Однако гоэта не собиралась покорно садиться в карету. У входа в бальную залу, где стараниями Эллины, продолжалось веселье, она вырвала руку и прошипела:
— Полюбуйся, это сделала твоя бестолковая жена!
— Что именно? — уточнил Брагоньер, ища глазами сестру.
— Спасла доброе имя твоих родных. Гости бежали, как крысы с тонущего корабля, пришлось выручать золовку. Могу помочь и тебе, если засунешь гордость в… Словом, перестанешь считать вешалкой для одежды.
— Ты устала…
— Ольер! — Неожиданно для себя Эллина перешла на крик, привлекая ненужное внимание окружающих.
Щеки расцветили алые пятна.
Гоэта отвернулась, мучимая стыдом.
Она никогда не вела себя столь безобразно, не позорила мужа. Что на нее нашло?
Брагоньер вновь взял ее под руку и куда-то повел. Эллина не сомневалась, к выходу. Заслужено. Она не смотрела по сторонам, опасаясь наткнуться на осуждающие взгляды.
Гоэта ошиблась — муж отвел ее на хозяйскую половину дома, туда, куда не могли попасть обычные гости, и усадил на диван в одной из проходных комнат.
— Успокоилась или воды принести? — Голос соэра звучал спокойно, будто ничего не произошло.
Жена удивленно глянула на него. Подобное поведение совсем не вязалось с Ольером ли Брагоньером. Она опять совала нос в рабочие дела, флиртовала с караульным, капризничала. Так стыдно! На глазах у подчиненных мужа устроить сцену.
— Да. Нет, — сдавленно пробормотала Эллина.
Как же здесь душно! Или она разволновалась?
Корсет жал, но вновь ослабить его гоэта не решалась. Хватит на сегодня конфузов. Пусть они с мужем сейчас одни, правила приличия строго регламентируют любые мелочи.
Брагоньер позвонил в колокольчик и велел слуге записать жену к любому хорошему врачу на завтра. Гоэта пробовала протестовать — муж взглядом запретил. Слуга привык к тому, что приказы в доме иногда отдавал брат хозяйки, и обещал устроить в лучшем виде.
— Зачем мне к врачу? — Насупившись, Эллина отвернулась.
Ну вот, супруг записал в истерички! Он и так не раз выражал недовольство по поводу ее излишней эмоциональности. Человек обязан проявлять сдержанность, а не потворствовать распущенности. Увы, гоэта не соответствовала столь высоким требованиям.
— Ты беременна. — Соэр не предполагал — утверждал. Он дождался, пока лакей уйдет, и присел рядом с супругой. — Визит — чистая формальность: хочу убедиться.
Эллина шумно глотнула воздух и недоверчиво поинтересовалась:
— Откуда тебе известны признаки беременности?
— По службе приходилось, — уклончиво ответил Брагоньер и накрыл руку жены своей.
Та обмерла от неожиданной ласки. Когда пальцы мужа сжали ее, гоэта и вовсе поплыла.
Только вот отчего муж решил, будто она?..
— Ольер, — Эллина старалась говорить спокойно, но голос дрожал, — прошел год, даже чуть больше. Господин Женд ничего не заметил, я тоже. У меня… — Она сглотнула и произнесла неприличное: — У меня женские дни не прекращались, какой ребенок?
— Обычный. — Муж подал платок, чтобы Эллина могла промокнуть лоб. — Мы часто спим в одной постели, и о твоем здоровье я знаю не меньше тебя. Послезавтра, если не ошибаюсь?
Густо покраснев, Эллина кивнула и прижалась к супругу. Тот обнял, хотя думал о чем-то своем, даже не смотрел на нее.
— Так вот, можешь не ждать. Поверь следователю. — Брагоньер усмехнулся.
Кого она пыталась обмануть? Все эти истерики, странное поведение, заискивание ласки свидетельствовали об одном. Наконец-то! Соэр уже начинал беспокоиться, но Сората смилостивилась, послав ребенка. По такому случаю Брагоньер не собирался ругать супругу. Вскоре ее мысли займет наследник, работа забудется.
Не права мать, все зависит от мужчины. Соэр не сомневался, что сумеет зачать сына. Хотелось бы с первого раза. Эллина действительно немолода, ей тяжело, но придется рожать снова и снова, пока не выйдет. Зато если сразу получился мальчик, мучить жену Брагоньер не станет. Прошли те времена, когда дети умирали во младенчестве и требовалось много наследников. Соэр никогда не хотел большой семьи, признаться, о ней он не думал вовсе, только в рамках общественного долга. Раз так, хватит одного сына, лишь бы титул потом передать.
— Прости я…
Она не договорила, задумавшись о возможной беременности. Эллина боялась поверить, боялась надеяться.
Ребенок? Неужели?!
Сердце замерло в груди и забилось с удвоенной силой. Эллина позабывала обо всех обидах и положила руку супруга на живот. Она надеялась, он погладит, но увы! К сожалению, муж не испытывал умиления и больше интересовался содержимым записной книжки.
Тень пробежала по лицу гоэты.
Вдруг Брагоньер ошибся? Он ведь не врач. Значит, впереди бессонная ночь, и повести ее придется в одиночестве: для мужа трупы важнее супруги. Может, рождение ребенка изменит былые привычки? Эллина втайне надеялась, Брагоньер станет уделять ей больше времени, а не откупаться драгоценностями или походами на светские мероприятия, на которых станет сидеть с постным лицом.
— Можешь поговорить со свидетельницей, — неожиданно разрешил соэр и тут же добавил ложку дегтя: — В присутствии следователя. После, надеюсь, успокоишься и вернешься домой.
Девушка сидела на стуле посреди комнаты, уронив голову на руки. Она не успела переодеться и выглядела неопрятно. Прическа растрепалась, косметика поплыла — словом, свидетельница являла собой жалкое зрелище. Она уже не плакала и бормотала бессвязные реплики. Врач сделал инъекцию, и дурман отступил, оставив после себя ощущение жесткого похмелья.
Эллина сидела в кресле, искоса посматривая через плечо на супруга. Кто бы сомневался, Ольер ли Брагоньер решил допрашивать сам. Он устроился позади жены, положив руки на спинку кресла — новая поза. Складывалось впечатление, будто соэр ожидал нападения, словесного или деятельного, и намекал: данная женщина под моей защитой.
Неизменный блокнот торчал из кармана вместе с новым, только что очиненным карандашом.
За окном дома графа Сорейского розовел рассвет. Гости разъехались, обсуждая скандальное происшествие. Общими стараниями прием удалось спасти, но на репутацию сестры Брагоньера легла тень.
Графиня удалилась спать, Эллина тоже бы с удовольствием последовала ее примеру, но сидела здесь, в комнате дворецкого. Она не понимала, зачем вмешивается в расследование, однако шестое чувство шептало о необходимости разобраться во всем самой.
Легкая дурнота прошла. Как и предполагала Эллина, ее вызвали духота и свечной нагар.
Гоэта с любопытством посматривала на блондинку и отмечала новые детали. К примеру, колье на шее — подделка. Может, Эллина и не разбиралась в огранке, но муж подарил достаточно бриллиантов, чтобы отличить подлинные от стекла. Зато камни в серьгах настоящие. Два рубина. На пальцах — пара колец. Не самых дешевых, но и не слишком дорогих. Для аристократки слишком бедно и вульгарно, впрочем, девушка не принадлежала к дворянской среде. Таких называли спутницами — по строчке в приглашениях. По традиции в карточках, посылаемых холостым мужчинам, писалось: "Благородному сеньору такому-то со спутницей". Обычно на приемы, подобному этому, брали бедных родственниц, любовниц и дам полусвета. Блондинка относилась к последним. Проще говоря, работала высокооплачиваемой проституткой для аристократов, скрашивала их вечера, развлекала, дарила ласки. Сами они называли себя куртизанками.
Брагоньер тронул жену за плечо. Та вздрогнула.
Ну да, пора начинать допрос, но вот с чего?
— Как ваше имя?
Эллина почувствовала, что муж отошел, и верно, он уже стоял сбоку, с блокнотом в руках. Мог бы сесть, но отчего-то остался стоять. Гоэта предполагала: для психологического воздействия.
— Эмма, — чуть слышно ответила блондинка и хлюпнула носом. — Эмма "Птичка".
Брагоньер презрительно поморщился.
Посметь притащить девицу подобного толка на прием к сестре! Впредь Летиссии следует тщательно следить за гостями.
— Фамилия, род занятий, — вступил в разговор соэр. — Заведение.
— Но!.. — Блондинка возмущенно глянула на него.
Ни один мускул на лице Брагоньера не дрогнул. Само спокойствие, он вывел в блокноте имя свидетельницы.
— Мне повторить вопрос? — Ледяной тон заставил девушку сжаться. — Я не жрец Дагора, моральная сторона вопроса на вашей совести.
— Эмма Донарт по прозвищу «Птичка», — покорно ответила блондинка и принялась комкать бант на юбке. К слову, одежда свидетельницы полностью соответствовала мероприятию: пошита на заказ, по последней моде. — Я не работаю в заведении.
— А прежде? — Брагоньер поднял руку, не позволив Эллине перехватить инициативу.
Ну да, Королевский прокурор своего не упустит, придется сидеть и слушать.
— Очень давно… в "Золотой лилии", — покраснев, чуть слышно ответила блондинка и с надеждой спросила: — Но это ведь к делу не относится?
Соэр промолчал и внес сведения в блокнот.
— В каких отношениях вы состояли с убитым?
Первичная экспертиза показала, молодой человек умер насильственной смертью: он принял большую дозу наркотика, того же, который нашли в сумочке госпожи Донарт. Из свидетельницы она могла легко превратиться в подозреваемую, если судебный маг докажет, что именно Эмма дала виконту Ройсу ли Трувелю кокаин. Сама она нюхала его в тот вечер.
Блондинка оживилась. Очевидно, данный вопрос не вызывал неприязни.
— Он меня содержал, господин Королевский прокурор.
— Даже так? — приподнял бровь Брагоньер. — Откуда вам известна моя должность?
Вопреки правилам, он не надел ни маску, ни плащ, скрывавшие внешность. Безликое правосудие сидело в Следственном управлении, прокурор вершил его открыто. Да и что проку посылать за формой для допросов, если свидетельница уже видела его лицо, знала голос.
— Ну, — хихикнула Эмма, расправив плечи, — кто же вас не знает? Я ведь не на улице работаю, в приличных домах бываю. Вот и сегодня вас представляли.
Соэр удовлетворенно кивнул и махнул рукой на коробочку из-под кокаина.
— Ваша?
Девушка пожала плечами.
— Возможно.
— Возможно, вам придется ночевать в камере. — Тон Брагоньера хлестал по щекам. — Напрягите память.
— Ну да, моя, — раздраженно ответила Эмма и с вызовом добавила: — Что, сажать больше некого?
— Госпожа Донарт, не усугубляйте! — Соэр прошелся по комнате, отодвинул стул от стены и уселся, закинув ногу на ногу. Само спокойствие и бесстрастность. — По законам королевства Тордехеш, — отчеканил Брагоньер, — хранение и распространение наркотических средств сурово карается. Вам напомнить, сколько лет вы проведете в тюрьме? И это в лучшем случае. Распространителей вешают.
Эллина вздрогнула, а стремительно побледневшая, хотя, казалось, куда больше, Эмма втянула голову в плечи.
Соэр равнодушно продолжил, словно речь шла о страницах учебника:
— Вы не лекарь, не маг, на жрицу тоже не похожи, значит, понесете наказание.
— Ольер, — вставила слово гоэта, — не все так сурово. Запрещено только продавать без лицензии, а хранить…
Взгляд Брагоньера, брошенный на жену, ясно говорил: "Не вмешивайся!"
Однако в замечании Эллины была доля правды. За наркоторговцами следили, но не спешили полностью уничтожить. Без того же морфия не выжило бы множество людей.
— Так вот, госпожа Донарт, — вернулся к основной теме разговора Брагоньера, — нам предстоит решить, кем вы являетесь: свидетельницей или подозреваемой. — Эмма всхлипнула и вновь превратилась в испуганную серую мышку. — Раз вы не отрицаете, что коробочка принадлежит вам, собирайтесь. Карета ждет.
Гоэта с сочувствием глянула на Эмму. Она помнила экипаж Следственного управления. Попав в его темные недра, не надеешься вернуться. Впереди ждал унылый двор, из которого не выбраться, кабинет следователя и камера. Держать госпожу Донарт станут при Следственном управлении, в специальном узилище для подозреваемых, после приговора переведут в городскую тюрьму.
Брагоньер позвонил в колокольчик и велел увести задержанную. Вот так, всего одним словом, он решил ее судьбу.
Когда за Эммой захлопнулась дверь и стихли шаги конвоиров, Эллина поставила мужу в вину скоропалительность решений.
— Все по закону, — возразил соэр. — Виконта отравили наркотиком из этой коробочки. Поехали, Лина.
— А ты?.. — Она и так знала ответ.
— Вернусь ко второму завтраку.
Поджав губы, Эллина покачала головой.
— Не вернешься. Сам допросишь, сам пойдешь в лабораторию, заглянешь в морг…
На глаза навернулись слезы.
Ничего не изменится, работа по-прежнему важнее.
Брагоньер шумно вздохнул и процедил сквозь зубы:
— Хорошо, уеду, когда заснешь. Идем же!
Небо прояснилось, край солнца лизал мостовую.
Первые горожане открывали ставни, отпирали лавки. Спешили по делам разносчики. Цокали копытами лошади, скрипели колесами наемные экипажи. Сатия медленно просыпалась.
Эллина дремала на плече супруга, обхватив его за шею. Чтобы не разбудить жену, соэр положил записи рядом, на сиденье, и, щурясь, просматривал листы в полумраке. Он не любил простоты, не верил в легкие пути раскрытия преступлений, которые подкидывали обстоятельства. У той же Эммы Донарт нет повода травить благодетеля на приеме, проще подсыпать яд в питье или заколоть в постели.
И все же факты против подруги виконта. Его отец, граф Арский, наверняка отправит девицу в реку с мешком на голове. Еще бы, единственный наследник! Только вот, если верить разрозненным сведениям, виконт вел разгульный образ жизни и сам мог легко уйти на тот свет.
Брагоньер допускал самоубийство. "Золотая молодежь" любила играть со смертью, то устраивали охоту на нищих, то отправлялись к темным магам. Наркотики — дело привычное. Скольких уже ловили, а искоренить заразу не удавалось. А потом отравленный кокаином мозг вершил судьбы королевства — бывшие гуляки становились советниками и министрами, членами различных комиссий. Брагоньер с удовольствием отправил бы всех в госпиталь, а после — на исправительные работы, но нельзя. В итоге нация вырождалась.
Засопев, заворочалась на плече жена. Соэр погладил ее по волосам и задумался о грядущих переменах в жизни.
Ребенок. Каково это — стать отцом? Придется ли менять устоявшийся уклад жизни? Наверное. Дети — нечто шумное, хаотичное, лишенное разума. Нужно с пеленок следить, чтобы сын не превратился в такого вот Ройса ли Трувеля, закалять и непременно отправить в Пажеский корпус. Брагоньер некогда сам его закончил и ни разу не пожалел. Хорошо поставленная рука, умение владеть мечом, отдавать распоряжения и подчиняться приказам, смелость и дисциплина не помешали ни одному мужчине. Захочет сын стать военным, перейдет в училище, нет — соэр пристроит на гражданскую службу. Тут Брагоньер собирался отступить от принципов: он поможет сыну сделать первый шаг, а дальше сам.
Взгляд снова упал на Эллину. Жена. Так внезапно и странно. Не очередная аристократка, которую пыталась сосватать сестра, а бывшая гоэта. Зато она его любила. Оказывается, чужое обожание приятно, согревает не хуже ордена. Еще бы куда-то деть упрямство супруги, избавиться от пары привычек и комплексов. Но ничего, Эллина с каждым годом все лучше, с появлением наследника и вовсе порвет с прошлым.
Рука с фамильным кольцом скользнула по щеке любимой женщины.
Эллина улыбнулась во сне и попыталась отыскать его ладонь.
Большая слабость. Ничего, жену надежно охраняют. Брагоньер так и не снял наблюдения вопреки всем просьбам и угрозам.
— Полюбуйся, это сделала твоя бестолковая жена!
— Что именно? — уточнил Брагоньер, ища глазами сестру.
— Спасла доброе имя твоих родных. Гости бежали, как крысы с тонущего корабля, пришлось выручать золовку. Могу помочь и тебе, если засунешь гордость в… Словом, перестанешь считать вешалкой для одежды.
— Ты устала…
— Ольер! — Неожиданно для себя Эллина перешла на крик, привлекая ненужное внимание окружающих.
Щеки расцветили алые пятна.
Гоэта отвернулась, мучимая стыдом.
Она никогда не вела себя столь безобразно, не позорила мужа. Что на нее нашло?
Брагоньер вновь взял ее под руку и куда-то повел. Эллина не сомневалась, к выходу. Заслужено. Она не смотрела по сторонам, опасаясь наткнуться на осуждающие взгляды.
Гоэта ошиблась — муж отвел ее на хозяйскую половину дома, туда, куда не могли попасть обычные гости, и усадил на диван в одной из проходных комнат.
— Успокоилась или воды принести? — Голос соэра звучал спокойно, будто ничего не произошло.
Жена удивленно глянула на него. Подобное поведение совсем не вязалось с Ольером ли Брагоньером. Она опять совала нос в рабочие дела, флиртовала с караульным, капризничала. Так стыдно! На глазах у подчиненных мужа устроить сцену.
— Да. Нет, — сдавленно пробормотала Эллина.
Как же здесь душно! Или она разволновалась?
Корсет жал, но вновь ослабить его гоэта не решалась. Хватит на сегодня конфузов. Пусть они с мужем сейчас одни, правила приличия строго регламентируют любые мелочи.
Брагоньер позвонил в колокольчик и велел слуге записать жену к любому хорошему врачу на завтра. Гоэта пробовала протестовать — муж взглядом запретил. Слуга привык к тому, что приказы в доме иногда отдавал брат хозяйки, и обещал устроить в лучшем виде.
— Зачем мне к врачу? — Насупившись, Эллина отвернулась.
Ну вот, супруг записал в истерички! Он и так не раз выражал недовольство по поводу ее излишней эмоциональности. Человек обязан проявлять сдержанность, а не потворствовать распущенности. Увы, гоэта не соответствовала столь высоким требованиям.
— Ты беременна. — Соэр не предполагал — утверждал. Он дождался, пока лакей уйдет, и присел рядом с супругой. — Визит — чистая формальность: хочу убедиться.
Эллина шумно глотнула воздух и недоверчиво поинтересовалась:
— Откуда тебе известны признаки беременности?
— По службе приходилось, — уклончиво ответил Брагоньер и накрыл руку жены своей.
Та обмерла от неожиданной ласки. Когда пальцы мужа сжали ее, гоэта и вовсе поплыла.
Только вот отчего муж решил, будто она?..
— Ольер, — Эллина старалась говорить спокойно, но голос дрожал, — прошел год, даже чуть больше. Господин Женд ничего не заметил, я тоже. У меня… — Она сглотнула и произнесла неприличное: — У меня женские дни не прекращались, какой ребенок?
— Обычный. — Муж подал платок, чтобы Эллина могла промокнуть лоб. — Мы часто спим в одной постели, и о твоем здоровье я знаю не меньше тебя. Послезавтра, если не ошибаюсь?
Густо покраснев, Эллина кивнула и прижалась к супругу. Тот обнял, хотя думал о чем-то своем, даже не смотрел на нее.
— Так вот, можешь не ждать. Поверь следователю. — Брагоньер усмехнулся.
Кого она пыталась обмануть? Все эти истерики, странное поведение, заискивание ласки свидетельствовали об одном. Наконец-то! Соэр уже начинал беспокоиться, но Сората смилостивилась, послав ребенка. По такому случаю Брагоньер не собирался ругать супругу. Вскоре ее мысли займет наследник, работа забудется.
Не права мать, все зависит от мужчины. Соэр не сомневался, что сумеет зачать сына. Хотелось бы с первого раза. Эллина действительно немолода, ей тяжело, но придется рожать снова и снова, пока не выйдет. Зато если сразу получился мальчик, мучить жену Брагоньер не станет. Прошли те времена, когда дети умирали во младенчестве и требовалось много наследников. Соэр никогда не хотел большой семьи, признаться, о ней он не думал вовсе, только в рамках общественного долга. Раз так, хватит одного сына, лишь бы титул потом передать.
— Прости я…
Она не договорила, задумавшись о возможной беременности. Эллина боялась поверить, боялась надеяться.
Ребенок? Неужели?!
Сердце замерло в груди и забилось с удвоенной силой. Эллина позабывала обо всех обидах и положила руку супруга на живот. Она надеялась, он погладит, но увы! К сожалению, муж не испытывал умиления и больше интересовался содержимым записной книжки.
Тень пробежала по лицу гоэты.
Вдруг Брагоньер ошибся? Он ведь не врач. Значит, впереди бессонная ночь, и повести ее придется в одиночестве: для мужа трупы важнее супруги. Может, рождение ребенка изменит былые привычки? Эллина втайне надеялась, Брагоньер станет уделять ей больше времени, а не откупаться драгоценностями или походами на светские мероприятия, на которых станет сидеть с постным лицом.
— Можешь поговорить со свидетельницей, — неожиданно разрешил соэр и тут же добавил ложку дегтя: — В присутствии следователя. После, надеюсь, успокоишься и вернешься домой.
Глава 3. Ностальгия
Девушка сидела на стуле посреди комнаты, уронив голову на руки. Она не успела переодеться и выглядела неопрятно. Прическа растрепалась, косметика поплыла — словом, свидетельница являла собой жалкое зрелище. Она уже не плакала и бормотала бессвязные реплики. Врач сделал инъекцию, и дурман отступил, оставив после себя ощущение жесткого похмелья.
Эллина сидела в кресле, искоса посматривая через плечо на супруга. Кто бы сомневался, Ольер ли Брагоньер решил допрашивать сам. Он устроился позади жены, положив руки на спинку кресла — новая поза. Складывалось впечатление, будто соэр ожидал нападения, словесного или деятельного, и намекал: данная женщина под моей защитой.
Неизменный блокнот торчал из кармана вместе с новым, только что очиненным карандашом.
За окном дома графа Сорейского розовел рассвет. Гости разъехались, обсуждая скандальное происшествие. Общими стараниями прием удалось спасти, но на репутацию сестры Брагоньера легла тень.
Графиня удалилась спать, Эллина тоже бы с удовольствием последовала ее примеру, но сидела здесь, в комнате дворецкого. Она не понимала, зачем вмешивается в расследование, однако шестое чувство шептало о необходимости разобраться во всем самой.
Легкая дурнота прошла. Как и предполагала Эллина, ее вызвали духота и свечной нагар.
Гоэта с любопытством посматривала на блондинку и отмечала новые детали. К примеру, колье на шее — подделка. Может, Эллина и не разбиралась в огранке, но муж подарил достаточно бриллиантов, чтобы отличить подлинные от стекла. Зато камни в серьгах настоящие. Два рубина. На пальцах — пара колец. Не самых дешевых, но и не слишком дорогих. Для аристократки слишком бедно и вульгарно, впрочем, девушка не принадлежала к дворянской среде. Таких называли спутницами — по строчке в приглашениях. По традиции в карточках, посылаемых холостым мужчинам, писалось: "Благородному сеньору такому-то со спутницей". Обычно на приемы, подобному этому, брали бедных родственниц, любовниц и дам полусвета. Блондинка относилась к последним. Проще говоря, работала высокооплачиваемой проституткой для аристократов, скрашивала их вечера, развлекала, дарила ласки. Сами они называли себя куртизанками.
Брагоньер тронул жену за плечо. Та вздрогнула.
Ну да, пора начинать допрос, но вот с чего?
— Как ваше имя?
Эллина почувствовала, что муж отошел, и верно, он уже стоял сбоку, с блокнотом в руках. Мог бы сесть, но отчего-то остался стоять. Гоэта предполагала: для психологического воздействия.
— Эмма, — чуть слышно ответила блондинка и хлюпнула носом. — Эмма "Птичка".
Брагоньер презрительно поморщился.
Посметь притащить девицу подобного толка на прием к сестре! Впредь Летиссии следует тщательно следить за гостями.
— Фамилия, род занятий, — вступил в разговор соэр. — Заведение.
— Но!.. — Блондинка возмущенно глянула на него.
Ни один мускул на лице Брагоньера не дрогнул. Само спокойствие, он вывел в блокноте имя свидетельницы.
— Мне повторить вопрос? — Ледяной тон заставил девушку сжаться. — Я не жрец Дагора, моральная сторона вопроса на вашей совести.
— Эмма Донарт по прозвищу «Птичка», — покорно ответила блондинка и принялась комкать бант на юбке. К слову, одежда свидетельницы полностью соответствовала мероприятию: пошита на заказ, по последней моде. — Я не работаю в заведении.
— А прежде? — Брагоньер поднял руку, не позволив Эллине перехватить инициативу.
Ну да, Королевский прокурор своего не упустит, придется сидеть и слушать.
— Очень давно… в "Золотой лилии", — покраснев, чуть слышно ответила блондинка и с надеждой спросила: — Но это ведь к делу не относится?
Соэр промолчал и внес сведения в блокнот.
— В каких отношениях вы состояли с убитым?
Первичная экспертиза показала, молодой человек умер насильственной смертью: он принял большую дозу наркотика, того же, который нашли в сумочке госпожи Донарт. Из свидетельницы она могла легко превратиться в подозреваемую, если судебный маг докажет, что именно Эмма дала виконту Ройсу ли Трувелю кокаин. Сама она нюхала его в тот вечер.
Блондинка оживилась. Очевидно, данный вопрос не вызывал неприязни.
— Он меня содержал, господин Королевский прокурор.
— Даже так? — приподнял бровь Брагоньер. — Откуда вам известна моя должность?
Вопреки правилам, он не надел ни маску, ни плащ, скрывавшие внешность. Безликое правосудие сидело в Следственном управлении, прокурор вершил его открыто. Да и что проку посылать за формой для допросов, если свидетельница уже видела его лицо, знала голос.
— Ну, — хихикнула Эмма, расправив плечи, — кто же вас не знает? Я ведь не на улице работаю, в приличных домах бываю. Вот и сегодня вас представляли.
Соэр удовлетворенно кивнул и махнул рукой на коробочку из-под кокаина.
— Ваша?
Девушка пожала плечами.
— Возможно.
— Возможно, вам придется ночевать в камере. — Тон Брагоньера хлестал по щекам. — Напрягите память.
— Ну да, моя, — раздраженно ответила Эмма и с вызовом добавила: — Что, сажать больше некого?
— Госпожа Донарт, не усугубляйте! — Соэр прошелся по комнате, отодвинул стул от стены и уселся, закинув ногу на ногу. Само спокойствие и бесстрастность. — По законам королевства Тордехеш, — отчеканил Брагоньер, — хранение и распространение наркотических средств сурово карается. Вам напомнить, сколько лет вы проведете в тюрьме? И это в лучшем случае. Распространителей вешают.
Эллина вздрогнула, а стремительно побледневшая, хотя, казалось, куда больше, Эмма втянула голову в плечи.
Соэр равнодушно продолжил, словно речь шла о страницах учебника:
— Вы не лекарь, не маг, на жрицу тоже не похожи, значит, понесете наказание.
— Ольер, — вставила слово гоэта, — не все так сурово. Запрещено только продавать без лицензии, а хранить…
Взгляд Брагоньера, брошенный на жену, ясно говорил: "Не вмешивайся!"
Однако в замечании Эллины была доля правды. За наркоторговцами следили, но не спешили полностью уничтожить. Без того же морфия не выжило бы множество людей.
— Так вот, госпожа Донарт, — вернулся к основной теме разговора Брагоньера, — нам предстоит решить, кем вы являетесь: свидетельницей или подозреваемой. — Эмма всхлипнула и вновь превратилась в испуганную серую мышку. — Раз вы не отрицаете, что коробочка принадлежит вам, собирайтесь. Карета ждет.
Гоэта с сочувствием глянула на Эмму. Она помнила экипаж Следственного управления. Попав в его темные недра, не надеешься вернуться. Впереди ждал унылый двор, из которого не выбраться, кабинет следователя и камера. Держать госпожу Донарт станут при Следственном управлении, в специальном узилище для подозреваемых, после приговора переведут в городскую тюрьму.
Брагоньер позвонил в колокольчик и велел увести задержанную. Вот так, всего одним словом, он решил ее судьбу.
Когда за Эммой захлопнулась дверь и стихли шаги конвоиров, Эллина поставила мужу в вину скоропалительность решений.
— Все по закону, — возразил соэр. — Виконта отравили наркотиком из этой коробочки. Поехали, Лина.
— А ты?.. — Она и так знала ответ.
— Вернусь ко второму завтраку.
Поджав губы, Эллина покачала головой.
— Не вернешься. Сам допросишь, сам пойдешь в лабораторию, заглянешь в морг…
На глаза навернулись слезы.
Ничего не изменится, работа по-прежнему важнее.
Брагоньер шумно вздохнул и процедил сквозь зубы:
— Хорошо, уеду, когда заснешь. Идем же!
Небо прояснилось, край солнца лизал мостовую.
Первые горожане открывали ставни, отпирали лавки. Спешили по делам разносчики. Цокали копытами лошади, скрипели колесами наемные экипажи. Сатия медленно просыпалась.
Эллина дремала на плече супруга, обхватив его за шею. Чтобы не разбудить жену, соэр положил записи рядом, на сиденье, и, щурясь, просматривал листы в полумраке. Он не любил простоты, не верил в легкие пути раскрытия преступлений, которые подкидывали обстоятельства. У той же Эммы Донарт нет повода травить благодетеля на приеме, проще подсыпать яд в питье или заколоть в постели.
И все же факты против подруги виконта. Его отец, граф Арский, наверняка отправит девицу в реку с мешком на голове. Еще бы, единственный наследник! Только вот, если верить разрозненным сведениям, виконт вел разгульный образ жизни и сам мог легко уйти на тот свет.
Брагоньер допускал самоубийство. "Золотая молодежь" любила играть со смертью, то устраивали охоту на нищих, то отправлялись к темным магам. Наркотики — дело привычное. Скольких уже ловили, а искоренить заразу не удавалось. А потом отравленный кокаином мозг вершил судьбы королевства — бывшие гуляки становились советниками и министрами, членами различных комиссий. Брагоньер с удовольствием отправил бы всех в госпиталь, а после — на исправительные работы, но нельзя. В итоге нация вырождалась.
Засопев, заворочалась на плече жена. Соэр погладил ее по волосам и задумался о грядущих переменах в жизни.
Ребенок. Каково это — стать отцом? Придется ли менять устоявшийся уклад жизни? Наверное. Дети — нечто шумное, хаотичное, лишенное разума. Нужно с пеленок следить, чтобы сын не превратился в такого вот Ройса ли Трувеля, закалять и непременно отправить в Пажеский корпус. Брагоньер некогда сам его закончил и ни разу не пожалел. Хорошо поставленная рука, умение владеть мечом, отдавать распоряжения и подчиняться приказам, смелость и дисциплина не помешали ни одному мужчине. Захочет сын стать военным, перейдет в училище, нет — соэр пристроит на гражданскую службу. Тут Брагоньер собирался отступить от принципов: он поможет сыну сделать первый шаг, а дальше сам.
Взгляд снова упал на Эллину. Жена. Так внезапно и странно. Не очередная аристократка, которую пыталась сосватать сестра, а бывшая гоэта. Зато она его любила. Оказывается, чужое обожание приятно, согревает не хуже ордена. Еще бы куда-то деть упрямство супруги, избавиться от пары привычек и комплексов. Но ничего, Эллина с каждым годом все лучше, с появлением наследника и вовсе порвет с прошлым.
Рука с фамильным кольцом скользнула по щеке любимой женщины.
Эллина улыбнулась во сне и попыталась отыскать его ладонь.
Большая слабость. Ничего, жену надежно охраняют. Брагоньер так и не снял наблюдения вопреки всем просьбам и угрозам.