- Едва ли ты постиг Его секреты и получил толику первозданного могущества.
- Нет, - снова вздохнул Сильнейший. – Но единственное, против чего магия бессильна – это пятое измерение, сиречь само время... Как тот случай, с Веленой, когда она остановила течение потока и стала сильнейшей колдуньей в крохотном временном отрезке. Но увы – тайну времени, к стыду своему, я постичь не смог.
- Её постиг лишь бывший духовник, - посуровел отец Кристофер. – И он был лучшим из лучших. Потому и пал глубже всех.
- Но он исчез много лет назад, так что спросить не получится, - Илиан пожал плечами. – А кроме тайны времени...
Отец Кристофер заинтересованно прислушался.
- ...на ум приходит лишь язык сердца. Тот самый, которым я общаюсь с Веленой. И с Дагборном могу, хотя его восприимчивость к магии высохла, ушла с корнем – в день, когда я вырвал темного духа из его тела.
- Расскажи мне, - попросил духовник. – Никогда не слышал о подобном. Это же не магия разума?
- Нет, - Илиан поднял руку, чтобы зажечь колдовского светлячка, вспомнил, где находится, и опустил руку. – Я как бы... вижу человека насквозь. Все его чаяния, сокровенные желания, поверхностные мысли, состав телесный, всё, что составляет его суть. Благородные порывы, доброту, гниль, пороки и добродетели. Дух вижу... но в него проникнуть не могу, повлиять тоже. А на остальное – могу. Подстроиться под мысленный поток, вплести свои мысли, намерения, подправить энергию жизни, коснуться и ослабить телесные точки, убить или ослабить. Вплести мысль о спасении или убийстве...
- Как же ты... – не то поразился, не то обмер духовник.
- Тяжело, - признался Илиан. – Мне нужно знать человека – или хотя бы видеть его. Могу, конечно, отыскать по описанию, но есть шанс ошибиться... Иные люди словно состоят из мягких тканей, иные тверды, как камень... С человеком и его сутью работать очень тяжело, отец. Даже с Веленой, которая уже часть меня, получилось не сразу. Но чего не знает даже она – магию я в этот миг не использую. Или это не та магия, к которой мы привыкли.
Сильнейший помолчал, поежился неуютно.
- Это очень тонкий труд, - наконец завершил он. – И мне каждый раз страшно за результат.
Отец Кристофер помолчал, прежде чем проронить неуверенно:
- Я, верно, выжил из ума, но... я читал о таком. В деяниях первых исповедников Духа... Ведь это невозможно для того, кто использует темные искусства... Илиан, - позвал духовник, поворачиваясь к Сильнейшему, - дай мне взглянуть на тебя.
Дагборн со своего места отчётливо слышал, как спустя несколько минут поражённо вздохнул старый исповедник, тотчас закашлялся, словно в горле у отца Кристофера внезапно пересохло.
Илиан, обеспокоившись, сходил за освященной водой у бокового предела храма, поднёс посеребренную кружку к губам исповедника.
- Да ведь ты чист, дитя, - выдохнул отец Кристофер, осушив чашу едва ли не до дна. – Но какая же тьма сидит внутри, скованная, ограждённая, злая... вместе с памятью рода Иннар ты впитал в себя и грехи их прошлого, многократно усиленные седьмым кругом и собственным талантом. Тьма давит, распирает, рвётся наружу... верно?
- Постоянно, - тяжело признался Илиан. – Но я сковал её цепями, отец. Метка Великого Духа, постоянный самоконтроль... это тяжело, но не невозможно. Я помню деяния рода Иннар, слышу чужие голоса – но не позволяю им управлять мной.
- Сковал, - задумчиво повторил отец Кристофер. – Но не уничтожил. Бережёшь?
- Без магии я – никто, отец, - жёстко ответил Сильнейший. – Не просите меня отказаться от смысла. Я – один из лучших магов Мира, я шёл к этому всю жизнь и не поступлюсь ни толикой ради призрачных надежд... сомнительных планов...
- Ради любви – тоже не поступишься? – едко уточнил духовник.
- Мне нужен амулет ради любви! – вспыхнул Илиан. – Без него – я не могу замкнуть силу... я рискую всё растерять – и погубить жену заодно.
- И первое страшит тебя сильнее?
Илиан вскочил, но отец Кристофер не позволил ему заговорить.
- Из тебя получится ужасный муж и отец, Илиан, - добил возмущённого мага старый исповедник. – Помнится, тётя твоя, Октавия, говаривала, будто в её понимании есть четыре типа мужчин: Отец, Воин, Любовник и Духовник. Обычно, мол, по два сочетания в каждом. К примеру, Сибранд Белый Орёл – Отец и Муж, телохранитель твой – Воин и Любовник, а ты, согласно её теории... пожалуй, Воин. Хотя, уверен, и Духовник из тебя получился бы прекрасный.
Илиан Иннар хмыкнул, опускаясь обратно на ступень.
- Вы предвзяты, отец Кристофер. Отчего же я буду дурным отцом и мужем, по-вашему?
- Да ведь ты эгоист, Илиан, - удивился духовник. – И любую из женщин насквозь видишь, со всеми недостатками. И ведь не закроешь глаз, не отвернешься от правды. Потому и прощать тебе тяжело. Да и язык сердца... ты же разберешь любую жену по кусочкам, сложишь обратно и потеряешь к ней интерес. А женщины... им восхищение нужно. Любовь каждодневная, а не только в медовую седмицу. Им нравится оставаться для мужчин загадкой. Человек, ведающий их потаенные секреты, заслужит самого лютого презрения, которое неизбежно перерастет в ненависть, стоит ему только оступиться. Так и с тобой произойдет, если вздумаешь семью строить. От мужчины требуется лишь одно – отдавать свою любовь, безраздельно и преданно, всё остальное женщина сотворит сама. Но твоя любовь – вовсе не к женщине, дитя.
Треснула последняя из догоравший свечей, погружая храм в глухую мглу. Дагборн теперь даже шевеления у алтаря не видел – собеседников скрывала ночь.
- Ответь себе честно, Илиан Иннар: что тебе дороже всего на свете?
Вопрос задавался не ему, но Дагборн мысленно и уверенно ответил: магия. Тёмные искусства, пожирающие не только душу Сильнейшего, но и всё его свободное время. Порой, когда случалось им задерживаться в гильдии Унтерхолда, Илиан не выходил из кабинета сутками, поглощённый сотворением новых магических формул, опытами, колдовскими упражнениями и неустанной учёбой. Кажется, Сильнейший перечитал за жизнь все доступные трактаты, как бруттские, так и альдские, а своих написал – не счесть. В такие дни Дагборн даже жалел молчаливую полуальдку: Элеа тенью ходила вдоль стен гильдии, принося еду жениху и почти сразу удаляясь, чтобы не мешать избраннику. С таким мужем, и впрямь, легче быть вдовой.
- Но я люблю её, - внезапно надтреснутым, сломанным голосом проговорил Илиан. – Хочу, чтобы мы были вместе. Я... не знаю, на вашей ли стороне правда, но даже если... многие так живут, отец. Папа вон тоже... редко дома бывал...
- Иммун Сибранд без раздумий отказался от чинов в легионе, когда ваша матушка умерла, давая жизнь Олану. Бросил всё и ушёл в отставку в расцвете сил. Почти согласился на брак с нелюбимой женщиной, только чтобы подарить детям мать. Наплевав на людской суд, отправился на поклон к магам. Выросший в столице, навсегда остался в глуши – потому что в Ло-Хельме был его дом и его сердце. «Где сердце ваше, там и правда ваша», - процитировал отец Кристофер священную книгу. –Так где же твоё сердце, Илиан Иннар?
Дагборну всё же удалось незаметно выскользнуть – когда бормотание у алтаря стало тише, а затем оба, судя по шагам, удалились в исповедальню. Телохранитель, рассудив, что ничего дурного с господином Иннаром в стенах кристарского храма не случится, отправился в харчевню – после долгой службы оголодал, да и компанию там надеялся найти поприятнее, чем старый духовник и запутавшийся молодой маг.
Ожидания оправдались с избытком: хотя Мартин и закрыл харчевню для посетителей, внизу, за накрытым столом, сидела большая компания: во главе горой возвышался сам хозяин, по обе руки которого, друг напротив друга, сидели Велена и Элеа. Дагборну показалось, будто между девицами царило явное напряжение, однако кто их, этих женщин, разберёт? На его памяти, редкие особы слабого пола ладили между собой, особенно если речь шла о внимании мужчин. Этим двум, впрочем, делить никого не приходилось, но атмосфера казалась напряжённой и нерадостной.
Зато вовсю улыбался маг Стефан, приглашённый за общий стол: сыпал шутками, рассказывал про своё безумное семейство, в котором насчитывалось уже четверо шустрых детей, и то и дело стрелял взглядом в сторону Велены.
Дагборн подсел к сикирийке, воспользовавшись приглашением хозяина дома, улыбнулся, склоняясь к самому уху колдуньи. Стефан как раз рассказывал очередную байку, в ответ на которую громко и заразительно смеялся Райко и прислуживавшая за столом Нэнна.
- Не один я тут всё ещё тебя люблю, красавица. Как там у реттонов? Ветус амор нон рубиго? Старая любовь не ржавеет?
- Окстись, - отозвалась шёпотом колдунья. – При живом муже под боком и ребёнке за столом!
Чтобы спастись от дальнейших шепотков на ухо, Велена залпом осушила стакан с ароматной настойкой. Даже не поморщилась от едкого не то цветочного, не то фруктового запаха, отщипнув кусочек хлеба и отправляя его в рот.
- Кушай, кушай, - одобрил Дагборн, пододвигая к себе мясо. – Совсем оголодала. Кожа да кости...
Илиан вернулся, когда Стефан засобирался домой, Мартин задумчиво разглядывал Дагборна, видимо, прикидывая, не вышвырнуть ли дорогого гостя вон из дома, а градус непонятного напряжения между Веленой и Элеей вновь подрос – в момент появления Сильнейшего в натопленной зале.
- Присаживайся, господин Иннар, - пригласил Мартин, указывая на место напротив.
Райко уже умчался на кухню, помогать Нэнне и Самиру, Стефан, верно истолковав взгляд Велены, всё же распрощался и вышел, так что за столом сразу стало тише и спокойнее.
- Какие распоряжения на утро, господин Иннар? – поинтересовался Дагборн.
- Ящеров готовь, отправляемся незамедлительно, с рассветом. В Доминион переберемся к югу от северной башни, туда нас легионеры Никанора доставят. Ящеров в крепости оставим – в дороге только внимание привлекут, а я до самых врат ни с кем воевать не собираюсь.
- Портал сотворить не можешь? – полюбопытствовала Велена, снова отпивая тёплый напиток. Колдунья, несмотря на близость очага и тёплое платье, никак не могла отогреть побелевшие ладони на дымящейся чашке и не снимала кружевной шали с плеч.
- Я же там никогда не был, - удивился Илиан. – Даже в Доминионе – ни разу. Дух миловал. Мне ведь, чтобы разрывать пространство, нужно знать, куда идти. Или хотя бы помнить это место. Да и альды на своей стороне, верно, магическое поле наглухо заколотили.
- Нам с Мартином особые распоряжения будут?
- Мартину – уже есть. А тебе, любимая сестра, как всегда, самое важное и дорогое.
Взгляд главы унтерхолдской гильдии потеплел, когда он посмотрел на полуальдку. Элеа ответила сдержанной улыбкой, а Велена неожиданно помрачнела.
- Сердце стихии, в смысле? – угрюмо уточнила колдунья, даже не потрудившись скрыть откровенную и внезапную неприязнь к невесте брата.
Из всех присутствующих, впрочем, лишь неискушенный Илиан не понял скрытой издёвки.
- Сердце стихии родится вновь через десять лет, - назидательным тоном проговорил Сильнейший. – А такая, как моя невеста, одна во всём Мире, и подобных ей ещё не рождалось под солнцем. Её и поручаю тебе, как лучшей крылатой наезднице в этой части Стонгарда. Доставь Элею в Унтерхолд, артефакт в хранилище – и возвращайся обратно. На этом до будущих распоряжений свободна. Вольна исполнять приказы примипила северной крепости, в смысле.
- Как, невеста не отправится дальше с тобой? – делано удивилась Велена. – Так и отпустит навстречу ветреным приключениям одного?
Илиан подколки снова не различил, зато взгляд обыкновенно спокойной Элеи, к удивлению Дагборна, потяжелел.
- Почему одного? С Дагборном, разумеется. А письмо мастеру Левенту я сейчас состряпаю и тебе вручу – чтоб не с пустыми руками в ошское хранилище ломиться.
- Эдак я в седле пару дней проведу, ежели не больше, - прикинула колдунья. – Вначале в Унтерхолд, потом в Ош...
- Я в тебя верю, сестрица.
- Разумеется, - согласилась Велена. – Похвала начальника – лучший способ пресечь прошения черни о повышении жалованья.
- Имей совесть, женщина! – возмутился уже Илиан. – Жалованье тебе как боевому магу имперский легион платит, и платит исправно, насколько мне известно.
- Тогда почему я твои приказы выполняю? – резонно вопросила неугомонная сикирийка.
Сильнейший не сразу нашёлся, что ответить на эдакую наглость, но Велена прыснула первой:
- Не переживай! Доставлю твою невесту в целости и сохранности. Уж и не пошути с тобой...
Спать после сытного ужина улеглись рано: все вопросы решили, следовало и отдохнуть перед трудной дорогой. Дагборн дождался, пока господин Иннар затихнет – засыпал подопечный быстро, словно в омут проваливался – и осторожно выскользнул за дверь их общей комнаты. Мимо соседней двери, где спала – или ещё не спала – полуальдка, прокрался едва ли не на цыпочках, ступая по деревянным половицам с почти звериной грацией. Ни одна так и не скрипнула, когда Дагборн остановился перед широкими дверьми хозяйской спальни и тихонько постучал в створку.
Дверь, к неудовольствию телохранителя, отворил сам Мартин.
- Впустишь? – понизив голос, проговорил Дагборн. – Хотел с Веленой повидаться. Поговорить нужно.
Кристарский маг шагнул в коридор, плотно притворил за собой дверь.
- Со мной поговори, - разрешил он.
Дагборн обернулся на другой конец коридора, где царила тишина и полумрак.
- Вопрос деликатный, здоровяк. Давай внутри.
- Не давай, - сумрачно отозвался Мартин. – Велена отдыхает. Будить ради тебя не стану.
- Не ради меня, Мартин! – вскипел телохранитель. – Или ты думал, что я шашни прямо перед твоим носом разводить буду? Даже не будь ты магом пятого круга, это чревато, а мне жить надобно! Впусти, говорю.
Дверь за спиной Мартина открылась, и сонная колдунья окинула недовольным взглядом вначале ночного гостя, затем мужа. Молча распахнула дверь пошире и кивнула в сторону спальни.
- Ну, - дождавшись, пока оба окажутся внутри, зевнула сикирийка.
Мартин встал за спиной, так что Дагборн затылком чувствовал тяжёлый взгляд. Здесь оказалось уютно: устланная шкурами кровать, занимавшая едва ли всю комнату, низкий столик сбоку, на котором, помимо зеркала, расположились крошечные баночки, скляночки, ароматные травы и благовония. Впрочем, сейчас, без женских хитростей, Велена выглядела бледной, даже измождённой. От Дагборна не укрылись ни тёмные круги под глазами, ни сами глаза, усталые и потухшие. Будто вся жизнь и веселье, которые сикирийка старательно поддерживала днём, покинули её к ночи.
- Не знаю, что между вами произошло, - без предисловий начал Дагборн, - а только ты поосторожнее с ней. Девица опасна.
Взгляд Велены мгновенно сделался цепким, разящим.
- Да уж догадалась.
- Не показывай истинного отношения. Чревато, красав... – Дагборн осёкся, чувствуя, как тяжелеет взгляд кристарского мага за спиной. – Велена. Элеа... только снаружи человек. Пойми, от неё всякого... ожидать можно.
- Поняла уже, - хмуро ответила колдунья. – И оплошность свою – тоже. Нелюдь меня теперь тоже на дух не переносит, и дивно будет, если не поубиваем друг друга в полёте.
- Нет, - снова вздохнул Сильнейший. – Но единственное, против чего магия бессильна – это пятое измерение, сиречь само время... Как тот случай, с Веленой, когда она остановила течение потока и стала сильнейшей колдуньей в крохотном временном отрезке. Но увы – тайну времени, к стыду своему, я постичь не смог.
- Её постиг лишь бывший духовник, - посуровел отец Кристофер. – И он был лучшим из лучших. Потому и пал глубже всех.
- Но он исчез много лет назад, так что спросить не получится, - Илиан пожал плечами. – А кроме тайны времени...
Отец Кристофер заинтересованно прислушался.
- ...на ум приходит лишь язык сердца. Тот самый, которым я общаюсь с Веленой. И с Дагборном могу, хотя его восприимчивость к магии высохла, ушла с корнем – в день, когда я вырвал темного духа из его тела.
- Расскажи мне, - попросил духовник. – Никогда не слышал о подобном. Это же не магия разума?
- Нет, - Илиан поднял руку, чтобы зажечь колдовского светлячка, вспомнил, где находится, и опустил руку. – Я как бы... вижу человека насквозь. Все его чаяния, сокровенные желания, поверхностные мысли, состав телесный, всё, что составляет его суть. Благородные порывы, доброту, гниль, пороки и добродетели. Дух вижу... но в него проникнуть не могу, повлиять тоже. А на остальное – могу. Подстроиться под мысленный поток, вплести свои мысли, намерения, подправить энергию жизни, коснуться и ослабить телесные точки, убить или ослабить. Вплести мысль о спасении или убийстве...
- Как же ты... – не то поразился, не то обмер духовник.
- Тяжело, - признался Илиан. – Мне нужно знать человека – или хотя бы видеть его. Могу, конечно, отыскать по описанию, но есть шанс ошибиться... Иные люди словно состоят из мягких тканей, иные тверды, как камень... С человеком и его сутью работать очень тяжело, отец. Даже с Веленой, которая уже часть меня, получилось не сразу. Но чего не знает даже она – магию я в этот миг не использую. Или это не та магия, к которой мы привыкли.
Сильнейший помолчал, поежился неуютно.
- Это очень тонкий труд, - наконец завершил он. – И мне каждый раз страшно за результат.
Отец Кристофер помолчал, прежде чем проронить неуверенно:
- Я, верно, выжил из ума, но... я читал о таком. В деяниях первых исповедников Духа... Ведь это невозможно для того, кто использует темные искусства... Илиан, - позвал духовник, поворачиваясь к Сильнейшему, - дай мне взглянуть на тебя.
Дагборн со своего места отчётливо слышал, как спустя несколько минут поражённо вздохнул старый исповедник, тотчас закашлялся, словно в горле у отца Кристофера внезапно пересохло.
Илиан, обеспокоившись, сходил за освященной водой у бокового предела храма, поднёс посеребренную кружку к губам исповедника.
- Да ведь ты чист, дитя, - выдохнул отец Кристофер, осушив чашу едва ли не до дна. – Но какая же тьма сидит внутри, скованная, ограждённая, злая... вместе с памятью рода Иннар ты впитал в себя и грехи их прошлого, многократно усиленные седьмым кругом и собственным талантом. Тьма давит, распирает, рвётся наружу... верно?
- Постоянно, - тяжело признался Илиан. – Но я сковал её цепями, отец. Метка Великого Духа, постоянный самоконтроль... это тяжело, но не невозможно. Я помню деяния рода Иннар, слышу чужие голоса – но не позволяю им управлять мной.
- Сковал, - задумчиво повторил отец Кристофер. – Но не уничтожил. Бережёшь?
- Без магии я – никто, отец, - жёстко ответил Сильнейший. – Не просите меня отказаться от смысла. Я – один из лучших магов Мира, я шёл к этому всю жизнь и не поступлюсь ни толикой ради призрачных надежд... сомнительных планов...
- Ради любви – тоже не поступишься? – едко уточнил духовник.
- Мне нужен амулет ради любви! – вспыхнул Илиан. – Без него – я не могу замкнуть силу... я рискую всё растерять – и погубить жену заодно.
- И первое страшит тебя сильнее?
Илиан вскочил, но отец Кристофер не позволил ему заговорить.
- Из тебя получится ужасный муж и отец, Илиан, - добил возмущённого мага старый исповедник. – Помнится, тётя твоя, Октавия, говаривала, будто в её понимании есть четыре типа мужчин: Отец, Воин, Любовник и Духовник. Обычно, мол, по два сочетания в каждом. К примеру, Сибранд Белый Орёл – Отец и Муж, телохранитель твой – Воин и Любовник, а ты, согласно её теории... пожалуй, Воин. Хотя, уверен, и Духовник из тебя получился бы прекрасный.
Илиан Иннар хмыкнул, опускаясь обратно на ступень.
- Вы предвзяты, отец Кристофер. Отчего же я буду дурным отцом и мужем, по-вашему?
- Да ведь ты эгоист, Илиан, - удивился духовник. – И любую из женщин насквозь видишь, со всеми недостатками. И ведь не закроешь глаз, не отвернешься от правды. Потому и прощать тебе тяжело. Да и язык сердца... ты же разберешь любую жену по кусочкам, сложишь обратно и потеряешь к ней интерес. А женщины... им восхищение нужно. Любовь каждодневная, а не только в медовую седмицу. Им нравится оставаться для мужчин загадкой. Человек, ведающий их потаенные секреты, заслужит самого лютого презрения, которое неизбежно перерастет в ненависть, стоит ему только оступиться. Так и с тобой произойдет, если вздумаешь семью строить. От мужчины требуется лишь одно – отдавать свою любовь, безраздельно и преданно, всё остальное женщина сотворит сама. Но твоя любовь – вовсе не к женщине, дитя.
Треснула последняя из догоравший свечей, погружая храм в глухую мглу. Дагборн теперь даже шевеления у алтаря не видел – собеседников скрывала ночь.
- Ответь себе честно, Илиан Иннар: что тебе дороже всего на свете?
Вопрос задавался не ему, но Дагборн мысленно и уверенно ответил: магия. Тёмные искусства, пожирающие не только душу Сильнейшего, но и всё его свободное время. Порой, когда случалось им задерживаться в гильдии Унтерхолда, Илиан не выходил из кабинета сутками, поглощённый сотворением новых магических формул, опытами, колдовскими упражнениями и неустанной учёбой. Кажется, Сильнейший перечитал за жизнь все доступные трактаты, как бруттские, так и альдские, а своих написал – не счесть. В такие дни Дагборн даже жалел молчаливую полуальдку: Элеа тенью ходила вдоль стен гильдии, принося еду жениху и почти сразу удаляясь, чтобы не мешать избраннику. С таким мужем, и впрямь, легче быть вдовой.
- Но я люблю её, - внезапно надтреснутым, сломанным голосом проговорил Илиан. – Хочу, чтобы мы были вместе. Я... не знаю, на вашей ли стороне правда, но даже если... многие так живут, отец. Папа вон тоже... редко дома бывал...
- Иммун Сибранд без раздумий отказался от чинов в легионе, когда ваша матушка умерла, давая жизнь Олану. Бросил всё и ушёл в отставку в расцвете сил. Почти согласился на брак с нелюбимой женщиной, только чтобы подарить детям мать. Наплевав на людской суд, отправился на поклон к магам. Выросший в столице, навсегда остался в глуши – потому что в Ло-Хельме был его дом и его сердце. «Где сердце ваше, там и правда ваша», - процитировал отец Кристофер священную книгу. –Так где же твоё сердце, Илиан Иннар?
***
Дагборну всё же удалось незаметно выскользнуть – когда бормотание у алтаря стало тише, а затем оба, судя по шагам, удалились в исповедальню. Телохранитель, рассудив, что ничего дурного с господином Иннаром в стенах кристарского храма не случится, отправился в харчевню – после долгой службы оголодал, да и компанию там надеялся найти поприятнее, чем старый духовник и запутавшийся молодой маг.
Ожидания оправдались с избытком: хотя Мартин и закрыл харчевню для посетителей, внизу, за накрытым столом, сидела большая компания: во главе горой возвышался сам хозяин, по обе руки которого, друг напротив друга, сидели Велена и Элеа. Дагборну показалось, будто между девицами царило явное напряжение, однако кто их, этих женщин, разберёт? На его памяти, редкие особы слабого пола ладили между собой, особенно если речь шла о внимании мужчин. Этим двум, впрочем, делить никого не приходилось, но атмосфера казалась напряжённой и нерадостной.
Зато вовсю улыбался маг Стефан, приглашённый за общий стол: сыпал шутками, рассказывал про своё безумное семейство, в котором насчитывалось уже четверо шустрых детей, и то и дело стрелял взглядом в сторону Велены.
Дагборн подсел к сикирийке, воспользовавшись приглашением хозяина дома, улыбнулся, склоняясь к самому уху колдуньи. Стефан как раз рассказывал очередную байку, в ответ на которую громко и заразительно смеялся Райко и прислуживавшая за столом Нэнна.
- Не один я тут всё ещё тебя люблю, красавица. Как там у реттонов? Ветус амор нон рубиго? Старая любовь не ржавеет?
- Окстись, - отозвалась шёпотом колдунья. – При живом муже под боком и ребёнке за столом!
Чтобы спастись от дальнейших шепотков на ухо, Велена залпом осушила стакан с ароматной настойкой. Даже не поморщилась от едкого не то цветочного, не то фруктового запаха, отщипнув кусочек хлеба и отправляя его в рот.
- Кушай, кушай, - одобрил Дагборн, пододвигая к себе мясо. – Совсем оголодала. Кожа да кости...
Илиан вернулся, когда Стефан засобирался домой, Мартин задумчиво разглядывал Дагборна, видимо, прикидывая, не вышвырнуть ли дорогого гостя вон из дома, а градус непонятного напряжения между Веленой и Элеей вновь подрос – в момент появления Сильнейшего в натопленной зале.
- Присаживайся, господин Иннар, - пригласил Мартин, указывая на место напротив.
Райко уже умчался на кухню, помогать Нэнне и Самиру, Стефан, верно истолковав взгляд Велены, всё же распрощался и вышел, так что за столом сразу стало тише и спокойнее.
- Какие распоряжения на утро, господин Иннар? – поинтересовался Дагборн.
- Ящеров готовь, отправляемся незамедлительно, с рассветом. В Доминион переберемся к югу от северной башни, туда нас легионеры Никанора доставят. Ящеров в крепости оставим – в дороге только внимание привлекут, а я до самых врат ни с кем воевать не собираюсь.
- Портал сотворить не можешь? – полюбопытствовала Велена, снова отпивая тёплый напиток. Колдунья, несмотря на близость очага и тёплое платье, никак не могла отогреть побелевшие ладони на дымящейся чашке и не снимала кружевной шали с плеч.
- Я же там никогда не был, - удивился Илиан. – Даже в Доминионе – ни разу. Дух миловал. Мне ведь, чтобы разрывать пространство, нужно знать, куда идти. Или хотя бы помнить это место. Да и альды на своей стороне, верно, магическое поле наглухо заколотили.
- Нам с Мартином особые распоряжения будут?
- Мартину – уже есть. А тебе, любимая сестра, как всегда, самое важное и дорогое.
Взгляд главы унтерхолдской гильдии потеплел, когда он посмотрел на полуальдку. Элеа ответила сдержанной улыбкой, а Велена неожиданно помрачнела.
- Сердце стихии, в смысле? – угрюмо уточнила колдунья, даже не потрудившись скрыть откровенную и внезапную неприязнь к невесте брата.
Из всех присутствующих, впрочем, лишь неискушенный Илиан не понял скрытой издёвки.
- Сердце стихии родится вновь через десять лет, - назидательным тоном проговорил Сильнейший. – А такая, как моя невеста, одна во всём Мире, и подобных ей ещё не рождалось под солнцем. Её и поручаю тебе, как лучшей крылатой наезднице в этой части Стонгарда. Доставь Элею в Унтерхолд, артефакт в хранилище – и возвращайся обратно. На этом до будущих распоряжений свободна. Вольна исполнять приказы примипила северной крепости, в смысле.
- Как, невеста не отправится дальше с тобой? – делано удивилась Велена. – Так и отпустит навстречу ветреным приключениям одного?
Илиан подколки снова не различил, зато взгляд обыкновенно спокойной Элеи, к удивлению Дагборна, потяжелел.
- Почему одного? С Дагборном, разумеется. А письмо мастеру Левенту я сейчас состряпаю и тебе вручу – чтоб не с пустыми руками в ошское хранилище ломиться.
- Эдак я в седле пару дней проведу, ежели не больше, - прикинула колдунья. – Вначале в Унтерхолд, потом в Ош...
- Я в тебя верю, сестрица.
- Разумеется, - согласилась Велена. – Похвала начальника – лучший способ пресечь прошения черни о повышении жалованья.
- Имей совесть, женщина! – возмутился уже Илиан. – Жалованье тебе как боевому магу имперский легион платит, и платит исправно, насколько мне известно.
- Тогда почему я твои приказы выполняю? – резонно вопросила неугомонная сикирийка.
Сильнейший не сразу нашёлся, что ответить на эдакую наглость, но Велена прыснула первой:
- Не переживай! Доставлю твою невесту в целости и сохранности. Уж и не пошути с тобой...
Спать после сытного ужина улеглись рано: все вопросы решили, следовало и отдохнуть перед трудной дорогой. Дагборн дождался, пока господин Иннар затихнет – засыпал подопечный быстро, словно в омут проваливался – и осторожно выскользнул за дверь их общей комнаты. Мимо соседней двери, где спала – или ещё не спала – полуальдка, прокрался едва ли не на цыпочках, ступая по деревянным половицам с почти звериной грацией. Ни одна так и не скрипнула, когда Дагборн остановился перед широкими дверьми хозяйской спальни и тихонько постучал в створку.
Дверь, к неудовольствию телохранителя, отворил сам Мартин.
- Впустишь? – понизив голос, проговорил Дагборн. – Хотел с Веленой повидаться. Поговорить нужно.
Кристарский маг шагнул в коридор, плотно притворил за собой дверь.
- Со мной поговори, - разрешил он.
Дагборн обернулся на другой конец коридора, где царила тишина и полумрак.
- Вопрос деликатный, здоровяк. Давай внутри.
- Не давай, - сумрачно отозвался Мартин. – Велена отдыхает. Будить ради тебя не стану.
- Не ради меня, Мартин! – вскипел телохранитель. – Или ты думал, что я шашни прямо перед твоим носом разводить буду? Даже не будь ты магом пятого круга, это чревато, а мне жить надобно! Впусти, говорю.
Дверь за спиной Мартина открылась, и сонная колдунья окинула недовольным взглядом вначале ночного гостя, затем мужа. Молча распахнула дверь пошире и кивнула в сторону спальни.
- Ну, - дождавшись, пока оба окажутся внутри, зевнула сикирийка.
Мартин встал за спиной, так что Дагборн затылком чувствовал тяжёлый взгляд. Здесь оказалось уютно: устланная шкурами кровать, занимавшая едва ли всю комнату, низкий столик сбоку, на котором, помимо зеркала, расположились крошечные баночки, скляночки, ароматные травы и благовония. Впрочем, сейчас, без женских хитростей, Велена выглядела бледной, даже измождённой. От Дагборна не укрылись ни тёмные круги под глазами, ни сами глаза, усталые и потухшие. Будто вся жизнь и веселье, которые сикирийка старательно поддерживала днём, покинули её к ночи.
- Не знаю, что между вами произошло, - без предисловий начал Дагборн, - а только ты поосторожнее с ней. Девица опасна.
Взгляд Велены мгновенно сделался цепким, разящим.
- Да уж догадалась.
- Не показывай истинного отношения. Чревато, красав... – Дагборн осёкся, чувствуя, как тяжелеет взгляд кристарского мага за спиной. – Велена. Элеа... только снаружи человек. Пойми, от неё всякого... ожидать можно.
- Поняла уже, - хмуро ответила колдунья. – И оплошность свою – тоже. Нелюдь меня теперь тоже на дух не переносит, и дивно будет, если не поубиваем друг друга в полёте.
