Глава первая - Неслабоки
Как всякий приличный замок, Хогвартс имел много секретов: тут вам и потайные ходы, и проржавевшие доспехи с гнёздами пикси, и укрытые бархатом картины с сюжетами самыми разными — только делай, что выбирай. И не было в некоторых углах солнца, уйдёшь вглубь — ужасно промозгло и сыро, а крыша местами бугрилась и лопалась под зимним градом, но всё же, Хогвартс — полон добра и света. Ведь он дом, а дом — это лучшее в мире место. Ставни были раскрыты настежь, капель падала с крыши на подоконники, на улице — почки наливаются краской, всё дышит и всё в предвкушении — а со всем заодно и Гарри.
А Гарри — мальчишка шести лет, ростом всего три с половиной фута, и на щеке у него огромная ссадина.
Северус глядел на него сверху вниз, подняв бровь. Чёрные ботинки, чёрная мантия, чёрные волосы и глаза — это один из тёмных углов без солнца; а мальчик следил за бровью и думал, что она ему нравится.
— А я гулял, — пояснил Гарри, не зная, можно ему улыбаться или всё же не стоит.
— Один.
— Да, сэр.
— Здесь. Один.
— Пойдёмте со мной?
Северус вцепился ребёнку в плечо, как коршун. Но мальчик не пискнул, как подобает, а лишь бессовестно захихикал — щекотно.
— Пойдёмте вы со мной, — и Снейп повёл Гарри к горгулье.
А тот как-то охотно послушался — из любопытства. Странный большой человек. Сколько нужно мальчишек поставить друг на друга, чтобы получился такой вот взрослый?
Коридоры у Хогвартса толстые, раздались вширь и вдаль, на плитке под ногами лежали лучи, и Гарри старался на них наступить.
— А куда мы идём? — спросил он наконец.
Северус не ответил. Ну и ладно, зато у него мантия пол подметает!
Горгулья была ещё больше, чем этот мужчина. Но с ней мальчик уже знаком — она ему очень нравилась. Он погладил её по клюву, пока Северус говорил про лимонные дольки.
— А я знаю, куда мы идём, — сообщил Гарри, вставая на поднимающиеся вверх ступени.
Северус шагнул следом, посмотрев в глаза лохматой мартышки долгим и странным взглядом. Но опять, вредный, ничего не ответил.
В кабинете директора пахло конфетами, горячим чаем и можжевеловой веткой, сиротливо воткнутой в вазу. Как всегда, здесь было уютно, ведь это — самое сердце Хогвартса. Которое, между прочим, любит расхаживать в жёлтых тапочках.
— О, Северус! Доброе утро, — поправляя очки, улыбаясь, поприветствовал вошедших Дамблдор. Это был старый, но резвый волшебник, а борода его ниспадала до самых колен. Прямо как в сказочной книжке.
— Я смотрю, ты познакомился с нашим маленьким постояльцем. Хороший ребёнок, не правда ли?
И чародей подмигнул Гарри, а тот заулыбался смелее в ответ.
— Постоялец, — медленно, словно пробуя слово на вкус, выговорил Снейп. — Вы ничего не хотите мне сказать, директор?
— Конечно-конечно, мой мальчик, — и Дамблдор, поблёскивая то ли очками, а то ли своими глазами с хитринкой, взялся рукой за тёмно-синий фарфоровый чайник. — Чаю тебе или кофе?
* * *
— Значит, Фостеры. Впервые слышу эту фамилию, — и Северус с подозрением покосился в сторону ребёнка, с восторгом раскладывающего волшебные карточки из-под шоколадных лягушек прямо на ковре, поодаль от стола. — Если бы они погибли тогда, я бы знал. Вы темните, директор.
Дамблдор трогал себя за усы и поглаживал бороду. Вторая чашка чая была отставлена остывать.
— Ты не знаешь их, Северус, потому что они были неприметными магами, — сказал он, правда, уже без улыбки. — В общем-то, ещё и нечистокровными: они погибли не в битве с ним, а в бойне. Над ними.
— Не надо.
— Извини, мальчик мой. Всего-то пять лет прошло.
Они немного помолчали: старый волшебник внимательно вглядывался в лицо Северуса, а Северус продолжал рассматривать свою чашку.
— Не помню, чтобы вы делали исключения для других.
— Я предпочитаю учиться на ошибках. Возможно, забери я тогда маленького Риддла, он бы не стал...
— Я бы поверил, если бы вы забрали Поттера. Но не другого... — и вдруг лицо Снейпа будто бы расправилось, просветлело, что было странно для этого хмурого человека, — это Поттер?
Дамблдор удивлённо захлопал глазами, а потом расхохотался, отчего его седая борода затряслась, словно пух. Мальчик дёрнулся и заинтересованно обернулся на взрослых. Его макушка была лохматая, как у длинношерстного щенка, а большие глаза выражали заинтересованность. Северус почти жадно впился взглядом в ответ, пытаясь что-то найти.
— Синие, — не скрывая разочарования, произнёс он, когда директор вновь взялся за чай, а мальчишка за свои карточки. — Вы говорили, у него глаза Лили.
— Верно, Северус. К слову, ты и сам мог бы это проверить?
— Нет.
— Что же, как знаешь. Тем не менее, Гарри Поттер растёт в семье Дурслей. Не сказать, что живётся ему сладко (если тебе интересно, конечно), но забирать его нет нужды. Что же касается нашего Гарри... как я уже говорил, вспышки магии — это не шутки. Министерству пришлось многим корректировать память.
— Это не первый подобный случай. Для таких есть детские дома в нашем мире: я всё ещё не понимаю, что ребёнок делает здесь.
— Я нашёл его. И раз так вышло, значит, на мне всё-таки лежит ответственность. Я хочу сам подобрать ему дом, а на это время — пусть поживёт в Хогвартсе.
— И расхаживает один по коридорам.
— Я уверен, мой персонал сможет уследить за одним мальчиком.
Северус многозначительно хмыкнул. Портреты, висевшие на стенах, переглянулись и закивали, соглашаясь с мнением профессора...
* * *
С Макарониной Гарри познакомился в первые же дни своего пребывания в школе чародейства и волшебства. А дело было вот как!
Маленький Гарри искал себе развлечений. Поиски эти, как известно, добром не заканчиваются, но Гарри был особенным мальчиком — он абсолютно всегда попадал под исключения.
Где-то возле полудня Гарри оказался подле большой статуи, изображающей из себя злую колдунью с помелом и остроконечной шляпой. Дамблдор говорил, что это пра-пра-пра-бабушка всех волшебников. А может, ещё много пра-пра-пра, но это было для Гарри не важно. С любопытством он принялся оглядывать статую со всех сторон. Но когда кончилась одна рука ведьмы и ещё не началась другая, Гарри увидел смешного кареглазого мальчугана в отутюженной мантии, канареечном галстуке в чёрную полоску и выпущенной наружу рубахе. А ещё тот был загорелый-загорелый, и веяло от него каким-то южным теплом.
Мальчуган пересчитывал булочки и испугался, когда заметил, что на него во все глаза пялится Гарри.
— Чего тебе? — сердито спросил он, машинально заслоняя булки спиной. — Ну, чего надо?
— А вы что это тут делаете? — заинтересованно спросил Гарри, немного стесняясь.
Мальчик вытер нос рукавом.
— Ты иди куда шёл, мелкий, — сказал он, правда, с тенью сомнения. — Иди-иди, тоже мне, сыщик нашёлся...
Гарри несмело шагнул назад, а потом разочарованно отвернулся и уже было поплёлся в сторону, как его всё же окликнули:
— А ну, постой. Иди-ка обратно.
Гарри послушно подошёл. Мальчуган неохотно вынул булки из-за спины и всунул одну из них в руку Гарри.
— На, ешь, — прокомментировал он. — Ты чей такой?
— Я ничей, — честно ответил Гарри и зажевал. — Вкусно как!
— А то! Это же из печи только-только. Я сам вытаскивал! — гордо похвастался мальчуган и даже пригладил самодовольно свой чуб. — А зовут тебя как, ничейный?
— Гарри.
— А я Синьор Макарон. Для друзей — Макаронина, — представился незнакомец с булками и даже исполнил шутливый полупоклон. — Ты куда идёшь?
— Я — никуда.
— И ничейный он, и идёт никуда, — вздохнул Макаронина. — Тогда пошли со мной. Хочешь?
Ещё бы Гарри не хотел!
* * *
Гостиная у пуффендуйцев была под цвет галстуков. И такая же полосатая. Один уютный диван, один горящий камин, много кресел и столиков.
Только лишь пройдя сквозь проём, Гарри наткнулся на такую искреннюю улыбку, что у него даже ёкнуло сердце — влюбилось.
— Ух, какой милый! — сказала девчонка с красивыми каштановыми буклями на голове, по-прежнему солнечно улыбаясь. — Как зовут тебя, симпатяжка?
Симпатяжка смущённо зарделся и сник.
— Ха-ха, — умилилась четверокурсница, — вот это скромник! А меня зовут Анна. Привет!
— Привет, — всё-таки ответил мальчик. — А я — Гарри.
Тут, наконец, вмешался Макаронина, до этого увлечённо пересчитывающий булки, высыпанные из пакета прямо на один из столов:
— Это я его нашёл. Стоял возле ведьмы...
— А ты на всех принёс? — перебила вдруг Анна.
— Так точно, капитан.
— Молодец, Макаронина! — весело, звонким голосом похвалила она, тоже подбегая к столу. — Я не сомневалась, что ты найдёшь способ.
— Я же пуффендуец, — гордо надулся первокурсник, — я ведь Синьор!
— Умница!
Затем Анна вновь обратилась к притихшему Гарри:
— Ты садись, скромник, десятым будешь.
А для чего десятым — предстояло узнать.
Гарри устроили в одном из кресел подле стола и дали ещё одну булку, хотя Гарри вообще-то не соглашался. Постепенно в пустой гостиной начали появляться дети. Все они с серьёзными лицами жали руку Анне, жали руку Синьору, жали руку Гарри, а потом усаживались вкруг стола.
— Шляпы на-де-вай! — скомандовала девчушка, когда вся компания уместилась, а занавеска, отделяющая это место от всей остальной гостиной, задвинулась.
Как и откуда — Гарри не знал — в руках учеников появились остроконечные шляпы, и в мгновение ока все детские головки, курчавые, не курчавые, светлые и тёмные — все оказались одинаковыми. Гарри вместо шляпы надели бумажный пакет из-под булок. А он даже не возражал.
— Итак, — важно начала Анна, прищурившись, — первое заседание клуба «Неслабоки» объявляется открытым! Здравствуйте, дамы и господа, прошу садиться.
Все встали, затем снова сели, и по правую руку от Гарри оказалась Анна, а по левую — Макаронина. Остальных, конечно, мальчик не знал, но они ему почему-то нравились.
— Для начала поприветствуем нашего специального гостя.
— Привет! — дружно, в один голос поздоровались все, с улыбками глядя на Гарри. Получилось так громогласно, что даже Анна не постеснялась прочистить ухо.
— Его зовут Мелочь, — представлял Макаронина. — Мелочь, справа налево: Боб, Кевин, Мэри и Жанна, Зверь, Малина и Индюк.
Самое примечательное, что Зверем была маленькая девчонка. У неё были косы платинового цвета и рот с двумя выбитыми зубами. По-видимому, Зверь была первокурсницей.
Как потом уже выяснил Гарри, самым старшим в компании был Боб. По меркам Гарри он вообще был громадиной и стариком — ему было целых шестнадцать лет, и учился он на предпоследнем курсе. Руки у него были большие, похожие на лопаты, он летал на метле и очень не любил тыквенный сок. Остальные дети шли по убывающей: Кевин — пятикурсник, спокойный малый, Мэри и Жанна — четверокурсницы, как и Анна, Малина — толстый розовощёкий бутуз-третьекурсник, Индюк был худющим второкурсником с сутулой спиной, а Зверь, как и полагалось, училась в классе вместе с Макарониной.
— А я не учусь, я здесь живу, — сообщил всем Гарри после знакомства.
— Но мы принимаем только пуффендуйцев, — напомнила Анна. Но потом сама же себя и оспорила: — а впрочем, ты будешь исключением. Хочешь?
— Хочу, — согласился Гарри. — А что делать?
— Играть, конечно.
— А во что? — уже без стеснения расспрашивал мальчик.
— В слабо-не слабо, конечно же!
Гарри обвёл глазами новых товарищей, с выжиданием глядевших на него из-под полей своих шляп, затем пожевал, подумал и наконец улыбнулся. А ему улыбнулись в ответ.
Спустя пару минут изо всех углов уже раздавалось, кричалось наперебой:
— На повестке дня посвящение новенького.
— Есть на повестке посвящение новенького!
— Что думаем?
— Пусть покормит Пса.
— Нет, это сложно, — возразил вдруг Синьор.
— И вправду, наверное. Тебе сколько лет, Мелочь?
— Шесть с половинкой.
— Достанешь нам сову из совятни, а?
— Но-но! Сложно! — стоял на своём Макаронина, а Гарри внимательно слушал.
— Тогда пусть он поможет тебе, Синьор.
— Ребята, а ведь это дельная мысль!
Тут Макаронина сразу не возразил — задумался. Гарри было интересно, о чём, но Анна ему так здорово подмигнула, что мальчик вновь оробел и не стал спрашивать.
— А что, это можно, — наконец подтвердил Макаронина.
— Ура! — вновь дружно вскричали все. Видимо, эта компания вообще очень любила шум.
Вот теперь, пожалуй, заседание подходило к концу. А это означало, что все вытягивали руки и хватали по булочке. Кто успел — тот и съел!
И Малине ничего не досталось.
— Мы отдали твой крендель Мелочи, — просветил его Синьор, улыбаясь хулиганистой улыбкой.
— За что? — надулся тут же Малина.
— А ты на диете!
— Когда это? — удивился, возмутился он.
— Сегодня. Прямо сейчас! Теперь! Али тебе слабо, ну?
Малина надулся ещё больше, так сильно, как не умел даже Индюк — а уж он, поверьте, мастер! Ребята прикрывали рты кренделями и прятали смех за громким чавканьем. Они водили булками перед носом Малины. Они говорили: «Как вкусно!» и «В жизни слаще не ел!» и глядели украдкой на друга с малиновыми щеками. А потом Макаронина подмигнул Гарри, который облизывал пальцы, и отломил от булки кусок. Так возле Малины и выросла сдобная горка, которую чья-то услужливая палочка превратила в полноценный крендель.
— Ведь дружба — самое главное! — сказал довольный Малина и откусил большущий-пребольшущий кусок.
Гарри подумал немножко, достал из кармана леденец и положил его в центр стола. Потому что большие дела начинаются с малого.
А иной раз и с Мелочи?
* * *
Уж как пытался, уж как силился Гарри найти хоть одно длинное ухо! Так по-хамски с распределительной шляпой ещё никто не обращался.
Дамблдор умилялся, причём очень странно: борода его то и дело подпрыгивала, словно старый волшебник сдерживал хохот.
— Ай-ай-ай! Убивают! — ревела шляпа.
— Зайцы, ау! — визжал Гарри, шаря в шляпе рукой.
— Мерлин! — не сдержался Снейп, лишь появившись на пороге. — Директор... директор!
А Дамблдор дул в усы.
— Игры — это так громко, не правда ли? — сказал он, ни к кому, в общем-то, не обращаясь.
И всё же повесил между расшалившимся ребёнком и ними прозрачную стену — в кабинете стало уже непривычно тихо. Портреты безо всякого стеснения выдохнули — все как один — с облегчением.
Снейп многозначительно выгнул бровь.
— Между стариком и ребёнком, Северус, больше возраста, чем разницы, — заключил седовласый волшебник.
— В таком случае, Альбус, я предпочитаю умереть молодым.
Директор бросил на зельевара странный взгляд. И ничего не ответил на это.
— Я хотел бы попросить тебя, мальчик мой, — воодушевлённо начал он, словно давно ждал момент разговора. — Ты же знаешь, что подходит время отправить Шляпу на отдых, не так ли?..
— Я уже начал готовить, — резко оборвал Снейп и почему-то поджал губы.
Дамблдор с одобрением закивал, но было в его выражении нечто такое, что нельзя было трактовать: он смотрел в никуда, думал о чём-то другом, видел иное, однако продолжал вести разговор — здесь и сейчас. У каждого старика бывают такие минуты, когда он вдруг — раз! — и вне времени.
— Я не сомневаюсь, что ты закончишь уже к концу недели. Надеюсь на тебя.
— Позвольте узнать, директор, зачем вам это зелье в такое время? — всё-таки спросил Северус, краем глаза обеспокоенно наблюдая за тем, как Гарри распаковывает шоколадную лягушку и кидает её в Шляпу.
— Мало ли что может случиться. Ко всему нужно быть готовым, мальчик мой. Ведь мелочи обладают поразительной способностью строить будущее.
