На входе жениха заставили помучиться и дорого заплатить своим самомнением за право увидеть невесту. Одна из родственниц взялась провести и выкуп, и всю свадьбу и искренне надрывала горло, щеголяя объемным декольте. В загс ехали вереницей машин, мама согласилась остаться дома, приглядеть за всем, нас с Каринкой взял к себе один из сыновей дяди Вити. Церемония прошла без эксцессов, с обязательными стихами, слезами и семейным фото со всеми гостями.
После прогулки по окрестностям и достопримечательностям, на которую Каринка ехать отказалась, наснимав кучу как красивых, так и несуразных в своей банальности кадров, вернулись в деревню. Там уже по кругу всей главной избы расставили длинные столы, ломившиеся разносолами, протянув в сени и на веранду. Я, развеселившаяся за время поездки, окруженная братьями и сестрами, почувствовала себя немного неуверенно под взглядами незнакомых людей – родственников со стороны жениха. Понимала, что вряд ли им есть до меня дело, но казалось, что они все время показывают на нас с матерью пальцами, шушукаются, обсуждают, чего это мы тут потеряли за тридевять земель от города. Каринка только подливала масла в огонь, еще больше нанося ущерб нашему и так не слишком почтенному, с точки зрения деревенских жителей, образу, зарывшись носом в планшет и не реагируя на дерганья ребятни и притворно-умилительные комментарии взрослых.
— Поль, иди, потанцуй, чего сидишь? — подначивала мама, видя мое потерянное выражение лица. — Посмотри, как Настена кружится. Ах, пусть будут счастливы!
Я повертела головой, пытаясь найти Генку или кого-то еще из братьев. Один из старших, Денис, обнимался в танце с совсем молоденькой девчонкой. Я когда узнала, сколько ей лет, чуть в обморок не грохнулась – пятнадцать! А ему то двадцать четыре! Подсудное дело. Но никого, кроме меня, этот факт, кажется, не шокировал. В деревне дети рано взрослеют, нет у них времени, как у городских, до тридцати в игрушки играть. У Дена с этой девушкой вроде все серьезно, она девятый класс заканчивала, дальше учиться не собиралась, он планировал один из заброшенных домов купить в Ивановке, отремонтировать, завести хозяйство и с ней жить. И никто не был против! Смотрели одобрительно, кивали. Считали, что парню давно пора уже остепениться, а то и так чуть не посадили за драку по пьяни. По деревенским меркам это мы с Настей почти что засидевшиеся старые девы!
Вылезла из-за стола, с трудом перешагнув через скамью, боясь задеть почтенного пожилого мужчину с окладистой бородой, что неодобрительно покосился на мое слишком голое под задравшейся узкой юбкой бедро. Блин, ну не девятнадцатый же век на дворе, не платья же в пол носить? По современным меркам мой наряд даже вызывающим сложно было назвать – скромно скроенный по фигуре, без рукавов, ворот лодочкой, чуть выше коленей. Каринка вообще как принцесса – в бархатном платьице с рюшами и воротничком. И чем мы вам не угодили?
Играла какая-то жуткая попса, под такую, даже найдись желающие присоединиться, танцевать не хотелось.
Меня внезапно схватили за локоть. Аж подпрыгнула от неожиданности. Генка – кто же еще! Глаза горят, улыбка до ушей, явно уже распробовал напитков, льющихся рекой.
— По-о-о-ль-ка, чего сидишь со стариками? Пошли во двор, — позвал он.
Кивнула – и правда, кроме молодых, не устающих вставать на каждое «Горько», за столами молодежи почти не осталось. Потянула было и сопротивляющуюся Каринку за собой, но мать махнула, мол, оставь ты ее, иди уже.
На улице было еще совсем светло, но воздух уже подернулся тем едва заметным тусклым сиянием, говорящим о приближающихся сумерках. В саду собралась куча народу, сюда притащили один из столов с едой, разожгли костер.
Стоило выйти из тепла дома, как на меня сразу налетели пищащие кровососы - комары меня всегда любили больше других. Не могу сказать, что взаимно.
— Ген, я в дом пойду, — смутилась я незнакомых взглядов, устремившихся в нашу сторону, хлопнув себя по голой ляжке. — А то меня комары съедят.
— Да ладно тебе, Поль, пошли к костру, там их нет.
— Вся дымом провоняю тогда – то еще удовольствие.
Генка лишь фыркнул в ответ и продолжил тащить за собой, не обращая внимания на мои возражения. Растолкав толпу ребят, стал представлять меня тем, кого не знала.
— Это моя сестра, Полька, она из Владика.
— Полина! — с нажимом поправила я, гневно сверкая на брата глазами. Пусть я для него на всю жизнь Полька, но это же не значит, что у меня нормального имени нет.
— Ты еще скажи – Аполлинария, как по бабушке, — громко рассмеялся тоже вышедший во двор Ден, зарываясь лицом в кудри своей златовласой Иринки.
Еще один предатель выискался!
— Не кипятись, Поль, все свои, — успокаивающе сжал мне руку Генка, — хватит из себя принцессу строить.
Ему я готова была простить что угодно, даже панибратское обращение. Ребята и правда оказались дружелюбными, так что скоро я расслабилась, с радостью примкнув к собравшейся вокруг костра компании. Порой ловила заинтересованные взгляды, но делала вид, что не замечаю, скрывая глаза за очками и прижимаясь поближе к теплому боку брата – иногда все же и близорукость может пригодиться.
Я всегда стеснялась своих очков. В деревне даже больше, чем в городе, где у каждого второго плохое зрение. Здесь же очки носили лишь старики да заучки-читалки, каковой я в общем-то, по мнению моих родственничков, и была. Нет, меня любили, оберегали, но в какой-то мере относились как к бесполезной китайской вазе – зачем нужна, непонятно, взять страшно, вдруг еще разобьется. И вроде все время, что я проводила в деревне, всегда работала с ними наравне, не отлынивала, хоть и стремилась побыстрее вернуться к книжкам, меня все равно считали неприспособленной к суровой жизни неженкой. Этакий эквивалент кисейной барышни, видимо.
Так что, помимо родственников, я и не общалась здесь почти ни с кем. Девчонки порой могли соизволить поболтать, но я отталкивала их полным равнодушием к современным сериалам, актерам и певцам, не о коровах же им со мной разговаривать? Кроме того, я по глупости даже не старалась скрывать высокомерного недоумения от их нарядов – все яркое, кричащее, явно привезено в баулах наших соседей из-за Ханки – мне это казалось абсолютно безвкусным.
Деревенских парней же я откровенно боялась, они были какими-то дикими, угрюмыми, шныряли глазами, и я не понимала, чего от них ждать. Не то что у меня много опыта с городскими было. Влюблялась я все как-то безответно. Я никогда не была популярной, стеснялась своей внешности, считая закономерным, что не привлекаю парней. С местными же никак не могла в толк взять, ради чего подкатывают, подозревая, что точно не благодаря моим убогим женским чарам, скорее, для них я была чем-то вроде диковинной зверюшки.
Вот и сейчас один из парней не спускал с меня глаз, даже не трудился отвести пристального взгляда, когда встречался с моим притворно-равнодушным. Так и хотелось крикнуть, чтоб перестал пялиться, ужасно бесило. Имени его я не запомнила, но он вроде был из тех, кто сидел с дядей Стасом вчера до ночи, заканчивая немаленький бутыль, значит, родственник или друг жениха.
Хотела уже спросить Генку, кто это, но передумала – вот еще, много чести. Зло, в упор посмотрела на парня, тряхнув хвостом и гордо вскинув подбородок, демонстративно отвернулась, надеясь, что он верно распознает направление моего посыла.
Надеялась тщетно. Он понял все с точностью до наоборот, сочтя нужным пойти в наступление.
— Привет, ты ведь Поля, да? — спросил парень, подойдя и присев на корточки рядом со скамейкой, на которой я сидела.
— Ну да, Полина, — я недовольно поморщилась. Вот угораздило же привлечь внимание этого идиота. Парень был высоким, с копной соломенных волос, сейчас залихватски зачесанных и блестящих от геля, с голубыми колодезными глазами, в целом – ничего, вариант – первый парень на деревне, если бы не растерянное, туповатое выражение лица.
— А, Илюха, дашь закурить? А то лень за своими идти,— заметил приятеля Генка.
Тот молча протянул пачку. Пока Генка закуривал, предложил и мне, я в шоке отшатнулась. Брат заржал.
— Не курит она. Хорошая девочка,— подколол он, но тут же громко ойкнул, когда я со всего размаха заехала локтем ему в бок.
— Правильно, — похвалил Илья,— а то девки смолят как паровозы, потом родить не могут.
Я аж подавилась и закашлялась, то ли от его рассуждений, то ли табачного дыма, которым меня нещадно окутал братец. Блин, теперь волосы провоняют насквозь, а голову не помоешь, баню не топили. Это что же, этот Илья на меня уже платок примеряет, оценивает, подойду ли на почетную роль матери его детей? Нашелся мне тут поборник здорового образа жизни.
— Ген, дай и мне попробовать, — требовательно потянулась я к сигарете в руках брата.
Тот с усмешкой отдал. Несколько секунд потеребила короткий уже бычок в пальцах, с отвращением представляя, что собралась сделать, потом одним махом поднесла к губам и быстро вдохнула дым, тут же судорожно закашлявшись. Слезы побежали из глаз, лицо покраснело от недостатка кислорода и стыда, когда вся компания разразилась хохотом.
— Ты в легкие затягивай,— заботливо хлопая по спине, выдал запоздавшую инструкцию Генка.
Сделав вторую попытку, заставила себя преодолеть рефлекторный кашель, в гортани першило, но я постаралась втянуть дым глубже. Получилось как-то уж слишком хорошо – на выдохе горло сжал спазм, и дым остался внутри, не вышел наружу, наполняя голову. Чувство было, что вдруг поплыла, голова потяжелела, как у пьяной, глаза расфокусировались.
— Хватит на сегодня, — отобрал у меня сигарету Генка, — завтра голова болеть будет.
Кто-то сунул мне в руки стакан клюквенного морса, я стала пить длинными, большими глотками, надеясь прийти в себя и прогнать отвратный вкус.
— Полегче стало?— встревоженно спросил Илья.
Только тут поняла, что дура я дурой, хотела выпендриться, парня оттолкнуть, а он все время наблюдал за моей идиотской бравадой. От смущения снова вся покрылась краской, благо, к тому моменту уже стемнело.
— Спасибо, — тихо поблагодарила, протягивая стакан обратно.
Илья легким, пружинистым движением вскочил, в два шага отнес стакан к столу и снова присел на корточки возле меня. В каждом движении сквозила звериная грация, расслабленная сила, под белой парадной рубашкой, сейчас расстегнутой у ворота, с подвернутыми до локтей рукавами, перекатывались тугие мышцы. У городских парней, сколько бы они ни проводили времени в качалке, таких мускулов не бывает. У деревенских плечи, руки и грудная клетка развиты от тяжелой работы – с вилами, лопатой, топором, к которым они привыкают с малолетства, поднимая все более тяжелую ношу.
— Тебе нравится здесь, Полина?— задал парень неожиданный вопрос, когда я уже понадеялась, что на этом он отстанет.
— Здесь? На свадьбе? По-моему, все здорово и очень красиво получилось.
— Да. Андрюха с Настей хорошо подходят друг другу,— снова взял экспертный тон Илья.
Что ж он считает себя в праве всех оценивать-то?
— Прости, а ты Андрею кто?
— Да почти никто, — смутился парень. — Мы с Генкой друзья, вместе в ПТУ на электрика учились.
Генка в это время встал за очередной порцией горячительного и трепался с компанией таких же развеселившихся ребят. Я зябко поежилась, без его согревающего бока рядом уже становилось холодно.
Илья тут же стянул болтавшийся на плечах пиджак и накинул мне на спину. Меня окутало запахом сигарет и горьковатой туалетной воды. Хотела было сбросить, опешив от наглости, но не решилась, нежась в блаженном тепле. Парень так старается мне понравиться, ну что поделаешь, что умом не вышел, надо быть с ним хоть чуток поприветливее.
— А ты сам откуда, Илья?
— С Тиссовки.
— А где это?— удивилась я.
— На берегу Ханки почти.
— А-а-а.... Никогда там не была. Хоть и близко вроде, — сама удивилась этой мысли. Наши поездки из города всегда были в одном строгом направлении – в деревню, только иногда заезжали в Арсеньев или Яковлевку, чтобы родственников навестить. Странно, что никогда не ездили к озеру, вроде как достопримечательность края.— А там красиво?
— Мне нравится, — последовал лаконичный ответ. — А я вот никогда моря вживую не видел.
—Да? — поразилась я его признанию. В голове не укладывалось, что такое возможно в наше время. Тут же всего километров двести пятьдесят. — А хотел бы увидеть?
— Наверное. Какое оно?
Неопределенно хмыкнула. У меня море все время под боком, может, из-за этого особого трепетного восторга я не испытывала – ветрено, холодно, влажно, зимой насквозь продувает. По мне, так лучше минус сорок и одеяло снега, как у нас в Максимовке, чем эти промерзшие улицы, где любую снежинку сдует.
— Большое. Бурное. Могучее. Неумолкающее,— постаралась подобрать подходящие эпитеты.— Летом прикольнее.
— Когда приеду, покажешь? — спросил парень.
Я снова вспыхнула – он что, уже в гости набивается?
К счастью, отвечать не пришлось. Всех позвали в дом на снятие фаты. Проводив молодоженов — свадебную ночь они должны были провести в доме родителей жениха, а через время планировали перебраться в Яковлевку, где дядя Витя нашел Андрею работу на лесозаготовочном комбинате, — гости не торопились расходиться. Сидели почти до утра – пели песни, танцевали, мы только к рассвету с трудом выпроводили последних гуляющих.
В сад я больше не выходила, не хотела снова оказаться предметом настойчивого внимания Ильи. Крутилась на кухне, даже подвязалась мыть посуду, чего терпеть не могла – без проточной воды, в тазике, на боках которого быстро налипает жир – та еще радость!
— Трусиха, — ущипнул меня проходивший мимо Генка.
Я грозно сверкнула глазами, приготовившись огреть грязной тряпкой, но хитрец уже успел ретироваться на безопасное расстояние.
Улеглись лишь к семи утра, когда уже все убрали и перемыли, а еще подоили и вывели на луг коров, покормили поросят и кур. Но подремать удалось буквально несколько часов. К двенадцати приехали счастливые новобрачные, и все началось по новой. К счастью, на второй день оставались лишь близкие, человек двадцать взрослых, не больше. Детей, правда, никто и не считал...
Мы с мамой планировали уехать не позже четырех, чтоб затемно быть дома, но на нас насели Настя с тетей Наташей, уговаривая остаться еще на пару дней.
— Кать, девчонок-то хоть оставь погостить, им на работу-то не надо!
— У Полины экзамен в пятницу... — слабо сопротивлялась мать.— А у Кариши летний музыкальный лагерь со вторника.
— Поль, оставайся хоть до середины недели,— присоединился к атаке Генка.— Я в среду в шарагу поеду, тебя к автобусу подвезу. А сегодня вечером можно в Ивановку в клуб, на дискач сходить.
Я беспомощно посмотрела на мать. Предложение провести время с братом было заманчивым. Мы так редко стали видеться, я скучала.
— Мам, ты сама доедешь-то? — виновато спросила я, уже готовая сдаться.
Та рассмеялась.
— Из тебя навигатор все равно никакой, Полюшка. Оставайся! Я тогда дядь Витину невестку с детьми с собой возьму, а то им на обследование в больницу ложиться, собирались завтра на автобусе ехать.
Сестренка, прислушивавшаяся к разговору, шумно и недовольно фыркнула. Она-то уже представляла, что ее на переднее сиденье пустят, а теперь выходило, что придется еще и делить заднее с трехлетними непоседливыми двойняшками. Те родились раньше срока, все еще мучились с плохим зрением и постоянными бронхитами, перенеся уже несколько операций.
После прогулки по окрестностям и достопримечательностям, на которую Каринка ехать отказалась, наснимав кучу как красивых, так и несуразных в своей банальности кадров, вернулись в деревню. Там уже по кругу всей главной избы расставили длинные столы, ломившиеся разносолами, протянув в сени и на веранду. Я, развеселившаяся за время поездки, окруженная братьями и сестрами, почувствовала себя немного неуверенно под взглядами незнакомых людей – родственников со стороны жениха. Понимала, что вряд ли им есть до меня дело, но казалось, что они все время показывают на нас с матерью пальцами, шушукаются, обсуждают, чего это мы тут потеряли за тридевять земель от города. Каринка только подливала масла в огонь, еще больше нанося ущерб нашему и так не слишком почтенному, с точки зрения деревенских жителей, образу, зарывшись носом в планшет и не реагируя на дерганья ребятни и притворно-умилительные комментарии взрослых.
— Поль, иди, потанцуй, чего сидишь? — подначивала мама, видя мое потерянное выражение лица. — Посмотри, как Настена кружится. Ах, пусть будут счастливы!
Я повертела головой, пытаясь найти Генку или кого-то еще из братьев. Один из старших, Денис, обнимался в танце с совсем молоденькой девчонкой. Я когда узнала, сколько ей лет, чуть в обморок не грохнулась – пятнадцать! А ему то двадцать четыре! Подсудное дело. Но никого, кроме меня, этот факт, кажется, не шокировал. В деревне дети рано взрослеют, нет у них времени, как у городских, до тридцати в игрушки играть. У Дена с этой девушкой вроде все серьезно, она девятый класс заканчивала, дальше учиться не собиралась, он планировал один из заброшенных домов купить в Ивановке, отремонтировать, завести хозяйство и с ней жить. И никто не был против! Смотрели одобрительно, кивали. Считали, что парню давно пора уже остепениться, а то и так чуть не посадили за драку по пьяни. По деревенским меркам это мы с Настей почти что засидевшиеся старые девы!
Вылезла из-за стола, с трудом перешагнув через скамью, боясь задеть почтенного пожилого мужчину с окладистой бородой, что неодобрительно покосился на мое слишком голое под задравшейся узкой юбкой бедро. Блин, ну не девятнадцатый же век на дворе, не платья же в пол носить? По современным меркам мой наряд даже вызывающим сложно было назвать – скромно скроенный по фигуре, без рукавов, ворот лодочкой, чуть выше коленей. Каринка вообще как принцесса – в бархатном платьице с рюшами и воротничком. И чем мы вам не угодили?
Играла какая-то жуткая попса, под такую, даже найдись желающие присоединиться, танцевать не хотелось.
Меня внезапно схватили за локоть. Аж подпрыгнула от неожиданности. Генка – кто же еще! Глаза горят, улыбка до ушей, явно уже распробовал напитков, льющихся рекой.
— По-о-о-ль-ка, чего сидишь со стариками? Пошли во двор, — позвал он.
Кивнула – и правда, кроме молодых, не устающих вставать на каждое «Горько», за столами молодежи почти не осталось. Потянула было и сопротивляющуюся Каринку за собой, но мать махнула, мол, оставь ты ее, иди уже.
На улице было еще совсем светло, но воздух уже подернулся тем едва заметным тусклым сиянием, говорящим о приближающихся сумерках. В саду собралась куча народу, сюда притащили один из столов с едой, разожгли костер.
Стоило выйти из тепла дома, как на меня сразу налетели пищащие кровососы - комары меня всегда любили больше других. Не могу сказать, что взаимно.
— Ген, я в дом пойду, — смутилась я незнакомых взглядов, устремившихся в нашу сторону, хлопнув себя по голой ляжке. — А то меня комары съедят.
— Да ладно тебе, Поль, пошли к костру, там их нет.
— Вся дымом провоняю тогда – то еще удовольствие.
Генка лишь фыркнул в ответ и продолжил тащить за собой, не обращая внимания на мои возражения. Растолкав толпу ребят, стал представлять меня тем, кого не знала.
— Это моя сестра, Полька, она из Владика.
— Полина! — с нажимом поправила я, гневно сверкая на брата глазами. Пусть я для него на всю жизнь Полька, но это же не значит, что у меня нормального имени нет.
— Ты еще скажи – Аполлинария, как по бабушке, — громко рассмеялся тоже вышедший во двор Ден, зарываясь лицом в кудри своей златовласой Иринки.
Еще один предатель выискался!
— Не кипятись, Поль, все свои, — успокаивающе сжал мне руку Генка, — хватит из себя принцессу строить.
Ему я готова была простить что угодно, даже панибратское обращение. Ребята и правда оказались дружелюбными, так что скоро я расслабилась, с радостью примкнув к собравшейся вокруг костра компании. Порой ловила заинтересованные взгляды, но делала вид, что не замечаю, скрывая глаза за очками и прижимаясь поближе к теплому боку брата – иногда все же и близорукость может пригодиться.
Я всегда стеснялась своих очков. В деревне даже больше, чем в городе, где у каждого второго плохое зрение. Здесь же очки носили лишь старики да заучки-читалки, каковой я в общем-то, по мнению моих родственничков, и была. Нет, меня любили, оберегали, но в какой-то мере относились как к бесполезной китайской вазе – зачем нужна, непонятно, взять страшно, вдруг еще разобьется. И вроде все время, что я проводила в деревне, всегда работала с ними наравне, не отлынивала, хоть и стремилась побыстрее вернуться к книжкам, меня все равно считали неприспособленной к суровой жизни неженкой. Этакий эквивалент кисейной барышни, видимо.
Так что, помимо родственников, я и не общалась здесь почти ни с кем. Девчонки порой могли соизволить поболтать, но я отталкивала их полным равнодушием к современным сериалам, актерам и певцам, не о коровах же им со мной разговаривать? Кроме того, я по глупости даже не старалась скрывать высокомерного недоумения от их нарядов – все яркое, кричащее, явно привезено в баулах наших соседей из-за Ханки – мне это казалось абсолютно безвкусным.
Деревенских парней же я откровенно боялась, они были какими-то дикими, угрюмыми, шныряли глазами, и я не понимала, чего от них ждать. Не то что у меня много опыта с городскими было. Влюблялась я все как-то безответно. Я никогда не была популярной, стеснялась своей внешности, считая закономерным, что не привлекаю парней. С местными же никак не могла в толк взять, ради чего подкатывают, подозревая, что точно не благодаря моим убогим женским чарам, скорее, для них я была чем-то вроде диковинной зверюшки.
Вот и сейчас один из парней не спускал с меня глаз, даже не трудился отвести пристального взгляда, когда встречался с моим притворно-равнодушным. Так и хотелось крикнуть, чтоб перестал пялиться, ужасно бесило. Имени его я не запомнила, но он вроде был из тех, кто сидел с дядей Стасом вчера до ночи, заканчивая немаленький бутыль, значит, родственник или друг жениха.
Хотела уже спросить Генку, кто это, но передумала – вот еще, много чести. Зло, в упор посмотрела на парня, тряхнув хвостом и гордо вскинув подбородок, демонстративно отвернулась, надеясь, что он верно распознает направление моего посыла.
Надеялась тщетно. Он понял все с точностью до наоборот, сочтя нужным пойти в наступление.
— Привет, ты ведь Поля, да? — спросил парень, подойдя и присев на корточки рядом со скамейкой, на которой я сидела.
— Ну да, Полина, — я недовольно поморщилась. Вот угораздило же привлечь внимание этого идиота. Парень был высоким, с копной соломенных волос, сейчас залихватски зачесанных и блестящих от геля, с голубыми колодезными глазами, в целом – ничего, вариант – первый парень на деревне, если бы не растерянное, туповатое выражение лица.
— А, Илюха, дашь закурить? А то лень за своими идти,— заметил приятеля Генка.
Тот молча протянул пачку. Пока Генка закуривал, предложил и мне, я в шоке отшатнулась. Брат заржал.
— Не курит она. Хорошая девочка,— подколол он, но тут же громко ойкнул, когда я со всего размаха заехала локтем ему в бок.
— Правильно, — похвалил Илья,— а то девки смолят как паровозы, потом родить не могут.
Я аж подавилась и закашлялась, то ли от его рассуждений, то ли табачного дыма, которым меня нещадно окутал братец. Блин, теперь волосы провоняют насквозь, а голову не помоешь, баню не топили. Это что же, этот Илья на меня уже платок примеряет, оценивает, подойду ли на почетную роль матери его детей? Нашелся мне тут поборник здорового образа жизни.
— Ген, дай и мне попробовать, — требовательно потянулась я к сигарете в руках брата.
Тот с усмешкой отдал. Несколько секунд потеребила короткий уже бычок в пальцах, с отвращением представляя, что собралась сделать, потом одним махом поднесла к губам и быстро вдохнула дым, тут же судорожно закашлявшись. Слезы побежали из глаз, лицо покраснело от недостатка кислорода и стыда, когда вся компания разразилась хохотом.
— Ты в легкие затягивай,— заботливо хлопая по спине, выдал запоздавшую инструкцию Генка.
Сделав вторую попытку, заставила себя преодолеть рефлекторный кашель, в гортани першило, но я постаралась втянуть дым глубже. Получилось как-то уж слишком хорошо – на выдохе горло сжал спазм, и дым остался внутри, не вышел наружу, наполняя голову. Чувство было, что вдруг поплыла, голова потяжелела, как у пьяной, глаза расфокусировались.
— Хватит на сегодня, — отобрал у меня сигарету Генка, — завтра голова болеть будет.
Кто-то сунул мне в руки стакан клюквенного морса, я стала пить длинными, большими глотками, надеясь прийти в себя и прогнать отвратный вкус.
— Полегче стало?— встревоженно спросил Илья.
Только тут поняла, что дура я дурой, хотела выпендриться, парня оттолкнуть, а он все время наблюдал за моей идиотской бравадой. От смущения снова вся покрылась краской, благо, к тому моменту уже стемнело.
— Спасибо, — тихо поблагодарила, протягивая стакан обратно.
Илья легким, пружинистым движением вскочил, в два шага отнес стакан к столу и снова присел на корточки возле меня. В каждом движении сквозила звериная грация, расслабленная сила, под белой парадной рубашкой, сейчас расстегнутой у ворота, с подвернутыми до локтей рукавами, перекатывались тугие мышцы. У городских парней, сколько бы они ни проводили времени в качалке, таких мускулов не бывает. У деревенских плечи, руки и грудная клетка развиты от тяжелой работы – с вилами, лопатой, топором, к которым они привыкают с малолетства, поднимая все более тяжелую ношу.
— Тебе нравится здесь, Полина?— задал парень неожиданный вопрос, когда я уже понадеялась, что на этом он отстанет.
— Здесь? На свадьбе? По-моему, все здорово и очень красиво получилось.
— Да. Андрюха с Настей хорошо подходят друг другу,— снова взял экспертный тон Илья.
Что ж он считает себя в праве всех оценивать-то?
— Прости, а ты Андрею кто?
— Да почти никто, — смутился парень. — Мы с Генкой друзья, вместе в ПТУ на электрика учились.
Генка в это время встал за очередной порцией горячительного и трепался с компанией таких же развеселившихся ребят. Я зябко поежилась, без его согревающего бока рядом уже становилось холодно.
Илья тут же стянул болтавшийся на плечах пиджак и накинул мне на спину. Меня окутало запахом сигарет и горьковатой туалетной воды. Хотела было сбросить, опешив от наглости, но не решилась, нежась в блаженном тепле. Парень так старается мне понравиться, ну что поделаешь, что умом не вышел, надо быть с ним хоть чуток поприветливее.
— А ты сам откуда, Илья?
— С Тиссовки.
— А где это?— удивилась я.
— На берегу Ханки почти.
— А-а-а.... Никогда там не была. Хоть и близко вроде, — сама удивилась этой мысли. Наши поездки из города всегда были в одном строгом направлении – в деревню, только иногда заезжали в Арсеньев или Яковлевку, чтобы родственников навестить. Странно, что никогда не ездили к озеру, вроде как достопримечательность края.— А там красиво?
— Мне нравится, — последовал лаконичный ответ. — А я вот никогда моря вживую не видел.
—Да? — поразилась я его признанию. В голове не укладывалось, что такое возможно в наше время. Тут же всего километров двести пятьдесят. — А хотел бы увидеть?
— Наверное. Какое оно?
Неопределенно хмыкнула. У меня море все время под боком, может, из-за этого особого трепетного восторга я не испытывала – ветрено, холодно, влажно, зимой насквозь продувает. По мне, так лучше минус сорок и одеяло снега, как у нас в Максимовке, чем эти промерзшие улицы, где любую снежинку сдует.
— Большое. Бурное. Могучее. Неумолкающее,— постаралась подобрать подходящие эпитеты.— Летом прикольнее.
— Когда приеду, покажешь? — спросил парень.
Я снова вспыхнула – он что, уже в гости набивается?
К счастью, отвечать не пришлось. Всех позвали в дом на снятие фаты. Проводив молодоженов — свадебную ночь они должны были провести в доме родителей жениха, а через время планировали перебраться в Яковлевку, где дядя Витя нашел Андрею работу на лесозаготовочном комбинате, — гости не торопились расходиться. Сидели почти до утра – пели песни, танцевали, мы только к рассвету с трудом выпроводили последних гуляющих.
В сад я больше не выходила, не хотела снова оказаться предметом настойчивого внимания Ильи. Крутилась на кухне, даже подвязалась мыть посуду, чего терпеть не могла – без проточной воды, в тазике, на боках которого быстро налипает жир – та еще радость!
— Трусиха, — ущипнул меня проходивший мимо Генка.
Я грозно сверкнула глазами, приготовившись огреть грязной тряпкой, но хитрец уже успел ретироваться на безопасное расстояние.
Улеглись лишь к семи утра, когда уже все убрали и перемыли, а еще подоили и вывели на луг коров, покормили поросят и кур. Но подремать удалось буквально несколько часов. К двенадцати приехали счастливые новобрачные, и все началось по новой. К счастью, на второй день оставались лишь близкие, человек двадцать взрослых, не больше. Детей, правда, никто и не считал...
Мы с мамой планировали уехать не позже четырех, чтоб затемно быть дома, но на нас насели Настя с тетей Наташей, уговаривая остаться еще на пару дней.
— Кать, девчонок-то хоть оставь погостить, им на работу-то не надо!
— У Полины экзамен в пятницу... — слабо сопротивлялась мать.— А у Кариши летний музыкальный лагерь со вторника.
— Поль, оставайся хоть до середины недели,— присоединился к атаке Генка.— Я в среду в шарагу поеду, тебя к автобусу подвезу. А сегодня вечером можно в Ивановку в клуб, на дискач сходить.
Я беспомощно посмотрела на мать. Предложение провести время с братом было заманчивым. Мы так редко стали видеться, я скучала.
— Мам, ты сама доедешь-то? — виновато спросила я, уже готовая сдаться.
Та рассмеялась.
— Из тебя навигатор все равно никакой, Полюшка. Оставайся! Я тогда дядь Витину невестку с детьми с собой возьму, а то им на обследование в больницу ложиться, собирались завтра на автобусе ехать.
Сестренка, прислушивавшаяся к разговору, шумно и недовольно фыркнула. Она-то уже представляла, что ее на переднее сиденье пустят, а теперь выходило, что придется еще и делить заднее с трехлетними непоседливыми двойняшками. Те родились раньше срока, все еще мучились с плохим зрением и постоянными бронхитами, перенеся уже несколько операций.
