На том и порешили.
Мама с Каринкой уехали, после шести собрались и остававшиеся, жившие поближе родственники. Я, если честно, с ног уже к тому времени валилась, с трудом представляя, как еще одну ночь смогу не спать, и почти жалея, что вообще поддалась на уговоры.
Но меня напоили крепким кофе, и Настя взялась приводить меня в боевую готовность. К счастью, мы с ней были одного размера, так что наряд мне подобрали быстро. Я, правда, настаивала на юбке поскромнее и топике, прикрывавшем хотя бы плечи, говоря, что не хочу быть съеденной заживо, на что меня как духами сверху донизу обрызгали репеллентом с таким сильным запахом хвои и гвоздики, что аж затошнило. Контактные линзы, макияж, которому позавидовали бы индейские племена – и мы были готовы к подвигам.
До клуба нас подбросил дядя Стас, обратно мы планировали прогуляться под звездами. Я хоть и обула удобные тапочки со шнурками, предпочла бы другой расклад, но кто меня слушал? Клуб находился в здании старой школы, моя мама тут училась до девятого класса, последние два заканчивала в районном центре, жила тогда у старшего брата. Вскоре школу совсем закрыли, потому что учеников стало еще меньше, и детям тети Наташи после переезда в деревню приходилось уже каждый день ездить на рейсовом автобусе до школы.
В небольшом, украшенном редкими огоньками зале было душно, пахло плесенью и пылью, сюда заходили только за выпивкой, народ же предпочитал тусоваться на улице под двумя раскидистыми дубами, на ветках которых висели китайские фонарики. Я здесь была не впервые, так что сразу потащила Генку к своему любимому месту. На краю поляны в землю были вкопаны огромные качели, которые я обожала. Летала на них как сумасшедшая, меня даже не остановило, что пару лет назад конкретно упала с них, раскроив себе затылок до крови. Мы тогда скрывали это от взрослых, боялись нагоняя, рана осталась незашитой под тяжелыми волосами, превратившись в толстый шрам.
— Покатаешься вместе со мной? — попросила я брата.
— Я жить хочу, —отшутился тот. — Давай раскачаю тебя, а потом за пивом схожу. Тебе принести?
Я покачала головой, слишком взбудораженная ощущением полета, уже пьянея от скорости, зарождающегося гула ветра в ушах. Разгонялась все сильнее и сильнее, набирая темп, сонливость как рукой сняло. В какой-то момент почувствовала, что руки начинают дрожать, мигом вспомнив момент падения, запаниковала было, но умудрилась соскользнуть вниз и сесть, снова обретя устойчивость. Счастливо рассмеялась, одарив улыбкой наблюдавшего за мной брата, остальные из нашей компании разбрелись кто куда, болтая с друзьями.
Настя с Андреем были единственной танцующей парочкой, они крепко обнимались и без конца целовались, не смущаясь присутствующих. Хоть им-то как раз и можно было. Я позавидовала сестре. Она влюблена, замужем. Как бы мне хотелось встретить кого-то, кто бы мной дорожил и кого я тоже могла полюбить! А то у меня все не как у людей. То я хожу, страдаю, вздыхая по тем, кому безразлична, то бегаю от тех, кому каким-то чудом понравилась. А мне-то тоже хочется поцелуев, объятий, трепета, как в моих любимых романах. Нет, я, конечно, понимала, что все это чухня собачья, в жизни так не бывает, но романтическая дурочка, жившая внутри меня, желала сказки, хоть частичку, хоть капельку. Мне ведь уже скоро девятнадцать, а я даже еще ни разу не целовалась!
Тряхнула головой, постаравшись отринуть грустные мысли, и сильнее откинулась назад, подгоняя качели к стремительному бегу. Забрасывала вверх ноги, прогибала спину, взлетая все выше. В какой-то момент заколка, сдерживавшая мою гриву, не выдержала напора, расстегнулась с тихим щелчком, отлетела в сторону, и волосы окутали меня непослушным облаком, закрыли лицо, летая вместе со мной. Я в восторге смеялась, наслаждаясь этим первобытным ощущением свободы, продолжая гнаться за ветром, надеясь достать кончиками пальцев до висящей в темном небе надкусанной луны. Соскочила, когда уже была совсем без сил. Запыхавшаяся, раскрасневшаяся, подбежала к Генке, не заметив стоящего рядом парня.
— Пошли танцевать, — потребовала, ведя его за собой в круг, образовавшийся на поляне, по дороге хватая за руки и утягивая к танцующим всех знакомых. Отплясывали под энергичный рок, каким-то чудом обнаружившийся в коллекции местного диджея, пока тот не включил медляк, давая время отдохнуть и вырвав у меня разочарованный стон.
— Я за пивом, — быстро вырвался из плена Генка.
Судя по его блестящим глазам, в баре в пиво традиционно добавляли что-то погорячее. «Только бы не паленая», — испуганно подумала я, вспомнив друга дяди Стаса, тракториста Жорика, который погиб несколько лет назад от этой отравы.
— Потанцуешь со мной, Полина? — кто-то сзади тихонько коснулся руки.
Оглянувшись, увидела Илью. Он точно не танцевал с нами, но лицо его было раскрасневшимся, глаза лихорадочно горели.
«Пьяный, что ли?» — подумала я, но отказываться не стала – так хотелось продолжить веселье, а все, кроме нескольких парочек, разбежались, словно в баре медом намазано.
Кивнула, вступая в предложенное объятие. Руки его, обхватившие мою обнаженную талию, были большими, теплыми и шероховатыми. Я положила свои вспотевшие ладошки на его широкие плечи и тут же, покраснев, отдернула, осознав, что во время дикой пляски топик слез с груди ниже, чем положено. Подтянула его наверх, смущаясь посмотреть на парня. Тот перехватил мои пальчики и вернул себе на плечи, продолжая покачиваться вместе со мной в ритме музыки. От Ильи приятно пахло чем-то свежим и сладким, мышцы шеи и плеч перекатывались под моими переплетенными руками, горячие ладони тихонько поглаживали спину. Удивительно, но мне было приятно, совсем не хотелось оттолкнуть его или убежать, да и он не прижимал меня слишком близко, давая возможность расслабиться и самой прильнуть к нему. Меня убаюкали и ласкающая ухо мелодия, и тепло, ненавязчивость парня.
В общем, должна признать, что танцевать с Ильей мне понравилось куда больше, чем разговаривать. Так что, когда спустя время, в следующий раунд медляков и походов в бар, он снова позвал меня, я с радостью протянула руку навстречу, одарив приветливой улыбкой. Уже без приглашений оплела пальцами его шею, позволив прижать себя ближе.
То ли я и правда опьянела от качелей и танцев, то ли тому виной усталость, но в какой-то момент я, наверное, задремала под тихое покачивание, ноги двигались сами собой, а сознание улетело. Но я мигом проснулась, осознав, что мы, уже вдали от освещенного круга танцующих, одиноко кружимся в тени искореженного старенького кедра, росшего возле забора.
Дальнейшее для меня происходило словно в замедленной съемке. Илья осторожно обхватил большими ладонями мое разгоряченное лицо, принуждая вскинуть голову и посмотреть на него. Долго всматривался в мои глаза, не опуская взгляда. Не знаю, что он там увидел, но когда стал медленно наклоняться ко мне, я отчетливо поняла, что он меня сейчас поцелует. И вместо того, чтобы вырваться, с тихим вздохом прильнула к нему, смежив веки и приоткрыв губы.
Рот его был под стать рукам – горячим, твердым, ласковым. От его дыхания немного пахло мятой, и я в смятении поняла, что он абсолютно трезв, как и я. Поцелуи же его пьянили сильнее любого алкоголя. Мои руки, и так обнимавшие его за шею, по-хозяйски погрузились ему в волосы на затылке. Прижимая его еще ближе к себе, я приподнималась на цыпочки, желая полнее познать его. Дыхание парня начало сбиваться, губы, поначалу стеснительно медлительные, стали настойчивее, сминая мои. Когда он языком проник мне в рот, дотрагиваясь до моего неумелого язычка, всасывая его за собой, я впервые испугалась, неуверенная, что мне это нравится. Попыталась ослабить объятие, вернуться в то сладкое марево, подаренное его поцелуями, но не смогла – он прижимал меня крепко к себе, впивался в губы, словно оголодавший, подминая меня, уже не откликаясь на мое желание, а ведомый лишь своим.
Я застыла, не понимая своих ощущений. С одной стороны, его безудержность, агрессивная горячность пугали меня, с другой – что-то во мне резонировало в ответ на этот примитивный призыв, желало подчинения, растворения в нем. Внезапно он схватил меня за бедра и сильно вдавил в себя. Тут уже, под влиянием шока, все мои сомнения окончательно рассеялись – я со всей силы стукнула его носком стопы по голени, крутанулась, чтобы вырваться, как показывали братья, и тут же болезненно зашипела от боли, поняв, что мои тапочки на такие маневры не рассчитаны.
— Полина, прости, тебе больно?— бросился утешать меня Илья.
— Отвали от меня, придурок!— зло закричала я в ответ и кинулась обратно к освещенной части площадки, кляня его, да и себя на чем свет стоит.
Вечер был безнадежно испорчен. Я попыталась найти Генку и уговорить идти домой, но тот был уже слишком пьян и не хотел уходить раньше времени. Настя с Андреем куда-то слиняли, другие знакомые и родственники жили неподалеку, им, в отличие от нас, четыре километра топать не предстояло, и не спешили помочь мне уйти, уговаривая подождать до конца.
— Полина, я тебя отвезу на мотоцикле, если хочешь.
Я не заметила вновь вынырнувшего из темноты Илью.
— Я с тобой никуда не поеду! — взвилась я.
Илья поджал губы.
— Хорошо, сейчас найду кого-нибудь с машиной, — согласился он.
Вернулся он скоро, притащив с собой недовольных Андрея с Настей. Я не стала вдаваться в причины спешки, сказала, что голова болит и я устала.
— Вечно ты все портишь, — возмутилась Настя, — Андрей завтра уедет на вырубку, когда теперь отдохнет?
Ее муж, видя, что я почти готова расплакаться, махнул рукой, успокаивая жену.
— Ладно тебе. Что уж теперь? И правда спать пора. Пошли тогда. Где твой любимый братец, мелкая?
Я вынуждена была признаться, что тот не в том состоянии, чтобы соображать, а уж чтобы идти – вообще сомневаюсь.
— Я отвезу. Взял дедов жужик, — встрял в разговор Илья.
Мы с трудом втолкнули Генку на заднее сиденье разваливающегося хрипящего автомобиля. Настя с Андреем подперли его по бокам. Мне пришлось сесть рядом с Ильей. Он после нескольких попыток с трудом завел машину и тронулся. Пока ехали, скрипел зубами и что-то бормотал невнятно, то ли мне, то ли машине, уговаривая кого-то из нас потерпеть и не сердиться. Я отвернулась к окну и не смотрела на него, надеясь поскорее забыть произошедшее.
Цыкнув на залаявших во дворе собак, немного оклемавшийся Генка прошел в темную избу. Андрей сердечно прощался с Ильей, благодаря за вовремя предложенную помощь.
— Полина...— позвал парень.
Но я сделала вид, что не слышу, убежала в сени, даже не обернувшись.
Весь понедельник я дулась на брата, провалявшегося с больной головой в постели чуть не до вечера. Я-то надеялась с ним время провести, а вышло, что он меня бросил, а сам напился под шумок.
Сенокос в этом году еще не начинали, так что мы с теткой и сестрой занимались поспевшей земляникой, растирая ее с сахаром и раскладывая по банкам. Настин Андрей уехал на две недели дорабатывать вахту в тайге, сама сестра неважно себя чувствовала, сказывался свадебный стресс, недосып, да и вернулась отпустившая было тошнота.
— Когда малыш должен родиться? — полюбопытствовала я.
— Врач говорит, к ноябрю.
— Так долго еще... а ты его уже чувствуешь?
— Нет, конечно, — рассмеялась Настя, — рано еще, в лучшем случае через месяц только.
— Тебе не страшно?— попыталась побольше узнать я, пока сестра была в благостном расположении духа, готовая поделиться.
— Страшно, — согласилась Настя, — но не того, о чем ты думаешь. Рожу, куда денусь. У нас в роду, слава богу, у всех бедра широкие, и по дюжине рожали без проблем. Боюсь, чтобы с маленьким все хорошо было. Боюсь, какая жизнь у него будет.
Я с сомнением посмотрела на сестру. Про широкие бедра это она зря – сама больше похудела за это время, живота еще и в помине нет. Да, у нас по женской линии у всех фигуры одного типа – все мы невысокого роста, с крепкими ногами, узкой талией, полной грудью и попой. Как бабушка говаривала – ладные девки, но вряд ли это залог легких родов.
Подбежала босоногая, чумазая Танюшка, дочка дядь Витиного старшего сына Егора, ее с младшим братом оставили тете Наташе на попечение, чтобы двоим младшим скучно не было.
— Ужинать скоро будем?— спросила девочка.
Я в который раз пожалела, что Каринка не захотела остаться, побегала бы по травке с другими детьми, отлипла бы чуток от планшета, лагерь бы подождал. Деревенские дети, хоть и не были обделены современными технологиями, как-то казались менее зависимыми от телефонов-интернетов.
— Обедали ж только, — всплеснула руками тетка. — Перекусите земляникой пока, — предложила она. — Полюш, насыпь им в чашки с молоком.
Я выполнила просьбу, сделав лакомство и себе. Всегда нравилось наблюдать, как молоко розовеет, окрашиваясь душистым земляничным соком. Обычно съешь сначала все ягодки, а потом допиваешь прохладное сладкое молоко прямо через край – вкус детства.
— Усы утри, Поль, сама как дитя малое, — улыбнулась сестра.
Пришел пропахший мазутом дядя Стас, ведь день он снова возился со своим допотопным трактором, уже трава по пояс, а тот не заводится.
— Этот балбес спит еще?— хмуро поинтересовался он, имея в виду сына.
Тетя Наташа быстро налила полную до краев тарелку супа, положила шмат хлеба, налила в рюмку водки из морозильника, желая задобрить мужа, чтоб не слишком серчал на Генку.
Ожидаемо помогло. Мужчина расслабился.
— Опять коленвал треснул. Китайцы хреновы, ничего толком делать не умеют! — пожаловался он. — Растолкай этого обормота, пусть придет и подсобит, может, заварить удастся.
Теть Наташа кинулась выполнять поручение.
— Ну а ты, Поля, как учеба продвигается? — поинтересовался он у меня.
— Все хорошо, спасибо, дядя Стас, — улыбнулась я.
— Кем-кем ты там будешь, когда закончишь? — хитро прищурился он. Сколько раз проворачивал эту шутку со мной, а все не уставал ей наслаждаться.
— Психологом-педагогом, — отрапортовала я по слогам, и мы вместе весело рассмеялись.
— Ну-ну, таких уникальных специалистов много не бывает!
— Да я учительницей в младшие классы работать пойду... Ну или детским психологом к маме в поликлинику. Еще не решила, — притворно насупилась я. И правда пока не знала, куда двигаться.
— Вот сосватаем тебя за местного, будешь здесь учительствовать. Вон, Наська тебе учеников нарожает, поднимите рождаемость в одной отдельно взятой деревне!
Мы с Настей переглянулись, дружно фыркнули и разразились хохотом. Не такие у нас планы на будущее были.
— Гена встает уже,— возвестила вернувшаяся тетя Наташа.— Поля, дети на речку просятся, отведешь их?
Я согласилась, собрав всю ребятню, спустилась к мелкой речушке, протекавшей недалеко от дома, на Арсеньевку идти от нас пешком все же было далековато, а дядя Стас явно был не в том расположении духа, чтобы просить его отвезти. Пока дети плескались, я задумчиво сидела на берегу, вспоминая полные событиями последние два дня. И чего я стала с Ильей целоваться? Мне же он совсем не понравился, показался слишком простым и туповатым, тормоз, одним словом. Но несмотря на неприязнь, губы горели от воспоминаний, внутри зарождалось томление. Для моего первого настоящего поцелуя все вышло не хуже, чем в романах...
***
Мама с Каринкой уехали, после шести собрались и остававшиеся, жившие поближе родственники. Я, если честно, с ног уже к тому времени валилась, с трудом представляя, как еще одну ночь смогу не спать, и почти жалея, что вообще поддалась на уговоры.
Но меня напоили крепким кофе, и Настя взялась приводить меня в боевую готовность. К счастью, мы с ней были одного размера, так что наряд мне подобрали быстро. Я, правда, настаивала на юбке поскромнее и топике, прикрывавшем хотя бы плечи, говоря, что не хочу быть съеденной заживо, на что меня как духами сверху донизу обрызгали репеллентом с таким сильным запахом хвои и гвоздики, что аж затошнило. Контактные линзы, макияж, которому позавидовали бы индейские племена – и мы были готовы к подвигам.
До клуба нас подбросил дядя Стас, обратно мы планировали прогуляться под звездами. Я хоть и обула удобные тапочки со шнурками, предпочла бы другой расклад, но кто меня слушал? Клуб находился в здании старой школы, моя мама тут училась до девятого класса, последние два заканчивала в районном центре, жила тогда у старшего брата. Вскоре школу совсем закрыли, потому что учеников стало еще меньше, и детям тети Наташи после переезда в деревню приходилось уже каждый день ездить на рейсовом автобусе до школы.
В небольшом, украшенном редкими огоньками зале было душно, пахло плесенью и пылью, сюда заходили только за выпивкой, народ же предпочитал тусоваться на улице под двумя раскидистыми дубами, на ветках которых висели китайские фонарики. Я здесь была не впервые, так что сразу потащила Генку к своему любимому месту. На краю поляны в землю были вкопаны огромные качели, которые я обожала. Летала на них как сумасшедшая, меня даже не остановило, что пару лет назад конкретно упала с них, раскроив себе затылок до крови. Мы тогда скрывали это от взрослых, боялись нагоняя, рана осталась незашитой под тяжелыми волосами, превратившись в толстый шрам.
— Покатаешься вместе со мной? — попросила я брата.
— Я жить хочу, —отшутился тот. — Давай раскачаю тебя, а потом за пивом схожу. Тебе принести?
Я покачала головой, слишком взбудораженная ощущением полета, уже пьянея от скорости, зарождающегося гула ветра в ушах. Разгонялась все сильнее и сильнее, набирая темп, сонливость как рукой сняло. В какой-то момент почувствовала, что руки начинают дрожать, мигом вспомнив момент падения, запаниковала было, но умудрилась соскользнуть вниз и сесть, снова обретя устойчивость. Счастливо рассмеялась, одарив улыбкой наблюдавшего за мной брата, остальные из нашей компании разбрелись кто куда, болтая с друзьями.
Настя с Андреем были единственной танцующей парочкой, они крепко обнимались и без конца целовались, не смущаясь присутствующих. Хоть им-то как раз и можно было. Я позавидовала сестре. Она влюблена, замужем. Как бы мне хотелось встретить кого-то, кто бы мной дорожил и кого я тоже могла полюбить! А то у меня все не как у людей. То я хожу, страдаю, вздыхая по тем, кому безразлична, то бегаю от тех, кому каким-то чудом понравилась. А мне-то тоже хочется поцелуев, объятий, трепета, как в моих любимых романах. Нет, я, конечно, понимала, что все это чухня собачья, в жизни так не бывает, но романтическая дурочка, жившая внутри меня, желала сказки, хоть частичку, хоть капельку. Мне ведь уже скоро девятнадцать, а я даже еще ни разу не целовалась!
Тряхнула головой, постаравшись отринуть грустные мысли, и сильнее откинулась назад, подгоняя качели к стремительному бегу. Забрасывала вверх ноги, прогибала спину, взлетая все выше. В какой-то момент заколка, сдерживавшая мою гриву, не выдержала напора, расстегнулась с тихим щелчком, отлетела в сторону, и волосы окутали меня непослушным облаком, закрыли лицо, летая вместе со мной. Я в восторге смеялась, наслаждаясь этим первобытным ощущением свободы, продолжая гнаться за ветром, надеясь достать кончиками пальцев до висящей в темном небе надкусанной луны. Соскочила, когда уже была совсем без сил. Запыхавшаяся, раскрасневшаяся, подбежала к Генке, не заметив стоящего рядом парня.
— Пошли танцевать, — потребовала, ведя его за собой в круг, образовавшийся на поляне, по дороге хватая за руки и утягивая к танцующим всех знакомых. Отплясывали под энергичный рок, каким-то чудом обнаружившийся в коллекции местного диджея, пока тот не включил медляк, давая время отдохнуть и вырвав у меня разочарованный стон.
— Я за пивом, — быстро вырвался из плена Генка.
Судя по его блестящим глазам, в баре в пиво традиционно добавляли что-то погорячее. «Только бы не паленая», — испуганно подумала я, вспомнив друга дяди Стаса, тракториста Жорика, который погиб несколько лет назад от этой отравы.
— Потанцуешь со мной, Полина? — кто-то сзади тихонько коснулся руки.
Оглянувшись, увидела Илью. Он точно не танцевал с нами, но лицо его было раскрасневшимся, глаза лихорадочно горели.
«Пьяный, что ли?» — подумала я, но отказываться не стала – так хотелось продолжить веселье, а все, кроме нескольких парочек, разбежались, словно в баре медом намазано.
Кивнула, вступая в предложенное объятие. Руки его, обхватившие мою обнаженную талию, были большими, теплыми и шероховатыми. Я положила свои вспотевшие ладошки на его широкие плечи и тут же, покраснев, отдернула, осознав, что во время дикой пляски топик слез с груди ниже, чем положено. Подтянула его наверх, смущаясь посмотреть на парня. Тот перехватил мои пальчики и вернул себе на плечи, продолжая покачиваться вместе со мной в ритме музыки. От Ильи приятно пахло чем-то свежим и сладким, мышцы шеи и плеч перекатывались под моими переплетенными руками, горячие ладони тихонько поглаживали спину. Удивительно, но мне было приятно, совсем не хотелось оттолкнуть его или убежать, да и он не прижимал меня слишком близко, давая возможность расслабиться и самой прильнуть к нему. Меня убаюкали и ласкающая ухо мелодия, и тепло, ненавязчивость парня.
В общем, должна признать, что танцевать с Ильей мне понравилось куда больше, чем разговаривать. Так что, когда спустя время, в следующий раунд медляков и походов в бар, он снова позвал меня, я с радостью протянула руку навстречу, одарив приветливой улыбкой. Уже без приглашений оплела пальцами его шею, позволив прижать себя ближе.
То ли я и правда опьянела от качелей и танцев, то ли тому виной усталость, но в какой-то момент я, наверное, задремала под тихое покачивание, ноги двигались сами собой, а сознание улетело. Но я мигом проснулась, осознав, что мы, уже вдали от освещенного круга танцующих, одиноко кружимся в тени искореженного старенького кедра, росшего возле забора.
Дальнейшее для меня происходило словно в замедленной съемке. Илья осторожно обхватил большими ладонями мое разгоряченное лицо, принуждая вскинуть голову и посмотреть на него. Долго всматривался в мои глаза, не опуская взгляда. Не знаю, что он там увидел, но когда стал медленно наклоняться ко мне, я отчетливо поняла, что он меня сейчас поцелует. И вместо того, чтобы вырваться, с тихим вздохом прильнула к нему, смежив веки и приоткрыв губы.
Рот его был под стать рукам – горячим, твердым, ласковым. От его дыхания немного пахло мятой, и я в смятении поняла, что он абсолютно трезв, как и я. Поцелуи же его пьянили сильнее любого алкоголя. Мои руки, и так обнимавшие его за шею, по-хозяйски погрузились ему в волосы на затылке. Прижимая его еще ближе к себе, я приподнималась на цыпочки, желая полнее познать его. Дыхание парня начало сбиваться, губы, поначалу стеснительно медлительные, стали настойчивее, сминая мои. Когда он языком проник мне в рот, дотрагиваясь до моего неумелого язычка, всасывая его за собой, я впервые испугалась, неуверенная, что мне это нравится. Попыталась ослабить объятие, вернуться в то сладкое марево, подаренное его поцелуями, но не смогла – он прижимал меня крепко к себе, впивался в губы, словно оголодавший, подминая меня, уже не откликаясь на мое желание, а ведомый лишь своим.
Я застыла, не понимая своих ощущений. С одной стороны, его безудержность, агрессивная горячность пугали меня, с другой – что-то во мне резонировало в ответ на этот примитивный призыв, желало подчинения, растворения в нем. Внезапно он схватил меня за бедра и сильно вдавил в себя. Тут уже, под влиянием шока, все мои сомнения окончательно рассеялись – я со всей силы стукнула его носком стопы по голени, крутанулась, чтобы вырваться, как показывали братья, и тут же болезненно зашипела от боли, поняв, что мои тапочки на такие маневры не рассчитаны.
— Полина, прости, тебе больно?— бросился утешать меня Илья.
— Отвали от меня, придурок!— зло закричала я в ответ и кинулась обратно к освещенной части площадки, кляня его, да и себя на чем свет стоит.
Вечер был безнадежно испорчен. Я попыталась найти Генку и уговорить идти домой, но тот был уже слишком пьян и не хотел уходить раньше времени. Настя с Андреем куда-то слиняли, другие знакомые и родственники жили неподалеку, им, в отличие от нас, четыре километра топать не предстояло, и не спешили помочь мне уйти, уговаривая подождать до конца.
— Полина, я тебя отвезу на мотоцикле, если хочешь.
Я не заметила вновь вынырнувшего из темноты Илью.
— Я с тобой никуда не поеду! — взвилась я.
Илья поджал губы.
— Хорошо, сейчас найду кого-нибудь с машиной, — согласился он.
Вернулся он скоро, притащив с собой недовольных Андрея с Настей. Я не стала вдаваться в причины спешки, сказала, что голова болит и я устала.
— Вечно ты все портишь, — возмутилась Настя, — Андрей завтра уедет на вырубку, когда теперь отдохнет?
Ее муж, видя, что я почти готова расплакаться, махнул рукой, успокаивая жену.
— Ладно тебе. Что уж теперь? И правда спать пора. Пошли тогда. Где твой любимый братец, мелкая?
Я вынуждена была признаться, что тот не в том состоянии, чтобы соображать, а уж чтобы идти – вообще сомневаюсь.
— Я отвезу. Взял дедов жужик, — встрял в разговор Илья.
Мы с трудом втолкнули Генку на заднее сиденье разваливающегося хрипящего автомобиля. Настя с Андреем подперли его по бокам. Мне пришлось сесть рядом с Ильей. Он после нескольких попыток с трудом завел машину и тронулся. Пока ехали, скрипел зубами и что-то бормотал невнятно, то ли мне, то ли машине, уговаривая кого-то из нас потерпеть и не сердиться. Я отвернулась к окну и не смотрела на него, надеясь поскорее забыть произошедшее.
Цыкнув на залаявших во дворе собак, немного оклемавшийся Генка прошел в темную избу. Андрей сердечно прощался с Ильей, благодаря за вовремя предложенную помощь.
— Полина...— позвал парень.
Но я сделала вид, что не слышу, убежала в сени, даже не обернувшись.
***
Весь понедельник я дулась на брата, провалявшегося с больной головой в постели чуть не до вечера. Я-то надеялась с ним время провести, а вышло, что он меня бросил, а сам напился под шумок.
Сенокос в этом году еще не начинали, так что мы с теткой и сестрой занимались поспевшей земляникой, растирая ее с сахаром и раскладывая по банкам. Настин Андрей уехал на две недели дорабатывать вахту в тайге, сама сестра неважно себя чувствовала, сказывался свадебный стресс, недосып, да и вернулась отпустившая было тошнота.
— Когда малыш должен родиться? — полюбопытствовала я.
— Врач говорит, к ноябрю.
— Так долго еще... а ты его уже чувствуешь?
— Нет, конечно, — рассмеялась Настя, — рано еще, в лучшем случае через месяц только.
— Тебе не страшно?— попыталась побольше узнать я, пока сестра была в благостном расположении духа, готовая поделиться.
— Страшно, — согласилась Настя, — но не того, о чем ты думаешь. Рожу, куда денусь. У нас в роду, слава богу, у всех бедра широкие, и по дюжине рожали без проблем. Боюсь, чтобы с маленьким все хорошо было. Боюсь, какая жизнь у него будет.
Я с сомнением посмотрела на сестру. Про широкие бедра это она зря – сама больше похудела за это время, живота еще и в помине нет. Да, у нас по женской линии у всех фигуры одного типа – все мы невысокого роста, с крепкими ногами, узкой талией, полной грудью и попой. Как бабушка говаривала – ладные девки, но вряд ли это залог легких родов.
Подбежала босоногая, чумазая Танюшка, дочка дядь Витиного старшего сына Егора, ее с младшим братом оставили тете Наташе на попечение, чтобы двоим младшим скучно не было.
— Ужинать скоро будем?— спросила девочка.
Я в который раз пожалела, что Каринка не захотела остаться, побегала бы по травке с другими детьми, отлипла бы чуток от планшета, лагерь бы подождал. Деревенские дети, хоть и не были обделены современными технологиями, как-то казались менее зависимыми от телефонов-интернетов.
— Обедали ж только, — всплеснула руками тетка. — Перекусите земляникой пока, — предложила она. — Полюш, насыпь им в чашки с молоком.
Я выполнила просьбу, сделав лакомство и себе. Всегда нравилось наблюдать, как молоко розовеет, окрашиваясь душистым земляничным соком. Обычно съешь сначала все ягодки, а потом допиваешь прохладное сладкое молоко прямо через край – вкус детства.
— Усы утри, Поль, сама как дитя малое, — улыбнулась сестра.
Пришел пропахший мазутом дядя Стас, ведь день он снова возился со своим допотопным трактором, уже трава по пояс, а тот не заводится.
— Этот балбес спит еще?— хмуро поинтересовался он, имея в виду сына.
Тетя Наташа быстро налила полную до краев тарелку супа, положила шмат хлеба, налила в рюмку водки из морозильника, желая задобрить мужа, чтоб не слишком серчал на Генку.
Ожидаемо помогло. Мужчина расслабился.
— Опять коленвал треснул. Китайцы хреновы, ничего толком делать не умеют! — пожаловался он. — Растолкай этого обормота, пусть придет и подсобит, может, заварить удастся.
Теть Наташа кинулась выполнять поручение.
— Ну а ты, Поля, как учеба продвигается? — поинтересовался он у меня.
— Все хорошо, спасибо, дядя Стас, — улыбнулась я.
— Кем-кем ты там будешь, когда закончишь? — хитро прищурился он. Сколько раз проворачивал эту шутку со мной, а все не уставал ей наслаждаться.
— Психологом-педагогом, — отрапортовала я по слогам, и мы вместе весело рассмеялись.
— Ну-ну, таких уникальных специалистов много не бывает!
— Да я учительницей в младшие классы работать пойду... Ну или детским психологом к маме в поликлинику. Еще не решила, — притворно насупилась я. И правда пока не знала, куда двигаться.
— Вот сосватаем тебя за местного, будешь здесь учительствовать. Вон, Наська тебе учеников нарожает, поднимите рождаемость в одной отдельно взятой деревне!
Мы с Настей переглянулись, дружно фыркнули и разразились хохотом. Не такие у нас планы на будущее были.
— Гена встает уже,— возвестила вернувшаяся тетя Наташа.— Поля, дети на речку просятся, отведешь их?
Я согласилась, собрав всю ребятню, спустилась к мелкой речушке, протекавшей недалеко от дома, на Арсеньевку идти от нас пешком все же было далековато, а дядя Стас явно был не в том расположении духа, чтобы просить его отвезти. Пока дети плескались, я задумчиво сидела на берегу, вспоминая полные событиями последние два дня. И чего я стала с Ильей целоваться? Мне же он совсем не понравился, показался слишком простым и туповатым, тормоз, одним словом. Но несмотря на неприязнь, губы горели от воспоминаний, внутри зарождалось томление. Для моего первого настоящего поцелуя все вышло не хуже, чем в романах...
