И из каждого зеркала на Танию смотрела странная тень, человеческий силуэт, словно размазанный густым туманом.
Тания осторожно коснулась одного из зависших в воздухе зеркал, и то тихонько поплыло прочь, медленно отворачиваясь в сторону.
— Где я?… — прошептала Тания. — Я умерла?
— Смерти нет, — молвила тень. — Здесь царит только истина. А истина вечна.
— Погоди… Это же сон… И я снова понимаю, что это сон. Как тогда, в Пустом мире… Значит, это место опять создал он… Этот сон — ненастоящий!
Она с подозрением глянула на неясную тень — собственное отражение в зеркале.
— Ты… Ты — Светлячок? Ты та серебристая книга, Фамильяр? Но ты не можешь… Нет, он сиял тогда светом и чистотой…
— Я всего лишь слуга. Теперь я — только тень. А тень не может отличаться от хозяина. Тень не может сиять серебром, если хозяин чёрен. Серебро твоих желаний почернело.
— Нет, я не верю… Кругом какой–то бред… Ты притворяешься, лжёшь! Ты тоже ненастоящий! Кто ты на самом деле? Чего тебе от меня нужно?
— Тени не носят масок. Тени никогда не лгут, ибо им ведома истина. Я твоё отражение. Ты смотришь на себя.
— Нет! Я не верю… Я живая и настоящая! А ты… ты какой–то демон! Убирайся из моей головы!
Тания отшатнулась и попятилась, но спиной задела точно такое же зеркало. И тут же отскочила обратно, как укушенная. В том зеркале сидела прежняя тень.
— Взгляни сама, — молвила та.
Мутная фигура пошевелилась. Протянула затуманенную руку к Тании… И рука эта свободно прошла сквозь зеркальную гладь.
Не долго думая, тень схватила оцепеневшую Танию твёрдой хваткой.
— Я открою тебе истину. Гляди.
Всё вокруг вдруг озарило белым светом — настолько ярким, что Тания едва не ослепла. Она в ужасе взглянула на собственную руку — чёрную, как смоль, похожую на щупальце жуткого монстра. Она вдруг сама стала точь–в–точь как Чёрное чудовище из её детских кошмаров.
— Ты тоже черна, — молвил Фамильяр. — Это ты лжёшь, ибо не ведаешь истины. Разве тень под маской более настоящая, чем просто тень? Но чья же тень? И чья маска? Надо узнать…
Туманная фигура потянула её к себе — прямо в зазеркалье. Оторопев, Тания безвольно смотрела, как её собственная рука безо всякого затруднения проваливается под зеркальную поверхность.
— Это всё обман! Всё ненастоящее! Ты сам — обман!
Она изо всех сил рванулась прочь — освободиться от цепкой хватки.
Но тщетно. Наоборот, рука погрузилась ещё глубже — до плеча. Зеркало не отпускало. Оно засасывало её, подобно трясине.
Тут страх обуял Танию. Она попыталась закричать, но голос застрял в гортани. Из груди вышел лишь глухой хрип и невнятное мычание, будто она дар речи потеряла. Тогда она дёрнулась ещё раз — так, словно хотела оторвать себе руку, лишь бы вырваться.
По зеркалу пробежала трещина. Оно стонало, но не сдавалось, не отпускало. Но и Тания тоже не думала сдаваться. И рванулась ещё сильней.
Тут зеркало не выдержало, разбилось вдребезги, а вместе с ним и все прочие зеркала вдруг сами собой рассыпались на множество крошечных осколков. И этот ураган со звоном завертелся хороводами сверкающих искр.
Тания проснулась в холодном поту, тяжело дыша, как будто её душили во сне.
Глаза заломило от яркого света: алые лучи утренней зари пробивались через полуприкрытые ставни. День, кажется, ещё не начался, но солнце грозилось вот–вот подняться из–за горизонта.
Первые секунды она всё не могла оправиться от странного сна. Его действительно послал Фамильяр? Что он хотел сказать на этот раз? Ещё одно предупреждение о чём–то?
Затем Тания огляделась. Вокруг — скромная, но уютная горница.
— И как же я сюда попала? — пробормотала она себе под нос.
Но когда она начала вспоминать, глазам представали одни лишь кошмары.
Она вспомнила побоище у озера Трифир. Вспомнила, что их разбили наголову. Вспомнила, как вместе с жалким отрядом выживших едва спаслась от своры давнов, как они плыли по Ласточкиной реке… Жведень, кажется, что–то кричал ей… сквозь сон. Она уже не понимала его слов. Да и те события тоже походят на жуткий сон…
И ещё она вспомнила Реанну. Что её больше нет.
В памяти тотчас всплыл её стройный силуэт, пронзённый гвардейским мечом. Всё залито солнцем… И алое знамя с золотыми давнами. Золото и кровь повсюду.
Этот образ врезался ей в память навсегда. Навеки.
Там ведь был её брат… Это Йед, это он убил Реанну! И ранил её саму…
От таких мыслей ей стало горше всего.
Но… Может, ей и впрямь всё приснилось? Может, ничего не было? Может, даже Реанны никакой не было? И Жведня, и атрийских повстанцев, и жестоких битв? И той чумы из подземелья, и землетрясения, с которого всё началось? Как было бы здорово, окажись всё это сном!
Она же сейчас как будто дома, вернулась в родную деревню… Здесь всё так похоже! Вот и за хлипкой стенкой слышны какие–то звуки — кажется, матушка за работой!
Тания вскочила с постели. В боку никакой раны не обнаружилось. Боли тоже не было, и даже шрама, вообще ни следа. Но ведь в том сне её тяжело ранили!
— Ну приснится же такое… — прошептала она. — Бред сумасшедшего!
Босиком и в рубашке, как есть, она подбежала к двери, чтобы немедля распахнуть её и во всё горло закричать: «Я проснулась!» Как будто эта новость могла кого–нибудь удивить.
Но рука почему–то застыла у дверного запора. Танию внезапно сковало страхом.
А что, если всё это было правдой? Тогда за дверью она не увидит никакой матушки. Там окажется кто–то совсем другой. Безумный кошмар тотчас станет реальностью, а ей придётся пережить все страдания ещё раз. По новому кругу.
И Тания опустила руку. Открыть дверь оказалось превыше её сил.
Здесь ей хода нет. Но что–то же сделать надо? Тогда она подошла к окну. Увидеть в него мало что удалось — только внутренний дворик, снова точь–в–точь как дома.
И она не нашла ничего лучшего, кроме как распахнуть окно да и вылезти через него наружу.
Не теряя времени, Тания пробежала через двор к ограде и одним махом перепрыгнула на ту сторону. Нужно было отойти подальше, чтобы как следует осмотреться.
И вот тут душа её начала проваливаться в глубокий колодец. Нет, это точно не её родной дом. И не её родная деревня.
Здесь вообще никакой деревни не было. Одинокая хибара стояла посреди бескрайних степей. Мимо протекала мелкая речка, на ней стояла водяная мельница. Рядом, прямо у берега, разбит цветочный садик. Место, в общем–то, милое и живописное, но оценить всю его прелесть Тания уже не могла. С каждой секундой мысли мрачнели.
Она хмуро поглядела на ало–золотой рассвет. Как же противны оба эти цвета, до рези в глазах! Даже чёрный цвет стал бы ей стократно милей!
Тания зло отвернулась в противоположную сторону, лишь бы не видеть ненавистных красок… И не поверила увиденному.
В противоположной стороне горизонта сияла такая же ало–золотая заря.
Она ещё несколько раз покрутила головой туда–сюда. Но нет, глаза её не обманывали. И там, и там небо над горизонтом алело одинаково ярко — как будто солнце готовилось вот–вот взойти с обеих сторон сразу… Или оно только что зашло? Где здесь вообще восток, а где запад? Север и юг? В этом месте всё смешалось.
Сбитая с толку, Тания позабыла обо всём. Она задрала голову наверх и увидела там небо — тёмное, почти чёрное — а в нём мерцающие россыпи звёзд.
Но такого же не бывает! Когда на горизонте полыхает такая заря, всё небо давно уже светлое!
Она бессмысленно уставилась на водяную мельницу, которая мирно вращала своим колесом. Обветшалые надтреснутые лопасти, скрипучая ось… Столь нарочито простым видом мельница лишь добавила обстановке пущей нелепости.
— Я что… уже умерла? — спросила Тания у колеса. — Это что, мир мёртвой жизни?
Колесо промолчало.
Тогда она стремглав бросилась обратно к хижине. Подбежав ко входу, распахнула дверь безо всяких церемоний — кто бы здесь не жил, он сейчас даст ей ответ!
Но вместо того, чтобы накинуться на хозяина дома, она застыла так, словно увидела внутри саму смерть.
Нет, её внимание привлекла не эта молодая девица, что недоуменно к ней поворачивалась, оторвавшись от работы. И не странное убранство, больше подходившее жилищу не то ведьмы, не то знахарки.
Всё это она заметила лишь краем глаза. А в углу — прямо напротив — лежали аккуратно сложенные вещи. Её, Тании, вещи: атрийское кожаное обмундирование, разные мелкие пожитки, оружие…
И скрипка. Та самая скрипка Реанны, что прежде принадлежала её брату Кроцину. Которой Реанна так дорожила, и которую Тания волею случая прихватила в тот день с собой. Она и забыла, что так и протаскала скрипку за спиной. Да разве она смогла бы её бросить? Ведь Реанна доверила скрипку ей, как если бы доверила собственную душу.
— Реанна… — прошептала она.
Кошмар окончательно обернулся жестокой явью. В глазах защипало, и Тания бухнулась на колени. Ведьмина хижина расплылась.
— Что это за место? — шмыгнула носом Тания.
Она опрокинула себе в горло последний глоток целебного отвара. Интересное дело, эта горькая бурая жидкость и впрямь придавала сил, а также проясняла мечущийся разум.
Приветливая молодая женщина улыбнулась до ушей.
— Яко место еси? Да одрина моя! Здесь и житую! А ты еже помнити?
— Чего? — сморгнула Тания.
Незнакомка хлопнула себя по лбу, затем напрягла его до морщин, и наконец заговорила уже на человечий манер.
— Да живу я здесь! Хижина моя! Что ещё–то?
Тания отставила порожнюю кружку и оглядела стены, сплошь обвешанные полками, на которых покоились разнообразные бутыли и ящички. Судя по запаху, там находились лекарственные травы. Иные пучки трав развешаны кругом просто так. Их аромат пропитал всю хижину: казалось, что сами стены здесь пахнут знахарством.
Хозяйка этого дома стояла сейчас перед ней. Простая молодая девица, каких во всяком селе полно. Если и старше Тании, то совсем немного. Да и сама Тания выглядела бы так же, оденься она в обыкновенное девичье платье. Разве только фасон отличался от того, что Тания привыкла видеть дома, на западе страны. Должно быть, незнакомка была родом из равнинных земель, что отделяли восток от запада.
— И кто же ты такая? — угрюмо спросила Тания.
— Ласточка! — весело ответила та. — За речной мельницей пригляд держу! А ты?
Тания недоверчиво прищурила один свой глаз, а над другим её бровь сама собой озадаченно выгнулась.
«Ласточка»? Тут что, специальное место, где содержат всяческих безумцев?
— Тогда я ведьма! — решила она подыграть странной девице. — Страшная и опасная!
У хозяйки глаза восхищённо округлились.
— Ты тоже?! И меня ведьмой окаяти! Яко изрядно! Так исповедай же, что ведьмы обычно деяти? Я иначе аже и не ведати…
Хозяйка хижины потихоньку скатывалась обратно на своё наречие, древнее до нелепости.
— Да у меня… — протянула Тания, — стаж ведьмовства маловат пока, чтобы кого–то учить…
Вдруг она вскочила с места, вспомнив самое важное.
— Как… как я сюда попала? Где все остальные? Где Жведень? Они спаслись?
— Как явилась? О, сейчас расскажу–поведаю! Вчера ещё гостил у меня богатырь — добрый молодец. Ну зело не совсем гостил… Тяжко ранен с ворогами бранившись. Я его выходила, яко ягнёнка малого. Идеже раны багряные затянулись, он ушёл… Но едва новое утро зачлось, ажно явился опять! Да не простой, а с бородой широкой, и с тобой на руках полумёртвой! Вот так ты семо и попала! А он ушёл опять. Я его вон выгнати, занеже дваще ко мне никому хода нет.
И тут Тания вспомнила, как Жведень рассказывал: давным–давно, ещё на Войне кузенов, его тяжело ранили. Он бы и помер тогда, если б не спасла его странная ведьма по прозвищу Ласточка.
— Ласточка… — прошептала она. — Так это же имя… Значит, ты и есть та ведьма, которая спасла Жведня пятнадцать лет назад?
— Пятнадцать лет?! — прыснула Ласточка. — Ну ты баешь! Да всего вчера было! Пока все заново не зачлось!
Тания задумалась. Нет, что–то не так с этим местом, а с его странной хозяйкой все совсем не так. Эта Ласточка лишь притворяется дурашливой деревенской девицей. Она здесь и есть самая настоящая ведьма.
— Почему снаружи всё такое странное? — молвила Тания.
— Странное? Мельница, вестимо? Да развалюха, но днесь она аки новая сделается. Токмо дня нового дождаться надобно.
— Да нет же! — воскликнула Тания. — Почему там два рассвета с обеих сторон?
Ласточка искренне удивилась вопросу.
— Денницы две? Да их всегда две и было… Ежий день…
А затем взглянула на Танию с подозрительным прищуром.
— А нынче их у вас уже три стало? Мне прежде всего про две говорили: где солнце встаёт и где заходит. Я так и устроила, чтобы как у людей всё было. И с кой стороны третья ажно явилась?
Тания с тоской поглядела на пустую кружку, из которой успела выпить всё ведьмино зелье. Либо она бредит в горячке, либо кто–то специально желает свести её с ума.
Тут юная ведьма стремительно придвинулась к Тании, наклонившись к ней лицом к лицу.
— А то правда, яко звезды у вас с небес летавицею падают?
Она молвила эти слова настолько восхищённым тоном, и заглянула Тании в глаза с таким неподдельным интересом, будто перед ней сейчас сидела редкая гостья из далёкой–предалекой сказочной страны.
— Бывает иногда… — машинально кивнула Тания. — И звезды падают…
— Аже диво! — прошептала ведьма. — Звезды, и падати! Сколько раз мне такие речи вели, а я все уразуметь не уразумею!
— А почему солнце до сих пор не взошло? — перебила её Тания. — Ведь уже сколько времени минуло, а оба рассвета так и алеют, как прежде. И сколько их там должно взойти? Тоже два?
— Солнце?… — рассеянно переспросила Ласточка.
Вдруг лицо её изменилось. Из благодушно–весёлого оно резко помрачнело. Ведьма сурово выпрямилась во весь рост и подняла вверх указательный палец.
— Еже ты в гостях у меня, то одно запомни! Солнце не должно взойти! Не должно такому быть! Николиже! Ясно тебе?
Тания опешила от столь резкой перемены тона Ласточки.
— Я не слышу! — требовательно произнесла ведьма, уперев руки в бока. — Солнце не должно явиться! Поняла ты аль нет?
Её фигура угрожающе нависала над Танией, подобно злой мачихе из детских сказок. Она как будто заранее отчитывала её за несовершенный пока что проступок. Но причём тут Тания? Как она смогла бы заставить взойти солнце, даже если бы и хотела?
— А… а почему? — только и пролепетала Тания.
— Нипочему! — резко отвечала ведьма. — Аще солнце встанет, то Искуситель возбнутися!
Тания непонимающе захлопала глазами.
— Искуситель? Это кто?
— Внеже кому не должно бдети! — отрезала Ласточка, подхватив со стола пустую кружку. — Кого паче николи не встречать.
«Аще дам тебе ткать, то солнце, чего добре, до сроку взойдёт!»
Хоть рана Тании и затянулась, самочувствие её было так себе. Ласточка сказала, что залечила рану лишь снаружи — особым знахарским способом, не оставляющим шрамов. Но так как рана ушла глубоко, то выздоровление займёт ещё немалое время. И до тех пор продолжала отпаивать гостью своими горячими буро–горькими отварами.
Знала ли Ласточка насколько глубока эта рана на самом деле? Знала ли она, что гвардейский меч Йеда, пронзив плоть Тании, добрался до самой её души? Что золочёный узор с этого меча отравил ей сердце?
Впрочем… Возможно и знала. Тания давно заметила, что целебный отвар не только придавал физических сил, но и умиротворял душу. После зелья разум её всегда прояснялся, как бы освобождаясь от тяжести прошлого.
Тания осторожно коснулась одного из зависших в воздухе зеркал, и то тихонько поплыло прочь, медленно отворачиваясь в сторону.
— Где я?… — прошептала Тания. — Я умерла?
— Смерти нет, — молвила тень. — Здесь царит только истина. А истина вечна.
— Погоди… Это же сон… И я снова понимаю, что это сон. Как тогда, в Пустом мире… Значит, это место опять создал он… Этот сон — ненастоящий!
Она с подозрением глянула на неясную тень — собственное отражение в зеркале.
— Ты… Ты — Светлячок? Ты та серебристая книга, Фамильяр? Но ты не можешь… Нет, он сиял тогда светом и чистотой…
— Я всего лишь слуга. Теперь я — только тень. А тень не может отличаться от хозяина. Тень не может сиять серебром, если хозяин чёрен. Серебро твоих желаний почернело.
— Нет, я не верю… Кругом какой–то бред… Ты притворяешься, лжёшь! Ты тоже ненастоящий! Кто ты на самом деле? Чего тебе от меня нужно?
— Тени не носят масок. Тени никогда не лгут, ибо им ведома истина. Я твоё отражение. Ты смотришь на себя.
— Нет! Я не верю… Я живая и настоящая! А ты… ты какой–то демон! Убирайся из моей головы!
Тания отшатнулась и попятилась, но спиной задела точно такое же зеркало. И тут же отскочила обратно, как укушенная. В том зеркале сидела прежняя тень.
— Взгляни сама, — молвила та.
Мутная фигура пошевелилась. Протянула затуманенную руку к Тании… И рука эта свободно прошла сквозь зеркальную гладь.
Не долго думая, тень схватила оцепеневшую Танию твёрдой хваткой.
— Я открою тебе истину. Гляди.
Всё вокруг вдруг озарило белым светом — настолько ярким, что Тания едва не ослепла. Она в ужасе взглянула на собственную руку — чёрную, как смоль, похожую на щупальце жуткого монстра. Она вдруг сама стала точь–в–точь как Чёрное чудовище из её детских кошмаров.
— Ты тоже черна, — молвил Фамильяр. — Это ты лжёшь, ибо не ведаешь истины. Разве тень под маской более настоящая, чем просто тень? Но чья же тень? И чья маска? Надо узнать…
Туманная фигура потянула её к себе — прямо в зазеркалье. Оторопев, Тания безвольно смотрела, как её собственная рука безо всякого затруднения проваливается под зеркальную поверхность.
— Это всё обман! Всё ненастоящее! Ты сам — обман!
Она изо всех сил рванулась прочь — освободиться от цепкой хватки.
Но тщетно. Наоборот, рука погрузилась ещё глубже — до плеча. Зеркало не отпускало. Оно засасывало её, подобно трясине.
Тут страх обуял Танию. Она попыталась закричать, но голос застрял в гортани. Из груди вышел лишь глухой хрип и невнятное мычание, будто она дар речи потеряла. Тогда она дёрнулась ещё раз — так, словно хотела оторвать себе руку, лишь бы вырваться.
По зеркалу пробежала трещина. Оно стонало, но не сдавалось, не отпускало. Но и Тания тоже не думала сдаваться. И рванулась ещё сильней.
Тут зеркало не выдержало, разбилось вдребезги, а вместе с ним и все прочие зеркала вдруг сами собой рассыпались на множество крошечных осколков. И этот ураган со звоном завертелся хороводами сверкающих искр.
Тания проснулась в холодном поту, тяжело дыша, как будто её душили во сне.
Глаза заломило от яркого света: алые лучи утренней зари пробивались через полуприкрытые ставни. День, кажется, ещё не начался, но солнце грозилось вот–вот подняться из–за горизонта.
Первые секунды она всё не могла оправиться от странного сна. Его действительно послал Фамильяр? Что он хотел сказать на этот раз? Ещё одно предупреждение о чём–то?
Затем Тания огляделась. Вокруг — скромная, но уютная горница.
— И как же я сюда попала? — пробормотала она себе под нос.
Но когда она начала вспоминать, глазам представали одни лишь кошмары.
Она вспомнила побоище у озера Трифир. Вспомнила, что их разбили наголову. Вспомнила, как вместе с жалким отрядом выживших едва спаслась от своры давнов, как они плыли по Ласточкиной реке… Жведень, кажется, что–то кричал ей… сквозь сон. Она уже не понимала его слов. Да и те события тоже походят на жуткий сон…
И ещё она вспомнила Реанну. Что её больше нет.
В памяти тотчас всплыл её стройный силуэт, пронзённый гвардейским мечом. Всё залито солнцем… И алое знамя с золотыми давнами. Золото и кровь повсюду.
Этот образ врезался ей в память навсегда. Навеки.
Там ведь был её брат… Это Йед, это он убил Реанну! И ранил её саму…
От таких мыслей ей стало горше всего.
Но… Может, ей и впрямь всё приснилось? Может, ничего не было? Может, даже Реанны никакой не было? И Жведня, и атрийских повстанцев, и жестоких битв? И той чумы из подземелья, и землетрясения, с которого всё началось? Как было бы здорово, окажись всё это сном!
Она же сейчас как будто дома, вернулась в родную деревню… Здесь всё так похоже! Вот и за хлипкой стенкой слышны какие–то звуки — кажется, матушка за работой!
Тания вскочила с постели. В боку никакой раны не обнаружилось. Боли тоже не было, и даже шрама, вообще ни следа. Но ведь в том сне её тяжело ранили!
— Ну приснится же такое… — прошептала она. — Бред сумасшедшего!
Босиком и в рубашке, как есть, она подбежала к двери, чтобы немедля распахнуть её и во всё горло закричать: «Я проснулась!» Как будто эта новость могла кого–нибудь удивить.
Но рука почему–то застыла у дверного запора. Танию внезапно сковало страхом.
А что, если всё это было правдой? Тогда за дверью она не увидит никакой матушки. Там окажется кто–то совсем другой. Безумный кошмар тотчас станет реальностью, а ей придётся пережить все страдания ещё раз. По новому кругу.
И Тания опустила руку. Открыть дверь оказалось превыше её сил.
Здесь ей хода нет. Но что–то же сделать надо? Тогда она подошла к окну. Увидеть в него мало что удалось — только внутренний дворик, снова точь–в–точь как дома.
И она не нашла ничего лучшего, кроме как распахнуть окно да и вылезти через него наружу.
Не теряя времени, Тания пробежала через двор к ограде и одним махом перепрыгнула на ту сторону. Нужно было отойти подальше, чтобы как следует осмотреться.
И вот тут душа её начала проваливаться в глубокий колодец. Нет, это точно не её родной дом. И не её родная деревня.
Здесь вообще никакой деревни не было. Одинокая хибара стояла посреди бескрайних степей. Мимо протекала мелкая речка, на ней стояла водяная мельница. Рядом, прямо у берега, разбит цветочный садик. Место, в общем–то, милое и живописное, но оценить всю его прелесть Тания уже не могла. С каждой секундой мысли мрачнели.
Она хмуро поглядела на ало–золотой рассвет. Как же противны оба эти цвета, до рези в глазах! Даже чёрный цвет стал бы ей стократно милей!
Тания зло отвернулась в противоположную сторону, лишь бы не видеть ненавистных красок… И не поверила увиденному.
В противоположной стороне горизонта сияла такая же ало–золотая заря.
Она ещё несколько раз покрутила головой туда–сюда. Но нет, глаза её не обманывали. И там, и там небо над горизонтом алело одинаково ярко — как будто солнце готовилось вот–вот взойти с обеих сторон сразу… Или оно только что зашло? Где здесь вообще восток, а где запад? Север и юг? В этом месте всё смешалось.
Сбитая с толку, Тания позабыла обо всём. Она задрала голову наверх и увидела там небо — тёмное, почти чёрное — а в нём мерцающие россыпи звёзд.
Но такого же не бывает! Когда на горизонте полыхает такая заря, всё небо давно уже светлое!
Она бессмысленно уставилась на водяную мельницу, которая мирно вращала своим колесом. Обветшалые надтреснутые лопасти, скрипучая ось… Столь нарочито простым видом мельница лишь добавила обстановке пущей нелепости.
— Я что… уже умерла? — спросила Тания у колеса. — Это что, мир мёртвой жизни?
Колесо промолчало.
Тогда она стремглав бросилась обратно к хижине. Подбежав ко входу, распахнула дверь безо всяких церемоний — кто бы здесь не жил, он сейчас даст ей ответ!
Но вместо того, чтобы накинуться на хозяина дома, она застыла так, словно увидела внутри саму смерть.
Нет, её внимание привлекла не эта молодая девица, что недоуменно к ней поворачивалась, оторвавшись от работы. И не странное убранство, больше подходившее жилищу не то ведьмы, не то знахарки.
Всё это она заметила лишь краем глаза. А в углу — прямо напротив — лежали аккуратно сложенные вещи. Её, Тании, вещи: атрийское кожаное обмундирование, разные мелкие пожитки, оружие…
И скрипка. Та самая скрипка Реанны, что прежде принадлежала её брату Кроцину. Которой Реанна так дорожила, и которую Тания волею случая прихватила в тот день с собой. Она и забыла, что так и протаскала скрипку за спиной. Да разве она смогла бы её бросить? Ведь Реанна доверила скрипку ей, как если бы доверила собственную душу.
— Реанна… — прошептала она.
Кошмар окончательно обернулся жестокой явью. В глазах защипало, и Тания бухнулась на колени. Ведьмина хижина расплылась.
***
— Что это за место? — шмыгнула носом Тания.
Она опрокинула себе в горло последний глоток целебного отвара. Интересное дело, эта горькая бурая жидкость и впрямь придавала сил, а также проясняла мечущийся разум.
Приветливая молодая женщина улыбнулась до ушей.
— Яко место еси? Да одрина моя! Здесь и житую! А ты еже помнити?
— Чего? — сморгнула Тания.
Незнакомка хлопнула себя по лбу, затем напрягла его до морщин, и наконец заговорила уже на человечий манер.
— Да живу я здесь! Хижина моя! Что ещё–то?
Тания отставила порожнюю кружку и оглядела стены, сплошь обвешанные полками, на которых покоились разнообразные бутыли и ящички. Судя по запаху, там находились лекарственные травы. Иные пучки трав развешаны кругом просто так. Их аромат пропитал всю хижину: казалось, что сами стены здесь пахнут знахарством.
Хозяйка этого дома стояла сейчас перед ней. Простая молодая девица, каких во всяком селе полно. Если и старше Тании, то совсем немного. Да и сама Тания выглядела бы так же, оденься она в обыкновенное девичье платье. Разве только фасон отличался от того, что Тания привыкла видеть дома, на западе страны. Должно быть, незнакомка была родом из равнинных земель, что отделяли восток от запада.
— И кто же ты такая? — угрюмо спросила Тания.
— Ласточка! — весело ответила та. — За речной мельницей пригляд держу! А ты?
Тания недоверчиво прищурила один свой глаз, а над другим её бровь сама собой озадаченно выгнулась.
«Ласточка»? Тут что, специальное место, где содержат всяческих безумцев?
— Тогда я ведьма! — решила она подыграть странной девице. — Страшная и опасная!
У хозяйки глаза восхищённо округлились.
— Ты тоже?! И меня ведьмой окаяти! Яко изрядно! Так исповедай же, что ведьмы обычно деяти? Я иначе аже и не ведати…
Хозяйка хижины потихоньку скатывалась обратно на своё наречие, древнее до нелепости.
— Да у меня… — протянула Тания, — стаж ведьмовства маловат пока, чтобы кого–то учить…
Вдруг она вскочила с места, вспомнив самое важное.
— Как… как я сюда попала? Где все остальные? Где Жведень? Они спаслись?
— Как явилась? О, сейчас расскажу–поведаю! Вчера ещё гостил у меня богатырь — добрый молодец. Ну зело не совсем гостил… Тяжко ранен с ворогами бранившись. Я его выходила, яко ягнёнка малого. Идеже раны багряные затянулись, он ушёл… Но едва новое утро зачлось, ажно явился опять! Да не простой, а с бородой широкой, и с тобой на руках полумёртвой! Вот так ты семо и попала! А он ушёл опять. Я его вон выгнати, занеже дваще ко мне никому хода нет.
И тут Тания вспомнила, как Жведень рассказывал: давным–давно, ещё на Войне кузенов, его тяжело ранили. Он бы и помер тогда, если б не спасла его странная ведьма по прозвищу Ласточка.
— Ласточка… — прошептала она. — Так это же имя… Значит, ты и есть та ведьма, которая спасла Жведня пятнадцать лет назад?
— Пятнадцать лет?! — прыснула Ласточка. — Ну ты баешь! Да всего вчера было! Пока все заново не зачлось!
Тания задумалась. Нет, что–то не так с этим местом, а с его странной хозяйкой все совсем не так. Эта Ласточка лишь притворяется дурашливой деревенской девицей. Она здесь и есть самая настоящая ведьма.
— Почему снаружи всё такое странное? — молвила Тания.
— Странное? Мельница, вестимо? Да развалюха, но днесь она аки новая сделается. Токмо дня нового дождаться надобно.
— Да нет же! — воскликнула Тания. — Почему там два рассвета с обеих сторон?
Ласточка искренне удивилась вопросу.
— Денницы две? Да их всегда две и было… Ежий день…
А затем взглянула на Танию с подозрительным прищуром.
— А нынче их у вас уже три стало? Мне прежде всего про две говорили: где солнце встаёт и где заходит. Я так и устроила, чтобы как у людей всё было. И с кой стороны третья ажно явилась?
Тания с тоской поглядела на пустую кружку, из которой успела выпить всё ведьмино зелье. Либо она бредит в горячке, либо кто–то специально желает свести её с ума.
Тут юная ведьма стремительно придвинулась к Тании, наклонившись к ней лицом к лицу.
— А то правда, яко звезды у вас с небес летавицею падают?
Она молвила эти слова настолько восхищённым тоном, и заглянула Тании в глаза с таким неподдельным интересом, будто перед ней сейчас сидела редкая гостья из далёкой–предалекой сказочной страны.
— Бывает иногда… — машинально кивнула Тания. — И звезды падают…
— Аже диво! — прошептала ведьма. — Звезды, и падати! Сколько раз мне такие речи вели, а я все уразуметь не уразумею!
— А почему солнце до сих пор не взошло? — перебила её Тания. — Ведь уже сколько времени минуло, а оба рассвета так и алеют, как прежде. И сколько их там должно взойти? Тоже два?
— Солнце?… — рассеянно переспросила Ласточка.
Вдруг лицо её изменилось. Из благодушно–весёлого оно резко помрачнело. Ведьма сурово выпрямилась во весь рост и подняла вверх указательный палец.
— Еже ты в гостях у меня, то одно запомни! Солнце не должно взойти! Не должно такому быть! Николиже! Ясно тебе?
Тания опешила от столь резкой перемены тона Ласточки.
— Я не слышу! — требовательно произнесла ведьма, уперев руки в бока. — Солнце не должно явиться! Поняла ты аль нет?
Её фигура угрожающе нависала над Танией, подобно злой мачихе из детских сказок. Она как будто заранее отчитывала её за несовершенный пока что проступок. Но причём тут Тания? Как она смогла бы заставить взойти солнце, даже если бы и хотела?
— А… а почему? — только и пролепетала Тания.
— Нипочему! — резко отвечала ведьма. — Аще солнце встанет, то Искуситель возбнутися!
Тания непонимающе захлопала глазами.
— Искуситель? Это кто?
— Внеже кому не должно бдети! — отрезала Ласточка, подхватив со стола пустую кружку. — Кого паче николи не встречать.
Глава 2
«Аще дам тебе ткать, то солнце, чего добре, до сроку взойдёт!»
Хоть рана Тании и затянулась, самочувствие её было так себе. Ласточка сказала, что залечила рану лишь снаружи — особым знахарским способом, не оставляющим шрамов. Но так как рана ушла глубоко, то выздоровление займёт ещё немалое время. И до тех пор продолжала отпаивать гостью своими горячими буро–горькими отварами.
Знала ли Ласточка насколько глубока эта рана на самом деле? Знала ли она, что гвардейский меч Йеда, пронзив плоть Тании, добрался до самой её души? Что золочёный узор с этого меча отравил ей сердце?
Впрочем… Возможно и знала. Тания давно заметила, что целебный отвар не только придавал физических сил, но и умиротворял душу. После зелья разум её всегда прояснялся, как бы освобождаясь от тяжести прошлого.
