Конечно, она могла понаблюдать за ночной жизнью Акры и в открытое окно, занавешенное тонкой тканью, но вид из него был хуже, чем с балкона – и Ева, в очередной раз махнув рукой на невозможное желание вырваться из душной клетки, забралась на кровать, подтянув свечу поближе и открыв новую кафизму в Псалтире.
Она не успела прочесть и несколько псалмов, когда ей почудился тихий шорох за окном. К ночным звукам Ева уже привыкла, потому не обратила на них должного внимания, переворачиваясь для удобства на другой бок, спиной к колыхавшейся от лёгкого ветра занавеске. И уже в следующий миг глухо вскрикнула в жёсткую ладонь, вцепившуюся ей в рот.
- Тише, - негромко попросил знакомый голос. – Я не хотел вас пугать, миледи. И уж точно не хочу разбудить весь дом.
Сильные пальцы мягко отпустили, и она резко обернулась, усаживаясь в кровати. Сабир был одет в непривычные чёрные одежды – цвет ночи – и стоял у раскрытого окна, опираясь руками о подоконник. У ног его лежал небольшой свёрток, и Ева подозрительно вгляделась вначале в него, затем – в самого ассасина.
- Что вы здесь делаете? – севшим от испуга голосом спросила она. – И… и… как попали сюда?
Она могла бы поверить, что убийца забрался к ней на второй, даже на третий этаж – но на четвёртый? Как это возможно?
- Днём у нас совсем нет времени, а до того – не случалось возможности, - улыбнувшись, ответил Сабир. – Я хочу пригласить вас на прогулку, леди Штрауб.
Ева молча смотрела на безумца, пробравшегося к ней в комнату только для того, чтобы предложить нечто ещё более сумасбродное, чем первая выходка. В такое время! На прогулку!
- Не отказывайтесь, - попросил ассасин. – Как говорил мудрец? «Ты скажешь, эта жизнь – одно мгновенье», - с улыбкой процитировал он. – «Её цени, в ней черпай вдохновенье. Как проведёшь её, так и пройдёт. Не забывай: она – твоё творенье».
- Омар Хайям, - узнала Ева. – Пытаетесь соблазнить меня персидской поэзией, Сабир?
- И персидским обаянием, - подтвердил ассасин, чуть подаваясь вперёд. – А ещё – видами ночной Акры, прогулкой по крышам и шербетом.
Ева на миг оторопела от столь откровенных намерений. Затем решительно поднялась, позволяя складкам длинной ночной рубашки скрыть неприличествующую наготу, и тряхнула распущенными волосами, набираясь уверенности.
- Я признательна за приглашение, - нахмурившись, твёрдо начала она. – Но также нахожу крайне неприличным то, что вы пришли к незамужней девушке ночью.
- Прийти к замужней было бы ещё более неприлично, - сдержанно улыбнулся Сабир, выпрямляясь.
- И тем не менее, - не дала сбить себя с толку Ева. – Попрошу вас покинуть мою комнату. Немедленно!
Сокрушённо пожав плечами, ассасин шатнулся назад и… выпал в открытое окно. Секунду или две леди Штрауб стояла, глядя широко распахнутыми глазами на тёмный проём окна, где только что стоял Сабир. Затем, охнув, бросилась к подоконнику, с ужасом ожидая увидеть бездыханное тело в палисаднике гостиного двора.
Тело обнаружилось, впрочем, не внизу, а сбоку – на крыше соседнего балкончика. Располагался тот этажом ниже, так что лицо ухмылявшегося ассасина, стоявшего во весь рост, оказалось вровень с её, обеспокоенно высунувшимся наружу.
- Как вы… как вам! – не сразу сориентировалась леди Штрауб, – как не стыдно! Это… неприлично и… и… Господи Иисусе, вы меня так напугали!
- Простите, - повинился Сабир, подтягиваясь и забираясь обратно в окно. – Я тут принёс кое-какие вещи, - кивнул он на брошенный в комнате узелок. – Подумал, вам будет неудобно гулять по крышам в женском платье. Надеюсь, вам подойдёт.
Ева непонимающе глянула на невозмутимого ассасина, вытряхнула содержимое свёртка всё ещё дрожащими руками и с недоумением уставилась на мужскую одежду – штаны, балахон и широкий пояс. Всё чёрного цвета, как и облачение самого Сабира.
- Ночь, - пояснил ассасин. – Нужно раствориться в ней, чтобы понять её красоту.
Ева закусила губу, бросая взгляд на палестинца. Тот ожидал её ответа спокойно, словно…
- Вы знали, что я соглашусь, - пряча улыбку, произнесла она. – Потому и вещи принесли, верно? Какая самоуверенность! А если бы я отказалась?
Сабир улыбнулся, будто знал и о сомнениях, и о желании, терзавших женское сердце.
- Я предлагаю забыть о приличиях, - проронил он. – И всего лишь насладиться спящей Акрой.
…В прохладу летней ночи она шагнула с опаской. Вцепилась обеими руками в парапет, с замиранием сердца вглядываясь в ночную мглу, перевела напряжённый взгляд на Сабира. Ассасин подцепил свисавшую с крыши верёвку, дёрнул на себя, проверяя крепость, и первым спрыгнул из окна, удерживая тонкий канат одной рукой.
- Не бойтесь, - шепнул он снизу. – Я помогу.
Бояться было поздно: Ева решительно поправила чёрную чалму, и крепко ухватилась за натянутую верёвку. Закрыла глаза и оттолкнулась от подоконника, зависая над землёй. От пьянящего ощущения полёта захватило дух; девушка осторожно приоткрыла глаза и так же несмело глянула вверх.
- На крышу, - подсказал ассасин, подставляя свободную ладонь ей под сапожок.
Ева услугой воспользовалась, оттолкнулась, делая первые судорожные рывки, и вдруг поняла, что у неё получается – с большей лёгкостью, чем она предполагала. Леди Штрауб даже тихонько рассмеялась, тут же растеряв все силы, и крепче вцепилась в канат, с отчаянием глядя на покачивавшийся перед носом парапет крыши.
- Сейчас, - шепнул голос над самым ухом, и тотчас Ева ощутила мягкий толчок – Сабир отпустил верёвку, прыгнув вперёд.
Она даже испугаться не успела: ассасин легко уцепился за парапет, подтянулся, забираясь на крышу, и обернулся к оставшейся внизу девушке.
- Держитесь крепче, - попросил негромко.
Ева не удержалась, взвизгнула тихонько, когда Сабир в два рывка втащил её наверх. Оказавшись на широкой плоской крыше, девушка отпустила наконец верёвку и выдохнула.
- И совсем несложно, - с вызовом заявила леди Штрауб.
Сабир рассмеялся и кивнул наверх.
- Отсюда они ближе, правда?
Ева честно вгляделась в яркие звёзды над головой. Знакомые созвездия и впрямь сияли, как россыпи редчайших драгоценностей, но их свет терялся на фоне огромной, иссиня-белой луны. У горизонта мириады звёздных путей терялись в бесконечности, даже в глазах задвоилось, и Ева не сразу поняла, что видит уже не звёзды, но их отражение в спокойных водах крупнейшего порта Палестины. К свету небесных светил добавлялись огни пришвартованных кораблей и городских фонарей, и это царство света в ночи манило, притягивало, звало к себе.
- Идём, - позвал Сабир, протягивая руку. – Чтобы почувствовать ночную жизнь, нужно сделать не один шаг.
Ассасин стоял у самого края крыши – противоположного тому, откуда они выбрались. К соседнему дому вела толстая доска, перекинутая с одной кровли на другую. Ева осторожно глянула вниз. Под ногами простирался спящий город, тёмный и угрюмый, над которым возвышалась на севере мрачная громада цитадели – оплота короля Ричарда. «Сделать не один шаг» оказалось чуть страшнее, чем ожидала леди Штрауб.
Сабир её сомнения угадал раньше, чем она успела их высказать. Запрыгнув на доску, он протянул к ней обе руки.
- Вы мне верите? – настойчиво спросил ассасин, как только Ева несмело приблизилась. – Верите?
Девушка закусила губу, с замиранием сердца глядя, как мягко пружинит доска под весом Сабира. Подняла на него полные сомнений серые глаза.
- Да, - ответила неуверенно, вкладывая свои ладони в его.
Улыбка, вспыхнувшая на лице ассасина, будто осветила бездну под их ногами. Ева, впрочем, пожалеть о своём решении не успела: сильные руки крепко стиснули тонкие запястья, уверенно потянув на себя, и девушке не оставалось ничего другого, кроме как впиться пальцами в грубую, мозолистую ладонь, и шагнуть следом.
- Смотрите на доску, но не вниз, - предупредил сдержанный голос, но Ева от испуга едва ли его услышала. Несколько шагов показались вечностью, и очнулась она только когда Сабир приобнял её за талию, помогая шагнуть с доски на плоскую крышу.
Она неуверенно улыбнулась, оглядываясь назад. Пьянящая высота осталась позади, как и крыша дома, где находились их комнаты; а вместе с ними – тяжёлые оковы на её ногах, приковавшие её к невидимой тюрьме. Лёгкость, которую она теперь ощущала, скрыть было невозможно – уж по крайней мере не от Сабира, пристально наблюдавшего за её лицом. Ассасин первым рассмеялся, беря её ладонь в свою.
- Повторим? – кивнул на следующую крышу он. – Потребуется сделать всего один прыжок. Сможете?
Ева стиснула ворот тёмного балахона у горла, переждала несколько мгновений, вдохнула поглубже и кивнула. С места они сорвались вместе, и к краю подбежали, почти не сбавляя темпа.
- Сейчас! – велел ассасин. Вовремя, чтобы Ева успела задержать дыхание, увидев узкий перешеек между крышами, и послушно оттолкнуться ногами от парапета.
…Короткий полёт, обжигающий ветер, всплеск ужаса и внезапно близкая твердь. Приземлилась она на корточки, не покатившись по ровному настилу лишь потому, что Сабир удержал её, крепко прижав к себе. Сердце бешено билось в груди, и Ева не сразу успокоила разбушевавшееся дыхание, а потому и не сразу скинула с плеч неожиданно горячие ладони.
- Как ты мог, Сабир! – возмущённо воскликнула леди Штрауб, от испуга и неожиданности преступая установленную ими границу вежливости. – Я не ожидала, что эти дома так далеко друг от друга! А если бы…
- Мы называем это прыжком веры, - улыбнулся ассасин. – И не у каждого он получается так же хорошо, как у тебя, миледи.
Ева вспыхнула от похвалы, но ответить не успела: Сабир прижал палец к губам и кивнул в ночь:
- Слышишь?
Ева честно прислушалась, забыв отстраниться от своего спутника. Мир вокруг них жил своей жизнью: дышал, вздыхал, радовался и грустил. Из открытых окон доносились приглушённые звуки: оживлённые голоса, крики и ругань, тихие колыбельные, плач младенцев. С крыши открывался великолепный вид на более низкие дома: некоторые окна были наглухо затворены ставнями, некоторые – распахнуты настежь и прикрыты лишь тонкими занавесками, кое-где горел тусклый свет одинокой свечи.
- Иногда я думаю, что там, в этих окнах, течёт жизнь, от которой я когда-то сбежал, - негромко проронил Сабир. – Размеренная и предсказуемая, в которой порой не замечаешь, как чёрное сливается с белым. Не можешь отделить одно от другого, и плывёшь в серой массе, не подозревая об этом. А когда понимаешь, что стоишь на месте – это ещё хуже, потому что ты ничего не в силах изменить. До тех пор, пока не погасишь свет в своём окне и не оставишь всё, что тебе принадлежит, позади. Но на это способен не каждый.
Ева с удивлением глянула на спутника. Сабир по-прежнему удерживал её плечо одной рукой, а она всё так же цеплялась за его свободную ладонь. Лицо убийцы находилось теперь совсем близко; она видела прорезавшие его жёсткие складки, плотно сжатые губы, пронзительный, режущий взгляд необычно блестевших глаз. Привычный капюшон чуть сдвинулся из-за прыжка, и она впервые увидела, что таинственный спутник был бритоголовым, даже на щеках его не оказалось обычной мужской растительности. Те оказались гладко выскоблены, но кожа оттого мягче не выглядела: черты лица казались высеченными из мрамора.
- Не тебе одному было душно, Сабир, - неожиданно для себя произнесла леди Штрауб. – Но не каждый может сбежать. Кто-то связан своим положением, кто-то – чувством долга перед близкими, а кто-то считает ту жизнь, которую ведёшь ты, неправильной. И нужно уважать выбор каждого из тех, кто… плывёт в серой массе.
Ассасин помолчал.
- Ты… сделала свой выбор, леди Ева?
Девушка нахмурилась, отстранилась, разжимая наконец судорожно сведённые пальцы.
- Порой мне хотелось, как и тебе, сбежать от жизни. Не так, как это сделал ты, - тотчас оговорилась леди Штрауб. – В юности я хотела уйти в монастырь, но Гуго воспротивился. Сказал, что я должна сиять, - Ева чуть заметно поморщилась, - выйти замуж за богатого человека. Быть счастливой…
Сабир усмехнулся.
- Сэр Гуго, должно быть, и сам не отказался бы от богатой жены и блеска в обществе, - проницательно заметил ассасин. – Деньги, преуспевающее имение, обеспеченная старость. Дети?
Ева кивнула.
- Гуго любит детей, - подтвердила девушка. – Он говорил, что не отказался бы и от десятка наследников.
- Однако не может вытерпеть даже одного ребёнка в доме, - ввернул Сабир.
- Джана – не его дочь, - пожала плечами Ева. – А Гуго – мужчина. Многим из вас чуждо самаритянское сострадание и отеческая любовь. Впрочем… многим женщинам – тоже.
- Значит, замуж за богатого человека, миледи? – уточнил ассасин. – Это – твоя цель?
- Я больна, Сабир, - напомнила Ева, и по прекрасному лицу пробежала быстрая тень. – Один только Господь ведает, как долго мне суждено жить. Я уже… не имею никакой цели и… полностью полагаюсь на Его провидение.
- Может, это и верный подход, леди Ева, - пожал плечами Сабир. – Как говорил великий мудрец? «Не завидуй тому, кто силён и богат – за рассветом всегда наступает закат. С этой жизнью короткою, равною вздоху, обращайся, как с данной тебе напрокат».
Ева тихо рассмеялась, поднимаясь на ноги. Ассасин удивлял её с каждой минутой всё больше. И какая жалость, что ум и образованность так и не нашли в нём достойного применения! Расчёт на поэзию он, по крайней мере, сделал верный: арабские стихи почти покорили леди Штрауб.
Сабир вновь взял её за руку, и она не стала протестовать.
- Я обещал шербет, - напомнил ассасин, - но до него нужно дойти.
Леди Штрауб улыбнулась, следуя за своим провожатым. Следующую крышу брали штурмом чуть дольше: хотя два дома и примыкали друг к другу, но один из них оказался выше, и Ева с трудом взобралась на его кровлю. Сабир подставил скрещенные ладони, чтобы она оттолкнулась и достала до края, и подсадил чуть выше, помогая девушке подтянуться на дрожащих руках.
- Пожалуй, я не готова к такой прогулке, - откашлявшись, покачала головой леди Штрауб. – Хотя должна сказать, что это лучшая прогулка в моей жизни, Сабир.
Ассасин улыбнулся, пожал плечами и подхватил всё ещё трудно дышавшую девушку на руки. Ева задохнулась от неожиданности и возмущения, но сдалась почти мгновенно: ей показалось, что это ненадолго. В самом деле, не будет же он переносить её с крыши на крышу?..
- Тут недалеко, - пообещал он. – Сейчас мы окажемся в богатом квартале. Здесь множество красивых домов знатных горожан. И на их крышах полно великолепных беседок и деревянных навесов – будет, где полюбоваться ночными красотами Акры. Лично я предпочитаю вид на порт.
Они находились уже на краю; Ева нетерпеливо дёрнулась в руках проводника, глядя на отделявшую их от следующей крыши бездну.
- Я вполне могу идти своими ногами, Сабир, - нахмурилась она. – Просто из-за… из-за болезни мне приходится восстанавливать дыхание, и…
Ассасин прыгнул. Всплеск ужаса продлился едва ли секунду, когда они приземлились. От удара о твёрдую кровлю хватка Сабира чуть ослабилась, но тут же он вцепился в драгоценную ношу ещё крепче, так что ошеломлённой Еве не удалось ни вырваться, ни даже шевельнуться.
Она не успела прочесть и несколько псалмов, когда ей почудился тихий шорох за окном. К ночным звукам Ева уже привыкла, потому не обратила на них должного внимания, переворачиваясь для удобства на другой бок, спиной к колыхавшейся от лёгкого ветра занавеске. И уже в следующий миг глухо вскрикнула в жёсткую ладонь, вцепившуюся ей в рот.
- Тише, - негромко попросил знакомый голос. – Я не хотел вас пугать, миледи. И уж точно не хочу разбудить весь дом.
Сильные пальцы мягко отпустили, и она резко обернулась, усаживаясь в кровати. Сабир был одет в непривычные чёрные одежды – цвет ночи – и стоял у раскрытого окна, опираясь руками о подоконник. У ног его лежал небольшой свёрток, и Ева подозрительно вгляделась вначале в него, затем – в самого ассасина.
- Что вы здесь делаете? – севшим от испуга голосом спросила она. – И… и… как попали сюда?
Она могла бы поверить, что убийца забрался к ней на второй, даже на третий этаж – но на четвёртый? Как это возможно?
- Днём у нас совсем нет времени, а до того – не случалось возможности, - улыбнувшись, ответил Сабир. – Я хочу пригласить вас на прогулку, леди Штрауб.
Ева молча смотрела на безумца, пробравшегося к ней в комнату только для того, чтобы предложить нечто ещё более сумасбродное, чем первая выходка. В такое время! На прогулку!
- Не отказывайтесь, - попросил ассасин. – Как говорил мудрец? «Ты скажешь, эта жизнь – одно мгновенье», - с улыбкой процитировал он. – «Её цени, в ней черпай вдохновенье. Как проведёшь её, так и пройдёт. Не забывай: она – твоё творенье».
- Омар Хайям, - узнала Ева. – Пытаетесь соблазнить меня персидской поэзией, Сабир?
- И персидским обаянием, - подтвердил ассасин, чуть подаваясь вперёд. – А ещё – видами ночной Акры, прогулкой по крышам и шербетом.
Ева на миг оторопела от столь откровенных намерений. Затем решительно поднялась, позволяя складкам длинной ночной рубашки скрыть неприличествующую наготу, и тряхнула распущенными волосами, набираясь уверенности.
- Я признательна за приглашение, - нахмурившись, твёрдо начала она. – Но также нахожу крайне неприличным то, что вы пришли к незамужней девушке ночью.
- Прийти к замужней было бы ещё более неприлично, - сдержанно улыбнулся Сабир, выпрямляясь.
- И тем не менее, - не дала сбить себя с толку Ева. – Попрошу вас покинуть мою комнату. Немедленно!
Сокрушённо пожав плечами, ассасин шатнулся назад и… выпал в открытое окно. Секунду или две леди Штрауб стояла, глядя широко распахнутыми глазами на тёмный проём окна, где только что стоял Сабир. Затем, охнув, бросилась к подоконнику, с ужасом ожидая увидеть бездыханное тело в палисаднике гостиного двора.
Тело обнаружилось, впрочем, не внизу, а сбоку – на крыше соседнего балкончика. Располагался тот этажом ниже, так что лицо ухмылявшегося ассасина, стоявшего во весь рост, оказалось вровень с её, обеспокоенно высунувшимся наружу.
- Как вы… как вам! – не сразу сориентировалась леди Штрауб, – как не стыдно! Это… неприлично и… и… Господи Иисусе, вы меня так напугали!
- Простите, - повинился Сабир, подтягиваясь и забираясь обратно в окно. – Я тут принёс кое-какие вещи, - кивнул он на брошенный в комнате узелок. – Подумал, вам будет неудобно гулять по крышам в женском платье. Надеюсь, вам подойдёт.
Ева непонимающе глянула на невозмутимого ассасина, вытряхнула содержимое свёртка всё ещё дрожащими руками и с недоумением уставилась на мужскую одежду – штаны, балахон и широкий пояс. Всё чёрного цвета, как и облачение самого Сабира.
- Ночь, - пояснил ассасин. – Нужно раствориться в ней, чтобы понять её красоту.
Ева закусила губу, бросая взгляд на палестинца. Тот ожидал её ответа спокойно, словно…
- Вы знали, что я соглашусь, - пряча улыбку, произнесла она. – Потому и вещи принесли, верно? Какая самоуверенность! А если бы я отказалась?
Сабир улыбнулся, будто знал и о сомнениях, и о желании, терзавших женское сердце.
- Я предлагаю забыть о приличиях, - проронил он. – И всего лишь насладиться спящей Акрой.
…В прохладу летней ночи она шагнула с опаской. Вцепилась обеими руками в парапет, с замиранием сердца вглядываясь в ночную мглу, перевела напряжённый взгляд на Сабира. Ассасин подцепил свисавшую с крыши верёвку, дёрнул на себя, проверяя крепость, и первым спрыгнул из окна, удерживая тонкий канат одной рукой.
- Не бойтесь, - шепнул он снизу. – Я помогу.
Бояться было поздно: Ева решительно поправила чёрную чалму, и крепко ухватилась за натянутую верёвку. Закрыла глаза и оттолкнулась от подоконника, зависая над землёй. От пьянящего ощущения полёта захватило дух; девушка осторожно приоткрыла глаза и так же несмело глянула вверх.
- На крышу, - подсказал ассасин, подставляя свободную ладонь ей под сапожок.
Ева услугой воспользовалась, оттолкнулась, делая первые судорожные рывки, и вдруг поняла, что у неё получается – с большей лёгкостью, чем она предполагала. Леди Штрауб даже тихонько рассмеялась, тут же растеряв все силы, и крепче вцепилась в канат, с отчаянием глядя на покачивавшийся перед носом парапет крыши.
- Сейчас, - шепнул голос над самым ухом, и тотчас Ева ощутила мягкий толчок – Сабир отпустил верёвку, прыгнув вперёд.
Она даже испугаться не успела: ассасин легко уцепился за парапет, подтянулся, забираясь на крышу, и обернулся к оставшейся внизу девушке.
- Держитесь крепче, - попросил негромко.
Ева не удержалась, взвизгнула тихонько, когда Сабир в два рывка втащил её наверх. Оказавшись на широкой плоской крыше, девушка отпустила наконец верёвку и выдохнула.
- И совсем несложно, - с вызовом заявила леди Штрауб.
Сабир рассмеялся и кивнул наверх.
- Отсюда они ближе, правда?
Ева честно вгляделась в яркие звёзды над головой. Знакомые созвездия и впрямь сияли, как россыпи редчайших драгоценностей, но их свет терялся на фоне огромной, иссиня-белой луны. У горизонта мириады звёздных путей терялись в бесконечности, даже в глазах задвоилось, и Ева не сразу поняла, что видит уже не звёзды, но их отражение в спокойных водах крупнейшего порта Палестины. К свету небесных светил добавлялись огни пришвартованных кораблей и городских фонарей, и это царство света в ночи манило, притягивало, звало к себе.
- Идём, - позвал Сабир, протягивая руку. – Чтобы почувствовать ночную жизнь, нужно сделать не один шаг.
Ассасин стоял у самого края крыши – противоположного тому, откуда они выбрались. К соседнему дому вела толстая доска, перекинутая с одной кровли на другую. Ева осторожно глянула вниз. Под ногами простирался спящий город, тёмный и угрюмый, над которым возвышалась на севере мрачная громада цитадели – оплота короля Ричарда. «Сделать не один шаг» оказалось чуть страшнее, чем ожидала леди Штрауб.
Сабир её сомнения угадал раньше, чем она успела их высказать. Запрыгнув на доску, он протянул к ней обе руки.
- Вы мне верите? – настойчиво спросил ассасин, как только Ева несмело приблизилась. – Верите?
Девушка закусила губу, с замиранием сердца глядя, как мягко пружинит доска под весом Сабира. Подняла на него полные сомнений серые глаза.
- Да, - ответила неуверенно, вкладывая свои ладони в его.
Улыбка, вспыхнувшая на лице ассасина, будто осветила бездну под их ногами. Ева, впрочем, пожалеть о своём решении не успела: сильные руки крепко стиснули тонкие запястья, уверенно потянув на себя, и девушке не оставалось ничего другого, кроме как впиться пальцами в грубую, мозолистую ладонь, и шагнуть следом.
- Смотрите на доску, но не вниз, - предупредил сдержанный голос, но Ева от испуга едва ли его услышала. Несколько шагов показались вечностью, и очнулась она только когда Сабир приобнял её за талию, помогая шагнуть с доски на плоскую крышу.
Она неуверенно улыбнулась, оглядываясь назад. Пьянящая высота осталась позади, как и крыша дома, где находились их комнаты; а вместе с ними – тяжёлые оковы на её ногах, приковавшие её к невидимой тюрьме. Лёгкость, которую она теперь ощущала, скрыть было невозможно – уж по крайней мере не от Сабира, пристально наблюдавшего за её лицом. Ассасин первым рассмеялся, беря её ладонь в свою.
- Повторим? – кивнул на следующую крышу он. – Потребуется сделать всего один прыжок. Сможете?
Ева стиснула ворот тёмного балахона у горла, переждала несколько мгновений, вдохнула поглубже и кивнула. С места они сорвались вместе, и к краю подбежали, почти не сбавляя темпа.
- Сейчас! – велел ассасин. Вовремя, чтобы Ева успела задержать дыхание, увидев узкий перешеек между крышами, и послушно оттолкнуться ногами от парапета.
…Короткий полёт, обжигающий ветер, всплеск ужаса и внезапно близкая твердь. Приземлилась она на корточки, не покатившись по ровному настилу лишь потому, что Сабир удержал её, крепко прижав к себе. Сердце бешено билось в груди, и Ева не сразу успокоила разбушевавшееся дыхание, а потому и не сразу скинула с плеч неожиданно горячие ладони.
- Как ты мог, Сабир! – возмущённо воскликнула леди Штрауб, от испуга и неожиданности преступая установленную ими границу вежливости. – Я не ожидала, что эти дома так далеко друг от друга! А если бы…
- Мы называем это прыжком веры, - улыбнулся ассасин. – И не у каждого он получается так же хорошо, как у тебя, миледи.
Ева вспыхнула от похвалы, но ответить не успела: Сабир прижал палец к губам и кивнул в ночь:
- Слышишь?
Ева честно прислушалась, забыв отстраниться от своего спутника. Мир вокруг них жил своей жизнью: дышал, вздыхал, радовался и грустил. Из открытых окон доносились приглушённые звуки: оживлённые голоса, крики и ругань, тихие колыбельные, плач младенцев. С крыши открывался великолепный вид на более низкие дома: некоторые окна были наглухо затворены ставнями, некоторые – распахнуты настежь и прикрыты лишь тонкими занавесками, кое-где горел тусклый свет одинокой свечи.
- Иногда я думаю, что там, в этих окнах, течёт жизнь, от которой я когда-то сбежал, - негромко проронил Сабир. – Размеренная и предсказуемая, в которой порой не замечаешь, как чёрное сливается с белым. Не можешь отделить одно от другого, и плывёшь в серой массе, не подозревая об этом. А когда понимаешь, что стоишь на месте – это ещё хуже, потому что ты ничего не в силах изменить. До тех пор, пока не погасишь свет в своём окне и не оставишь всё, что тебе принадлежит, позади. Но на это способен не каждый.
Ева с удивлением глянула на спутника. Сабир по-прежнему удерживал её плечо одной рукой, а она всё так же цеплялась за его свободную ладонь. Лицо убийцы находилось теперь совсем близко; она видела прорезавшие его жёсткие складки, плотно сжатые губы, пронзительный, режущий взгляд необычно блестевших глаз. Привычный капюшон чуть сдвинулся из-за прыжка, и она впервые увидела, что таинственный спутник был бритоголовым, даже на щеках его не оказалось обычной мужской растительности. Те оказались гладко выскоблены, но кожа оттого мягче не выглядела: черты лица казались высеченными из мрамора.
- Не тебе одному было душно, Сабир, - неожиданно для себя произнесла леди Штрауб. – Но не каждый может сбежать. Кто-то связан своим положением, кто-то – чувством долга перед близкими, а кто-то считает ту жизнь, которую ведёшь ты, неправильной. И нужно уважать выбор каждого из тех, кто… плывёт в серой массе.
Ассасин помолчал.
- Ты… сделала свой выбор, леди Ева?
Девушка нахмурилась, отстранилась, разжимая наконец судорожно сведённые пальцы.
- Порой мне хотелось, как и тебе, сбежать от жизни. Не так, как это сделал ты, - тотчас оговорилась леди Штрауб. – В юности я хотела уйти в монастырь, но Гуго воспротивился. Сказал, что я должна сиять, - Ева чуть заметно поморщилась, - выйти замуж за богатого человека. Быть счастливой…
Сабир усмехнулся.
- Сэр Гуго, должно быть, и сам не отказался бы от богатой жены и блеска в обществе, - проницательно заметил ассасин. – Деньги, преуспевающее имение, обеспеченная старость. Дети?
Ева кивнула.
- Гуго любит детей, - подтвердила девушка. – Он говорил, что не отказался бы и от десятка наследников.
- Однако не может вытерпеть даже одного ребёнка в доме, - ввернул Сабир.
- Джана – не его дочь, - пожала плечами Ева. – А Гуго – мужчина. Многим из вас чуждо самаритянское сострадание и отеческая любовь. Впрочем… многим женщинам – тоже.
- Значит, замуж за богатого человека, миледи? – уточнил ассасин. – Это – твоя цель?
- Я больна, Сабир, - напомнила Ева, и по прекрасному лицу пробежала быстрая тень. – Один только Господь ведает, как долго мне суждено жить. Я уже… не имею никакой цели и… полностью полагаюсь на Его провидение.
- Может, это и верный подход, леди Ева, - пожал плечами Сабир. – Как говорил великий мудрец? «Не завидуй тому, кто силён и богат – за рассветом всегда наступает закат. С этой жизнью короткою, равною вздоху, обращайся, как с данной тебе напрокат».
Ева тихо рассмеялась, поднимаясь на ноги. Ассасин удивлял её с каждой минутой всё больше. И какая жалость, что ум и образованность так и не нашли в нём достойного применения! Расчёт на поэзию он, по крайней мере, сделал верный: арабские стихи почти покорили леди Штрауб.
Сабир вновь взял её за руку, и она не стала протестовать.
- Я обещал шербет, - напомнил ассасин, - но до него нужно дойти.
Леди Штрауб улыбнулась, следуя за своим провожатым. Следующую крышу брали штурмом чуть дольше: хотя два дома и примыкали друг к другу, но один из них оказался выше, и Ева с трудом взобралась на его кровлю. Сабир подставил скрещенные ладони, чтобы она оттолкнулась и достала до края, и подсадил чуть выше, помогая девушке подтянуться на дрожащих руках.
- Пожалуй, я не готова к такой прогулке, - откашлявшись, покачала головой леди Штрауб. – Хотя должна сказать, что это лучшая прогулка в моей жизни, Сабир.
Ассасин улыбнулся, пожал плечами и подхватил всё ещё трудно дышавшую девушку на руки. Ева задохнулась от неожиданности и возмущения, но сдалась почти мгновенно: ей показалось, что это ненадолго. В самом деле, не будет же он переносить её с крыши на крышу?..
- Тут недалеко, - пообещал он. – Сейчас мы окажемся в богатом квартале. Здесь множество красивых домов знатных горожан. И на их крышах полно великолепных беседок и деревянных навесов – будет, где полюбоваться ночными красотами Акры. Лично я предпочитаю вид на порт.
Они находились уже на краю; Ева нетерпеливо дёрнулась в руках проводника, глядя на отделявшую их от следующей крыши бездну.
- Я вполне могу идти своими ногами, Сабир, - нахмурилась она. – Просто из-за… из-за болезни мне приходится восстанавливать дыхание, и…
Ассасин прыгнул. Всплеск ужаса продлился едва ли секунду, когда они приземлились. От удара о твёрдую кровлю хватка Сабира чуть ослабилась, но тут же он вцепился в драгоценную ношу ещё крепче, так что ошеломлённой Еве не удалось ни вырваться, ни даже шевельнуться.
