Она обошла лежащую на полу квартирантку, стараясь не смотреть на нее, и прошла на кухню, достала лекарства, накапала себе побольше и залпом выпила. Присела на стул и стала ждать, представляя себе картины – приезд милиции и допросы, отчего и почему? Да только она-то ведь ничего не знает, ну ушла в магазин и вернулась через два часа никакая. Да кто ее знает, эту квартирантку, где она шлялась! И откуда Софье знать, что с ней такого могло случиться?
От неожиданно раздавшегося по всей квартире звонка вздрогнула, встала, но стояла в нерешительности, боясь опять оказаться рядом с лежащей у порога жиличкой. Второй, более настойчивый звонок привел ее в чувства, и она нерешительно направилась в коридор, пришло понимание, что вечно она все равно не сможет отсиживаться на кухне. Открыла замки, и тут же дверь распахнулась, на пороге стоял сын. Он смотрел на нее холодным проницательным взглядом.
– Что случилось? – не меняя выражения лица, спросил он.
– Пройди и сам увидишь, – так же холодно произнесла старуха и осторожно прошла мимо лежащей на полу квартирантки.
Он вошел и остановился, увидев на полу незнакомку.
– Дверь-то закрой, неровен час, увидит кто из соседей.
Михаил прикрыл дверь и опять посмотрел на женщину, затем перевел все такой же холодный взгляд на мать.
Та, не выдержав, резко сказала.
– Что ты стоишь, посмотри, жива она или нет?!
– Сперва я хочу услышать объяснения, как эта женщина оказалась в твоей квартире?
– Какой же ты бесчувственный! Она моя квартирантка!
У него от удивления слегка приподнялись брови, и ничего больше не говоря, он подошёл к женщине. Присев на корточки, взял руку, пальцы были ледяными, ногти покрыла синева. Нащупав пульс, стал считать удары сердца, насчитав сто тридцать, внимательно посмотрел на квартирантку матери и дотронулся до ее лба, который оказался очень холодным.
– Странно, – произнес, не поднимая головы, поднял женщину на руки и понес в комнату.
Сзади него, шоркая ногами, тяжело шла Софья Павловна.
– Что же это, с ней такое, была ведь совершенно здорова. А вдруг это заразно?
Михаил ее не слушал, он уложил женщину на кровать.
– Я не знаю, что с ней. Скорую нужно вызывать, паспортные данные ее у тебя хоть есть?
– Я еще из ума не выжила. Все у меня есть! – гордо подняв голову и облокотившись на костыль, с вызовом ответила Софья.
– Мам, тогда звони в скорую, а я температуру смеряю. Градусник у тебя есть?
– Смотри как забегал, а о матеренном здоровье даже не спросил. Вот помру, чужие люди похоронят, а ты и знать не будешь!
– Мам, она совсем ледяная, может, у нее судороги какие, или еще что-то, и если она умрет, придется вызывать полицию, а они точно тебя до гроба доведут. Так что бери ее паспортные данные и вызывай скорую, а я за градусником. Где он?
– На кухне, полка возле окна, там коробка с лекарствами, возьми – уходя, крикнула она.
Михаил пошел на кухню, взял коробку и чуть ее не выронил, руки слегка дрожали.
«Нужно успокоиться», – сказал он себе и, открыв коробку, стал перебирать лекарства. Найдя градусник советских времен, даже разозлился. Надежды на то, что он исправен, почти не было. Мужчина, встряхнув его несколько раз, прошел быстрыми шагами в спальню. Положив градусник под мышку женщины, стал ждать, время тянулось долго. Не выдержав, Михаил вытащил его и сначала не поверил свои глазам – красная полоса замерла на отметке сорок.
«Не может этого быть, градусник старый, наверное, неисправен».
– Скорую вызвала, пойду к себе в комнату полежу, что-то голова разболелась, – кряхтя и охая, Софья пошла в свою спальню.
Михаил сосредоточенно, с волнением смотрел на лежащую с закрытыми глазами женщину, потрогал ее лоб, он был все таким же холодным. Захотелось схватить незнакомку за плечи и потрясти как следует, чтобы она наконец пришла в себя и исчезли бы все его страхи.
Резкий звонок оборвал его мысли, он бросился к двери и, сняв трубку домофона, сразу нажал кнопку открытия двери. Затем, провернув ключи, открыл дверь и стал ждать, на лестнице слышались шаги и вскоре появился врач с медицинским чемоданом в руке
– Это у вас больная?
– Да.
Он подождал, когда врач войдет в квартиру и сразу закрыл за ним дверь.
– Прошу, – указав рукой, куда необходимо пройти, подождал.
Софья открыла дверь своей спальни, окинула доктора изучающим взглядом, затем промолвила:
– Может, сначала меня посмотрите, что-то я себя совсем неважно чувствую, переволновалось сильно. И надо же такому случиться, рухнула без чувств прямо у меня на глазах.
Врач подошел к бабке, взял ее за запястье и стал слушать пульс.
– У вас высокое давление или низкое?
– Нет у меня никакого давления, – серые глаза вмиг заволокла злоба, брови еще больше нависли над глазами.
Врач немного растерялся.
– Тогда пройдемте в комнату, я вам укол поставлю, так как сердце ваше слишком часто бьется.
– Уколов мне тоже не надо, таблетку лучше дай.
– Мам… – Мужчина замолчал на полуслове, бабка посмотрела на него холодным надменным взглядом.
– Что, какая-то смазливая баба тебе важнее, чем мать! – выкрикнула она нервно.
– Почему сразу важнее. Я ее вижу впервые, и она не моя квартирантка, – раздраженно ответил Михаил.
Прервал их перебранку доктор, которому надоело это, он открыл медицинский чемодан и протянул бабке таблетку.
– Возьмите и запейте большим количеством воды.
– Спасибо, доктор, хорошо хоть есть кому побеспокоиться о твоей матери, сам ты даже позвонить не соизволишь! – переходя на крик, вопила бабка.
– Ты сама отказалась от моей помощи, и прошу, не начинай при людях выяснять отношения. И еще – я могу сейчас уйти, и ты сама возись со своей квартиранткой.
– Вот так всегда, растишь детей, а потом помощи от них никакой не дождешься! – уже со слезами на глазах выкрикнула она и со всего маха закрыла дверь своей спальни.
Михаил вздохнул.
– Пойдемте, доктор, там женщина лежит, у нее температура сорок, правда, градусник старый, может, и наврал.
Они быстро прошли в спальню к больной. Доктор открыл чемоданчик, внимательно посмотрел на женщину.
– Бледный цвет лица, дыхание поверхностное. Я пойду руки вымою, провожать меня не надо, я уже наизусть выучил планировку в домах.
Он вышел и вернулся через некоторое время.
Пока его не было, Михаил не сводил глаз с женщины, ее слегка припухлые губы покрыла бледная синева. И только волосы, небрежно разбросанные по подушке, почему-то успокаивали. Казалось, женщина просто спит, вот она неожиданно открыла глаза, в них промелькнуло удивление, и она вновь их закрыла.
– Так, уже лучше, – сказал доктор и стал осматривать больную.
Пощупал пульс, затем достал прибор для измерения давления, надел на руку женщины манжет и стал качать грушу, внимательно следя за стрелкой на манометре. Давление оказалось высоким – сто девяносто на сто, пульс сто три удара. Достал градусник и положил под мышку больной.
– Вы не могли бы руку ее пока подержать, чтобы градусник не выпал, а я сейчас подключу кардиограф, – достал он из чемодана небольшой прибор с проводами и посмотрел на женщину. – Так, что там у нас градусник показал, – посмотрел он на шкалу, затем перевел взволнованный взгляд на пациентку. – Ваш градусник не соврал, у нее действительно чуть больше сорока. А теперь мне нужно подключить аппарат ЭКГ, для этого ее необходимо раздеть.
– Извините, доктор, я впервые вижу эту женщину, пойду к матери, попрошу ее.
Михаил вышел, приблизился к комнате матери, встал возле двери, собираясь с духом, и нерешительно постучал в дверь.
– Чего надо?
– Мам, ты не могла бы выйти и помочь.
– Чего это моя помощь вам понадобилась, я еле живая.
– Доктору необходимо снять кардиограмму, и он попросил раздеть ее.
– Кого – ее?
– Да квартирантку твою.
– А я тут причем. Пусть сама переодевается.
– Ты разве не понимаешь, она ведь без сознания, необходимо быстрей выяснить причину ее обморока, и нам нужна твоя помощь.
– От температуры не умирают. Сами справитесь! – крикнула Софья с вызовом и стала ворчать, всхлипывая. – Мать лежит тут, еле живая, а он, бесчувственный, заставляет ее какую-то бабу переодевать. Где у меня силы-то. Ты хоть подумал?! Эгоист бессердечный!
Михаил еще немного постоял и вернулся назад к больной.
– Мать отказалась помогать, будем сами действовать по обстоятельствам.
Он подошел к лежащей и стал снимать с нее одежду, ему никогда не приходилось раздевать совершенно незнакомую женщину, поэтому руки его слегка подрагивали, и у него все получалось неуклюже. Он снял с нее футболку, осталось только нижнее белье. Он перевел взгляд на доктора, перебирающего, как ни в чем не бывало, какие-то провода.
Наконец тот перевел взгляд на больную.
– Бюстгальтер тоже снимите, мне нужно присоски в область сердца прикрепить.
Михаил помедлил совсем немного, а затем засунул руки под бесчувственное тело женщины, нащупал крючки и расстегнул их. Сняв лифчик, быстро отвернулся.
– Я вам ещё нужен?
– Пока нет.
Врач взял тюбик с какой-то бесцветной жидкостью и наклонился над больной.
Михаил развернулся и вышел. Вновь приблизился к двери, постояв немного, открыл ее и вошел в комнату к матери. Та лежала на кровати с закрытым глазами. Он сел на край. Взяв руку матери, стал гладить ее пальцы.
– Мам, тебе легче?
– Как же, будет здесь легче, совсем никому не нужна, – поджала она губу, как маленький ребенок, который вот-вот расплачется.
– Мам, мне никто не нужен, кроме тебя. Я ведь старался, помогал тебе, но ты отказалась от моей помощи и смотри, что из этого вышло. Пустила в квартиру сомнительного вида женщину. У меня даже в голове не укладывается, как может человек дожить до седых волос и все бегать по чужим квартирам в поисках крыши над головой. Просто какой-то ветер в голове, вот с такими и случаются всякие неприятности.
– Брось чушь молоть, разведенка она, муж из дома попросил, а в ее квартире дети живут, вот и скитается по чужим углам. А женщина она неплохая, трудолюбивая, аккуратная, да и работает бухгалтером.
– Смотри, чтобы не обставила тебя с квартирой, видать чересчур хорошая, что муж на улицу выгнал.
– Чего-то я тебя не узнаю, всегда всех защищаешь, а тут взъелся на совершенно незнакомого человека.
– За тебя боюсь.
– Да не бойся, я ей уже сама предложила на нее квартиру переписать, так она так взбесилась. Гордая больно. Сказала – сама себе на жилье накопит, а в чужом не нуждается.
– Мам, тебя совсем нельзя без присмотра оставить, как только додумалась постороннему человеку квартиру предлагать.
– А что тут такого, вот заодно и проверила, чтобы спать спокойно.
– Мама, мама. Вот очнется твоя больная, и я попрошу ее подыскать себе другое жилье.
– А пол мне мыть кто будет?
– Я же тебе нанимал специальные службы, так ты скандал устроила.
– Еще бы я не устроила! Ты бы видел, как они глазами водили по моей мебели и коврам.
– Все тебе не так, а эта, значит, не водила?
– Ты опять начинаешь матери хамить? – Софья возмутилась, а потом уже более спокойно произнесла: – Эта – нет, безразличная.
Она замолчала и погрузилась в воспоминания, это было понятно по ее хитро прищуренным глазам, смотревшим некоторое время в одну точку, затем встрепенулась, продолжила:
– Чудная, про таких, как она, в наши годы говорили, простая как три рубля. Поэтому жизнь ее, видать, и бьет, иногда простота хуже воровства, – брезгливо сморщила лицо бабка.
– Я смотрю тебе вроде получше, пойду посмотрю, что врач делает.
– А ты что, доктор, чтобы определить – лучше мне или нет?
– Я не доктор, но обязательно попрошу его перед уходом заглянуть к тебе и еще раз тщательно осмотреть. Сама ты к врачам не ходишь.
Он не успел договорить, как мать закричала.
– Смерти моей желаешь! Вон Сонька из девятой квартиры легла в больницу, и где теперь эта горемыка! На кладбище лежит. Знаешь, сколько наших соседок после больниц вперед ногами вынесли? Нет, не знаешь, где вам, молодым да здоровым, внимание обращать на такие мелочи, как смерть одной из старых бабок. А я все вижу, все замечаю.
– Мам, ты никогда не думала, что люди от старости умирают.
– Какая старость, она в магазин бежала, молодые не могли догнать! Старость говоришь. Нет, не старость, не нужны мы никому, пенсии у нас большие – вот и избавляются от нас всякими разными путями.
– Что за бред ты несешь.
– Я тебе покажу бред!
Бабка соскочила с кровати, в одно мгновение схватила костыль и, размахнувшись, ударила сына по плечу.
– Опять ты за старое, с тобой даже поговорить нельзя ни о чем. И прекрати меня бить своим костылем, я ведь не маленький мальчик.
Михаил встал и вышел из комнаты, оставив тяжело дышащую мать одну, она смотрела на закрытую дверь с ненавистью.
Зайдя в комнату к квартирантке, он понял, что ничего не изменилось в его отсутствие, доктор складывал в сундучок электроды.
– Вы пришли. Ну что могу сказать – инфаркта нет, инсульта тоже, легкие чистые, без хрипов, температура держится.
– Вы ее будете забирать в больницу?
– Не вижу необходимости. Я выпишу вам жаропонижающие.
– Так почему у нее такая температура? Может, лучше осмотреть ее в больнице, да и под наблюдением там будет.
– Поверьте мне, в больнице будет не лучше, завтра выходной, дежурный врач нарасхват и вспомнит ли кто про вашу знакомую, сложно сказать.
– Она не моя знакомая. А вдруг это заразно?
– Я понимаю вашу тревогу, но и вы меня правильно поймите, не нужно ей в больницу, Другое здесь что-то, может, нервное, были ли у нее какие-то потрясения в последнее время?
– Вроде мать сказала, что развод.
– Ну вот видите, ей лучше полежать в домашней обстановке, переодеть ее нужно во что-нибудь легкое, желательно из хлопка. Укол от температуры я ей поставил, рецепт написал. Да, еще, она работает?
– Вроде да, бухгалтером.
– Тогда вам нужно вызвать участкового врача, больничные скорая не выписывает.
Светка на кровати застонала, приоткрыла глаза и от боли мгновенно их закрыла. Ей показалось, что миллионы светлых ярких иголок только этого и ждали, чтобы проникнуть в нее и наполнить неимоверной болью, по щекам покатились слезы. Кто-то стоял рядом и разговаривал. Стон боли вырвался из ее груди. Слегка приоткрыв веки и пытаясь рассмотреть комнату через крупные слезинки, которые остались на глазах, Светка все равно зажмурилась. Яркий свет теперь переливался разноцветно и радужно.
Она увидела стоящего рядом мужчину. Он тут же присел на край кровати и с вниманием посмотрел на нее. Сказать, что мужчина был красив, значит ничего не сказать, за свою жизнь Светке не доводилась видеть мужчин с такой внешностью. Что-то было неземное в его облике, греческий профиль, глаза – настолько голубые, что, казалось, в них отражается небо, в цвет глазам такая же голубая рубашка, русые волосы аккуратно подстрижены. Он был атлетического телосложения, правда, намного худее Генки. От тела мужчины отходили светлые лучи и переливались всеми цветами радуги.
– Вы – ангел? И я в раю, – тихо промолвила Светка и тут же услышала голос бабки, раздававшейся из ее спальни.
– Ну что, очнулась, горемычная?!
Светка простонала, моргнула, последние слезинки скатились по вискам и все волшебство исчезло.
– Нет, ошиблась, опять в аду, – разочарованно промолвила она и замолчала.
– Вот видите, я ведь говорил, что ни в какую больницу не надо.
От неожиданно раздавшегося по всей квартире звонка вздрогнула, встала, но стояла в нерешительности, боясь опять оказаться рядом с лежащей у порога жиличкой. Второй, более настойчивый звонок привел ее в чувства, и она нерешительно направилась в коридор, пришло понимание, что вечно она все равно не сможет отсиживаться на кухне. Открыла замки, и тут же дверь распахнулась, на пороге стоял сын. Он смотрел на нее холодным проницательным взглядом.
– Что случилось? – не меняя выражения лица, спросил он.
– Пройди и сам увидишь, – так же холодно произнесла старуха и осторожно прошла мимо лежащей на полу квартирантки.
Он вошел и остановился, увидев на полу незнакомку.
– Дверь-то закрой, неровен час, увидит кто из соседей.
Михаил прикрыл дверь и опять посмотрел на женщину, затем перевел все такой же холодный взгляд на мать.
Та, не выдержав, резко сказала.
– Что ты стоишь, посмотри, жива она или нет?!
– Сперва я хочу услышать объяснения, как эта женщина оказалась в твоей квартире?
– Какой же ты бесчувственный! Она моя квартирантка!
У него от удивления слегка приподнялись брови, и ничего больше не говоря, он подошёл к женщине. Присев на корточки, взял руку, пальцы были ледяными, ногти покрыла синева. Нащупав пульс, стал считать удары сердца, насчитав сто тридцать, внимательно посмотрел на квартирантку матери и дотронулся до ее лба, который оказался очень холодным.
– Странно, – произнес, не поднимая головы, поднял женщину на руки и понес в комнату.
Сзади него, шоркая ногами, тяжело шла Софья Павловна.
– Что же это, с ней такое, была ведь совершенно здорова. А вдруг это заразно?
Михаил ее не слушал, он уложил женщину на кровать.
– Я не знаю, что с ней. Скорую нужно вызывать, паспортные данные ее у тебя хоть есть?
– Я еще из ума не выжила. Все у меня есть! – гордо подняв голову и облокотившись на костыль, с вызовом ответила Софья.
– Мам, тогда звони в скорую, а я температуру смеряю. Градусник у тебя есть?
– Смотри как забегал, а о матеренном здоровье даже не спросил. Вот помру, чужие люди похоронят, а ты и знать не будешь!
– Мам, она совсем ледяная, может, у нее судороги какие, или еще что-то, и если она умрет, придется вызывать полицию, а они точно тебя до гроба доведут. Так что бери ее паспортные данные и вызывай скорую, а я за градусником. Где он?
– На кухне, полка возле окна, там коробка с лекарствами, возьми – уходя, крикнула она.
Михаил пошел на кухню, взял коробку и чуть ее не выронил, руки слегка дрожали.
«Нужно успокоиться», – сказал он себе и, открыв коробку, стал перебирать лекарства. Найдя градусник советских времен, даже разозлился. Надежды на то, что он исправен, почти не было. Мужчина, встряхнув его несколько раз, прошел быстрыми шагами в спальню. Положив градусник под мышку женщины, стал ждать, время тянулось долго. Не выдержав, Михаил вытащил его и сначала не поверил свои глазам – красная полоса замерла на отметке сорок.
«Не может этого быть, градусник старый, наверное, неисправен».
– Скорую вызвала, пойду к себе в комнату полежу, что-то голова разболелась, – кряхтя и охая, Софья пошла в свою спальню.
Михаил сосредоточенно, с волнением смотрел на лежащую с закрытыми глазами женщину, потрогал ее лоб, он был все таким же холодным. Захотелось схватить незнакомку за плечи и потрясти как следует, чтобы она наконец пришла в себя и исчезли бы все его страхи.
Резкий звонок оборвал его мысли, он бросился к двери и, сняв трубку домофона, сразу нажал кнопку открытия двери. Затем, провернув ключи, открыл дверь и стал ждать, на лестнице слышались шаги и вскоре появился врач с медицинским чемоданом в руке
– Это у вас больная?
– Да.
Он подождал, когда врач войдет в квартиру и сразу закрыл за ним дверь.
– Прошу, – указав рукой, куда необходимо пройти, подождал.
Софья открыла дверь своей спальни, окинула доктора изучающим взглядом, затем промолвила:
– Может, сначала меня посмотрите, что-то я себя совсем неважно чувствую, переволновалось сильно. И надо же такому случиться, рухнула без чувств прямо у меня на глазах.
Врач подошел к бабке, взял ее за запястье и стал слушать пульс.
– У вас высокое давление или низкое?
– Нет у меня никакого давления, – серые глаза вмиг заволокла злоба, брови еще больше нависли над глазами.
Врач немного растерялся.
– Тогда пройдемте в комнату, я вам укол поставлю, так как сердце ваше слишком часто бьется.
– Уколов мне тоже не надо, таблетку лучше дай.
– Мам… – Мужчина замолчал на полуслове, бабка посмотрела на него холодным надменным взглядом.
– Что, какая-то смазливая баба тебе важнее, чем мать! – выкрикнула она нервно.
– Почему сразу важнее. Я ее вижу впервые, и она не моя квартирантка, – раздраженно ответил Михаил.
Прервал их перебранку доктор, которому надоело это, он открыл медицинский чемодан и протянул бабке таблетку.
– Возьмите и запейте большим количеством воды.
– Спасибо, доктор, хорошо хоть есть кому побеспокоиться о твоей матери, сам ты даже позвонить не соизволишь! – переходя на крик, вопила бабка.
– Ты сама отказалась от моей помощи, и прошу, не начинай при людях выяснять отношения. И еще – я могу сейчас уйти, и ты сама возись со своей квартиранткой.
– Вот так всегда, растишь детей, а потом помощи от них никакой не дождешься! – уже со слезами на глазах выкрикнула она и со всего маха закрыла дверь своей спальни.
Михаил вздохнул.
– Пойдемте, доктор, там женщина лежит, у нее температура сорок, правда, градусник старый, может, и наврал.
Они быстро прошли в спальню к больной. Доктор открыл чемоданчик, внимательно посмотрел на женщину.
– Бледный цвет лица, дыхание поверхностное. Я пойду руки вымою, провожать меня не надо, я уже наизусть выучил планировку в домах.
Он вышел и вернулся через некоторое время.
Пока его не было, Михаил не сводил глаз с женщины, ее слегка припухлые губы покрыла бледная синева. И только волосы, небрежно разбросанные по подушке, почему-то успокаивали. Казалось, женщина просто спит, вот она неожиданно открыла глаза, в них промелькнуло удивление, и она вновь их закрыла.
– Так, уже лучше, – сказал доктор и стал осматривать больную.
Пощупал пульс, затем достал прибор для измерения давления, надел на руку женщины манжет и стал качать грушу, внимательно следя за стрелкой на манометре. Давление оказалось высоким – сто девяносто на сто, пульс сто три удара. Достал градусник и положил под мышку больной.
– Вы не могли бы руку ее пока подержать, чтобы градусник не выпал, а я сейчас подключу кардиограф, – достал он из чемодана небольшой прибор с проводами и посмотрел на женщину. – Так, что там у нас градусник показал, – посмотрел он на шкалу, затем перевел взволнованный взгляд на пациентку. – Ваш градусник не соврал, у нее действительно чуть больше сорока. А теперь мне нужно подключить аппарат ЭКГ, для этого ее необходимо раздеть.
– Извините, доктор, я впервые вижу эту женщину, пойду к матери, попрошу ее.
Михаил вышел, приблизился к комнате матери, встал возле двери, собираясь с духом, и нерешительно постучал в дверь.
– Чего надо?
– Мам, ты не могла бы выйти и помочь.
– Чего это моя помощь вам понадобилась, я еле живая.
– Доктору необходимо снять кардиограмму, и он попросил раздеть ее.
– Кого – ее?
– Да квартирантку твою.
– А я тут причем. Пусть сама переодевается.
– Ты разве не понимаешь, она ведь без сознания, необходимо быстрей выяснить причину ее обморока, и нам нужна твоя помощь.
– От температуры не умирают. Сами справитесь! – крикнула Софья с вызовом и стала ворчать, всхлипывая. – Мать лежит тут, еле живая, а он, бесчувственный, заставляет ее какую-то бабу переодевать. Где у меня силы-то. Ты хоть подумал?! Эгоист бессердечный!
Михаил еще немного постоял и вернулся назад к больной.
– Мать отказалась помогать, будем сами действовать по обстоятельствам.
Он подошел к лежащей и стал снимать с нее одежду, ему никогда не приходилось раздевать совершенно незнакомую женщину, поэтому руки его слегка подрагивали, и у него все получалось неуклюже. Он снял с нее футболку, осталось только нижнее белье. Он перевел взгляд на доктора, перебирающего, как ни в чем не бывало, какие-то провода.
Наконец тот перевел взгляд на больную.
– Бюстгальтер тоже снимите, мне нужно присоски в область сердца прикрепить.
Михаил помедлил совсем немного, а затем засунул руки под бесчувственное тело женщины, нащупал крючки и расстегнул их. Сняв лифчик, быстро отвернулся.
– Я вам ещё нужен?
– Пока нет.
Врач взял тюбик с какой-то бесцветной жидкостью и наклонился над больной.
Михаил развернулся и вышел. Вновь приблизился к двери, постояв немного, открыл ее и вошел в комнату к матери. Та лежала на кровати с закрытым глазами. Он сел на край. Взяв руку матери, стал гладить ее пальцы.
– Мам, тебе легче?
– Как же, будет здесь легче, совсем никому не нужна, – поджала она губу, как маленький ребенок, который вот-вот расплачется.
– Мам, мне никто не нужен, кроме тебя. Я ведь старался, помогал тебе, но ты отказалась от моей помощи и смотри, что из этого вышло. Пустила в квартиру сомнительного вида женщину. У меня даже в голове не укладывается, как может человек дожить до седых волос и все бегать по чужим квартирам в поисках крыши над головой. Просто какой-то ветер в голове, вот с такими и случаются всякие неприятности.
– Брось чушь молоть, разведенка она, муж из дома попросил, а в ее квартире дети живут, вот и скитается по чужим углам. А женщина она неплохая, трудолюбивая, аккуратная, да и работает бухгалтером.
– Смотри, чтобы не обставила тебя с квартирой, видать чересчур хорошая, что муж на улицу выгнал.
– Чего-то я тебя не узнаю, всегда всех защищаешь, а тут взъелся на совершенно незнакомого человека.
– За тебя боюсь.
– Да не бойся, я ей уже сама предложила на нее квартиру переписать, так она так взбесилась. Гордая больно. Сказала – сама себе на жилье накопит, а в чужом не нуждается.
– Мам, тебя совсем нельзя без присмотра оставить, как только додумалась постороннему человеку квартиру предлагать.
– А что тут такого, вот заодно и проверила, чтобы спать спокойно.
– Мама, мама. Вот очнется твоя больная, и я попрошу ее подыскать себе другое жилье.
– А пол мне мыть кто будет?
– Я же тебе нанимал специальные службы, так ты скандал устроила.
– Еще бы я не устроила! Ты бы видел, как они глазами водили по моей мебели и коврам.
– Все тебе не так, а эта, значит, не водила?
– Ты опять начинаешь матери хамить? – Софья возмутилась, а потом уже более спокойно произнесла: – Эта – нет, безразличная.
Она замолчала и погрузилась в воспоминания, это было понятно по ее хитро прищуренным глазам, смотревшим некоторое время в одну точку, затем встрепенулась, продолжила:
– Чудная, про таких, как она, в наши годы говорили, простая как три рубля. Поэтому жизнь ее, видать, и бьет, иногда простота хуже воровства, – брезгливо сморщила лицо бабка.
– Я смотрю тебе вроде получше, пойду посмотрю, что врач делает.
– А ты что, доктор, чтобы определить – лучше мне или нет?
– Я не доктор, но обязательно попрошу его перед уходом заглянуть к тебе и еще раз тщательно осмотреть. Сама ты к врачам не ходишь.
Он не успел договорить, как мать закричала.
– Смерти моей желаешь! Вон Сонька из девятой квартиры легла в больницу, и где теперь эта горемыка! На кладбище лежит. Знаешь, сколько наших соседок после больниц вперед ногами вынесли? Нет, не знаешь, где вам, молодым да здоровым, внимание обращать на такие мелочи, как смерть одной из старых бабок. А я все вижу, все замечаю.
– Мам, ты никогда не думала, что люди от старости умирают.
– Какая старость, она в магазин бежала, молодые не могли догнать! Старость говоришь. Нет, не старость, не нужны мы никому, пенсии у нас большие – вот и избавляются от нас всякими разными путями.
– Что за бред ты несешь.
– Я тебе покажу бред!
Бабка соскочила с кровати, в одно мгновение схватила костыль и, размахнувшись, ударила сына по плечу.
– Опять ты за старое, с тобой даже поговорить нельзя ни о чем. И прекрати меня бить своим костылем, я ведь не маленький мальчик.
Михаил встал и вышел из комнаты, оставив тяжело дышащую мать одну, она смотрела на закрытую дверь с ненавистью.
Зайдя в комнату к квартирантке, он понял, что ничего не изменилось в его отсутствие, доктор складывал в сундучок электроды.
– Вы пришли. Ну что могу сказать – инфаркта нет, инсульта тоже, легкие чистые, без хрипов, температура держится.
– Вы ее будете забирать в больницу?
– Не вижу необходимости. Я выпишу вам жаропонижающие.
– Так почему у нее такая температура? Может, лучше осмотреть ее в больнице, да и под наблюдением там будет.
– Поверьте мне, в больнице будет не лучше, завтра выходной, дежурный врач нарасхват и вспомнит ли кто про вашу знакомую, сложно сказать.
– Она не моя знакомая. А вдруг это заразно?
– Я понимаю вашу тревогу, но и вы меня правильно поймите, не нужно ей в больницу, Другое здесь что-то, может, нервное, были ли у нее какие-то потрясения в последнее время?
– Вроде мать сказала, что развод.
– Ну вот видите, ей лучше полежать в домашней обстановке, переодеть ее нужно во что-нибудь легкое, желательно из хлопка. Укол от температуры я ей поставил, рецепт написал. Да, еще, она работает?
– Вроде да, бухгалтером.
– Тогда вам нужно вызвать участкового врача, больничные скорая не выписывает.
Светка на кровати застонала, приоткрыла глаза и от боли мгновенно их закрыла. Ей показалось, что миллионы светлых ярких иголок только этого и ждали, чтобы проникнуть в нее и наполнить неимоверной болью, по щекам покатились слезы. Кто-то стоял рядом и разговаривал. Стон боли вырвался из ее груди. Слегка приоткрыв веки и пытаясь рассмотреть комнату через крупные слезинки, которые остались на глазах, Светка все равно зажмурилась. Яркий свет теперь переливался разноцветно и радужно.
Она увидела стоящего рядом мужчину. Он тут же присел на край кровати и с вниманием посмотрел на нее. Сказать, что мужчина был красив, значит ничего не сказать, за свою жизнь Светке не доводилась видеть мужчин с такой внешностью. Что-то было неземное в его облике, греческий профиль, глаза – настолько голубые, что, казалось, в них отражается небо, в цвет глазам такая же голубая рубашка, русые волосы аккуратно подстрижены. Он был атлетического телосложения, правда, намного худее Генки. От тела мужчины отходили светлые лучи и переливались всеми цветами радуги.
– Вы – ангел? И я в раю, – тихо промолвила Светка и тут же услышала голос бабки, раздававшейся из ее спальни.
– Ну что, очнулась, горемычная?!
Светка простонала, моргнула, последние слезинки скатились по вискам и все волшебство исчезло.
– Нет, ошиблась, опять в аду, – разочарованно промолвила она и замолчала.
– Вот видите, я ведь говорил, что ни в какую больницу не надо.
