Турист

Мне пришлось пережить настоящую бурю гнева, обвинений и слёз, но успокоить маму я всё-таки смог, и даже добился от неё согласия подождать ещё немного, пообещав рассказать всё дома. Что я мог изменить? Нельзя же, в самом деле, говорить, что я могу вообще не вернуться?
        Ладе я написал длинное электронное письмо. Содержание оставлю при себе, но это было самое нежное письмо, которое я когда-либо писал. Я отдавал все долги, и внезапно оказалось, что я многим людям должен на этой планете. Нет, я не хотел, чтобы всё закончилось именно так.
        Когда становилось совсем тоскливо в ожидании Джино, я звонил Нику. Ремизов на самом деле оказался не таким грубым неандертальцем, каким я его запомнил. Просто, наверное, мы познакомились в не самый лучший для нас обоих период в жизни. А потом Николай начал сам звонить мне – и так, день за днём, я коротал время в доме Вителли, подавленно ожидая судного дня.
        Однажды Вителли приехал не один. По правде, я был рад видеть Сэма – мне казалось, после нашей глупой драки мы легко найдем общий язык и даже, быть может, вместе посмеёмся над собственным идиотизмом. Но для Сэма произошедшее было чем-то большим, чем временное помешательство; меня он смерил по-прежнему тяжёлым и неприветливым взглядом.
       Человеку нужно время, чтобы привыкнуть, хотя я действительно хотел убедить его, что не собираюсь занимать его место. Ко мне Вителли относился, наверное, всё-таки лучше, но именно Сэм стал для него незаменимым помощником, даже партнером, и мне казалось, парень зря беспокоился о своём положении. Всё это я хотел обсудить с ним, когда выпадет возможность. Поймав предупреждающий взгляд Сэма, я воспринял его как команду держаться подальше. И я решил подождать.
       Мы устроились в гостиной, и Джино выложил на стол телефон.
        - Бамбино, - сказал Вителли, и я заметил, как при этом у Сэма дёрнулся уголок губ. – Мои люди готовы. Вот что тебе нужно будет сказать…
        Нехорошее предчувствие, не отпускавшее меня все дни, вспыхнуло с новой силой. Я не хотел следовать чужому плану. И хотя моя роль в нём казалась минимальной, а я доверял Вителли, всё равно гложущее чувство того, что кто-то разбирается с моими проблемами за меня, не давало покоя. Я привык считать, что можно быть уверенным только в том, что делаешь сам. Некого винить в случае неудачи, некого благодарить в случае победы. Здесь оказалось не так.
        Я набирал номер медленно: впервые я сам звонил Спруту.
        - Курт? Нужно встретиться. …-стрит, 12, завтра в полдень.
        - Боишься темноты, напарник?..
        Я отключил телефон и вопросительно посмотрел на Джино.
        - Всё хорошо, - уверил он меня.
        Мне захотелось взвыть. Я не хотел, чтобы наступило завтра, не хотел следующего дня, но всё решили за меня, и я не видел другого выхода.
        - Я не хочу, чтобы вы тоже ехали туда, - мрачно проронил я.
        - За меня не переживай, Олег, - коротко рассмеялся Вителли.
        Я заметил взгляд Сэма, направленный на меня, и на этот раз понял его. Сложно простить человека, который подвергает опасности жизни тех, кто для тебя что-то значит.
        Ночью я не спал. Чтобы хоть как-то отвлечься, я позвонил Нику. Ремизов, как оказалось, не спал тоже, и выдержал целую минуту разговора, прежде чем сказал, что у него есть планы на утро.
       - Советую тебе выспаться сегодня, - проворчал он на прощание. - Завтра будет не до сна.
        В конце концов, устав ворочаться с боку на бок, я спустился вниз, на кухню, заварил чашку крепкого чая и уселся за столом, уставившись в одну точку. Тишина давила. Под потолком висел маленький телевизор; я включил его и, пощёлкав кнопками на пульте, нашёл образовательный канал. Звук я убавил, чтобы не разбудить Вителли, но всё равно слышал каждое слово. Шла передача про Вторую мировую. Конечно же, в ней американцев показали как героев, которые победили злобных фашистов и спасли невинных гражданских от советской оккупации. СССР, который в одиночку вынес все тяготы самой страшной земной войны, вопреки фашистской агрессии и преступной бездеятельности, даже откровенной подлости собственных «союзников», в этой передаче даже не упомянули.
        Подробнее всматриваться в мелькающие на экране картинки не хотелось: зрелище одновременно притягательное и неприятное. Вражеская пропаганда, опасное оружие. Кривое зеркало, которое злонамеренно искажает картинку, но как ни протирай его платком, чётче не сделается. И инстинктивно хочется поспорить, но не с кем; не с мелькающими же кадрами на экране?
        Через несколько минут спустился Джино. Он посмотрел на меня, на телевизор, и, запахнув тёплый халат, с кряхтением уселся напротив.
        - Не спится?
        - А вам?
        - Переживаешь, - Вителли понимающе улыбнулся в ответ.
        - Конечно.
        - Олег, - тёплая, мягкая ладонь Джино легла поверх моей руки, - расслабься. У тебя всё будет хорошо. Человек с таким взглядом всё выдержит. Я просто помогу тебе не стать на ту же скользкую дорожку, по которой пошёл когда-то сам. Я сам так захотел, бамбино, ты здесь ни при чём. Просто… мне всегда не хватало в этой жизни одной вещи, Олег. И я готов заплатить за неё свою цену.
        Так получилось, что в этот момент я поднял глаза, и наши взгляды пересеклись. Я понял его слишком хорошо, чтобы суметь откреститься. «У вас будет семья, мистер Вителли. Я буду вашей семьёй!», - хотелось крикнуть мне, но я смог только выдавить короткое «спасибо».
       Джино убрал руку и отодвинулся от стола.
        - Пора спать, - распорядился он – Завтра будет долгий день.
       

       
       
       Глава 7.

        Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся. (1 Кор. 15:51).
       
        Я не находил себе места накануне, но всё равно умудрился проспать самое важное. Вителли уехал до того, как я проснулся. О завтраке я и не думал: мне кусок в горло не лез, поэтому, кое-как проглотив тёплый чай, я уселся перед телефоном.
        По словам Джино, исключительно ради моей безопасности, со мной остались четверо надёжных парней, следить за порядком в доме. Я сказал, что это смешно. Джино сказал, что лучше вначале смеяться, чем потом плакать.
        Ожидание – самая противная вещь на свете. Когда уже не здесь, но ещё и не там. Я бродил по дому, не находя себе места, избегая взглядов охранников, которых видел впервые, и наконец, устав ходить по кругу, уселся на той самой веранде, где слушал рассказ Вителли про старую Америку. Какое-то время я сидел один: Нику дозвониться не мог, русский не брал трубку, а кроме общения с Ремизовым, у меня в последнее время не было других занятий.
        - Можно?
        - Конечно, - не сразу среагировал я.
        Мужчина в тёмной рубашке уселся рядом, доставая из кармана сигарету. Я покосился на него. На вид ему было около сорока; зачёсанные назад тёмные волосы придавали ему вид одновременно элегантный и опасный. У него оказалось одно из тех лиц, которые сохраняют свою красоту до глубокой старости, когда только глаза выдают возраст.
        - Ты Олег, - утвердительно произнес он, щёлкая зажигалкой.
        - А ты? – поинтересовался я, разглядывая собеседника. Тот чуть поморщился, выдыхая дым, и отложил сигарету в пепельницу.
        - Джон.
        - Ты здесь за главного?
        - На следующие несколько часов – да. Куришь?
        - Нет.
        - Почему?
        Я пожал плечами, помолчал. С одной стороны, я был рад компании, тем более, мужчина казался непосредственным собеседником, легко завязавшим разговор, но с другой — собственные мысли мешали говорить.
        - Я не умею.
        - Учиться никогда поздно, - усмехнулся Джон. – Я начал курить в тридцать пять.
        - Зачем? – искренне удивился я.
        - Моя жена ушла, и я решил, что с режимом покончено. Теперь я могу пить, курить и… всё остальное.
        - С режимом? – переспросил я.
        - Да. – Он поймал мой вопросительный взгляд и спокойно пояснил, - у нас не могло быть детей. Мы испробовали всё, что только можно. Это из-за меня, - Джон дёрнул плечом. – Бесплодие. Эмма меня любила, но она хотела ребёнка. Она ушла к тому, кто смог ей его дать.
        - И… как ты теперь? – осторожно поинтересовался я.
        - Теперь я могу пить и курить.
        - Нравится?
        - Нет, - ответил Джон. – Но я так и не смог придумать ничего лучше.
        Я не нашёл, что сказать, и вместо этого принялся искоса разглядывать собеседника. Такие, как он, не делают тайну из своего прошлого, но что-то заставляет думать, что они не договаривают ещё больше, чем говорят.
        - Я тебя раньше не видел, - снова заговорил Джон. – Откуда знаешь Вителли?
        Я неопределённо пожал плечами.
        - Случайное знакомство.
        - Ни хрена себе, - вполне резонно высказался он. – Ты случайных знакомств с кем-нибудь вроде Буша не имеешь?
        - Нет, - после трехсекундного молчания решил я. – А ты? Почему он доверяет тебе охрану своего дома?
        - Не дома, - поправил меня Джон. – Тебя. Мне приходилось общаться с Джанфранко. Джино меня хорошо знает.
        - И доверяет?
        - Я не выдаю чужих секретов, - усмехнулся начальник охраны. – Просто делаю свою работу и жду.
        - Ждёшь? – внезапно заинтересовался я. Болтать со случайным знакомым оказалось всё-таки лучше, чем в одиночку переваривать собственные мысли. - Чего?
        - Перемен, - усмехнулся Джон. - Мой товарищ хотел назвать сына в мою честь – я когда-то спас ему жизнь. Но у него родилась дочь. Теперь мне осталось дождаться, когда у него родится сын.
        - Так сильно хочешь, чтобы тебя помнили?
        - Я не тщеславен, - усмехнулся мужчина. – Я знаю, что умру неожиданно, так случается с людьми моей профессии. Хочется… чтобы она слышала моё имя, встречаясь с нашими старыми друзьями.
        - Ты всё ещё её любишь.
        - Любил.
        - Любишь.
        Мы переглянулись и улыбнулись почти одновременно.
        - А ты прикольный малый, - усмехнувшись, сказал Джон. – Теперь я лучше понимаю Топора.
        Неожиданный собеседник мне понравился. Я даже задумался, чем могу ему помочь. Назвать сына в его честь? Джон… это по-нашему как – Иван? Я едва не расхохотался. Иван Грозный! Будь я на месте своего потенциального сына, я бы себя убил. Мне-то что, а вот ему с таким именем жить…
        У Джона сработала рация, прикрепленная к поясу, и мужчина тут же вышел.
        Я подождал немного, прислушался, и понял, что не ошибся: со стороны двора доносился звук работающего мотора. На какой-то миг мне показалось, что вернулся Вителли, и я поспешил обогнуть дом, чтобы увидеть ворота.
        Закрыть ворота мешал чужой джип на подъездной дорожке. Водителя я узнал, и не могу сказать, что обрадовался. Если Джино прислал Сэма для поддержки, то он не угодил ни мне, ни Джону.
        - Какого дьявола? – услышал я голос Джона. – Убери машину.
        Осторожно высунувшись из-за угла, я увидел их. Джон стоял напротив Сэма, на верхней ступеньке крыльца. Один из парней Джино вышел следом за ним и стоял чуть поодаль.
        - Я ненадолго, - услышал я ответ Сэма. – Вителли сказал, у него изменения в плане. Спрут должен увидеть русского. Тебе придётся отвезти его в город.
        Джон задумался, а я почувствовал, как по спине ползёт предательский холодок. Значит, план провалился?
        - Мне он не звонил.
        Сэм пожал плечами.
        - Не слишком удачная мысль, если знать, что затеял Топор. Дай мне поговорить с Олегом, Джон.
        Я поспешил скрыться за углом дома. Я надеялся, что Джон избавит меня от разговора с Сэмом – в прошлый раз мы не слишком удачно закончили выяснение отношений.
        - Только в моем присутствии.
        - О’кей, - согласился Сэм. – И набери Вителли. Он хотел, чтобы вы состыковались, прежде чем ты поедешь в город.
        Я поспешно отлепился от стены, вошёл в дом и поднялся на второй этаж: не хотелось показывать, что я был внизу и слышал их разговор. Сверху я видел, как Джон с Сэмом вошли в дом. Джон на ходу набирал номер на мобильном. Я осторожно отодвинулся к стене.
        Я ожидал, что Джон окликнет меня, как только пересечёт порог, но услышал совсем другой звук. Если бы в доме не стояла такая тишина, я бы мог легко его спутать со звуком захлопнувшейся двери.
        Но я уже слышал, как стреляет пистолет с глушителем.
        Сердце бешено забилось в груди, когда я подкрался к лестнице и осторожно выглянул из-за перил.
        Джон лежал у нижней ступеньки, лицом вниз, в луже тёмной, почти чёрной крови, растекавшейся под головой.
        Меня прошиб ледяной пот. Сволочь, как же так… как же так…
        Я заметил движение на ступенях, и отпрянул от лестницы. У меня оставалось секунды две – я метнулся обратно на балкон, перебрался через перила, и спрыгнул вниз. Ещё в полёте я услышал сухой треск у ворот и сдавленные крики. Не теряя времени, я перекатился к стене и выглянул во двор.
        В доме оставался ещё один охранник – я слышал, как Джон приказал ему находиться в гостиной. Я надеялся, что он задержит Сэма, пока я…
        То, что я увидел во дворе, оборвало мысль. За воротами стоял ещё один джип с распахнутыми настежь дверьми. Двое охранников Вителли лежали на земле в лужах собственной крови, а двое выбравшихся из джипа головорезов перекрыли дорогу к воротам. Судя по звукам из дома, в джипе были ещё люди, которые поспешили на помощь Сэму.
        - Эй! – крикнул он, увидев меня.
        Я отпрянул назад слишком поздно. В доме раздался шум, я различил чей-то приглушённый вскрик, а затем чёрная дверь коттеджа распахнулась, выпуская наружу Сэма с помощником. Ещё двое прибежали со двора: я оказался окружён. За спиной был пруд, передо мной стояли четверо. Сэм сжимал правой рукой левое плечо, между пальцев текла кровь: охранник в гостиной промахнулся всего на пару сантиметров.
        - Как ты мог, сволочь? – выдохнул я.
        Из дома вышел последний из помощников Сэма, прикладывая мобильный к уху.
        - Мог что? – прошипел Сэм, крепче сжимая плечо. На его губах появилась кривая ухмылка. – Я приехал, увидел, попытался тебя защитить, был ранен. А они забрали тебя. Я не сумел им помешать.
        - А Джон? – с ненавистью вытолкнул из себя я. – Как же Джон?!
        - Джон стал на пути у Спрута, - Сэм дёрнул щекой. – Топор поймёт. Я ему объясню... я найду слова, чтобы его утешить. От твоей смерти все выиграют, Олег. У меня не будет конкурента. У моего патрона не возникнет больше проблем с боссом. Спрут успокоится и оставит Нью-Йорк в покое. Ничего личного, Олег.
        Я не мог поверить своим ушам. Меня трясло от ненависти. Почему я пожалел его тогда, когда у меня была возможность пришить его?!
        - Господи, и ты поверил всему, что тебе наплел Курт?! Ты и в самом деле поверил в этот бред?! Как ты купился?! – Я стиснул кулаки, глядя в бледное лицо предателя. – Сэм! Я не умру. Я не умру, ты слышишь меня, подонок?! Я выживу, чтобы найти тебя!
        Один из помощников Сэма медленно поднял руку с оружием. Я замер. Это такое необъяснимое, бессильное, злое чувство – видеть, знать, что в тебя будут стрелять. И не иметь возможности увернуться.
        Раздался писк, что-то кольнуло меня в шею. Я инстинктивно потянулся к горлу – и отключился.
        Всё, что происходило со мной дальше, я помню плохо. Быть может, потому, что потратил слишком много времени, чтобы забыть. У меня получилось – частично. Потому что те отрывки, которые вытравить из памяти не удалось, преследуют меня до сих пор.