Ад становился гораздо интереснее.
— Судя по всему, наши профессиональные пути снова пересеклись. Вы уже осмотрели пациента?
— Господин Блэкторн, — произнесла девушка ровно, сделав легкий, почти насмешливый полупоклон. — Какая… неожиданная встреча. В таких… роскошных условиях. Осмотрела, — ее взгляд скользнул к стонущему Эдгару. — И остаюсь при своем мнении.
В этих хитрющих глазах читалось: «Попробуй докажи обратное, столичный щеголь».
— Господин Эдгар… просто переел. Обильно и безрассудно. Свадьба, все такое. Желудок не железный. Нужна диета, покой и отвар ромашки с мятой. – Девичий взгляд снова уперся в меня.
«Не мешай», – прочитал я в нем.
— Никакой нагрузки, включая любовные утехи еще месяц. – Забила Теяна гвоздь в крышку едва образовавшейся ячейки общества.
— Но как же?! – Возмутилась госпожа Мемлок, округляя глаза.
Я заметил, как выдохнула тихонько «истомившаяся» невеста.
— Если Вы, конечно, хотите рискнуть здоровьем своего сына, - продолжила травница, внушительно глядя на мать семейства.
— Нет, конечно, нет, - ответила госпожа Мемлок, грустно поглядев на свою стонущую «Ох, матушка…» великовозрастную кровиночку.
Тея покрывает. Мысль пришла внезапно, но с железной уверенностью. Я видел, как ее взгляд скользнул на Мицику, стоявшую у окна. Как невеста чуть кивнула, почти незаметно. Травница знала. Знает, что происходит на самом деле. И защищает невесту? Они как-то связаны?
Эта рыжая девица была так хороша в этой своей дерзости. И одновременно опасна. Она лгала. Лгала в глаза инквизитору, прикрывая какую-то девчонку? Во имя чего? Справедливости? Или просто из-за врожденного противостояния всему, что отдает властью и порядком?
— Госпожа Теяна, – сказал официально, так, чтобы слышали все. – Позвольте мне уточнить некоторые детали вашего… осмотра. Наедине. – Я подхватил травницу под руку и указал головой на дверь в небольшой будуар, примыкавший к гостиной.
На секунду в ее взгляде промелькнуло смущение, окрасившее щеки румянцем. Девушка опустила взгляд и кивнула. Мы прошли в будуар, я оставил дверь приоткрытой, чтобы наблюдать за Мемлоками, но не быть услышанным самому.
Будуар был маленьким, уютным. Травница высвободилась из захвата, встала у окна, скрестив руки на груди. Ее поза кричала: «Говори, но знай – я не сдамся».
— Ну? И что здесь происходит, Теяна?
Попытался воззвать к благоразумию, если таковое ей хоть немного присуще.
От запаха ее волос кружилась голова, вызывая совсем нерабочие мысли. Близость девушки заставляла кровь бежать с усиленной скоростью. Захотелось прижаться к ней. Но это было бы совсем неуместно.
Губы Теяны дрогнули в едва уловимой усмешке.
— Ну, вот так. Иногда бывает при… сильном расстройстве. От обилия нездоровой пищи. – Ее взгляд словно бросал вызов.
— Я придерживаюсь своей позиции, господин инквизитор, – сказала она с ледяным спокойствием. – Господин Эдгар Мемлок страдает от последствий неумеренности в еде. Точка. – Губы искривились в едкой усмешке.
Шагнул ближе, сократив дистанцию до минимума. Травница не отступила, лишь глаза ее сузились недовольно.
— А почему он серит кровью, Теяна? – Прошипел я. – Неумеренность в еде редко дает такой симптом. Если только это не яд.
Я видел, как она побледнела, но не дрогнула. Не девчонка, а крепкий орешек.
— Кто? Кто его травит? Ты же знаешь, да?
Теяна отвела взгляд.
Снова присмотрелся к Мемлокам и остановился на Мицике. Ее перчатки, нервные пальцы… Я понял. Все стало ясно как день. Девчонка травила своего новоиспеченного мужа. Чтобы избежать брачной ночи с этим «роскошным» боровищем.
И Тея… Тея ее покрывала. Из жалости? Из солидарности? Из ненависти к этим тупым, самодовольным богачам? Возможно, все факторы сыграли свою роль.
Стоит ли мне занять нейтральную позицию? Или ей немного подыграть?
— Невеста? – Продолжил я. - Она же единственная, кому выгодно? Теперь брачное ложе в текущем состоянии мужа ей явно не грозит.
Теяна закусила губу. Мгновение она боролась с собой. Потом ее плечи слегка опустились, но взгляд остался твердым.
— Не знаю, о чем ты, – солгала девушка снова, но уже менее убедительно. – Возможно, у него геморрой обострился? От сидения. Или трещина. От… напряжения.
Я рассмеялся. Коротко, беззвучно, но с такой долей презрения, что она вздрогнула.
— Ты играешь с огнем, рыжая, – предупредил сквозь зубы. – Если он реально помрет от кровотечения…
— Да не помрет он! Доза не та, - отрезала она, не опуская глаз.
В них горел упрямый огонь. Упрямая женщина! Она как живучий сорняк, что с завидным постоянством вырастает на пшеничном поле.
Весовая категория сыграла на руку семейству Мемлоков, и, в частности, именно жировая ткань спасла от летального исхода счастливчика Эдгара. Но в другой раз и его супруга, которой все сойдет с рук догадается добавить чуть больше этой дряни в любимый пирог мужа.
Я вернулся в гостиную один. Видимо, Тея не собиралась досматривать данную драму. Мемлоки смотрели на меня с надеждой, смешанной с тревогой. Я изобразил на лице выражение профессиональной скуки.
— После консультации с местным… специалистом, и осмотра ситуации, я склонен поддержать мнение травницы. Признаков нечистого вмешательства или колдовства не обнаружено.
В комнате повисло разочарованное молчание, прерванное скромным чавканьем младшенького Мемлока.
— Рекомендую следовать назначениям специалиста. – Я бросил взгляд на Эдгара, который слабо замычал в знак протеста, не желая сдаваться во власть диеты.
Госпожа Мемлок ахнула.
— Сколько еще? Сколько еще терзаний и испытаний выпадет на долю моего бедного маленького сына? – Всхлипнула она.
В каких местах сын был маленьким я так и не понял, но он вполне по-детски протянул свои тучные «ручки» и воскликнул: «Маменька, я этого не выдержу. Там только трехразовое питание».
Гюнтер нахмурился. Эдгар застонал громче, возможно, от осознания, что его лишили статуса «жертвы темных сил». Трое братьев перестали жевать.
— Но… но как же ведьма? Горничная? – Пискнула госпожа Мемлок.
— Горничная не имеет к болезни вашего сына никакого отношения, – отрезал с напускной серьезностью. – Обвинения безосновательны и жестоки.
Я видел, как плечи Марго перестали дрожать, а на лице несчастной служанки появилось слабое подобие надежды.
Хотя бы одну невинную душу удалось защитить от этой семейной мясорубки глупости.
Мемлоки сыновья зароптали, Госпожа Мемлок запричитала, что ожидала от меня большей компетентности.
— А почему вы не позвали вашего родственника инквизитора? Ведь по закону в каждом дворянском семействе должен один сын быть посвящен в Орден. Разве не так?
В комнате стало подозрительно тихо. Госпожа Мемлок растерянно заморгала. Гюнтер закашлялся.
— Какого… – начала растерянно госпожа.
— А, ну… – перебил ее Гюнтер, потирая лоб. – Он у нас, конечно, был… Как же… в каждом приличном доме есть инквизитор…
— Что правда?! – Удивленно воскликнула мать, глядя на старшего сына. – Гюнтер, ты же никогда…
— Да, маменька, – поспешно сказал Гюнтер, делая ей знаки глазами. – Был!
Госпожа Мемлок просияла, как бы вспоминая:
— Ах, точно! Совсем забыла! Да, у нас был инквизитор в роду. Правда… не долго. – Она посмотрела на меня с внезапной гордостью.
Я понял. Старая, как мир, схема. Чтобы формально соблюсти закон, требующий от каждого дворянского рода отдавать одного сына в инквизицию, многие семьи «отдавали» несуществующих детей или младенцев, которые «скоропостижно умирали» в списках, часто за солидную взятку. Отсюда и чудовищная «смертность» среди юных инквизиторов в отчетах.
Кивнул, изображая понимание, но мой взгляд упал на фамильный портрет, висевший над камином. Огромный портрет, изображал все семейство Мемлоков в полном составе – отца, мать и всех сыновей, включая еще не такого тучного Эдгара. Все в роскошных одеждах, с самодовольными улыбками. Такие похожие друг на друга, как горошины в стручке.
— А почему на портрете его нет? – Спросил я с наигранным любопытством. – Тут же вся семья нарисована? Или… он еще младенчиком был посвящен и вскоре… отбыл по делам Ордена? – Я намекнул на печально известную практику.
Гюнтер покраснел, как рак.
— Ну… он… – Мужчина замялся. – Портрет писали… до его… Да и… Его просто… не успели дописать.
Я улыбнулся тонко.
— Понятно. Жаль. Было бы полезно иметь своего специалиста под рукой в таких… деликатных семейных ситуациях. – поклонился. – Разрешите откланяться. Желаю господину Эдгару скорейшего выздоровления. При условии соблюдения диеты.
Пока дворецкий провожал меня через анфиладу комнат, я уловил обрывки шепота из гостиной. Голос Гюнтера:
— …надо срочно приказать дорисовать кого-то на портрет! Вот этого слугу, например! У него лицо внушительное, серьезное. Скажем, что это он и есть наш инквизитор! Умерший в младенчестве от… от лихорадки! Да!
Глава 20
Эшфорд
Я покачал головой, выходя на свежий воздух. Фарс. Сплошной фарс. Богатство, купленное прадедом, поддерживаемое взятками и интригами, и абсолютная духовная нищета. Эти люди были жалки в своем обжорстве, лени и страхе перед выдуманными тенями.
И ради этого я оторвался от настоящего дела? От пропавшего парня, который, в отличие от Эдгара, возможно, попал в настоящую беду?
Во дворе, у коновязи, где дожидался мой конь, увидел Тею. Она разговаривала с Мицикой. Невеста сняла перчатку, и я заметил легкое покраснение и мелкие волдыри на тыльной стороне ее ладони. Тея что-то говорила ей, показывая на руку. Лицо травницы было серьезным, а голос – тихим, но настойчивым.
— Лучше придумайте что-то менее очевидное. Уроните с лошади, например. Или пусть лестница под ним провалится. Риск есть, но яд. Его точно обнаружат... заподозрят. Очень опасное дело.
В этот момент меня заметили и невеста, резко отскочив от Теи, пошла в сторону особняка минуя меня.
— Госпожа, – сказал я тихо, но так, чтобы новоявленная госпожа Мемлок услышала каждое слово. – Советую Вам полечить руки у травницы. – Я кивнул в сторону Теи. – И будьте осторожнее с ядами. Особенно с теми, что оставляют следы. И еще. Будьте уверены. Если ваш муж помрет, сюда придут не инквизиторы, а жандармы. И они не будут столь снисходительны к слезам «скорбящей» супруги.
Девушка вздрогнула, ее голубые глаза расширились от ужаса и осознания, что ее раскусили.
— А что мне было делать? – Вырвалось у нее шепотом, полным отчаяния. – Вы бы стали спать с… этим?
— Не выходить замуж? — Предложил я холодно. — Это всегда вариант. Пусть и не самый легкий.
— Бездушный! – Фыркнула Мицика, но в ее глазах читалось не столько возмущение, сколько панический страх разоблачения. Она отвернулась и быстро скрылась в доме.
Ах, сколько пафоса было в этой уходящей несостоявшейся убийце. В своем супруге она видит лишь преграду, которую незазорно и устранить. А впрочем, от денег не откажется. И вряд ли мне посчастливится услышать истории о скандальном побеге молодой жены Эдгара Мемлока.
Вот истинное лицо женщины. Когда мужчина мешает или отвратителен, можно взяться даже за яд и не чувствовать угрызений совести.
Один лишь страх отделяет ее от того, чтобы стать истинным чудовищем. Страх быть пойманной.
Тея, уже почти направлялась в сторону выхода из поместья, когда обернулась, и я решил догнать ее.
— Твой совет невесте был весьма… специфичен, госпожа травница, – произнес я, идя рядом. – «Уронить с лошади»? Не слишком ли радикально?
Она остановилась, стоя возле коновязи, повернулась ко мне. В зеленых глазах вспыхнули знакомые искры – смесь раздражения, усталости и вызова.
— Яд – дело опасное, господин Блэкторн. Могут обнаружить. А так… несчастный случай. Бывает. – Травница пожала плечами. – А что было ей делать, по-твоему? Смириться?
Я покачал головой.
— Женщины… Порой вы самые страшные и опасные враги. Хитрость, терпение, яды… Мужчине с его грубой силой не сравниться с вашим коварством.
Теяна фыркнула.
— Не такие уж мы и коварные. Мужчина куда опаснее. У него сила. Физическая. Власть. Возможность просто взять то, что хочет. Как в том союзе, что мы сегодня наблюдали. – Она кивнула в сторону особняка.
— В том союзе, дорогая Теяна, – парировал я, – силы у мужчины точно нет. Он тут жертва. Жертва собственной глупости, обжорства и матримониальных амбиций своей семьи. Но жертва.
— А что было невесте делать? – Повторила девушка свой вопрос, уперев руки в боки. Взгляд стал вызывающим. – Скажи честно, господин столичный щеголь, ты бы стал спать с этим жирным боровом? Даже если бы он был твоим законным супругом? – Она ткнула пальцем в сторону окна, за которым остался «роскошный жених».
Вопрос был настолько неожиданный, прямой и грубый, что у меня вырвался искренний хохот. Громкий и резкий в тишине богатого двора.
— Предпочитаю женщин, – ответил я, все еще усмехаясь. – И не стал бы выходить за него замуж, даже если бы у меня в кармане осталась одна медная монета, а он предлагал все свои сокровища. Есть вещи, которые не стоят никаких денег.
Теяна посмотрела на меня, и на ее лице мелькнуло что-то похожее на удивление, а потом – тень ответной усмешки. Беззлобной. Почти… товарищеской?
— Но это, – я сделал серьезное лицо, глядя ей в глаза, – не оправдывает попыток убийства. Даже такого… неэстетичного объекта. Под слоями бесконечного жира, ты удивишься, скрыты и душа и сердце и все, что тебя саму тревожит. Он живой. Это даже не лошадь, которую употребить можно в поездку и все равно очень жестоко добить. Жестокость подобного уровня не должна случаться. Яд – оружие подлое. И часто бьет по тому, кто его применяет. Как по руке той девочки. – повернулся к коню. — Будь осторожна, травница. Покрывая таких, ты играешь с огнем.
Я вскочил в седло. Тея стояла, глядя мне вслед, ее лицо было непроницаемым, но в глазах бушевала буря – гнев, возмущение и что-то еще… что-то, что заставляло мое сердце биться чуть чаще. Эта девчонка была как дикий лесной пожар – непредсказуемая, опасная и завораживающая.
Мне хотелось увидеть не только гнев, возмущение, но и крохотную толику понимания. Нельзя протягивать руку помощи одним людям и смотреть сквозь пальцы на покушение против человеческой жизни других. Хочется знать, думает ли Теяна так же. Смог ли я ее убедить? Но она все равно не признается, что была не права.
И почему каждый раз, сталкиваясь с травницей, я чувствую себя не всесильным инквизитором, а участником какого-то абсурдного представления?
Глава 21
Теяна
Воздух в доме Эльды всегда был другим. Не пропитанный влажной сыростью леса и острыми ароматами моих трав, а теплый, сладковатый от воска свечей. Это был дом, дышавший уютом и семейной жизнью, но сейчас, увы, все в нем сотрясалось от рыданий моей подруги. Я заглянула к ней, надеясь спрятаться от очередного дождя, что обрушило капризное лето на Эдернию. А также на чашку душистого чая и легкую болтовню, чтобы отогнать тревожные мысли о пропавшем Ларсе и темном амулете. Вместо этого меня встретили сдавленные всхлипы, доносившиеся из ее комнаты.
Дом, небогатый, но крепкий и ухоженный, казался гнездышком. Каменный низ хранил прохладу, деревянный верх, щедро увитый хмелем, грелся на солнце.
