— Глеб…
— Тебя тоже люблю, не ревнуй, — чмокнул меня в нос, улыбнувшись.
— Сдался ты мне, — я обижено надула губки, скрестила руки на груди и развернулась от него.
— Я что-то не понял, — его руки легли мне на талию, прижимая, а сам уткнулся мне в шею, нежно ее целуя. О боже, были бы мы одни, в нашей кровати. Раздела бы и любила всю ночь.
— Глеб, не надо, — тихо простонала я, понимая, что больше не сдержусь от такой пытки.
Он понял к чему я клоню, но останавливаться на начатом он не собирается. Легкий засос я была готова уже кончить. Вот не знаю, что с этим делать.
Выбрали мы две коляски: для девочки, для мальчика. Я была довольна, да и он тоже был в отличном расположении духа.
Я была дурой.
Говорят: нужно ценить, то, что есть. Мы живем один раз и в жизни каждого есть одна любовь: настоящая, любящяя.
Мы ехали домой. Настроение на высоте. Солнце светит. Его рука держит мою. А из колонок доносится музыка, под которую можно танцевать и радоваться жизни.
— Мне так пусто на душе. И почтовый мой пустой. Нет писем никаких, ты, наверное, с другим. У вас, наверное, любовь. И только свет далекий манит одинокого окна. Я под окном твоим останусь до утра*, — напеваю я, высовывая руку из окна.
Так хорошо мне давно не было.
— Глеб, я люблю тебя, — выкрикиваю я, зная, что музыку перекричать не смогу, но музыка стала тише.
— Я знаю, Рита. Я люблю тебя больше, малышка, — он наклонил меня к себе, поцеловал макушку.
Я готова плакать, не просто, а взахлеб.
— Тебе слезы не идут.
Я вытерла слезы тыльной стороной ладони, улыбаясь.
— Так лучше, любимая.
— Иди ты, — впихнула его локтем.
Мы приехали домой. Встретили нас с большими глазами, когда Глеб с порога заявил о нашей свадьбы. Да я сама офигела.
— Поздравляю босс, — к нему подошла Вика, ну, или Виктор. До сих пор не знаю, как к нему относиться, — давно пора, Глебыч.
— Так, пока. Еще рано поздравлять. Самое главное, ждет нас через девять месяцев.
— Что? — заорали все хорош, разумеется, кроме Андрея.
— Рита беременна? — поинтересовался Дима.
Я медленно кивнула.
— Надо отметить!
— Надо еще выяснить, чей ребенок, — вставил свои пять копеек Андрей, делая шаг к нам.
— Сегодня я знаешь, понял кое-какие слова. Раньше не понимал, к чему их говорят, — начал Глеб, а мне уже было страшно, кажется, что он сейчас начнет избивать его, учитывая, что было в прошлый раз, — отец не тот, кто зачал, а тот, кто воспитал. Надеюсь тебе это понятно? Даже если не мой ребенок, для меня он будет моим и плевал я на то, что в нем будет твое ДНК. Ты это понял? Мой он и точка.
Я не выдержала этой речи, готова расплакаться. Подошла к нему и поцеловала, вкладывая в поцелуй все свои чувства, да так, чтобы он понял, как для меня важно все, что он все серьезно говорит об этом.
Парни начали, посвистывая, а Таня, которая только что подошла, начала хлопать в ладоши. Один Андрей продолжал стоять в сторонке. Не весело ему было. Понять его можно, я бы на его место тоже бы стояла с кислой рожей и думала что к чему.
— Хочешь жениться, не делая предложения? — прошептала ему в губы.
— Мы это исправим, не волнуйся. Тебе сейчас вредно, милая.
— Так, голубки, идите, поешьте, а то весь день в городе, — сказал Дима.
— Ура, теперь все будет хорошо, — радостно пропела девочка.
Глеб подходит к ней, обнимая.
— Тань, всегда все будет хорошо. Слышишь, мелкая?
— Да!
Есть мне сейчас не хочется, мы уже в городе поели. Глеб пошел обсуждать какие-то дела с ребятами, а мы с Таней пошли в ее комнату, играть, болтать. Как все пойдет дальше. Веселое настроение девочки было заразно: оно передавалось мне. Не важно, что мое личное настроение то же самое лучшее. Только по сравнению с ее — мое еле заметная звезда во тьме ночной.
— Рита, а ты теперь всегда с нами жить будешь? — Таня подбежала ко мне со свей мягкой игрушкой виде белого кролика, вручая его мне, — ты не уйдешь от нас?
— Нет, Танюш, я останусь с вами. — Я взяла игрушку, мягкая.
— Обещаешь? — она подала мне свой маленький мизинчик
— Конечно, обещаю, — я повторила ее жест, для нее это серьезно, не просто какие-то шуточки или игра.
Глеб отправил своих ребят куда-то. Разумеется, никто не сказал и не собирался говорить. К этому я уже привыкла. Глеб отвел меня на балкон, который я раньше не замечала, а зря, надо иногда к простым вещам присматриваться лучше.
— Красиво, — сказала я, когда увидела всю ту красоту, что скрывалась от меня до сегодняшнего дня. Высокие деревья, чистое темное небо с большим количеством ярких звезд, — я никогда раньше не видела такой красоты.
— Я ее почти каждый день вижу, но как ты приехала в этот дом, перестал сюда выходить, редко. А как понял, что влюбился, совсем крышу снесло, и я старался никому не попадаться на глазах. Рит, моя работа очень опасна и я хочу, чтобы ты понимала, ради твоей безопасности, ради безопасности нашего ребенка и Тани — я готов на все, даже на смерть. Понимаешь?
— Ты хочешь сказать, что если тебе будет грозить смерть, но она спасет нашу жизнь ты…
— Да, я погибну ради вас.
Хотелось что-то возразить, но видимо это настолько бесполезно, что я даже забыла, как говорить. Сглатываю ком, возникший неожиданно.
Мне не хочется говорить, даже отговорить его от этой работы, не зная, что еще за работа такая. Бандит? Вор в законе? Что это еще за работа, где много денег, а убить могут в любой момент?
Глеб отходит от меня, потом сразу возвращается, беря за руку.
— Пошли.
— Куда?
— Увидишь.
Мы заходим обратно. Стол накрыт для ужина на двоих. Вот куда он посылал своих людей. Даже не зная, очень мило выглядит. Я даже забыла, о чем мы говорили минуту назад. Не так, чтобы напрочь забыть, просто откинула плохие мысли в дальний угол своего мозга и начала радоваться таким милостям.
— Глеб, ты решил меня побаловать?
— Есть такое.
А что дальше по сценарию идет?
Да, мы поели, а потом любили друг друга всю ночь, забывая обо всем, что только можно: о моей беременности, о том, что кто-то может услышать, как мы скрипим кроватью, стонем. Нам было хорошо. Мы выпускали на волю голодных хищников, которые все никак не могут насытиться.
Одно я боялась, что Таня об этом узнает и начнет расспрашивать. Но, кажется, Глеб даже об этом позаботился.
Стоит ли говорить о том, что наутро у меня болели все мышцы? Думаю, нет. Все и так стало понятно.
Утром я в очередной раз проснулась от прикосновений любимого человека. Хоть я и не сразу к этому привыкла, но по чуть-чуть уже начинаю привыкать. И, кажется, он это замечает. Я начинаю меняться.
Дни пролетают совсем не заметно. О работе Глеба я так и ничего не выяснила, да и не пыталась понять. И сам он не говорит. Скорее всего, так оно и нужно, ради нашей безопасности.
С Таней мы играли, рисовали. Иногда я даже представляла, что она моя маленькая дочурка. Может это и странно, но чувствую себя по-другому. Во мне по степенно начинают просыпаться материнские инстинкты, которые ждали нужного момента.
— Рита, — девочка подходит ко мне, когда я без сил лежу на диване, легонько поглаживая плоский живот, — у тебя живот болит?
— Нет, что ты, просто… — я никогда не была на месте тех женщин, которые ждут второго ребенка и должны как-то сказать об этом первому, чтобы тот ничего плохого не подумал.
— Рит, а давай куда-нибудь поедем, пожалуйста.
Ее глазки напоминают кота из Шрека, от чего я невольно улыбнулась, вспоминая этот мультик, который пересмотрела рад пятнадцать точно. Малютка забралась на диван, легла рядом со мной. Моя рука обняла девочку, прижимая к себе.
Закрываю глаза и засыпаю.
Чувствую, как меня приподнимают, раздаются чьи-то голоса.
— Глеб, а ты ее не уронишь?
— Нет.
— А она заболела?
— Почему ты так решила?
— Она держалась за живот, а еще спит много. Я когда болела, тоже много спала.
— С Ритой все хорошо.
Они еще о чем-то говорили, после девочка пожелала добрых снов и пошла в свою комнату. Глеб отнес меня в нашу комнату, положил на кровать. Думаю, он уже понял, что я не сплю.
— Рит, можешь, уже не притворятся, — раздался его голос прямо над ухом.
— Я и не притворялась, — открыла глаза, получая поцелуй прямо в нос. Улыбаюсь.
— Не хочешь завтра вместе с Таней съездить в город?
— А ты?
— И я, — он улыбается, присаживаясь рядом.
Сейчас хочется радоваться так, будто я совсем маленькая девочка, которой только что дали конфетку и не одну, а так много, что на всю жизнь хватит.
Глеб чуть наклонился, нежно целуя в губы. Это было слаще любой конфеты.
Прежде чем отвести меня в камеру, где мы должны были сидеть с Таней. Меня отвели в уборную. Не знаю зачем.
— Приведи себя в божеский вид, а то выглядишь, как говно, — были бы силы, вырвала бы ему язык и вскрыла его грудную клетку без всякого наркоза и обезбаливающего.
Подошла к раковине, над которым было зеркало, а там была не девушка. Не та, которую я привыкла видеть каждый день. На моих запястьях уже начинают появляться синяки.
— Че тормозишь, кобыла? Сняла свои шмотки и мыться, а то от тебя не так несет, как должно пахнуть от девушки.
Медленно снимаю с себя остатки одежды. Хочется выть от своей беспомощности. Мне плохо. А все только начало налаживаться.
Я с трудом вымылась под ледяной водой. Успокоилась. А потом меня отвели к девочке, которая все еще спала. Это лучше, чем-то, что она увидит меня такой разбитой.
Проснулась от того, что кто-то силой меня волочил.
— Костян, что с ней делать? Она все еще спит, — меня вновь кинули на тот самый матрас, где вчера меня в прямом смысле этого слова убили.
— Я уже сказал тебе, делай с ней, что хочешь.
— А с мелкой?
— С какой еще мелкой?
— Мы вчера их двоих привезли.
Я открыла глаз, нехотя стала смотреть за той картиной, которая происходит. Человек, которого и зовут Костя, он был зол. Потом ушел куда-то, а его люди подошли ко мне.
Я уже понимаю, знаю, догадываюсь, что они собираются сделать.
Закусываю губу, сильно стиснув челюсть.
Сильные руки начинают меня раздевать. И все повторяется. Боль. За ней еще и еще. Мужикам в радость от моей беспомощности, а то, что им нравится меня мучить заводило. А меня это продолжало убивать.
— Я не понял, вы совсем дебилы? — сразу как только Костя появился в комнате, его люди отстали от меня.
Я лежала на спине, боясь пошевелиться.
— Вы в курсе, чья это мелкая?! — он орал так, что мои уши не выдержат.
— О чем ты?
— Имя Ром Глеб Сергеевич тебе о чем-то говорит? — злобно проговорил он, понимая, что его отчасти ждет такая же участь, что и меня. Честно я не понимала о ком они говорят.
— Что? Та мелкая племянница этого Рома? — подал голос еще один человек.
— Тогда почему он все еще не нашел нас, если ты прям уверен что это его бабы?
— Вань, если ты ее еще раз пальцем тронешь, я тебя лично привезу Глебу.
Это он… первый насильник. Слезы уже полились, все тело задрожало.
— Я хочу узнать, а кем приходится ему вот та девушка.
— Да полюбому они трахаются.
— А сейчас мы это узнаем, — он приблизился ко мне, наступая ногой на живот.
Резкая боль, будто по мне проехался строительных грузовик. Кажется, ребра треснули, кишки смялись, да и все остальные внутренности.
— Ты что делаешь, ублюдок.
— Проверяю, так ли это на самом деле.
Он сильнее надавил своей ногой. Я уже готова умереть, лишь бы не вспоминать этого дня.
Я уже мысленно молилась.
Дверь выбивают с одного удара. Все присутствующие сразу легли на пол, но тот, что причинял мне боль, все еще стоял, надавливая всем весом на меня.
А потом выстрел. Мужчина падает рядом, как так девушка с пулей в голове. Закрываю глаза, зная, что больше я этого не выдержу. Мне плохо.
— Рит, — доноситься до меня голос знакомого человека, — Риточка, прости меня, прости.
— Глеб, — тихо сказала я, голос мой хрипел, а из глаз в очередной раз лились слезы. Так больно и так хорошо мне никогда не было. Когда он оказался рядом, мне стало лучше.
Протянула к нему руки, а он взял меня за руки.
— Дим, бери Таню и на выход. С этими знаешь что делать, — скомандовал он, идя к выходу.
Мы вышли из здания, сели в машину и поехали. Глеб всю дорогу меня прижимал к себе, гладя по волосам.
— Глеб, ты нас так быстро нашел, — весело проговаривала девочка, заставляя меня улыбаться. С ней все хорошо, это главное.
— А разве я должен был медлить, когда вы были в руках этих плохих людей?
— Но Фиона ждала своего принца несколько лет, вот я и подумала, что нам придется столько же лет сидеть.
Никто кроме меня не понял о чем говорит девочка, может это даже к лучшему, что все это время она думала, что это обычная игра. Ее не тронули, на ней ни царапенки и это меня успокаивает.
— Рита, Рит, — девочка обращалсь ко мне, но сил говорить или открыть глаза не было. Даже плакать не могу, — А Рита, кажется, уснула.
— Пусть спит.
— Открой глаза, дрянь ты, — до боли в груди, знакомый голос. Нет, не говорите, что-то, что Глеб спас меня оказался сном.
Открываю глаза. Перед моими глазами все та же комната, которую я стала ненавидеть с первой минуты, нет, секунды.
Его руки приближались ко мне, а я даже пошевелиться не могу. Хочу кричать, но из моего рта не может вылететь и звук.
Он начинает меня раздевать, а потом все повторяется. Снова, снова, снова…
Чувствую боль внизу живота. Боль в грудной клетке. Меня сломали. Сломали.
Его орган продолжает вдалбливаться в мое тело.
Молю, чтобы все это прекратилось. Но кто услышит меня? Меня не слышно. Я саму себя не слышу.
— Теперь давай в ротик, — нахально улыбается, приподнося к моему рту свой грязный член, — давай, давай. Ребята сказали, что ты классно сосешь. Давай же!
Сильно стиснула челюсти, отвернулась от него. Это все равно случится.
Не хочу… не хочу…
Спасите, прошу, спасите…
Звонкая пощечина прилетела по лицу, открывая рот, а потом случилось то, от чего я старалась убежать. Хоть и понимала, что бестолку.
А потом мой голос прорезался и я кричу, что есть силы…
— Рита, — сквозь свой противный крик, услышала голос Глеба, прижимающего меня к себе, — ты чего, сладкая?
— Г-геб, — заикавшись, проговорила я, слезы, опять плачу. Одно облегчение — это был страшный сон.
— Тише, я с тобой.
Его слова успокаивают. Но легче все равно не становится. Боль внизу живота не утихла, наоборот усилилась. Тяжело дышать, чувствую, что у легких нет сил принять новую порцию воздуха.
— Ну, чего ты, тише.
— Больно, — это все, что я смогла произнести, далее наступила темнота.
Никого не слышу. Никого не вижу. Может из-за этого шока я погибла? Тогда почему я размышляю? Что происходит?
Закрываю глаза. Или это мне так кажется, что они закрылись, а потом открываю. Тухлый свет. Больничный запах. Мои руки кто-то держит. Так может держать только один человек — Глеб.
Смотрю на него. Он все такой… я даже не могу подобрать нужных слов, чтобы описать его состояние.
— Глеб, — произношу тихо, будто голос скоро совсем пропадет.
Он смотрит на меня.
— Рит, как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит?
— Почему я тут?
Его взгляд поник.
— Глеб?
— Извини, просто…
Этот разговор начинает меня пугать. Закрываю глаза. Дверь открывается.
— Глеб, врач подтвердил о выкидыше, сочув… — он замолкает, когда я открываю глаза, а Глеб поворачивается к нему, — я не хотел говорить…
— Тебя тоже люблю, не ревнуй, — чмокнул меня в нос, улыбнувшись.
— Сдался ты мне, — я обижено надула губки, скрестила руки на груди и развернулась от него.
— Я что-то не понял, — его руки легли мне на талию, прижимая, а сам уткнулся мне в шею, нежно ее целуя. О боже, были бы мы одни, в нашей кровати. Раздела бы и любила всю ночь.
— Глеб, не надо, — тихо простонала я, понимая, что больше не сдержусь от такой пытки.
Он понял к чему я клоню, но останавливаться на начатом он не собирается. Легкий засос я была готова уже кончить. Вот не знаю, что с этим делать.
***
Выбрали мы две коляски: для девочки, для мальчика. Я была довольна, да и он тоже был в отличном расположении духа.
Я была дурой.
Говорят: нужно ценить, то, что есть. Мы живем один раз и в жизни каждого есть одна любовь: настоящая, любящяя.
Мы ехали домой. Настроение на высоте. Солнце светит. Его рука держит мою. А из колонок доносится музыка, под которую можно танцевать и радоваться жизни.
— Мне так пусто на душе. И почтовый мой пустой. Нет писем никаких, ты, наверное, с другим. У вас, наверное, любовь. И только свет далекий манит одинокого окна. Я под окном твоим останусь до утра*, — напеваю я, высовывая руку из окна.
Так хорошо мне давно не было.
— Глеб, я люблю тебя, — выкрикиваю я, зная, что музыку перекричать не смогу, но музыка стала тише.
— Я знаю, Рита. Я люблю тебя больше, малышка, — он наклонил меня к себе, поцеловал макушку.
Я готова плакать, не просто, а взахлеб.
— Тебе слезы не идут.
Я вытерла слезы тыльной стороной ладони, улыбаясь.
— Так лучше, любимая.
— Иди ты, — впихнула его локтем.
***
Мы приехали домой. Встретили нас с большими глазами, когда Глеб с порога заявил о нашей свадьбы. Да я сама офигела.
— Поздравляю босс, — к нему подошла Вика, ну, или Виктор. До сих пор не знаю, как к нему относиться, — давно пора, Глебыч.
— Так, пока. Еще рано поздравлять. Самое главное, ждет нас через девять месяцев.
— Что? — заорали все хорош, разумеется, кроме Андрея.
— Рита беременна? — поинтересовался Дима.
Я медленно кивнула.
— Надо отметить!
— Надо еще выяснить, чей ребенок, — вставил свои пять копеек Андрей, делая шаг к нам.
— Сегодня я знаешь, понял кое-какие слова. Раньше не понимал, к чему их говорят, — начал Глеб, а мне уже было страшно, кажется, что он сейчас начнет избивать его, учитывая, что было в прошлый раз, — отец не тот, кто зачал, а тот, кто воспитал. Надеюсь тебе это понятно? Даже если не мой ребенок, для меня он будет моим и плевал я на то, что в нем будет твое ДНК. Ты это понял? Мой он и точка.
Я не выдержала этой речи, готова расплакаться. Подошла к нему и поцеловала, вкладывая в поцелуй все свои чувства, да так, чтобы он понял, как для меня важно все, что он все серьезно говорит об этом.
Парни начали, посвистывая, а Таня, которая только что подошла, начала хлопать в ладоши. Один Андрей продолжал стоять в сторонке. Не весело ему было. Понять его можно, я бы на его место тоже бы стояла с кислой рожей и думала что к чему.
— Хочешь жениться, не делая предложения? — прошептала ему в губы.
— Мы это исправим, не волнуйся. Тебе сейчас вредно, милая.
— Так, голубки, идите, поешьте, а то весь день в городе, — сказал Дима.
— Ура, теперь все будет хорошо, — радостно пропела девочка.
Глеб подходит к ней, обнимая.
— Тань, всегда все будет хорошо. Слышишь, мелкая?
— Да!
Есть мне сейчас не хочется, мы уже в городе поели. Глеб пошел обсуждать какие-то дела с ребятами, а мы с Таней пошли в ее комнату, играть, болтать. Как все пойдет дальше. Веселое настроение девочки было заразно: оно передавалось мне. Не важно, что мое личное настроение то же самое лучшее. Только по сравнению с ее — мое еле заметная звезда во тьме ночной.
— Рита, а ты теперь всегда с нами жить будешь? — Таня подбежала ко мне со свей мягкой игрушкой виде белого кролика, вручая его мне, — ты не уйдешь от нас?
— Нет, Танюш, я останусь с вами. — Я взяла игрушку, мягкая.
— Обещаешь? — она подала мне свой маленький мизинчик
— Конечно, обещаю, — я повторила ее жест, для нее это серьезно, не просто какие-то шуточки или игра.
***
Глеб отправил своих ребят куда-то. Разумеется, никто не сказал и не собирался говорить. К этому я уже привыкла. Глеб отвел меня на балкон, который я раньше не замечала, а зря, надо иногда к простым вещам присматриваться лучше.
— Красиво, — сказала я, когда увидела всю ту красоту, что скрывалась от меня до сегодняшнего дня. Высокие деревья, чистое темное небо с большим количеством ярких звезд, — я никогда раньше не видела такой красоты.
— Я ее почти каждый день вижу, но как ты приехала в этот дом, перестал сюда выходить, редко. А как понял, что влюбился, совсем крышу снесло, и я старался никому не попадаться на глазах. Рит, моя работа очень опасна и я хочу, чтобы ты понимала, ради твоей безопасности, ради безопасности нашего ребенка и Тани — я готов на все, даже на смерть. Понимаешь?
— Ты хочешь сказать, что если тебе будет грозить смерть, но она спасет нашу жизнь ты…
— Да, я погибну ради вас.
Хотелось что-то возразить, но видимо это настолько бесполезно, что я даже забыла, как говорить. Сглатываю ком, возникший неожиданно.
Мне не хочется говорить, даже отговорить его от этой работы, не зная, что еще за работа такая. Бандит? Вор в законе? Что это еще за работа, где много денег, а убить могут в любой момент?
Глеб отходит от меня, потом сразу возвращается, беря за руку.
— Пошли.
— Куда?
— Увидишь.
Мы заходим обратно. Стол накрыт для ужина на двоих. Вот куда он посылал своих людей. Даже не зная, очень мило выглядит. Я даже забыла, о чем мы говорили минуту назад. Не так, чтобы напрочь забыть, просто откинула плохие мысли в дальний угол своего мозга и начала радоваться таким милостям.
— Глеб, ты решил меня побаловать?
— Есть такое.
А что дальше по сценарию идет?
Да, мы поели, а потом любили друг друга всю ночь, забывая обо всем, что только можно: о моей беременности, о том, что кто-то может услышать, как мы скрипим кроватью, стонем. Нам было хорошо. Мы выпускали на волю голодных хищников, которые все никак не могут насытиться.
Одно я боялась, что Таня об этом узнает и начнет расспрашивать. Но, кажется, Глеб даже об этом позаботился.
Глава 27
Стоит ли говорить о том, что наутро у меня болели все мышцы? Думаю, нет. Все и так стало понятно.
Утром я в очередной раз проснулась от прикосновений любимого человека. Хоть я и не сразу к этому привыкла, но по чуть-чуть уже начинаю привыкать. И, кажется, он это замечает. Я начинаю меняться.
Дни пролетают совсем не заметно. О работе Глеба я так и ничего не выяснила, да и не пыталась понять. И сам он не говорит. Скорее всего, так оно и нужно, ради нашей безопасности.
С Таней мы играли, рисовали. Иногда я даже представляла, что она моя маленькая дочурка. Может это и странно, но чувствую себя по-другому. Во мне по степенно начинают просыпаться материнские инстинкты, которые ждали нужного момента.
— Рита, — девочка подходит ко мне, когда я без сил лежу на диване, легонько поглаживая плоский живот, — у тебя живот болит?
— Нет, что ты, просто… — я никогда не была на месте тех женщин, которые ждут второго ребенка и должны как-то сказать об этом первому, чтобы тот ничего плохого не подумал.
— Рит, а давай куда-нибудь поедем, пожалуйста.
Ее глазки напоминают кота из Шрека, от чего я невольно улыбнулась, вспоминая этот мультик, который пересмотрела рад пятнадцать точно. Малютка забралась на диван, легла рядом со мной. Моя рука обняла девочку, прижимая к себе.
Закрываю глаза и засыпаю.
***
Чувствую, как меня приподнимают, раздаются чьи-то голоса.
— Глеб, а ты ее не уронишь?
— Нет.
— А она заболела?
— Почему ты так решила?
— Она держалась за живот, а еще спит много. Я когда болела, тоже много спала.
— С Ритой все хорошо.
Они еще о чем-то говорили, после девочка пожелала добрых снов и пошла в свою комнату. Глеб отнес меня в нашу комнату, положил на кровать. Думаю, он уже понял, что я не сплю.
— Рит, можешь, уже не притворятся, — раздался его голос прямо над ухом.
— Я и не притворялась, — открыла глаза, получая поцелуй прямо в нос. Улыбаюсь.
— Не хочешь завтра вместе с Таней съездить в город?
— А ты?
— И я, — он улыбается, присаживаясь рядом.
Сейчас хочется радоваться так, будто я совсем маленькая девочка, которой только что дали конфетку и не одну, а так много, что на всю жизнь хватит.
Глеб чуть наклонился, нежно целуя в губы. Это было слаще любой конфеты.
Глава 28
Прежде чем отвести меня в камеру, где мы должны были сидеть с Таней. Меня отвели в уборную. Не знаю зачем.
— Приведи себя в божеский вид, а то выглядишь, как говно, — были бы силы, вырвала бы ему язык и вскрыла его грудную клетку без всякого наркоза и обезбаливающего.
Подошла к раковине, над которым было зеркало, а там была не девушка. Не та, которую я привыкла видеть каждый день. На моих запястьях уже начинают появляться синяки.
— Че тормозишь, кобыла? Сняла свои шмотки и мыться, а то от тебя не так несет, как должно пахнуть от девушки.
Медленно снимаю с себя остатки одежды. Хочется выть от своей беспомощности. Мне плохо. А все только начало налаживаться.
Я с трудом вымылась под ледяной водой. Успокоилась. А потом меня отвели к девочке, которая все еще спала. Это лучше, чем-то, что она увидит меня такой разбитой.
***
Проснулась от того, что кто-то силой меня волочил.
— Костян, что с ней делать? Она все еще спит, — меня вновь кинули на тот самый матрас, где вчера меня в прямом смысле этого слова убили.
— Я уже сказал тебе, делай с ней, что хочешь.
— А с мелкой?
— С какой еще мелкой?
— Мы вчера их двоих привезли.
Я открыла глаз, нехотя стала смотреть за той картиной, которая происходит. Человек, которого и зовут Костя, он был зол. Потом ушел куда-то, а его люди подошли ко мне.
Я уже понимаю, знаю, догадываюсь, что они собираются сделать.
Закусываю губу, сильно стиснув челюсть.
Сильные руки начинают меня раздевать. И все повторяется. Боль. За ней еще и еще. Мужикам в радость от моей беспомощности, а то, что им нравится меня мучить заводило. А меня это продолжало убивать.
— Я не понял, вы совсем дебилы? — сразу как только Костя появился в комнате, его люди отстали от меня.
Я лежала на спине, боясь пошевелиться.
— Вы в курсе, чья это мелкая?! — он орал так, что мои уши не выдержат.
— О чем ты?
— Имя Ром Глеб Сергеевич тебе о чем-то говорит? — злобно проговорил он, понимая, что его отчасти ждет такая же участь, что и меня. Честно я не понимала о ком они говорят.
— Что? Та мелкая племянница этого Рома? — подал голос еще один человек.
— Тогда почему он все еще не нашел нас, если ты прям уверен что это его бабы?
— Вань, если ты ее еще раз пальцем тронешь, я тебя лично привезу Глебу.
Это он… первый насильник. Слезы уже полились, все тело задрожало.
— Я хочу узнать, а кем приходится ему вот та девушка.
— Да полюбому они трахаются.
— А сейчас мы это узнаем, — он приблизился ко мне, наступая ногой на живот.
Резкая боль, будто по мне проехался строительных грузовик. Кажется, ребра треснули, кишки смялись, да и все остальные внутренности.
— Ты что делаешь, ублюдок.
— Проверяю, так ли это на самом деле.
Он сильнее надавил своей ногой. Я уже готова умереть, лишь бы не вспоминать этого дня.
Я уже мысленно молилась.
Дверь выбивают с одного удара. Все присутствующие сразу легли на пол, но тот, что причинял мне боль, все еще стоял, надавливая всем весом на меня.
А потом выстрел. Мужчина падает рядом, как так девушка с пулей в голове. Закрываю глаза, зная, что больше я этого не выдержу. Мне плохо.
— Рит, — доноситься до меня голос знакомого человека, — Риточка, прости меня, прости.
— Глеб, — тихо сказала я, голос мой хрипел, а из глаз в очередной раз лились слезы. Так больно и так хорошо мне никогда не было. Когда он оказался рядом, мне стало лучше.
Протянула к нему руки, а он взял меня за руки.
— Дим, бери Таню и на выход. С этими знаешь что делать, — скомандовал он, идя к выходу.
Мы вышли из здания, сели в машину и поехали. Глеб всю дорогу меня прижимал к себе, гладя по волосам.
— Глеб, ты нас так быстро нашел, — весело проговаривала девочка, заставляя меня улыбаться. С ней все хорошо, это главное.
— А разве я должен был медлить, когда вы были в руках этих плохих людей?
— Но Фиона ждала своего принца несколько лет, вот я и подумала, что нам придется столько же лет сидеть.
Никто кроме меня не понял о чем говорит девочка, может это даже к лучшему, что все это время она думала, что это обычная игра. Ее не тронули, на ней ни царапенки и это меня успокаивает.
— Рита, Рит, — девочка обращалсь ко мне, но сил говорить или открыть глаза не было. Даже плакать не могу, — А Рита, кажется, уснула.
— Пусть спит.
***
— Открой глаза, дрянь ты, — до боли в груди, знакомый голос. Нет, не говорите, что-то, что Глеб спас меня оказался сном.
Открываю глаза. Перед моими глазами все та же комната, которую я стала ненавидеть с первой минуты, нет, секунды.
Его руки приближались ко мне, а я даже пошевелиться не могу. Хочу кричать, но из моего рта не может вылететь и звук.
Он начинает меня раздевать, а потом все повторяется. Снова, снова, снова…
Чувствую боль внизу живота. Боль в грудной клетке. Меня сломали. Сломали.
Его орган продолжает вдалбливаться в мое тело.
Молю, чтобы все это прекратилось. Но кто услышит меня? Меня не слышно. Я саму себя не слышу.
— Теперь давай в ротик, — нахально улыбается, приподнося к моему рту свой грязный член, — давай, давай. Ребята сказали, что ты классно сосешь. Давай же!
Сильно стиснула челюсти, отвернулась от него. Это все равно случится.
Не хочу… не хочу…
Спасите, прошу, спасите…
Звонкая пощечина прилетела по лицу, открывая рот, а потом случилось то, от чего я старалась убежать. Хоть и понимала, что бестолку.
А потом мой голос прорезался и я кричу, что есть силы…
***
— Рита, — сквозь свой противный крик, услышала голос Глеба, прижимающего меня к себе, — ты чего, сладкая?
— Г-геб, — заикавшись, проговорила я, слезы, опять плачу. Одно облегчение — это был страшный сон.
— Тише, я с тобой.
Его слова успокаивают. Но легче все равно не становится. Боль внизу живота не утихла, наоборот усилилась. Тяжело дышать, чувствую, что у легких нет сил принять новую порцию воздуха.
— Ну, чего ты, тише.
— Больно, — это все, что я смогла произнести, далее наступила темнота.
Никого не слышу. Никого не вижу. Может из-за этого шока я погибла? Тогда почему я размышляю? Что происходит?
***
Закрываю глаза. Или это мне так кажется, что они закрылись, а потом открываю. Тухлый свет. Больничный запах. Мои руки кто-то держит. Так может держать только один человек — Глеб.
Смотрю на него. Он все такой… я даже не могу подобрать нужных слов, чтобы описать его состояние.
— Глеб, — произношу тихо, будто голос скоро совсем пропадет.
Он смотрит на меня.
— Рит, как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит?
— Почему я тут?
Его взгляд поник.
— Глеб?
— Извини, просто…
Этот разговор начинает меня пугать. Закрываю глаза. Дверь открывается.
— Глеб, врач подтвердил о выкидыше, сочув… — он замолкает, когда я открываю глаза, а Глеб поворачивается к нему, — я не хотел говорить…
