- Ты помнишь, - мрачно подтвердил он. – А вот выполнишь ли их? Не беспокойся, я всё сделаю, как ты велел. Но я неплохо изучил тебя, Сабир. Можешь скрывать от нас свои мысли, но поступки… поступки говорят красноречивее слов. Крестоносец интересен тебе. А ещё ты ходишь за этой франкской женщиной…
Сабир выругался, и Али мгновенно умолк. В синих глазах бывшего напарника он увидел ту холодную ярость, которая предшествовала и сопровождала многие из его убийств.
- Старец теперь следит, с кем делят подушку его люди? Или это твоё личное неуёмное любопытство, Али?
- Ты не делишь с ней подушку, - криво усмехнулся бывший напарник. – И потому это серьёзно вдвойне. Я просто предупреждаю, Сабир. Будь осторожен.
- Ступай вон, - выплюнул Сабир. – И следи за своим дыханием. Однажды оно оборвётся, и ты окажешься не готов.
Ухмылка спала с лица Али. Молча он присел рядом с убитым учеником, молча обхватил ещё тёплое тело, взваливая себе на спину. Постоялый двор уже совсем затих; до рассвета оставалось несколько часов.
- Где же твоё хвалёное хладнокровие, Сабир? – прохрипел от двери Али. – Эти христиане… дурно на тебя влияют. Сделай что-то с собой, или оборвётся и твоё дыхание тоже.
Дверь закрылась, и Сабир медленно разжал кулаки, лишь теперь ощутив, как мелко дрожат руки. Горный Старик проверял его; что ж, он принял вызов. После долгих лет доверия и даже предпочтения Шейх всё же решил от него избавиться. Непредсказуемый ассасин – плохой ассасин. Али был прав: он нарушил много правил.
Теперь всё зависело только от него самого – от его поведения и результатов. Старец ясно показал, что ожидает полного подчинения. Это то, что когда-то, целую вечность назад, требовал от него отец. И, похоже, история повторялась.
А ведь только что он был очень близок к тому, чтобы убить Али.
Бывшего напарника.
Из-за английского крестоносца, которого сам назвал другом.
Детский приют оказался забит арабскими девочками до отказа. Почтенная мадам Босье, содержащая прибежище для местных сирот при франкском приходе, к просьбе леди Штрауб отнеслась сдержанно, но с пониманием.
- На следующей неделе мы отбудем на корабле во Францию, - пояснила она. – Часть детей я оставлю в кипрском монастыре, остальных заберу в Париж и расселю по приютам. В моё отсутствие приходом здесь, в Акре, займётся мадам Эрне, и вы сможете обратиться к ней. Она как раз начнёт новый набор и, уверена, возьмёт и вашу девочку тоже.
Ева медленно кивнула, обдумывая услышанное. Выбор оказался не слишком велик: сами они Джану содержать не могли – слишком неопределённой казалась дальнейшая судьба брата и сестры Штрауб – а других вариантов, куда пристроить сиротку, Ева не видела.
- А работа? – спросила она без особой надежды. Во франкском госпитале, где помогала больным сама леди Штрауб, лишних мест не оказалось.
- Нужна младшая кухарка на приход, - порадовала новостью мадам Босье. – Работа на несколько часов в день. Места выделить не можем: спальные комнаты забиты не меньше детских.
Амина, державшая за руку подавленную, напряжённую Джану, старательно вслушивалась в каждое незнакомое слово, догадавшись уже по выражению лиц обоих чужеземок, что чуда ждать не приходится. Однако за переводом к Еве всё же обратилась, готовясь к худшему.
- Мест у них нет, только работа, - пояснила леди Штрауб на английском. – Что скажешь?
Амина задумалась, затем медленно кивнула.
- Нужна работа, - согласилась она. – Жильё потом найду.
Амина не знала франкского, Ева плохо понимала по-арабски, зато обе внятно говорили на чужом для обеих языке: леди Штрауб в своё время получила достаточное образование, а Амину за два года длительного романа обучил сэр Роланд Ллойд.
- Можешь пока пожить у меня, - подумав, предложила Ева. – Гуго часто отлучается, и я остаюсь одна. Вдвоём нам не будет скучно.
- Аллах да благословит твои дни, госпожа! – забывшись, воскликнула арабка, тотчас испуганно приложив ко рту ладонь.
Мадам Босье нахмурилась, бросая мрачный взгляд на смуглую женщину.
- Мусульманка?!
- Это такое выражение, - торопливо пояснила Ева. – Только выражение! Верно же, Амина?
Арабка правильно истолковала направленные на неё взгляды. И сориентировалась достаточно быстро.
- Верно, госпожа, - отвечала она на английском. – Клянусь Христовыми страданиями!
- Что это за клятва? – нахмурилась ещё больше мадам Босье. – Разве не помните вы, что сказано в Нагорной проповеди? «Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои. А Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого». Послание от Матфея, глава пятая! Так ли, леди Штрауб? Ничего я не напутала?
- Ничего, - подтвердила Ева, коротко сжимая ладонь арабки. – Простите Амину, мадам Босье, она из новообращённых… ещё путает некоторые понятия и не вполне утвердилась в вере. Оттого и ищет себе место поближе к Богу. Вы же примете под крыло алчущую истины?
- Ищите, и найдёте, стучите, и отворят вам, - смягчилась пожилая женщина. – Да будет так! Приходи в воскресенье на службу, дитя, а после приступишь к работе.
- Благодарю вас, госпожа, - склонилась в почтительном поклоне арабка.
На улице обе женщины переглянулись, и Амина несмело улыбнулась.
- Я не стану обузой, - в который раз пообещала она.
- Я рада тебе, - искренне ответила Ева. – В последнее время я чувствую себя несколько одиноко. И у меня никогда не было подруги…
- У меня тоже, - понятливо кивнула арабка. – Женщины – худшие друзья. Завистливы, как змеи, и коварны, как шайтан. Но не ты, госпожа, - тут же оговорилась Амина. – Ты – хорошая.
- Вовсе нет, - вздохнула Ева, беря маленькую Джану за руку. – Господь видит все мои гадкие мысли, всё низменное во мне, всё порочное. И, к сожалению, там есть, на что посмотреть!
- Ты крала, убивала или прелюбодействовала? – живо поинтересовалась Амина.
Ева даже с шага сбилась, застыла на миг, затем звонко рассмеялась. Два или три прихожанина, выходивших с франкского подворья, загляделись на вспыхнувшее лицо и на задорную улыбку молодой женщины, и леди Штрауб тотчас одёрнула себя.
- Ну вот, - вздохнула она, - ещё один грех на мне, Амина! Люди сюда приходят для молитвы, а я совращаю их собственным примером.
- Кто им виноват? – возразила арабка. – Ты прилично одета, госпожа; в женской компании, твоя голова покрыта… Если их сердца и впустили в себя грязные поползновения, нет в том твоей вины!
- Сказано в Писании: кто посмотрел на женщину с вожделением, тот уже согрешил с нею в сердце своём, - снова вздохнула Ева. – И я, вольно или невольно, стала тому причиной.
- Бог создал тебя красивой, госпожа, - бросив беглый взгляд на светловолосую спутницу, проронила Амина. – Это великий дар.
- Или испытание, - не согласилась леди Штрауб. – Красота портит. Грех собой любоваться, Амина! Я и без того чрезмерно самодовольна и… и сребролюбива. Именно поэтому я всё ещё не замужем. Гуго отклонял предложения всех претендентов: тот слишком стар, этот недостаточно богат… И я полностью разделяла его взгляды. Я гордилась собой и своим именем… о, как я гордилась, Амина! Спесь родилась прежде меня! И никто не мог меня вразумить… пока за дело не взялся Господь. Я заболела.
Арабка посмотрела на неё почти с сожалением.
- Бог милостив. Ты выздоровеешь, госпожа!
Ева качнула головой, опуская глаза.
- Если смерть спасёт меня от греха, то уж лучше… - леди Штрауб поджала дрогнувшие губы. – На всё воля Господня, Амина. Ох, что же мы скажем Гуго? – быстро сменила тему она. – Джана останется с нами ещё на неделю, а брат хотя и любит детей, отчего-то взъелся на тебя и малышку.
- Ещё несколько дней – и сэр Гуго уедет, - проницательно заметила Амина. – А вместе с ним сэр Кай и Сабир. Мы останемся втроём.
Джана коротко дёрнула руку арабки и тихонько спросила что-то. Та ответила и, выпрямившись, перевела Еве:
- Спрашивает, куда мы идём. Хочет увидеть сэра Кая. Что у тебя с ним, госпожа? – вдруг поинтересовалась Амина. – Он твой жених?
Ева вспыхнула, улыбнулась.
- Нет.
- Но он тебе нравится, госпожа?
- Сэр Кай не может не нравиться, - уклончиво ответила леди Штрауб, вспоминая английского рыцаря. – Он молод, красив, богат… Ну вот, снова я о проклятых деньгах! – Ева раздражённо отмахнулась и тотчас закашлялась, прикрывая рот краем платка.
Джана заговорила снова, преданно глядя на Амину. Арабка некоторое время слушала молча, затем фыркнула и покачала головой, с улыбкой глядя на леди Штрауб.
- Тебе стоит поживее определиться, госпожа, - шутливо проговорила Амина, когда Ева успокоила наконец дыхание. – Юная Джана говорит, что согласна быть и второй женой – после тебя – только бы остаться с ним. Не поторопишься, госпожа, так первого места тебе не достанется!
- А ты, Амина? – включилась в игру Ева. – Ты-то какой женой станешь – третьей?
- А хоть бы и так, госпожа, - мрачно ответила арабка. – Лишь бы не мёртвой – после избиения камнями на главной площади.
Улыбка спала с лица леди Штрауб. Амина по-прежнему любила своего сэра Роланда, и то, как он поступил, вызывало в Еве глухой протест. Как сильно отличался моральный облик старшего брата от младшего! Впрочем… впрочем, она ничего не знала о Роланде. Возможно, у него имелись на то причины?
Леди Штрауб закусила губу, бросая взгляд на Амину. Спутница ей нравилась, они быстро нашли общий язык. Достаточно образованная для своего положения – первый её муж Хасан был мудрым человеком, учителем Корана и грамоты – несомненно, умная, на удивление сообразительная; и при том спокойная и вспыльчивая одновременно. В том, что полюбился молодой вдове английский рыцарь, Ева не усматривала большого греха. Хотя, с её ли несовершенством судить о чужих пороках?
Странно, что брат, обычно такой лояльный ко всему женскому полу, столь категорично воспринял новую соседку. Поначалу разорялся о том, что помогать нужно единоверцам, а не опустившимся арабским женщинам; затем, узнав о положении Амины, надолго умолк; и наконец, этим утром грубо бросил, что лишь ради светлой идеи сэра Кая терпит под своей крышей сарацинку, носящую под сердцем отпрыска английской крови.
Идея сэра Кая на самом деле оказалась почти безумной; по мнению Евы – невозможной, но тот запал, с которым ухватился за предложение Гуго, не оставляло ей никаких шансов на право голоса. Молодой крестоносец доверил им тайну с тяжёлым сердцем – но всё же доверил, следуя каким-то собственным умозаключениям. Он открыл им свою миссию по возврату Иерусалимского Креста – и предложил Гуго сопровождать их в дороге.
- Я потерял свой отряд, - невесело усмехнулся сэр Кай. – И набираю новый.
Молодой лорд Ллойд обещал в случае успеха возложить Животворящий Крест на Еву – и тем самым исцелить леди Штрауб от смертельной хвори. Затем святыню предполагалось вернуть крестоносцам, а именно – его величеству королю Ричарду, который затем, очевидно, передаст Крест епископу Иерусалимскому.
- Будь ты проклят, англичанин! – растрогался тогда Гуго. – Я сделаю всё, как ты скажешь, если… если сестрёнка… если ты исцелишь… Кто бы мог подумать, сэр Кай! Животворящий Крест Господень!!! Утерянный пять лет назад при Хаттине… величайший позор! И вот теперь… в наших силах… Если ты вправду знаешь, где искать – я с тобой до последнего вздоха, англичанин!!!..
Однако ни сэр Кай, ни Сабир не сказали, откуда им известно тайное место. Гуго, впрочем, поверил крестоносцу на слово, загоревшись идеей скорого похода, и лишь перед их уходом молодой лорд улучил момент, чтобы признаться Еве:
- Это была идея Сабира, леди Штрауб, - негромко проговорил он. – Принести Крест для вас, а затем… разобраться между собой.
- Как это? – шёпотом поразилась Ева.
Сэр Кай поморщился, словно сожалел о вырвавшихся словах.
- Крест нужен многим людям, - наконец произнёс он. – Не знаю, зачем он Сабиру, но надеюсь, что для благих целей.
- А если нет? – нахмурилась леди Штрауб.
- Господь – упование мое, - улыбнувшись, процитировал Псалтирь Кай. – Разберёмся на месте.
И вот теперь, когда каждый шаг приближал их к гостиному двору, где остановились Кай с Сабиром, и куда поутру направился Гуго, Ева мысленно всё возвращалась к тому разговору. И каждый раз мысль цеплялась об одно: это была идея Сабира. Помочь ей. Идея ассасина, который не считал себя ни христианином, ни мусульманином, и, казалось бы, не верил – или не должен был верить – в чудотворную силу христианских святынь.
На постоялый двор все трое подошли уже к обеду. Внутрь дома заходить не стали: услышали ещё с улицы ни с чем несравнимый и крайне довольный рёв Гуго фон Штрауба, доносившийся с внутреннего двора. Обогнув здание, леди Штрауб, Амина и Джана тут же стали свидетельницами короткого поединка немецкого и английского рыцарей. Госпитальер напирал, пользуясь силой, ростом и здоровьем, молодой лорд отступал, не вступая в схватку на столь неравных условиях. Пусть сэр Кай и не мог заведомо выиграть, проигрывать он тоже не собирался – и именно это и приводило госпитальера в неописуемый восторг.
- И кто же учил тебя, англичанин?! – воскликнул Штрауб, останавливаясь и давая раненому рыцарю передохнуть. – Я думал, меч у тебя украшения ради!
Кай смерил рыжего германца бесконечно усталым взглядом, но отвечать не стал. Гуго, впрочем, в ответе и не нуждался.
- Эх, если бы только ты сражался в полную силу! Хотелось бы выжать из тебя всё, сэр Кай!
- Зато мне бы этого не хотелось, - сдержанно возразил молодой лорд.
Штрауб расхохотался, крутанул в руке длинный франкский меч, но пойти в повторную атаку не успел: увидел наблюдавших за ними женщин.
- Я думала, вы набираетесь сил, сэр Кай! – воскликнула Ева, как только внимание обоих мужчин обратилось на них. – Это в вашем понятии отдых и лечение?
Кай невольно улыбнулся, отправляя меч в ножны. По правде, Штрауб загонял его в стихийной тренировке, но признаваться в крайней усталости крестоносец не желал.
- Вроде того, - отрывисто, с трудом восстанавливая дыхание, ответил молодой лорд. – Отец всегда говорил… это лучший способ для… восстановления.
- А где Сабир? – поинтересовалась Ева, оглядывая пустовавший двор.
- Спит как ленивая свин…
- Гуго! – вовремя оборвала брата леди Штрауб.
- Он и вправду отдыхает, - вмешался Кай. – Говорит, плохо спал ночью, мешал шум из таверны. Я ничего такого не помню: спал, как убитый. Даже наутро едва проснулся.
Джана вырвала ладонь из рук своих попечительниц и подбежала к английскому рыцарю, разглядывая его с новым восхищением. Таким, с оружием в руках, раскрасневшимся после тренировки, она сэра Кая ещё не видела, и навёрстывала упущенное. Всё то время, пока Ева рассказывала о результатах сегодняшних переговоров, Джана не отрывала глаз от крестоносца, стоя с ним бок о бок. Даже время от времени легонько касалась его ладони тонкими пальцами, и тотчас в страхе их отдёргивала.
Сабир выругался, и Али мгновенно умолк. В синих глазах бывшего напарника он увидел ту холодную ярость, которая предшествовала и сопровождала многие из его убийств.
- Старец теперь следит, с кем делят подушку его люди? Или это твоё личное неуёмное любопытство, Али?
- Ты не делишь с ней подушку, - криво усмехнулся бывший напарник. – И потому это серьёзно вдвойне. Я просто предупреждаю, Сабир. Будь осторожен.
- Ступай вон, - выплюнул Сабир. – И следи за своим дыханием. Однажды оно оборвётся, и ты окажешься не готов.
Ухмылка спала с лица Али. Молча он присел рядом с убитым учеником, молча обхватил ещё тёплое тело, взваливая себе на спину. Постоялый двор уже совсем затих; до рассвета оставалось несколько часов.
- Где же твоё хвалёное хладнокровие, Сабир? – прохрипел от двери Али. – Эти христиане… дурно на тебя влияют. Сделай что-то с собой, или оборвётся и твоё дыхание тоже.
Дверь закрылась, и Сабир медленно разжал кулаки, лишь теперь ощутив, как мелко дрожат руки. Горный Старик проверял его; что ж, он принял вызов. После долгих лет доверия и даже предпочтения Шейх всё же решил от него избавиться. Непредсказуемый ассасин – плохой ассасин. Али был прав: он нарушил много правил.
Теперь всё зависело только от него самого – от его поведения и результатов. Старец ясно показал, что ожидает полного подчинения. Это то, что когда-то, целую вечность назад, требовал от него отец. И, похоже, история повторялась.
А ведь только что он был очень близок к тому, чтобы убить Али.
Бывшего напарника.
Из-за английского крестоносца, которого сам назвал другом.
Детский приют оказался забит арабскими девочками до отказа. Почтенная мадам Босье, содержащая прибежище для местных сирот при франкском приходе, к просьбе леди Штрауб отнеслась сдержанно, но с пониманием.
- На следующей неделе мы отбудем на корабле во Францию, - пояснила она. – Часть детей я оставлю в кипрском монастыре, остальных заберу в Париж и расселю по приютам. В моё отсутствие приходом здесь, в Акре, займётся мадам Эрне, и вы сможете обратиться к ней. Она как раз начнёт новый набор и, уверена, возьмёт и вашу девочку тоже.
Ева медленно кивнула, обдумывая услышанное. Выбор оказался не слишком велик: сами они Джану содержать не могли – слишком неопределённой казалась дальнейшая судьба брата и сестры Штрауб – а других вариантов, куда пристроить сиротку, Ева не видела.
- А работа? – спросила она без особой надежды. Во франкском госпитале, где помогала больным сама леди Штрауб, лишних мест не оказалось.
- Нужна младшая кухарка на приход, - порадовала новостью мадам Босье. – Работа на несколько часов в день. Места выделить не можем: спальные комнаты забиты не меньше детских.
Амина, державшая за руку подавленную, напряжённую Джану, старательно вслушивалась в каждое незнакомое слово, догадавшись уже по выражению лиц обоих чужеземок, что чуда ждать не приходится. Однако за переводом к Еве всё же обратилась, готовясь к худшему.
- Мест у них нет, только работа, - пояснила леди Штрауб на английском. – Что скажешь?
Амина задумалась, затем медленно кивнула.
- Нужна работа, - согласилась она. – Жильё потом найду.
Амина не знала франкского, Ева плохо понимала по-арабски, зато обе внятно говорили на чужом для обеих языке: леди Штрауб в своё время получила достаточное образование, а Амину за два года длительного романа обучил сэр Роланд Ллойд.
- Можешь пока пожить у меня, - подумав, предложила Ева. – Гуго часто отлучается, и я остаюсь одна. Вдвоём нам не будет скучно.
- Аллах да благословит твои дни, госпожа! – забывшись, воскликнула арабка, тотчас испуганно приложив ко рту ладонь.
Мадам Босье нахмурилась, бросая мрачный взгляд на смуглую женщину.
- Мусульманка?!
- Это такое выражение, - торопливо пояснила Ева. – Только выражение! Верно же, Амина?
Арабка правильно истолковала направленные на неё взгляды. И сориентировалась достаточно быстро.
- Верно, госпожа, - отвечала она на английском. – Клянусь Христовыми страданиями!
- Что это за клятва? – нахмурилась ещё больше мадам Босье. – Разве не помните вы, что сказано в Нагорной проповеди? «Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои. А Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого». Послание от Матфея, глава пятая! Так ли, леди Штрауб? Ничего я не напутала?
- Ничего, - подтвердила Ева, коротко сжимая ладонь арабки. – Простите Амину, мадам Босье, она из новообращённых… ещё путает некоторые понятия и не вполне утвердилась в вере. Оттого и ищет себе место поближе к Богу. Вы же примете под крыло алчущую истины?
- Ищите, и найдёте, стучите, и отворят вам, - смягчилась пожилая женщина. – Да будет так! Приходи в воскресенье на службу, дитя, а после приступишь к работе.
- Благодарю вас, госпожа, - склонилась в почтительном поклоне арабка.
На улице обе женщины переглянулись, и Амина несмело улыбнулась.
- Я не стану обузой, - в который раз пообещала она.
- Я рада тебе, - искренне ответила Ева. – В последнее время я чувствую себя несколько одиноко. И у меня никогда не было подруги…
- У меня тоже, - понятливо кивнула арабка. – Женщины – худшие друзья. Завистливы, как змеи, и коварны, как шайтан. Но не ты, госпожа, - тут же оговорилась Амина. – Ты – хорошая.
- Вовсе нет, - вздохнула Ева, беря маленькую Джану за руку. – Господь видит все мои гадкие мысли, всё низменное во мне, всё порочное. И, к сожалению, там есть, на что посмотреть!
- Ты крала, убивала или прелюбодействовала? – живо поинтересовалась Амина.
Ева даже с шага сбилась, застыла на миг, затем звонко рассмеялась. Два или три прихожанина, выходивших с франкского подворья, загляделись на вспыхнувшее лицо и на задорную улыбку молодой женщины, и леди Штрауб тотчас одёрнула себя.
- Ну вот, - вздохнула она, - ещё один грех на мне, Амина! Люди сюда приходят для молитвы, а я совращаю их собственным примером.
- Кто им виноват? – возразила арабка. – Ты прилично одета, госпожа; в женской компании, твоя голова покрыта… Если их сердца и впустили в себя грязные поползновения, нет в том твоей вины!
- Сказано в Писании: кто посмотрел на женщину с вожделением, тот уже согрешил с нею в сердце своём, - снова вздохнула Ева. – И я, вольно или невольно, стала тому причиной.
- Бог создал тебя красивой, госпожа, - бросив беглый взгляд на светловолосую спутницу, проронила Амина. – Это великий дар.
- Или испытание, - не согласилась леди Штрауб. – Красота портит. Грех собой любоваться, Амина! Я и без того чрезмерно самодовольна и… и сребролюбива. Именно поэтому я всё ещё не замужем. Гуго отклонял предложения всех претендентов: тот слишком стар, этот недостаточно богат… И я полностью разделяла его взгляды. Я гордилась собой и своим именем… о, как я гордилась, Амина! Спесь родилась прежде меня! И никто не мог меня вразумить… пока за дело не взялся Господь. Я заболела.
Арабка посмотрела на неё почти с сожалением.
- Бог милостив. Ты выздоровеешь, госпожа!
Ева качнула головой, опуская глаза.
- Если смерть спасёт меня от греха, то уж лучше… - леди Штрауб поджала дрогнувшие губы. – На всё воля Господня, Амина. Ох, что же мы скажем Гуго? – быстро сменила тему она. – Джана останется с нами ещё на неделю, а брат хотя и любит детей, отчего-то взъелся на тебя и малышку.
- Ещё несколько дней – и сэр Гуго уедет, - проницательно заметила Амина. – А вместе с ним сэр Кай и Сабир. Мы останемся втроём.
Джана коротко дёрнула руку арабки и тихонько спросила что-то. Та ответила и, выпрямившись, перевела Еве:
- Спрашивает, куда мы идём. Хочет увидеть сэра Кая. Что у тебя с ним, госпожа? – вдруг поинтересовалась Амина. – Он твой жених?
Ева вспыхнула, улыбнулась.
- Нет.
- Но он тебе нравится, госпожа?
- Сэр Кай не может не нравиться, - уклончиво ответила леди Штрауб, вспоминая английского рыцаря. – Он молод, красив, богат… Ну вот, снова я о проклятых деньгах! – Ева раздражённо отмахнулась и тотчас закашлялась, прикрывая рот краем платка.
Джана заговорила снова, преданно глядя на Амину. Арабка некоторое время слушала молча, затем фыркнула и покачала головой, с улыбкой глядя на леди Штрауб.
- Тебе стоит поживее определиться, госпожа, - шутливо проговорила Амина, когда Ева успокоила наконец дыхание. – Юная Джана говорит, что согласна быть и второй женой – после тебя – только бы остаться с ним. Не поторопишься, госпожа, так первого места тебе не достанется!
- А ты, Амина? – включилась в игру Ева. – Ты-то какой женой станешь – третьей?
- А хоть бы и так, госпожа, - мрачно ответила арабка. – Лишь бы не мёртвой – после избиения камнями на главной площади.
Улыбка спала с лица леди Штрауб. Амина по-прежнему любила своего сэра Роланда, и то, как он поступил, вызывало в Еве глухой протест. Как сильно отличался моральный облик старшего брата от младшего! Впрочем… впрочем, она ничего не знала о Роланде. Возможно, у него имелись на то причины?
Леди Штрауб закусила губу, бросая взгляд на Амину. Спутница ей нравилась, они быстро нашли общий язык. Достаточно образованная для своего положения – первый её муж Хасан был мудрым человеком, учителем Корана и грамоты – несомненно, умная, на удивление сообразительная; и при том спокойная и вспыльчивая одновременно. В том, что полюбился молодой вдове английский рыцарь, Ева не усматривала большого греха. Хотя, с её ли несовершенством судить о чужих пороках?
Странно, что брат, обычно такой лояльный ко всему женскому полу, столь категорично воспринял новую соседку. Поначалу разорялся о том, что помогать нужно единоверцам, а не опустившимся арабским женщинам; затем, узнав о положении Амины, надолго умолк; и наконец, этим утром грубо бросил, что лишь ради светлой идеи сэра Кая терпит под своей крышей сарацинку, носящую под сердцем отпрыска английской крови.
Идея сэра Кая на самом деле оказалась почти безумной; по мнению Евы – невозможной, но тот запал, с которым ухватился за предложение Гуго, не оставляло ей никаких шансов на право голоса. Молодой крестоносец доверил им тайну с тяжёлым сердцем – но всё же доверил, следуя каким-то собственным умозаключениям. Он открыл им свою миссию по возврату Иерусалимского Креста – и предложил Гуго сопровождать их в дороге.
- Я потерял свой отряд, - невесело усмехнулся сэр Кай. – И набираю новый.
Молодой лорд Ллойд обещал в случае успеха возложить Животворящий Крест на Еву – и тем самым исцелить леди Штрауб от смертельной хвори. Затем святыню предполагалось вернуть крестоносцам, а именно – его величеству королю Ричарду, который затем, очевидно, передаст Крест епископу Иерусалимскому.
- Будь ты проклят, англичанин! – растрогался тогда Гуго. – Я сделаю всё, как ты скажешь, если… если сестрёнка… если ты исцелишь… Кто бы мог подумать, сэр Кай! Животворящий Крест Господень!!! Утерянный пять лет назад при Хаттине… величайший позор! И вот теперь… в наших силах… Если ты вправду знаешь, где искать – я с тобой до последнего вздоха, англичанин!!!..
Однако ни сэр Кай, ни Сабир не сказали, откуда им известно тайное место. Гуго, впрочем, поверил крестоносцу на слово, загоревшись идеей скорого похода, и лишь перед их уходом молодой лорд улучил момент, чтобы признаться Еве:
- Это была идея Сабира, леди Штрауб, - негромко проговорил он. – Принести Крест для вас, а затем… разобраться между собой.
- Как это? – шёпотом поразилась Ева.
Сэр Кай поморщился, словно сожалел о вырвавшихся словах.
- Крест нужен многим людям, - наконец произнёс он. – Не знаю, зачем он Сабиру, но надеюсь, что для благих целей.
- А если нет? – нахмурилась леди Штрауб.
- Господь – упование мое, - улыбнувшись, процитировал Псалтирь Кай. – Разберёмся на месте.
И вот теперь, когда каждый шаг приближал их к гостиному двору, где остановились Кай с Сабиром, и куда поутру направился Гуго, Ева мысленно всё возвращалась к тому разговору. И каждый раз мысль цеплялась об одно: это была идея Сабира. Помочь ей. Идея ассасина, который не считал себя ни христианином, ни мусульманином, и, казалось бы, не верил – или не должен был верить – в чудотворную силу христианских святынь.
На постоялый двор все трое подошли уже к обеду. Внутрь дома заходить не стали: услышали ещё с улицы ни с чем несравнимый и крайне довольный рёв Гуго фон Штрауба, доносившийся с внутреннего двора. Обогнув здание, леди Штрауб, Амина и Джана тут же стали свидетельницами короткого поединка немецкого и английского рыцарей. Госпитальер напирал, пользуясь силой, ростом и здоровьем, молодой лорд отступал, не вступая в схватку на столь неравных условиях. Пусть сэр Кай и не мог заведомо выиграть, проигрывать он тоже не собирался – и именно это и приводило госпитальера в неописуемый восторг.
- И кто же учил тебя, англичанин?! – воскликнул Штрауб, останавливаясь и давая раненому рыцарю передохнуть. – Я думал, меч у тебя украшения ради!
Кай смерил рыжего германца бесконечно усталым взглядом, но отвечать не стал. Гуго, впрочем, в ответе и не нуждался.
- Эх, если бы только ты сражался в полную силу! Хотелось бы выжать из тебя всё, сэр Кай!
- Зато мне бы этого не хотелось, - сдержанно возразил молодой лорд.
Штрауб расхохотался, крутанул в руке длинный франкский меч, но пойти в повторную атаку не успел: увидел наблюдавших за ними женщин.
- Я думала, вы набираетесь сил, сэр Кай! – воскликнула Ева, как только внимание обоих мужчин обратилось на них. – Это в вашем понятии отдых и лечение?
Кай невольно улыбнулся, отправляя меч в ножны. По правде, Штрауб загонял его в стихийной тренировке, но признаваться в крайней усталости крестоносец не желал.
- Вроде того, - отрывисто, с трудом восстанавливая дыхание, ответил молодой лорд. – Отец всегда говорил… это лучший способ для… восстановления.
- А где Сабир? – поинтересовалась Ева, оглядывая пустовавший двор.
- Спит как ленивая свин…
- Гуго! – вовремя оборвала брата леди Штрауб.
- Он и вправду отдыхает, - вмешался Кай. – Говорит, плохо спал ночью, мешал шум из таверны. Я ничего такого не помню: спал, как убитый. Даже наутро едва проснулся.
Джана вырвала ладонь из рук своих попечительниц и подбежала к английскому рыцарю, разглядывая его с новым восхищением. Таким, с оружием в руках, раскрасневшимся после тренировки, она сэра Кая ещё не видела, и навёрстывала упущенное. Всё то время, пока Ева рассказывала о результатах сегодняшних переговоров, Джана не отрывала глаз от крестоносца, стоя с ним бок о бок. Даже время от времени легонько касалась его ладони тонкими пальцами, и тотчас в страхе их отдёргивала.
