого и его величества короля Вилеи Велимира от первого числа месяца ирэля*, все эльфы, находящиеся на территории Гремора, обязаны немедленно вернуться в Вилею. Те, кто откажется выполнять этот приказ, подлежат отлову и принудительной отправке.
*Ирэль - первый летний месяц.
Мой мозг успел сообразить, что происходит, раньше, чем я. Гил еще изумленно распахивал рот, забыв про не донесенную до него куриную ножку, а я уже накинул капюшоны на головы обоих спутников, благо мы, как всегда, сидели в углу, и заметить нас стража пока не успела.
— Это возмутительно! — подскочил вдруг кто-то. — Я женат на эльфийке, вы не имеете права!
Люди загудели, стали подниматься, шум голосов нарастал, стражу обступили со всех сторон, и появилась прекрасная возможность ускользнуть незамеченными, что мы и сделали.
— Этого не может быть, — бормотал себе под нос Саэл. — Это просто какое-то недоразумение. Dan… господин! Куда вы направляетесь?
— К градоправителю, — отозвался я, вскакивая в седло. — Возможно, он сумеет объяснить, что это значит.
Пробираясь в дом к городскому голове, мы решили воспользоваться черным ходом, ибо что-то мне не верилось, что охрана у парадного будет сильно рада нас видеть. Мы сначала перелезли через забор, затем с ловкостью профессиональных взломщиков прошмыгнули в дом. При этом Саэл подозрительно покосился на Гила: уж как-то очень легко ему удалось расковырять замок. И, кажется, он не только окончательно, но и бесповоротно убедился, что недооборотень мне не компания.
Градоправитель Ульрих (я знал его, а он меня только потому, что некогда он входил в свиту греморского посла в Вилее) никого не ждал. Он испуганно вздрогнул, когда наша дружная компания вломилась к нему на обед, и чуть не подавился запеченным крылышком.
— Ваше высочество? Вы? В Карине? — и он почему-то затрясся.
— Вас что-то не устраивает? — я приподнял брови и задействовал королевский тон. Навык передразнивать брата в отдельных случаях мог даже пригодиться.
— Нет, ни в коем случае… Просто это так… — хозяин дома замялся.
— Неожиданно, — подсказал Саэл.
— Но о-очень приятно, — хмыкнул Гил.
Я одарил обоих многообещающим взглядом.
— Желаете разделить со мной трапезу, ваше высочество? — Ульрих поспешил загладить неловкость.
— Не желаю, — ответил я, за что был вознагражден разочарованным стоном Гила. Куда в него столько лезет? Он же только что поел! — Мне нужно задать вам несколько вопросов, а затем мы уйдем.
— В таком случае прошу вас, — господин Ульрих наконец оправился от нашего внезапного вторжения и привел нас в кабинет.
Когда все расселись, я наградил градоправителя долгим оценивающим взглядом, прекрасно зная, что он вкупе с цветом моих глаз заставляет большинство людей нервничать. И только затем заговорил:
— Так получилось, что я покинул Вилею несколько месяцев назад по поручению короля. Однако я не был предупрежден ни о каких столь… ошеломляющих законах, как, например, тот, который только что прозвучал по всему городу. Поясните, что произошло.
— Собственно, я мало что могу вам сообщить. Все началось со столицы, а теперь и до нас докатилось. — Ульрих нервно побарабанил пальцами по столу. — Пришел приказ, а мы всего лишь его исполняем. Все эльфы, вне зависимости от места рождения, пола, возраста, занимаемой должности, исключая только занятых на государственной службе Гремора, обязаны покинуть страну и вернуться в Вилею. Что удивительно, этот приказ исходит из Вилеи, его величество Василиан всего лишь озвучил просьбу его величества Велимира.
— Бред какой-то, — пробормотал я, беспомощно оглянувшись на Саэла. Тот растерянно пожал плечами, даже на лице Гила застыло непривычное для него, задумчивое выражение.
— А что эльфы? — поинтересовался вдруг он. — Возвращаются?
— Большей частью да, к сожалению, — вздохнул Ульрих. — И это катастрофа! Вы просто не понимаете, насколько труд эльфов прочно вплетен в экономику страны. Повсеместно закрываются эльфийские мастерские и мелкие лавки, среди наемных работников пятая часть — полуэльфы, им тоже приказано вернуться в Вилею. Это просто удар!
— И по Вилее тоже, — я нахмурился. — С таким притоком рабочей силы очень сложно справиться.
— Именно, ваше высочество, — Ульрих усиленно закивал. — Возможно, это вольность с моей стороны, но… могу ли я надеяться на то, что вы обрисуете его величеству масштаб трагедии? Как свидетель, так сказать. Откровенно говоря, у меня успело сложиться мнение о его величестве как о мудром и прозорливом правителе, но кто не совершает ошибок, верно?
— Верно, — сам того не подозревая, он натолкнул меня на одну идею, которая требовала серьезных размышлений. Но прежде… — Я постараюсь сделать все, что от меня зависит. Только у меня есть к вам еще один вопрос. Насколько мне известно, позавчера в Карин прибыл мастер боевых искусств Аарон. Мне необходимо его найти.
Градоправитель вдруг побледнел. И я, и Саэл напряглись.
— Где Аарон?
— Ваше высочество, видите ли, господин действительно прибыл позавчера вечером. Мы делаем все возможное, чтобы выяснить, но…
— Где он? — я добавил металла в голос. Нежелание градоправителя отвечать на такой, казалось бы, простой вопрос не сулило ничего хорошего.
— Он мертв, ваше высочество. Его убили этой ночью в комнате трактира, в которой он остановился.
Так тихо вдруг. Так странно.
— Где. Он.
Почему они на меня так странно и испуганно смотрят вдруг? Саэл схватил меня за плечо, но я достаточно жестко сбросил его руку. Ульрих нервно вытер испарину белым платком.
— Ваше высочество, я, конечно, понимаю, это для вас страшная новость, но вы должны осознать, что его больше…
Под моим взглядом он осекся.
— Я не сошел с ума, господин Ульрих. Я спрашиваю у вас, где… тело. Надеюсь, вы не додумались его похоронить?
— Н-нет, что вы. Мне знакомы эльфийские традиции. Его забрали с собой ваши сородичи. В город как раз прибыл посол с…
Я стиснул подлокотник кресла так, что дерево жалобно скрипнуло.
— …это недалеко, вас проводят.
Гил с Саэлом подорвались с места. И удивленно обернулись на меня.
— Нам нужна бумага, — мысли начали путаться, скакать с одного на другое, но нам никак нельзя было терять голову. — За вашей подписью. Что на нас приказ не распространяется. Всего на день. Мы сегодня же уедем.
Градоправитель молча кинулся писать распоряжение.
Пальцы плохо слушались. Вместо того чтобы взять бумагу, я скомкал ее в кулаке и вышел.
Мы шли и молчали. Все трое по разным причинам. Гил потому, что плохо понимал, что происходит, но смутно догадывался, что выяснять это — не время и не место. Саэл выглядел так, словно ему только что сообщили, что назавтра мир перестанет существовать. А я… а я старательно напоминал себе о данном обещании.
Охрана попыталась меня остановить. Но их попытки успехом не увенчались.
А он оказался сразу же там. За порогом. В зале с высоким потолком.
Глаза закрыты. В руках, как всегда, меч.
Он все равно…
— Величественен, не так ли?
Я не оторвал взгляда от Аарона. Незачем было.
— Я заберу его и уйду.
— Боюсь, Dan’elle, на этот счет наши мнения расходятся.
Не сомневаясь ни мгновения, я выхватил из холодных пальцев клинок. На воротник брызнули капельки крови. Светлый эльфийский посол в Греморе отлично меня знал, но все равно зрачки предательски расширились.
— Ты не убиваешь, Рик.
— Я сейчас как раз в том состоянии, чтобы сделать для тебя исключение, — краем глаза я заметил, что Саэл и Гил напряженно наблюдают за нами от дверей. — Мы заберем Аарона и уйдем. А ты катись обратно в Вилею, потому что увезти меня туда силой у тебя все равно не получится.
Он дернулся. На воротнике прибавилось капель, кинжал звякнул и заскользил по полу.
— Я все-таки его ученик. Помни об этом.
Удара рукоятью в висок и сильного тычка в грудь хватило, чтобы светлый врезался в стоящую у входа вазу и остался недвижим. Саэл взял Аарона на руки, как ребенка. Мы сели на коней, которых привел Гил, и выехали из города.
Я очнулся от странного забытья, только когда Саэл вдруг остановил лошадей. Мы оказались на опушке леса: слева шумели дубы, справа стрекотало кузнечиками поле. Солнце зависло в пяди над горизонтом, окрасив небо в переливчатый оранжево-фиолетовый цвет и заретушировав рыжим облака. Прямо над нашими головами зажглась Эдельвейс*…
*Самая яркая звезда северного полушария.
Хорошее место и время. Достойное.
Я кивнул эльфу и спешился. Гил уже куда-то испарился. Вероятно, собирать хворост.
Право поджечь я предоставил Саэлу. В конце концов, он провел с Аароном гораздо больше времени, чем я. Да и у меня бы рука не поднялась. Не верилось. До сих пор.
Огонь взметнулся разом. Жар ударил в лицо, я едва удержался от того, чтобы не шагнуть назад. Эльф положил руку мне на плечо и на этот раз я ее не скинул.
Солнце расплавилось, растянулось сияющей золотой лентой по горизонту. Поднялся ветер. Он швырял в лицо пепел и искры, и это был подходящий предлог для того, чтобы, не скрываясь, утереть рукавом глаза.
Меня учили, что воины не плачут. Аарон же и учил. За слезы, начиная с пяти лет, меня наказывали сильнее, чем за неподготовленное домашнее задание или всевозможные шалости.
Огонь ревел, силясь перекричать дубы. Ветер развлекался, помогая то одному, то другим, и гул стоял, словно вокруг нас разразилась битва.
Саэл сжимал мое плечо до боли, и я был ему за это благодарен. Боль отвлекала. Эльфов никогда не провожают хвалительными речами. Только тишиной и мыслями. «Ибо слова уже ничего не значат для мертвых, а мысль всепроникающа, бесконечна и искренна»*. Я почему-то улыбнулся, вспомнив, как Аарон декламировал мне эти строки, расхаживая по площадке. Было очень жарко, а все мои мысли обращены только на то, чтобы скрыться в замке, а еще лучше сбежать купаться. За то, что моя мысль оказалась недостаточно «всепроникающа и бесконечна», мне пришлось в самый солнцепек колоть дрова.
*Заветы Первого Эльфа, камень второй. Первым Эльфом называют первого анонимного эльфийского идеолога, склонного к написанию своих идей в камне, исключительно благодаря чему эти идеи и сохранились.
Интересно, о чем он думает? Саэл ведь на самом деле очень стар. Аарон как-то обмолвился, что этот эльф его еще в младенчестве укачивал. Каково это? Хоронить того, кого знаешь с рождения? Хотя я тоже знаю Аарона с рождения. Своего. Он не был мне ближе, чем мать или брат. Я не могу возвышенно сказать, что он заменил мне отца. Вовсе нет. Он просто был учителем. Единственным и лучшим.
Огонь опадал.
К наступлению темноты от него остались лишь слабо алеющие угли. Тогда Саэл отпустил меня, подошел к пепелищу, встал на колени. В его руках что-то сверкнуло.
— Dan’elle, — вдруг снова подал голос Саэл. — Если уж вам так было необходимо бежать, вы не могли хотя бы соблюсти приличия и захватить с собой парочку слуг?
— Если ты еще раз назовешь меня Dan'elle, я сверну тебе шею и останусь вообще без слуг, — проворчал я, замечая, что голос звучит уже вовсе даже и не грозно. Более того, на лицо лезет непрошеная улыбка.
Комичность ситуации радовала глаз: беглый принц в компании полупьяного по жизни полуэльфа выслушивает, как его отчитывает его же подданный за то, что тот не соблюдал приличия во время побега.
— Эй ты, сморчок! У принца, может, глубокая душевная рана, а ты тут со своими нотациями.
— А если ты еще раз назовешь меня принцем…
— А если ты надеешься угрозой заставить меня заткнуться, у тебя ничего не получится, — беззаботно отмахнулся Гил. — Мне даже язык однажды пытались вырвать. Правда, не преуспели.
— А жаль, — искренне расстроились мы с Саэлом.
Карин был единственным беспошлинным городом в Греморе. Даже въезд в него не охранялся. И хотя королевские патрули все-таки бродили по улицам, натолкнуться на них было гораздо меньше возможностей, чем в том же Лерне. Такой привилегией город обзавелся благодаря одному из королевских телохранителей родом отсюда. Телохранитель трижды спасал королю жизнь, а когда собрался на покой, его величество поинтересовался, что верноподданный хочет в награду. Верноподданный пожаловался, что единственная вещь, которая его расстраивает, это то, что жители обязаны платить за въезд в его прекрасный город. А особенно что ему самому приходится за это платить. Телохранитель оказался приличным скрягой, а король — неплохим шутником. Он взял да и отменил въездную пошлину в Карине. Теперь жители маются из-за наплыва бродяг и торгашей со всей округи и втихомолку костерят жадного без меры соотечественника.
Еще за веску до прибытия Гил уже начал стонать, что вот-вот умрет от голода и его хладный труп останется на нашей совести. И хотя я был не против отяготить свою совесть трупом полуэльфа, а Саэл попытался донести до него, что это просто невозможно, потому что любой представитель разумной расы может прожить без еды не меньше месяца, едва въехав в город, первым делом мы свернули в харчевню.
— О, господа эльфы! — отчего-то обрадовался нам хозяин. — А у нас нынче как раз менестрель из самой Вилеи выступает.
Я тут же торопливо оглядел зал, готовясь, если что, бежать. Но нет, лицо сидящего на стуле эльфа с лютней мне определенно было незнакомо. Как и ему — мое, он мазнул по нашей троице рассеянным взглядом, чуть улыбнулся и кивнул, признав сородичей, и продолжил наигрывать какие-то ненавязчивые мелодии, глядя в пустоту.
Народу в харчевне в связи с обеденным временем да наличием эльфийского менестреля было много, так что заказ ждать пришлось довольно долго. Тем временем беспокойное чувство, посещавшее меня уже несколько раз, вновь обострилось. Я поспешно прикончил свою порцию еды и недовольно поглядывал на растягивающего удовольствие Гила.
На менестреля я не обращал особого внимания до тех самых пор, как последняя песня не заставила меня вздрогнуть.
Прожившим жизнь на лезвии огня,
Любившим, ненавидевшим, страдавшим
Мы шепчем гимн. И, голову склоня,
Наполним день сегодняшний вчерашним.
Пусть оживают на страницах книг,
Сухих приказов и бесстрастных хроник
Герои. И безумный миг —
Свобода. Живы…
Звенящий, напряженный голос терялся где-то под потолком. Все присутствующие в харчевне люди-нелюди замерли, вслушиваясь в эти звуки, которые резко оборвались на дрожащей ноте.
Несколько ударов сердца царила такая тишина, что даже мухи не рискнули прожужжать из одного конца зала в другой. А затем, словно кто-то снял заклятие немоты, все разом заговорили, не обращая уже внимания на менестреля. Ни аплодисментов, ни звона монет. Такова традиция. За последнюю песню выступления эльфы никогда не брали денег, более того, предложить их было бы величайшим оскорблением. Она посвящалась мертвым. И именно поэтому — никогда не допевалась до конца. По поверью, менестрель, допевший такую песню до последнего слова, тут же сам падал замертво.
Я нахмурился, сам не понимая, отчего на сей раз песня так меня зацепила и откуда взялось желание немедленно бежать и что-то делать вместе с ощущением, что время уже безнадежно упущено. Умеют же сородичи петь, как ни крути.
Закончить обед мы не успели. От удара ногой с грохотом распахнулась дверь. Вместе с порывом ветра в харчевню вошел стражник, вперил хмурый взгляд в едва-едва поднявшегося со стула менестреля и провозгласил:
— Согласно приказу его величества короля Гремора Василиана Пятого и его величества короля Вилеи Велимира от первого числа месяца ирэля*, все эльфы, находящиеся на территории Гремора, обязаны немедленно вернуться в Вилею. Те, кто откажется выполнять этот приказ, подлежат отлову и принудительной отправке.
*Ирэль - первый летний месяц.
Мой мозг успел сообразить, что происходит, раньше, чем я. Гил еще изумленно распахивал рот, забыв про не донесенную до него куриную ножку, а я уже накинул капюшоны на головы обоих спутников, благо мы, как всегда, сидели в углу, и заметить нас стража пока не успела.
— Это возмутительно! — подскочил вдруг кто-то. — Я женат на эльфийке, вы не имеете права!
Люди загудели, стали подниматься, шум голосов нарастал, стражу обступили со всех сторон, и появилась прекрасная возможность ускользнуть незамеченными, что мы и сделали.
— Этого не может быть, — бормотал себе под нос Саэл. — Это просто какое-то недоразумение. Dan… господин! Куда вы направляетесь?
— К градоправителю, — отозвался я, вскакивая в седло. — Возможно, он сумеет объяснить, что это значит.
Пробираясь в дом к городскому голове, мы решили воспользоваться черным ходом, ибо что-то мне не верилось, что охрана у парадного будет сильно рада нас видеть. Мы сначала перелезли через забор, затем с ловкостью профессиональных взломщиков прошмыгнули в дом. При этом Саэл подозрительно покосился на Гила: уж как-то очень легко ему удалось расковырять замок. И, кажется, он не только окончательно, но и бесповоротно убедился, что недооборотень мне не компания.
Градоправитель Ульрих (я знал его, а он меня только потому, что некогда он входил в свиту греморского посла в Вилее) никого не ждал. Он испуганно вздрогнул, когда наша дружная компания вломилась к нему на обед, и чуть не подавился запеченным крылышком.
— Ваше высочество? Вы? В Карине? — и он почему-то затрясся.
— Вас что-то не устраивает? — я приподнял брови и задействовал королевский тон. Навык передразнивать брата в отдельных случаях мог даже пригодиться.
— Нет, ни в коем случае… Просто это так… — хозяин дома замялся.
— Неожиданно, — подсказал Саэл.
— Но о-очень приятно, — хмыкнул Гил.
Я одарил обоих многообещающим взглядом.
— Желаете разделить со мной трапезу, ваше высочество? — Ульрих поспешил загладить неловкость.
— Не желаю, — ответил я, за что был вознагражден разочарованным стоном Гила. Куда в него столько лезет? Он же только что поел! — Мне нужно задать вам несколько вопросов, а затем мы уйдем.
— В таком случае прошу вас, — господин Ульрих наконец оправился от нашего внезапного вторжения и привел нас в кабинет.
Когда все расселись, я наградил градоправителя долгим оценивающим взглядом, прекрасно зная, что он вкупе с цветом моих глаз заставляет большинство людей нервничать. И только затем заговорил:
— Так получилось, что я покинул Вилею несколько месяцев назад по поручению короля. Однако я не был предупрежден ни о каких столь… ошеломляющих законах, как, например, тот, который только что прозвучал по всему городу. Поясните, что произошло.
— Собственно, я мало что могу вам сообщить. Все началось со столицы, а теперь и до нас докатилось. — Ульрих нервно побарабанил пальцами по столу. — Пришел приказ, а мы всего лишь его исполняем. Все эльфы, вне зависимости от места рождения, пола, возраста, занимаемой должности, исключая только занятых на государственной службе Гремора, обязаны покинуть страну и вернуться в Вилею. Что удивительно, этот приказ исходит из Вилеи, его величество Василиан всего лишь озвучил просьбу его величества Велимира.
— Бред какой-то, — пробормотал я, беспомощно оглянувшись на Саэла. Тот растерянно пожал плечами, даже на лице Гила застыло непривычное для него, задумчивое выражение.
— А что эльфы? — поинтересовался вдруг он. — Возвращаются?
— Большей частью да, к сожалению, — вздохнул Ульрих. — И это катастрофа! Вы просто не понимаете, насколько труд эльфов прочно вплетен в экономику страны. Повсеместно закрываются эльфийские мастерские и мелкие лавки, среди наемных работников пятая часть — полуэльфы, им тоже приказано вернуться в Вилею. Это просто удар!
— И по Вилее тоже, — я нахмурился. — С таким притоком рабочей силы очень сложно справиться.
— Именно, ваше высочество, — Ульрих усиленно закивал. — Возможно, это вольность с моей стороны, но… могу ли я надеяться на то, что вы обрисуете его величеству масштаб трагедии? Как свидетель, так сказать. Откровенно говоря, у меня успело сложиться мнение о его величестве как о мудром и прозорливом правителе, но кто не совершает ошибок, верно?
— Верно, — сам того не подозревая, он натолкнул меня на одну идею, которая требовала серьезных размышлений. Но прежде… — Я постараюсь сделать все, что от меня зависит. Только у меня есть к вам еще один вопрос. Насколько мне известно, позавчера в Карин прибыл мастер боевых искусств Аарон. Мне необходимо его найти.
Градоправитель вдруг побледнел. И я, и Саэл напряглись.
— Где Аарон?
— Ваше высочество, видите ли, господин действительно прибыл позавчера вечером. Мы делаем все возможное, чтобы выяснить, но…
— Где он? — я добавил металла в голос. Нежелание градоправителя отвечать на такой, казалось бы, простой вопрос не сулило ничего хорошего.
— Он мертв, ваше высочество. Его убили этой ночью в комнате трактира, в которой он остановился.
Так тихо вдруг. Так странно.
— Где. Он.
Почему они на меня так странно и испуганно смотрят вдруг? Саэл схватил меня за плечо, но я достаточно жестко сбросил его руку. Ульрих нервно вытер испарину белым платком.
— Ваше высочество, я, конечно, понимаю, это для вас страшная новость, но вы должны осознать, что его больше…
Под моим взглядом он осекся.
— Я не сошел с ума, господин Ульрих. Я спрашиваю у вас, где… тело. Надеюсь, вы не додумались его похоронить?
— Н-нет, что вы. Мне знакомы эльфийские традиции. Его забрали с собой ваши сородичи. В город как раз прибыл посол с…
Я стиснул подлокотник кресла так, что дерево жалобно скрипнуло.
— …это недалеко, вас проводят.
Гил с Саэлом подорвались с места. И удивленно обернулись на меня.
— Нам нужна бумага, — мысли начали путаться, скакать с одного на другое, но нам никак нельзя было терять голову. — За вашей подписью. Что на нас приказ не распространяется. Всего на день. Мы сегодня же уедем.
Градоправитель молча кинулся писать распоряжение.
Пальцы плохо слушались. Вместо того чтобы взять бумагу, я скомкал ее в кулаке и вышел.
Мы шли и молчали. Все трое по разным причинам. Гил потому, что плохо понимал, что происходит, но смутно догадывался, что выяснять это — не время и не место. Саэл выглядел так, словно ему только что сообщили, что назавтра мир перестанет существовать. А я… а я старательно напоминал себе о данном обещании.
Охрана попыталась меня остановить. Но их попытки успехом не увенчались.
А он оказался сразу же там. За порогом. В зале с высоким потолком.
Глаза закрыты. В руках, как всегда, меч.
Он все равно…
— Величественен, не так ли?
Я не оторвал взгляда от Аарона. Незачем было.
— Я заберу его и уйду.
— Боюсь, Dan’elle, на этот счет наши мнения расходятся.
Не сомневаясь ни мгновения, я выхватил из холодных пальцев клинок. На воротник брызнули капельки крови. Светлый эльфийский посол в Греморе отлично меня знал, но все равно зрачки предательски расширились.
— Ты не убиваешь, Рик.
— Я сейчас как раз в том состоянии, чтобы сделать для тебя исключение, — краем глаза я заметил, что Саэл и Гил напряженно наблюдают за нами от дверей. — Мы заберем Аарона и уйдем. А ты катись обратно в Вилею, потому что увезти меня туда силой у тебя все равно не получится.
Он дернулся. На воротнике прибавилось капель, кинжал звякнул и заскользил по полу.
— Я все-таки его ученик. Помни об этом.
Удара рукоятью в висок и сильного тычка в грудь хватило, чтобы светлый врезался в стоящую у входа вазу и остался недвижим. Саэл взял Аарона на руки, как ребенка. Мы сели на коней, которых привел Гил, и выехали из города.
Я очнулся от странного забытья, только когда Саэл вдруг остановил лошадей. Мы оказались на опушке леса: слева шумели дубы, справа стрекотало кузнечиками поле. Солнце зависло в пяди над горизонтом, окрасив небо в переливчатый оранжево-фиолетовый цвет и заретушировав рыжим облака. Прямо над нашими головами зажглась Эдельвейс*…
*Самая яркая звезда северного полушария.
Хорошее место и время. Достойное.
Я кивнул эльфу и спешился. Гил уже куда-то испарился. Вероятно, собирать хворост.
Право поджечь я предоставил Саэлу. В конце концов, он провел с Аароном гораздо больше времени, чем я. Да и у меня бы рука не поднялась. Не верилось. До сих пор.
Огонь взметнулся разом. Жар ударил в лицо, я едва удержался от того, чтобы не шагнуть назад. Эльф положил руку мне на плечо и на этот раз я ее не скинул.
Солнце расплавилось, растянулось сияющей золотой лентой по горизонту. Поднялся ветер. Он швырял в лицо пепел и искры, и это был подходящий предлог для того, чтобы, не скрываясь, утереть рукавом глаза.
Меня учили, что воины не плачут. Аарон же и учил. За слезы, начиная с пяти лет, меня наказывали сильнее, чем за неподготовленное домашнее задание или всевозможные шалости.
Огонь ревел, силясь перекричать дубы. Ветер развлекался, помогая то одному, то другим, и гул стоял, словно вокруг нас разразилась битва.
Саэл сжимал мое плечо до боли, и я был ему за это благодарен. Боль отвлекала. Эльфов никогда не провожают хвалительными речами. Только тишиной и мыслями. «Ибо слова уже ничего не значат для мертвых, а мысль всепроникающа, бесконечна и искренна»*. Я почему-то улыбнулся, вспомнив, как Аарон декламировал мне эти строки, расхаживая по площадке. Было очень жарко, а все мои мысли обращены только на то, чтобы скрыться в замке, а еще лучше сбежать купаться. За то, что моя мысль оказалась недостаточно «всепроникающа и бесконечна», мне пришлось в самый солнцепек колоть дрова.
*Заветы Первого Эльфа, камень второй. Первым Эльфом называют первого анонимного эльфийского идеолога, склонного к написанию своих идей в камне, исключительно благодаря чему эти идеи и сохранились.
Интересно, о чем он думает? Саэл ведь на самом деле очень стар. Аарон как-то обмолвился, что этот эльф его еще в младенчестве укачивал. Каково это? Хоронить того, кого знаешь с рождения? Хотя я тоже знаю Аарона с рождения. Своего. Он не был мне ближе, чем мать или брат. Я не могу возвышенно сказать, что он заменил мне отца. Вовсе нет. Он просто был учителем. Единственным и лучшим.
Огонь опадал.
К наступлению темноты от него остались лишь слабо алеющие угли. Тогда Саэл отпустил меня, подошел к пепелищу, встал на колени. В его руках что-то сверкнуло.
