***
Алла лежала спиной на жестком матрасе, привязанная запястьями к кольцам, выступающим по краям кровати. Она развела ножки в стороны, приглашая, зовя тазом. Пластика ее распутных движений была в высшей степени грациозна и отточена на максимальное воздействие. Ее губки немо заклинали и манили… Я навис над ней. Не меняя положения, она согнула ноги в коленях и плотно обхватила ими меня за ребра. Она матом умоляла выебать ее, и, чтобы не сгореть со стыда от подобных выражений, скулила с закрытыми глазами, сотрясаясь от моих толчков, изредка смотря на меня, и я всей душой тонул в ее взгляде. Тонул, уничтожался, любил и терялся... Она, почти невменяемая от страсти, тихо попросила освободить ее руки, но я знал, чего ей не хватает. Знал...
Для достижения яркого оргазма Алла нередко доводила себя, теребя клитор сама. Ей для апогея было необходимо показывать мне, как она это делает и видеть, как я зверею, наблюдая за ней.
– Рано, – прорычал я.
– Сейчас...
Вместо ответа я спустился ниже пупка и покрыл поцелуями ее гладко выбритый вкусный лобок, касаясь заветного бугорка лишь дыханием. Она выгнулась и начала вырываться.
– Поранишь себя… Спокойно, – приструнил я, развязав ей руки. – Дикая!
– Так обуздай! – гневно бросила она, подстрекая меня.
За это она получила… Я слабо, но небрежно вмазал ей по липкой вагине. Она взвизгнула раз, потом еще, когда я махом вошел в нее, пытаясь достать до матки.
Ее покрасневшие губки развернулись и выпирали наружу. Я недолго лицезрел это великолепие, в паху снова заныло, член опух, словно я получил несовместимую с жизнью дозу тестостерона.
– Теперь другую, – чисто символически потребовал я и подложил ей подушку.
Я смочил головку ее выделениями, приставил к анальному отверстию, надавил и медленно проник до конца.
– Да… Трахни! – вырвалось у нее сквозь зубы.
Алла конвульсивно забилась подо мной, но не убрала руку с клитора. Эти содрогания напоминали изгнание целого семейства припадочных бесов против ее воли. С полуоткрытых век брызнули капли пресыщения и безумного счастья… Ее пульсирующая дырка порциями выдавала наружу мое семя, и та стекала с нее, как березовый сок…
Она лежала рядом, крепко держась обеими руками за мою ладонь, словно боясь, что мой силуэт растает в воздухе. Я подвинулся ближе, положил голову на ее талию, жадно обхватил горячие бедра, и на меня накатила странная смесь умиротворения и чувства нехватки.
Я снял с себя часы, взял ее за руку, вложил их в нее и поцеловал каждый палец.
– Часы не дарят, – тихо сказала она.
– Я не дарю… А буду носить их на твоей руке, – улыбнулся я и застегнул ремешок на ее запястье. – Я даю тебе свое время…
Алла вцепилась в меня еще крепче и тихо заплакала.
***
Безгранично влюбленным женщинам присуще любопытное свойство – адаптация к своему мужчине. Оно проявляется не всегда и не у всех и зависит от ее отношения к любимому человеку. Когда она воспринимает его, всего его, всеми рецепторами, то невольно приспосабливается к его нуждам и потребностям. Если женщина зависима от настроения своего мужчины, если синхронизируется с ним, если, сама того не ведая, заражается его чувствами, этот процесс затрагивает и его самого. Он становится тем, кем был создан изначально – защитником и обладателем. И он начинает проявлять заботу в благодарность за это его состояние. Вот тогда можно сказать, что он возмужал. В моем случае такой женщиной стала Алла.
Однажды она призналась мне, что милее ворчуна в жизни не встречала. Своеобразное оскорбление прозвучало с такой теплотой, что не осталось никаких сомнений в искренности слов. Ей это действительно нравилось! Она не подстроилась под меня вынужденно, гонимая стереотипами – она приняла меня, своего родного человека, со всеми недостатками.
Женская адаптация – это принятие. Принятие, преклонение, взаиморастворение и создание из своего избранника покровителя. В это время глаза женщины горят азартом и желанием посвятить себя ему без остатка.
Вот что я видел в Алле. Она была нежна, но при этом чудовищно самовольна, и как-то провоцирующе покорна. Я смотрел и завидовал ее мужчине...
Я завидовал себе.
И, по правде говоря, трахать такую сучку – высшее наслаждение! Это уже не секс, это за гранью секса. Проникновение в сознание, где каждый нейрон – воспаленная эрогенная емкость, готовая к эякуляции в судорогах одержимости... И, вгоняя себя в ее полости, ощущаешь свою женщину не только тактильно.
Вся ее сущность была настроена на мои вкусы и желания. Мы не нуждались в речи, чтобы изъясняться. Она секунду смотрела в глаза и все понимала без слов. Слова нам нужны были для другого… Иногда она просила прочитать ей что-либо, отрывок из книжки или короткую сказку. Ей хотелось слушать мой голос.
– Поговори со мной, – просила она.
Чтением я не сильно увлекался. А вот болтать с ней, обсуждать какие-либо вопросы или темы было сплошным удовольствием. Я любил слышать ее голос, когда она что-то рассказывала или рассуждала о чем-то. Любил слушать, ясно осознавая, что у меня не будет человека ближе в общении… Иногда наши беседы переходили в телефоны, где мы предпочитали высказывать свои грязные мыслишки. Алла уходила в соседнюю комнату или закрывалась в ванной и набирала текст, не стесняясь в выражениях, а я ей отвечал.
“Возьми меня обеими руками, прижми так, как ты хочешь... И выеби меня в рот! И кончи во мне! Я хочу давиться и задыхаться... Хочу, чтоб у меня слезы из глаз катились... Но с этим чувствовать, как тебе хорошо во мне! Заводился еще сильнее и трахал меня! Слышать, как ты рычишь! Видеть, как судорожно выгибается твое тело! И чувствовать, как пульсируешь во мне! И беспомощно принадлежать тебе... Со связанными руками и крепко схваченными волосами на затылке...
Можешь кончать и на губы, на грудь, куда захочешь…
"В голове безумие... Одно лишь желание завалить тебя и выдолбить, как последнюю шлюху... А потом приходит сознание, что ты моя женщина и надо бережно с тобой… Когда в тебе просыпается похотливая ведьма – я как одержимый… К черту чувства и нежности! Потом разберемся... А сейчас выебать до убоя! Чтоб потом презрением плевалась от того, что изнасиловал... И не засыхала... текла и снова просила..."
"Хочу! Чтобы именно ты сделал это со мной!"
“Я благодарен тебе за все... и за эти чувства, что я переживаю в данный момент.
"Знаешь... когда ты такое пишешь... я каждый раз ловлю себя на том, как мы созвучны в проявлениях... Скучания, желания... Твои желания – все, что я хочу чувствовать от мужчины! Своего мужчины... Всегда хотела…"
"Алла..."
"Я тебя люблю…"
Она никогда не говорила этого вслух – только письменно. Но я знал и чувствовал, и мне этого было достаточно. Каждая минута рядом с ней, каждый жест, все ее поведение были несказанными словами.
– А я промолчу... – отвечала она на мои признания. Но этот кричащий взгляд: “Я тоже! Слышишь? Я тоже…!” не могла скрыть.
Это необъяснимое чувство, когда задаешься вопросом, почему тебя любят – и не требующее ответа ликование, когда любишь сам.
ГЛАВА 10 (Отрывки памяти)
Должен заметить, что любовь Аллы проявлялась весьма своеобразно. Впрочем, такой разброс эмоций присущ многим темпераментным девочкам.
– Я тебя реально ненавижу сейчас, – как-то сказала Алла. – От всего моего доброго и чистого сердца!
– И за что на этот раз?
– Отстань. У меня из-за тебя очередность к хуям летит. Я сначала пить собиралась! А потом реветь…
И тут я понял, что моя безумная любовь до этого момента – ничто по сравнению с тем, что я почувствовал к ней только что.
Ее непредсказуемый нрав был настолько бесподобен, что я зачастую любовался ею молча. Эта женщина безгранично любила меня утром, ненавидела днем, презирала вечером, а ночью снова мурлыкала, ослепленная страстью и готовая угождать. А все усугублялось тем, что череда ее эмоций каждый раз менялась в зависимости от необъяснимых миру факторов, известных только ей. Этот дикий темперамент пробуждал к жизни мою сущность…
Но даже когда она истерила, когда плакала от злости на меня, она оставалась предана телом и ни разу физически меня не отвергла. Я в этом убеждался неоднократно, всякий раз теряясь от удивления. Как бы она ни была расстроена, я мог дотрагиваться до нее, гладить, обнимать, и никогда она не отстранялась от ласк. Казалось бы, ее нрав и характер диктовал иное поведение, но вот это было очень по-женски мудро... Дать шанс, чтоб я извинился.
В ней было столько антагонизма, столько несовместимых, уживающихся в одном тельце эмоциональных противоречий: дерзость и покорность, порядочность и порочность, провокация и замкнутость…
– Знаешь, что мне нравится? Твое отрицание очевидного. Твое категоричное "нет" и последующее выполнение отринутого… Ты посылаешь к черту словом и взглядом, но поступаешь вразрез с своим же мнением… – говоря, я разлил остатки вина по ее телу. Редкие ручейки сухого красного из моего бокала омыли ее пах, стекая по промежности…
Она легла спать не одеваясь, хотя обычно спала в трусах.
– Это не так, – мотнула она головой и чуть раздвинула коленки. – Обычно мои желания совпадают со словами. Как бы я хотела проснуться от ощущения, как ты вставляешь в меня, властно и требовательно, – призналась она вдруг, кокетливо взглянув на меня. – Я хочу проснуться от чувства заполненности тобой…
– Ненормальная, – улыбнулся я и прижал ее к себе. – Ты не уточнила, в какую дырку.
Ответа не последовало…
– Спишь? Спокойной ночи, джана.
Обычно я просыпался в шесть утра, стабильно, как по будильнику. И смотрел на Аллу. Но подолгу любоваться не удавалось из-за сильного желания обладать ею, а будить это спящее создание не позволяла совесть. Поэтому я выскакивал из постели и шел варить кофе, или же продолжать сон на диване. В этот раз я остался на месте…
– Как ты и просила, – прошептал я, целуя затылок и опускаясь ниже по позвонкам.
– Да-а… – тихо взмолилась Алла, пробуждаясь.
Я перевернул ее сонную на спину, сжал ягодицы, а потом резко рванул их на себя. Подаваясь вперед наслаждению, она закинула ноги мне на плечи, но я развел их в стороны, склонился над женскими вратами, которые еще сохранили вкус вина, и со страстью начал целовать, заставляя клитор высунуться из складок. Я то ласкал его ритмично языком, то кружил вокруг него, то посасывал, заставляя Аллу корчиться от касаний. Я почувствовал, что ласкаемые губки оросились влагой другого вкуса, и когда она чуть ли не материлась, подставляясь под меня, мои пальцы вошли в вагину. В то время, как я трахал ее рукой, язык продолжал свой танец на чувственном бугорке. Затем я вошел в нее болезненным от желания членом, продолжая драть свою женщину с диким неистовством, смотря, как ее грудь с набухшими сосками ритмично покачивалась в такт толчкам. И, хотя мышцы горели, отчаянно моля об отдыхе, я чувствовал себя живым до неприличия.
– Повернись, джана, – попросил я, и Алла повиновалась, поняв мои намерения.
– Не жалей меня… рви свою сучку, – донеслись ее слова и затихли в стоне.
Я навис над ней, и, заломив ей руки назад, обильно прошелся языком по женской промежности. Смочив темное отверстие, я проник жесткими толчками и трахал ее в зад всей тяжестью тела. Зарыв лицо в простыню, Алла чуть прогнулась задницей, попросила отпустить одну руку, запустила ладонь к себе в пах и начала тереть себя.
Она замерла, негромко, вполголоса застонала, и низ ее живота сотрясла череда продолжительных судорог. Не останавливаясь, я ускорился и догнал ее в оргазме, кончая в задний проход этой бестии только после этого оставив ее в покое.
– Перестарался? – спросил я, нежно взяв ее за руку, но с ухмылкой на лице.
– Нет… Было чуть больно, но я этого хотела. Обними меня… Ноги дрожат.
– Знаю, – прошептал я и притянул к себе любимую женщину.
– Давно так не кончала.
– Знаю, – гордо повторил я.
– Я бы могла еще, но несколько раз подряд меня…
– Понял, понял, не провоцируй.
Алла погрузила пальцы в вагину и вынула их мокрыми.
– Я все еще теку… Видишь?
Я смотрел на свою красивую женщину и упивался ее женственностью. Смотрел на обтекаемые икры и тонкие щиколотки и не знал, что с ней делать – придушить эту сучку, которую невозможно не любить, или всеми своими “я” – младенцем, юношей, мужчиной – целовать на коленях ее руки в ладонях, приговаривая “Девочка моя…”. Но то, как она заставляла себя желать вызывало восторг и беспрекословное повиновение… Она была из той породы, на которых принято оборачиваться, приоткрыв слюнявые рты. Ее стройное тело всегда привлекало восхищенные взгляды. И я ревновал… И мне всегда было ее мало…
– Ты не волнуйся, Алл… – скорее для себя, чем для ее ушей, произнес я, вспоминая разговор накануне. – Решать будем вместе, а принимать решение – я.
Но она услышала… И была довольна услышанным.
– Я сон видела, – помолчав, выдала она невпопад, ожидая одобрительного кивка, чтоб продолжить.
– Вещий?
– Ой, надеюсь, что нет...
– Тогда нечего волноваться.
– Есть чего! Я труп прятала!
– Мужской? – наконец ответил я, осмыслив сказанное и попытавшись удержать свой в очередной раз пошатнувшийся мир.
– Да.
– И кого ты замочила? – окончательно проснувшись, развеселился я.
– Не знаю... я просто пыталась его прятать... по дому...
– Но ты понимаешь, что в доме кроме меня мужского ничего нет? – намекнул я. – Давай выясним происхождение неопознанного тела?
– Не хочу! Мне не по себе.
– А расчленять пробовала? Легче было бы, если ты...
– Прекрати!
– Послушай, если я опять незаметно для себя провинился, то зачем сразу такие сны видеть?
– Потому что я у тебя волшебная на всю голову.
– Ты у меня замечательная дуреха! Иди поцелую и удалю этот кошмар.
– А я не говорила, что сон был кошмарным...
Вот как ее не любить!
***
Мы ехали из гостей домой, когда я почувствовал, как на моей руке сомкнулись пальцы Аллы. Все еще злясь после мелкой ссоры, она смотрела в окно, давая мне понять, что разговор не окончен.
Из динамиков доносился бред диктора, реклама и анонс новых фильмов, не улучшающие настроение, и я выключил радио.
Алла сидела рядом молча, видимо, затаив женскую обиду. Она была занята… ее руки были заняты. Одной она держала меня за локоть, а другой гладила себя, оголив ножки. Когда я резко набрал скорость, она запустила пальцы в трусики, оттянула юбку платья под себя, раздвинула коленки и полезла себя ласкать. По переливам мышц ее красивых ног было видно, что ее охватывает неведанная похоть, и это нарастающее волнение передавалось также и мне. Ей все же удалось оторвать мою руку с руля и положить себе на бедра. Пальцы невольно сжались, оставляя следы на ее бархатной коже. Она простонала, и мне видно было, что ее белье намокло…
– Помоги мне, – попросила она тихо, голосом возбужденной до предела женщины… Женщины, которая откровенно насиловала свой клитор и трахала себя.
– Алл, я за рулем.
– Да плевать! – она прижала мою ладонь к ее липкой промежности. – Чувствуешь, насколько сильно?
– Скоро перекресток, мне неудобно. Отпусти.
Я мог бы выдернуть руку, но не хотел грубостей. Она ослабила хватку. Я вовремя снизил скорость, вошел в поворот и снова дал газу. Мотор завыл с нарастающим урчанием, и стоны моей пассажирки участились. Будто у них была синхронная связь… Трасса пустовала, и я получал удовольствие от всего происходящего: мощности машины и текущей девушки рядом.
