Сэм потёр раненую руку, поморщился, и сказал:
- Отдал бы всё на свете, чтобы быть там.
- Никто не знал, что так будет, - вздохнул Примо.
Сэм молча кивнул.
- Выпить хочешь? – предложил Манетта, отталкиваясь от двери. – От этих, - он кивнул в сторону охранников, застывших на своих стульях с невозмутимыми лицами, - помощи не дождешься. Вам принести? – поинтересовался у них Примо. Получив два одинаковых кивка, Примо устало растёр ладонями лицо. – Надо промочить горло. Может, и в голове немного прояснится. Я скоро.
Позже, когда все мы немного успокоились, Примо восстановил для меня по частям события нескольких последних, насыщенных событиями минут. Люди Медичи получили недвусмысленный приказ: охранять комнату, не подпускать к двери посторонних. Вот только Сэм не был посторонним. Никто не задержал его, когда он, беззвучно ступая по ковру, подошёл к двери. Сэму сочувствовали; его пропустили повидать того, кто последним видел Вителли живым.
Сэм вошёл в комнату. Плотно прикрыл дверь и стремительно приблизился к постели. У него оставалось несколько минут, прежде чем вернулся бы Примо. О людях Медичи Сэм не беспокоился – послушные и страшные, они отличались выдержкой цепных псов, поставленных для выполнения единственной задачи.
Будь у меня чуть больше сил или хотя бы желания жить, Примо пришлось бы потрудиться, чтобы заслужить моё прощение. Затея, просочившаяся в легкомысленную голову Манетты, была столь же рисковая, сколь и эффективная. Она дала плоды.
От удара дверь распахнулась настежь; Манетта ворвался в комнату. Одним взглядом он охватил всё: и мою опутанную трубочками капельницы кисть, и сгорбленную спину Сэма, нависшего надо мной, и пустой шприц в его левой руке.
- Сволочь! – взревел Примо, бросаясь к Сэму.
Тот болезненно зашипел, когда Манетта вцепился в раненое плечо, попытавшись отшвырнуть Сэма от кровати. Другой рукой Примо ударил по кисти предателя и стиснул пальцы Сэма, выкручивая шприц. Не оглядываясь, тот коротко ударил локтем назад и вверх. Манетта захрипел, пошатнулся, и вцепился в перебинтованную руку убийцы, отшвыривая его от кровати. Шприц полетел на пол, а в следующий миг Сэма мощным рывком вздёрнули в воздух две пары дюжих рук, отрывая от жертвы.
Один из охранников стиснул шею Сэма болевым захватом, второй быстро провёл ладонями по его груди и поясу.
- Чисто.
Небольшой серебристый пистолет перекочевал из наплечной кобуры Сэма за пояс охранника.
- Жив? – коротко поинтересовался тот, что держал Сэма.
Не отнимая руки от разбитого носа, Манетта склонился над кроватью, быстро осмотрел меня и утвердительно кивнул. Этот момент я уже помню относительно хорошо – мутное пятно, в котором я узнал лицо Примо, неприятное ощущение в правой руке, там, откуда бесцеремонно выдернули иглу капельницы, тошноту и сильное головокружение.
- Хорошо, - кивнул охранник. – Позови доктора.
Сэм, казалось, потерял к происходящему интерес. Зажатый между двумя охранниками, он не пытался сопротивляться. Только взгляд, полный ненависти и страха, всё ещё был прикован к моей постели. Губы медленно и беззвучно шевелились, и я очень отчётливо запомнил его лицо, хотя ничего другого вспомнить затем не смог. Возможно, потому, что видел его в последний раз.
Сэм знал, чем обернётся его попытка в случае удачи, как и знал то, что в случае промаха ему не оставят ни единого шанса. Как сказал затем Манетта, стоило Сэму приехать чуть раньше, или же дону Медичи не задержать его, чтобы узнать, где находился верный помощник Вителли в тот самый момент, когда его патрон ехал на окраины города – я бы тихо скончался во сне, так и не узнав, кто поставил точку в конце моей истории.
Сэма тогда увели, Джоэль Риверс вместе с непривычно серьёзным Манеттой, зажимавшим кровоточащий нос платком, появились достаточно быстро, но всё дальнейшее я не помню. Скорее всего, я потерял сознание сразу же, как только они вошли в комнату.
В следующий раз меня разбудил доктор Риверс. Мне требовались перевязка и стандартные процедуры; пришлось вернуться в реальный мир. Лицо Джоэля в тот момент было на самом деле лучшим, что я желал бы видеть. Абсолютно незаинтересованное ни во мне, ни в моих проблемах, ни в моё м существовании Я хотел, чтобы меня не замечали. Отвратительно ощущать себя беспомощным, не способным даже самостоятельно встать на ноги, чтобы пойти в туалет, терзаться муками физическими и душевными. Ни на миг меня не отпускало чувство вины и утраты. Я знал, что ничего вернуть нельзя, и дальнейшая жизнь казалась бессмысленной. После всего произошедшего она не могла быть такой же безоблачной, какой представлялась мне раньше.
Примо находился тут же, в комнате, наблюдая за перевязкой. В очередной раз я подумал, как странно видеть его здесь. Казалось, Манетта ни на шаг не отходит от меня, и это вызывало лёгкое удивление. Сомнительно, что дон Джанфранко разрешил свободное посещение, особенно для такого низкопоставленного человека в их иерархии, как Примо.
- Не вздумайте курить, - строго поглядев на Примо, заметил доктор Риверс.
С перевязкой было покончено, Джоэль ещё раз молча осмотрел меня и вышел из комнаты, прихватив грязные бинты и инструменты. Я молчал: мне было всё равно. Я устал. Устал бежать, вырывая у смерти ещё немного жизни, покатившейся под откос, бороться… Дно, о котором я только думал, приехав в Америку и оглядываясь вокруг, но которое не воспринимал как что-то, относящееся ко мне, теперь оказалось у меня за спиной. Да, Примо спас мне жизнь, но легче почему-то не становилось. Я снова откупился, снова выиграл, но кто знает, не придётся ли мне когда-нибудь платить по счетам так же, как платил сейчас Сэм?
- Всё думаешь?
Я снова не отозвался. Почти лишённый сил, оглушённый недавним покушением и успокоительным, я разглядывал потолок. Шприц, который принёс с собой Сэм, оказался действительно пуст. Идеальное убийство, не оставляющее следов. Всего несколько грамм воздуха в крови — этого достаточно для быстрой смерти. Осмотрев меня, Джоэль сдержанно похвалил Примо: не вцепись тот в Сэма, смерть наступила бы в течении нескольких минут.
Манетта и не думал подчиняться приказу Риверса: достав из кармана кривую чёрную сигаретку, Примо закурил, сделал глубокую затяжку и старательно помахал рукой, разгоняя дым. Я невольно принюхался и слабо усмехнулся. Манетта мог придумать какой угодно безумный план, но именно ему я был обязан жизнью, и как ни старался, не мог заставить себя злиться на взбалмошного итальянца.
А ещё я хотел знать, что сделают с Сэмом. Нет, это не было жадным желанием упиться местью – мне стало интересно, как поступают с предателем в таких случаях. А в том, что дон Медичи убедился в его вине, у меня не оставалось сомнений. Медичи знал про меня всё, и мог узнать ещё больше – от рождения до предполагаемой смерти. В моей биографии до сегодняшнего дня не было фактов, которые требовалось бы скрыть; информацию о Грозном из Одессы для таких, как он, получить наверняка несложно. Кроме того, оставался Энцо. Энцо знал все версии Сэма, он находился рядом с Вителли от начала и до конца, и мог сказать, как всё было на самом деле. Я мог думать о главе Семьи как угодно, но в проницательности Медичи я не сомневался. В любом случае, я не мог, да и не стал бы, оспаривать его решения.
- Жалеешь?
Примо грузно опустился на край моей постели, матрас ощутимо просел под нашим двойным весом, а у меня защекотало в носу от дыма. Примо, на мою удачу, отличался лёгким нравом и удивительным для него тактом, чтобы сообразить, что мне сейчас будет легче слушать, чем говорить.
- Сэм болван, - стряхивая пепел в ладонь, грубо сказал Манетта. – Не умеет думать. Слишком горячий.
Я не удержался от усмешки. Примо дал бы фору и Сэму и обоим охранникам, так что заявление о горячности Сэма на миг выбило меня из депрессивной апатии. От Маннеты это не укрылось, и он охотно пояснил:
- Реши Сэм расправиться с тобой сам, семья бы одобрила его действия. Когда убирают препятствие привычными методами, это нормально. Ты был для него сущей занозой в заднице. Кроме того, после вашей стычки в ресторане он понял, что такого соперника, как ты, в одиночку ему не одолеть. Но он упустил удобный момент. Сэму следовало выждать, убрать тебя, а потом постараться убедить Джино в собственной невиновности. Понимаешь, - Примо сильно затянулся, так, что сигаретка на миг ярко пыхнула огоньком, - никто не стал бы искать одного русского, случайно сунувшего нос не в свои дела.
Это я прекрасно понимал. Манетта был прав – в чужой стране, где миллионы иммигрантов, я остался бы ещё одним нераскрытым делом без всяких шансов на оправдание собственного имени. И всё же мне стало неприятно. Обидеть могут только те, кому начинаешь доверять, чьё мнение начинаешь уважать. Возможно, если бы я услышал эти слова от кого-то другого, не от Примо, к которому успел привязаться, я чувствовал бы себя менее паршиво.
- Вместо того, чтобы подумать, - продолжал Примо, - этот недоумок запаниковал. Ты сидел под крылышком у Вителли, время работало против нашего маленького предателя. Тик-так, тик-так… Сэмми решил сделать грязную работу руками Спрута. – Манетта затянулся, едва не обжигая себе губы окурком. – Курта в Нью-Йорке только терпели: он успел заручиться поддержкой одной из семей. Твой вопрос давно уладили, так что Спрут, при должной сноровке, мог вытворять всё, что пожелает. Сэму просто не хватило опыта и уверенности.
Манетта замолчал; мне показалось, что он задумался, и я решил окликнуть его.
- Охранники…
- Личная охрана Медичи, - широко улыбнулся Примо. – Я попросил их остаться. Считай, тебе повезло, Олег: старик не слышал и четверти из того, что ты пытался нам рассказать, пока Джоэль штопал тебя, точно рождественскую индейку.
Я вспыхнул. Выходит, Медичи не слышал меня. Но я должен был сказать ему. Сказать, что безумно, невозможно сожалею о том, что мы с Вителли когда-либо пересеклись. Если бы не я, если бы не все эти события, если бы не больное сердце…
Уперев дрожащий локоть в постель, я приподнялся. Знакомая боль в позвоночнике заставила вздрогнуть, я невольно закусил губу, чтобы не застонать.
- Лежи, - всполошился Манетта, пытаясь удержать меня за плечи.
- Я должен поговорить… с Медичи…
Манетта заметно напрягся. Живые чёрные глаза уклонились от моего жадного, ищущего взгляда, словно итальянец пытался оттянуть неизбежный момент.
- Олег, ложись, - мягко сказал Примо. – Успокойся.
- Я…
- Знаю, - непривычно покорно согласился Манетта; от грубоватой, приятельской интонации не осталось и следа, и я невольно насторожился.
Я позволил уложить себя обратно, но как бы ни был я измождён, одна мысль всё не давала мне покоя, пока я слушал Манетту.
- Энцо позвонил Папе Палермо, - сцепив руки в замок, заговорил Примо. – Мы приехали почти сразу. Ты лежал в луже собственной крови, бредил что-то о предательстве. Папа вытряс из Энцо всё, что тот знал, прежде чем приехал босс, а я узнал от тебя конец истории. Джоэль дал тебе немного химии, чтобы ты не чувствовал боли. Новомодная штучка, бьёт по мозгам, но быстро выветривается. А чего только не говорит человек, отходя от наркоза. Было не так легко разобрать, ты путал английский с русским. Я слушал. Прости, – помолчав немного, добавил Манетта. – Нельзя действовать, не зная наверняка, с какими картами начинаешь партию.
Гнев вспыхнул во мне внезапно, но так же быстро и погас. Я хотел считать Примо другом, и было больно осознавать, что я для него оказался только приманкой в ловко раскинутых сетях.
- Ты хорошо всё спланировал, - с трудом проговорил я.
Манетта не обиделся; немного откинувшись назад, он посмотрел на меня, прищурив глаза.
- Со стариком тебе нельзя сейчас разговаривать, - заметил Примо. – Он любил Вителли.
- Знаю. Они были друзьями. Джино рассказывал…
- Вот как? – печально усмехнулся Манетта. – Рассказывал, как босс спас ему жизнь? Как они начинали, и что для Джино не было друга ближе, чем наш старик?
Джино рассказал мне не так много, но обо всём этом я мог догадаться и сам. Я не знал прежнего Вителли, но навсегда запомнил Джино, протянувшего мне руку, когда я больше всего нуждался в помощи.
- Босс не станет с тобой говорить. И никто из нас не станет, пока Джино не будет похоронен.
Манетта запнулся, и мне вдруг стало его жалко.
- Почему ты?
Всё-таки я задал правильный вопрос. Примо внимательно посмотрел мне в глаза.
- Почему именно ты? – повторил я.
Смутные обрывки воспоминаний и факты начали складываться в цельный кусок мозаики. В каждой её части присутствие Манетты, парня из итальянского ресторанчика, теперь выглядело для меня ещё более странным, чем когда-либо. Нет, я вовсе не подозревал Примо. Я знал о его действиях и их последствиях, но не понимал, почему Манетте, как Юпитеру, позволено всё, что не дозволено быку.
Примо находился рядом со мной в операционной. Примо выслушал меня, уберёг, насколько смог, от гнева Медичи. Примо, наконец, рискнул и расставил силки для Сэма, спасая мою жизнь и рискуя навлечь на себя гнев Джанфранко.
- Маленькая привилегия кровного родства, - не стал томить меня итальянец. – Мы не часто общались в последнее время. Я всё ещё не заслужил его доверия.
Я ничего не понял, но Примо продолжил сам, не дожидаясь вопросов, ставящих людей в неловкое положение. Вытянув перед собой изувеченную руку, Манетта чуть помахал ею, невесело осматривая оставшиеся три пальца.
- Я сам виноват, - просто сказал он, - из-за моей невнимательности могли погибнуть люди. Крёстный отстранил меня от дел. Сказал, буду работать у Палермо, пока не научусь терпению. Пока не стану думать о других, как о самом себе. Мне едва исполнилось двадцать три, когда я начал у Папы. Сейчас мне двадцать пять, - Примо нервно провёл рукой по волосам, - но я никогда не стану оспаривать решение крёстного. Босс жёсткий человек, но он всегда поступает правильно.
Я промолчал.
- Basta, - поднялся с кровати Примо. – Довольно на сегодня разговоров. Спи, дела решим завтра. Ну и кашу ты заварил, приятель, - вымученно улыбнулся Примо. – И умудрился выжить. Но я тебе обещаю, мы что-нибудь придумаем. Обязательно придумаем.
- Примо, - окликнул его я.
Манетта обернулся.
- Спасибо.
Мы посмотрели друг другу в глаза. Примо первым отвёл взгляд, отрешённо кивнул и вышел из комнаты.
…Выздоровление проходило медленно и мучительно. Я раньше не подозревал, что в моем теле столько мест, которые могут причинять самую неудобную, отвратительную боль. Первые несколько дней я по-прежнему не мог встать без посторонней помощи и чувствовал сильнейшую апатию ко всему окружающему. Положение скрашивал только Примо. У него почти получилось разговорить меня, но я был благодарен за одно только его присутствие. От него я узнал, что с Ником всё в порядке, в свете происходящих событий о нём на время забыли. Я по-настоящему переживал за Ремизова – бывший десантник с криминальным прошлым мог вызывать подозрения.
- Отдал бы всё на свете, чтобы быть там.
- Никто не знал, что так будет, - вздохнул Примо.
Сэм молча кивнул.
- Выпить хочешь? – предложил Манетта, отталкиваясь от двери. – От этих, - он кивнул в сторону охранников, застывших на своих стульях с невозмутимыми лицами, - помощи не дождешься. Вам принести? – поинтересовался у них Примо. Получив два одинаковых кивка, Примо устало растёр ладонями лицо. – Надо промочить горло. Может, и в голове немного прояснится. Я скоро.
Позже, когда все мы немного успокоились, Примо восстановил для меня по частям события нескольких последних, насыщенных событиями минут. Люди Медичи получили недвусмысленный приказ: охранять комнату, не подпускать к двери посторонних. Вот только Сэм не был посторонним. Никто не задержал его, когда он, беззвучно ступая по ковру, подошёл к двери. Сэму сочувствовали; его пропустили повидать того, кто последним видел Вителли живым.
Сэм вошёл в комнату. Плотно прикрыл дверь и стремительно приблизился к постели. У него оставалось несколько минут, прежде чем вернулся бы Примо. О людях Медичи Сэм не беспокоился – послушные и страшные, они отличались выдержкой цепных псов, поставленных для выполнения единственной задачи.
Будь у меня чуть больше сил или хотя бы желания жить, Примо пришлось бы потрудиться, чтобы заслужить моё прощение. Затея, просочившаяся в легкомысленную голову Манетты, была столь же рисковая, сколь и эффективная. Она дала плоды.
От удара дверь распахнулась настежь; Манетта ворвался в комнату. Одним взглядом он охватил всё: и мою опутанную трубочками капельницы кисть, и сгорбленную спину Сэма, нависшего надо мной, и пустой шприц в его левой руке.
- Сволочь! – взревел Примо, бросаясь к Сэму.
Тот болезненно зашипел, когда Манетта вцепился в раненое плечо, попытавшись отшвырнуть Сэма от кровати. Другой рукой Примо ударил по кисти предателя и стиснул пальцы Сэма, выкручивая шприц. Не оглядываясь, тот коротко ударил локтем назад и вверх. Манетта захрипел, пошатнулся, и вцепился в перебинтованную руку убийцы, отшвыривая его от кровати. Шприц полетел на пол, а в следующий миг Сэма мощным рывком вздёрнули в воздух две пары дюжих рук, отрывая от жертвы.
Один из охранников стиснул шею Сэма болевым захватом, второй быстро провёл ладонями по его груди и поясу.
- Чисто.
Небольшой серебристый пистолет перекочевал из наплечной кобуры Сэма за пояс охранника.
- Жив? – коротко поинтересовался тот, что держал Сэма.
Не отнимая руки от разбитого носа, Манетта склонился над кроватью, быстро осмотрел меня и утвердительно кивнул. Этот момент я уже помню относительно хорошо – мутное пятно, в котором я узнал лицо Примо, неприятное ощущение в правой руке, там, откуда бесцеремонно выдернули иглу капельницы, тошноту и сильное головокружение.
- Хорошо, - кивнул охранник. – Позови доктора.
Сэм, казалось, потерял к происходящему интерес. Зажатый между двумя охранниками, он не пытался сопротивляться. Только взгляд, полный ненависти и страха, всё ещё был прикован к моей постели. Губы медленно и беззвучно шевелились, и я очень отчётливо запомнил его лицо, хотя ничего другого вспомнить затем не смог. Возможно, потому, что видел его в последний раз.
Сэм знал, чем обернётся его попытка в случае удачи, как и знал то, что в случае промаха ему не оставят ни единого шанса. Как сказал затем Манетта, стоило Сэму приехать чуть раньше, или же дону Медичи не задержать его, чтобы узнать, где находился верный помощник Вителли в тот самый момент, когда его патрон ехал на окраины города – я бы тихо скончался во сне, так и не узнав, кто поставил точку в конце моей истории.
Сэма тогда увели, Джоэль Риверс вместе с непривычно серьёзным Манеттой, зажимавшим кровоточащий нос платком, появились достаточно быстро, но всё дальнейшее я не помню. Скорее всего, я потерял сознание сразу же, как только они вошли в комнату.
В следующий раз меня разбудил доктор Риверс. Мне требовались перевязка и стандартные процедуры; пришлось вернуться в реальный мир. Лицо Джоэля в тот момент было на самом деле лучшим, что я желал бы видеть. Абсолютно незаинтересованное ни во мне, ни в моих проблемах, ни в моё м существовании Я хотел, чтобы меня не замечали. Отвратительно ощущать себя беспомощным, не способным даже самостоятельно встать на ноги, чтобы пойти в туалет, терзаться муками физическими и душевными. Ни на миг меня не отпускало чувство вины и утраты. Я знал, что ничего вернуть нельзя, и дальнейшая жизнь казалась бессмысленной. После всего произошедшего она не могла быть такой же безоблачной, какой представлялась мне раньше.
Примо находился тут же, в комнате, наблюдая за перевязкой. В очередной раз я подумал, как странно видеть его здесь. Казалось, Манетта ни на шаг не отходит от меня, и это вызывало лёгкое удивление. Сомнительно, что дон Джанфранко разрешил свободное посещение, особенно для такого низкопоставленного человека в их иерархии, как Примо.
- Не вздумайте курить, - строго поглядев на Примо, заметил доктор Риверс.
С перевязкой было покончено, Джоэль ещё раз молча осмотрел меня и вышел из комнаты, прихватив грязные бинты и инструменты. Я молчал: мне было всё равно. Я устал. Устал бежать, вырывая у смерти ещё немного жизни, покатившейся под откос, бороться… Дно, о котором я только думал, приехав в Америку и оглядываясь вокруг, но которое не воспринимал как что-то, относящееся ко мне, теперь оказалось у меня за спиной. Да, Примо спас мне жизнь, но легче почему-то не становилось. Я снова откупился, снова выиграл, но кто знает, не придётся ли мне когда-нибудь платить по счетам так же, как платил сейчас Сэм?
- Всё думаешь?
Я снова не отозвался. Почти лишённый сил, оглушённый недавним покушением и успокоительным, я разглядывал потолок. Шприц, который принёс с собой Сэм, оказался действительно пуст. Идеальное убийство, не оставляющее следов. Всего несколько грамм воздуха в крови — этого достаточно для быстрой смерти. Осмотрев меня, Джоэль сдержанно похвалил Примо: не вцепись тот в Сэма, смерть наступила бы в течении нескольких минут.
Манетта и не думал подчиняться приказу Риверса: достав из кармана кривую чёрную сигаретку, Примо закурил, сделал глубокую затяжку и старательно помахал рукой, разгоняя дым. Я невольно принюхался и слабо усмехнулся. Манетта мог придумать какой угодно безумный план, но именно ему я был обязан жизнью, и как ни старался, не мог заставить себя злиться на взбалмошного итальянца.
А ещё я хотел знать, что сделают с Сэмом. Нет, это не было жадным желанием упиться местью – мне стало интересно, как поступают с предателем в таких случаях. А в том, что дон Медичи убедился в его вине, у меня не оставалось сомнений. Медичи знал про меня всё, и мог узнать ещё больше – от рождения до предполагаемой смерти. В моей биографии до сегодняшнего дня не было фактов, которые требовалось бы скрыть; информацию о Грозном из Одессы для таких, как он, получить наверняка несложно. Кроме того, оставался Энцо. Энцо знал все версии Сэма, он находился рядом с Вителли от начала и до конца, и мог сказать, как всё было на самом деле. Я мог думать о главе Семьи как угодно, но в проницательности Медичи я не сомневался. В любом случае, я не мог, да и не стал бы, оспаривать его решения.
- Жалеешь?
Примо грузно опустился на край моей постели, матрас ощутимо просел под нашим двойным весом, а у меня защекотало в носу от дыма. Примо, на мою удачу, отличался лёгким нравом и удивительным для него тактом, чтобы сообразить, что мне сейчас будет легче слушать, чем говорить.
- Сэм болван, - стряхивая пепел в ладонь, грубо сказал Манетта. – Не умеет думать. Слишком горячий.
Я не удержался от усмешки. Примо дал бы фору и Сэму и обоим охранникам, так что заявление о горячности Сэма на миг выбило меня из депрессивной апатии. От Маннеты это не укрылось, и он охотно пояснил:
- Реши Сэм расправиться с тобой сам, семья бы одобрила его действия. Когда убирают препятствие привычными методами, это нормально. Ты был для него сущей занозой в заднице. Кроме того, после вашей стычки в ресторане он понял, что такого соперника, как ты, в одиночку ему не одолеть. Но он упустил удобный момент. Сэму следовало выждать, убрать тебя, а потом постараться убедить Джино в собственной невиновности. Понимаешь, - Примо сильно затянулся, так, что сигаретка на миг ярко пыхнула огоньком, - никто не стал бы искать одного русского, случайно сунувшего нос не в свои дела.
Это я прекрасно понимал. Манетта был прав – в чужой стране, где миллионы иммигрантов, я остался бы ещё одним нераскрытым делом без всяких шансов на оправдание собственного имени. И всё же мне стало неприятно. Обидеть могут только те, кому начинаешь доверять, чьё мнение начинаешь уважать. Возможно, если бы я услышал эти слова от кого-то другого, не от Примо, к которому успел привязаться, я чувствовал бы себя менее паршиво.
- Вместо того, чтобы подумать, - продолжал Примо, - этот недоумок запаниковал. Ты сидел под крылышком у Вителли, время работало против нашего маленького предателя. Тик-так, тик-так… Сэмми решил сделать грязную работу руками Спрута. – Манетта затянулся, едва не обжигая себе губы окурком. – Курта в Нью-Йорке только терпели: он успел заручиться поддержкой одной из семей. Твой вопрос давно уладили, так что Спрут, при должной сноровке, мог вытворять всё, что пожелает. Сэму просто не хватило опыта и уверенности.
Манетта замолчал; мне показалось, что он задумался, и я решил окликнуть его.
- Охранники…
- Личная охрана Медичи, - широко улыбнулся Примо. – Я попросил их остаться. Считай, тебе повезло, Олег: старик не слышал и четверти из того, что ты пытался нам рассказать, пока Джоэль штопал тебя, точно рождественскую индейку.
Я вспыхнул. Выходит, Медичи не слышал меня. Но я должен был сказать ему. Сказать, что безумно, невозможно сожалею о том, что мы с Вителли когда-либо пересеклись. Если бы не я, если бы не все эти события, если бы не больное сердце…
Уперев дрожащий локоть в постель, я приподнялся. Знакомая боль в позвоночнике заставила вздрогнуть, я невольно закусил губу, чтобы не застонать.
- Лежи, - всполошился Манетта, пытаясь удержать меня за плечи.
- Я должен поговорить… с Медичи…
Манетта заметно напрягся. Живые чёрные глаза уклонились от моего жадного, ищущего взгляда, словно итальянец пытался оттянуть неизбежный момент.
- Олег, ложись, - мягко сказал Примо. – Успокойся.
- Я…
- Знаю, - непривычно покорно согласился Манетта; от грубоватой, приятельской интонации не осталось и следа, и я невольно насторожился.
Я позволил уложить себя обратно, но как бы ни был я измождён, одна мысль всё не давала мне покоя, пока я слушал Манетту.
- Энцо позвонил Папе Палермо, - сцепив руки в замок, заговорил Примо. – Мы приехали почти сразу. Ты лежал в луже собственной крови, бредил что-то о предательстве. Папа вытряс из Энцо всё, что тот знал, прежде чем приехал босс, а я узнал от тебя конец истории. Джоэль дал тебе немного химии, чтобы ты не чувствовал боли. Новомодная штучка, бьёт по мозгам, но быстро выветривается. А чего только не говорит человек, отходя от наркоза. Было не так легко разобрать, ты путал английский с русским. Я слушал. Прости, – помолчав немного, добавил Манетта. – Нельзя действовать, не зная наверняка, с какими картами начинаешь партию.
Гнев вспыхнул во мне внезапно, но так же быстро и погас. Я хотел считать Примо другом, и было больно осознавать, что я для него оказался только приманкой в ловко раскинутых сетях.
- Ты хорошо всё спланировал, - с трудом проговорил я.
Манетта не обиделся; немного откинувшись назад, он посмотрел на меня, прищурив глаза.
- Со стариком тебе нельзя сейчас разговаривать, - заметил Примо. – Он любил Вителли.
- Знаю. Они были друзьями. Джино рассказывал…
- Вот как? – печально усмехнулся Манетта. – Рассказывал, как босс спас ему жизнь? Как они начинали, и что для Джино не было друга ближе, чем наш старик?
Джино рассказал мне не так много, но обо всём этом я мог догадаться и сам. Я не знал прежнего Вителли, но навсегда запомнил Джино, протянувшего мне руку, когда я больше всего нуждался в помощи.
- Босс не станет с тобой говорить. И никто из нас не станет, пока Джино не будет похоронен.
Манетта запнулся, и мне вдруг стало его жалко.
- Почему ты?
Всё-таки я задал правильный вопрос. Примо внимательно посмотрел мне в глаза.
- Почему именно ты? – повторил я.
Смутные обрывки воспоминаний и факты начали складываться в цельный кусок мозаики. В каждой её части присутствие Манетты, парня из итальянского ресторанчика, теперь выглядело для меня ещё более странным, чем когда-либо. Нет, я вовсе не подозревал Примо. Я знал о его действиях и их последствиях, но не понимал, почему Манетте, как Юпитеру, позволено всё, что не дозволено быку.
Примо находился рядом со мной в операционной. Примо выслушал меня, уберёг, насколько смог, от гнева Медичи. Примо, наконец, рискнул и расставил силки для Сэма, спасая мою жизнь и рискуя навлечь на себя гнев Джанфранко.
- Маленькая привилегия кровного родства, - не стал томить меня итальянец. – Мы не часто общались в последнее время. Я всё ещё не заслужил его доверия.
Я ничего не понял, но Примо продолжил сам, не дожидаясь вопросов, ставящих людей в неловкое положение. Вытянув перед собой изувеченную руку, Манетта чуть помахал ею, невесело осматривая оставшиеся три пальца.
- Я сам виноват, - просто сказал он, - из-за моей невнимательности могли погибнуть люди. Крёстный отстранил меня от дел. Сказал, буду работать у Палермо, пока не научусь терпению. Пока не стану думать о других, как о самом себе. Мне едва исполнилось двадцать три, когда я начал у Папы. Сейчас мне двадцать пять, - Примо нервно провёл рукой по волосам, - но я никогда не стану оспаривать решение крёстного. Босс жёсткий человек, но он всегда поступает правильно.
Я промолчал.
- Basta, - поднялся с кровати Примо. – Довольно на сегодня разговоров. Спи, дела решим завтра. Ну и кашу ты заварил, приятель, - вымученно улыбнулся Примо. – И умудрился выжить. Но я тебе обещаю, мы что-нибудь придумаем. Обязательно придумаем.
- Примо, - окликнул его я.
Манетта обернулся.
- Спасибо.
Мы посмотрели друг другу в глаза. Примо первым отвёл взгляд, отрешённо кивнул и вышел из комнаты.
…Выздоровление проходило медленно и мучительно. Я раньше не подозревал, что в моем теле столько мест, которые могут причинять самую неудобную, отвратительную боль. Первые несколько дней я по-прежнему не мог встать без посторонней помощи и чувствовал сильнейшую апатию ко всему окружающему. Положение скрашивал только Примо. У него почти получилось разговорить меня, но я был благодарен за одно только его присутствие. От него я узнал, что с Ником всё в порядке, в свете происходящих событий о нём на время забыли. Я по-настоящему переживал за Ремизова – бывший десантник с криминальным прошлым мог вызывать подозрения.
