Огромный оборотень, сидя на корточках, елозил горячим языком по коленке и довольно урчал.
— Какого хрена ты делаешь? — просипела Ил, не в силах пошевелиться.
— Залечиваю раны, — фыркнул Ричард, прижимая уши, и скользнул языком по бедру.
Ил сглотнула — царапинка на коленке затянулась. Через мгновение девушка возмущениями оттолкнула от себя оборотня, и попыталась сбежать от его вертлявого языка. Ричард с ворчанием крепкими когтистыми лапами перевернул девушку на живот и подтянул к себе, так чтобы колени оказались на коврике и верхняя часть тела на кровати.
— Я тебя не съем, Пинки.
— Я предпочла бы традиционную медицину, — сдавленно отозвалась Ил, когда слюнявый язык прошелся по ссадинам на ребрах.
— Я справлюсь, — Ричард лизнул девушку по правой лопатке и осторожно стянул когтями с ее попы трусики.
— Что ты…
Ил охнула и замерла. Ричард обслюнявил синяк на правой ягодице и с шумным вздохом ткнулся холодным носом в девичью промежность.
— Прекрати… — Ил сковал неподвластное ей возбуждение. — Это уже не смешно…
Влажный язык прошелся по припухлым складочкам, и Илона глухо застонала.
— Не бойся, Пинки, — прохрипел Ричард и шерстистым навалился на нее. — Я буду нежным.
Он с громким подлустоном и полурыком проскользнул в Илону, которая испуганно вздрогнула под ним. Горячая плоть оборотня ощущалась иначе, и девушка покраснела от жгучего стыда, что выпрыгнул из нее влажным кряхтением. Вместо того, чтобы вырваться из лап чудовища, она отозвалась на его уверенные толчки громким стоном. Когда Илону срутила конвульсия экстаза, Ричард вжался в нее, проникая пульсирующим упругим узлом. Она вскрикнула от неожиданности, и мышцы в болезненном спазме сомкнулись на основании подрагивающего члене оборотня.
— Пусти! — взвизгнула девушка, и Ричард с пыхтением навалился на нее.
— Тише, — он утробно простонал ей в ухо. — У меня это тоже первая вязка.
Илону буквально распирало от набухшего и зажатого в тисках крепких мышц естества оборотня, которое мягкими спазмами изливалось в ее лоно.
— Мне больно, — Илона опять дернулась. — Пусти меня!
— Это не он тебя держит, а ты его, — в спальню вошел ехидный Феликс.
— Мать вашу, — вскинулась под рычащим Ричардом Илона. — Ты не закрыл дверь?!
Оборотень взвизгнул от очередного сильного сокращения в утробе испуганной девицы.
— Милая, тебе стоит успокоиться, — Феликс сел на кровать и кинул на пол забытые Ил кроссовки. Он с сочувствием посмотрел в бледное и возмущенное лицо девушки. — Будешь дергаться, то либо ты ему там всё пережмешь, либо он от паники порвет тебя. Вдох-выдох, — он оскалился в улыбке и перевел взгляд на морду скалящегося Ричарда. — Так и знал, что ты не удержишься.
— Проваливай нахер отсюда, — прорычал тот.
— Тебя брат не говорил, что наскакивать на сучку, у которой не было еще сцепки, надо очень осторожно? Нет? — он удивленно вскинул брови. — Это же как в капкан лезть, Дикки! Ее же надо подготовить к такому событию.
Илона задрожала под урчащим Ричардом. Тело ее не слушалось. Ее промежность окаменела и ныла тупой тянущей болью. К страху, что Ричард попытается вырваться из тисков ее нутра, врос ядовитыми корнями стыд перед Феликсом, который с нежностью вглядывался в глаза объекта своих нездоровых воздыханий.
— Уходи, — просипела Ил сквозь слезы. — Я тебя прошу… Уходи…
Феликс скучающе посмотрел на девушку и вытащил из кармана темный бутылек с пипеткой.
— Язык, Пинки, — он открутил крышечку и занес над ее лицом стеклянную палочку.
Илона повиновалась приказу. На языке расплылась горькая пряная капля, и она скривилась. Феликс неторопливо закрыл бутылек и задумчиво посмотрел на него.
— Я против таких методов. Я за то, чтобы медленно и неспеша готовить суку к вязке, но Дикки слишком нетерпеливый и неопытный.
Илона с тихим всхлипом уткнулась лицом в одеяло. На нее навалилась слабость. Когда волна истомы нырнула в ее живот и коснулась одеревеневших мышц промежности, она со всхлипами ощутила как мерзкий склизкий узел оборотня медленно выскользнул из нее.
Она с болезненным мычанием выползла из-под Ричарда и пьяно подскочила на ноги, кинувшись прочь из спальни. Ил споткнулась и с разъяренным ревом пристыженного и обесчещенного зверя, заперлась в ванной комнате, с ужасом разглядывая гадкие белые подтеки на внутренней стороне бедра. Семя оборотня текло из нее мерзким липким ручьем.
Ил пошатнулась и с плачем завалилась в пустую ванну, с истеричными завываниями выкручивая вентили водопроводного крана до упора. Она заткнула слив и обхватила колени руками, пошатываясь из стороны в сторону, бубня что-то нечленораздельное. В глазах двоилось, язык заплетался, а сознание плыло мутными пятнами.
Живот раздулся. Чужие когти и клыки разорвали в клочья внутренности лихорадящей Ил, и под холодными лучами лунами из нее вылез окровавленный волк. Зверь с разинутой пастью кинулся на нее и сжал челюсти на горле. Девушка завопила и открыла глаза.
Над ней скалой навис мрачный Феликс. Вода остыла, и Ил пробрала сильная дрожь. Она вывалилась из ванны, заливая все вокруг лужами, поднялась на ноги и толкнула мужчину в сторону. Девушка сорвала с крючка полотенце и сердито замоталась в него.
— Какова вероятность того, что я залечу от твоего дружка? — прошипела она в лицо молчаливого Феликса. — Или мне бежать за чудо-таблеткой?
— Чудо-таблеткой? — мужчина зло прищурился.
— Говори, сука! — Ил потрясла Феликса за лацканы пиджака. — Я не хочу рожать волчат! Не хочу!
— Мизерный, — процедил мужчина и осторожно убрал скрюченные руки девушки от себя. — Зачатие происходит обычно в период течки.
— Течки? — рявкнула Илона и завопила, хватаясь за голову. — Течки?!
— В период овуляции, — с улыбкой поправился мужчина.
Ил застонала и отвернулась к зеркалу, опираясь слабыми руками о раковину.
— Но шанс есть, да? — отчаянно прошептала она.
— Шанс всегда есть, Пинки, — Феликс облокотился о косяк.
— И каков процент этого шанса? — просипела Ил.
— Это тебе не математика.
— Говори, мерзавец. Я должна оценить риск, — она сплюнула горькую слюну в раковину.
— Пять процентов тебя устроит? — хохотнул Феликс. — Первые случайные вязки почти всегда холостые. Конечно, со мной ты бы точно залетела, но не с Дикки. Ты же не его выбрала.
— Урод, — рявкнул из кухни Ричард.
— Я никого не выбирала, — Илона покачала головой. — Ни его, ни тебя. Ни в ком из вас я не вижу потенциального отца для моих детей. Никого.
— Это до первой течки. Без обид, но ты будешь просто умолять меня заделать тебе волчат. Милых, маленьких и беззубых оборотней. Учитывая, что у тебя и так повышенное либидо, то в тебе взыграет целый ураган гормонов. Я просто предупреждаю заранее.
Ил взревела и запустила в самодовольного урода стаканчик, зубную пасту, кусок мыла и тюбик с кремом для рук, но мужчина лениво увернулся от каждого снаряда.
— Но можно пропить всякие травки, — Феликс обнажил зубы в улыбке, — чтобы ослабить гон.
— Какие?! — Ил затряслась в ярости.
— Но это идти против природы, Пинки.
— Да какая нахер в этом природа?! — зарычала Ил, зарастая милой розовой шерсткой. Ее лицо с хрустом вытянулось в волчью морду, и она шагнула к Феликсу на пружинистых лапах, скаля клыки. — Это не природа! Это полное безумие, образина блохастая!
Мужчина склонил голову с ласковой улыбкой и развел руки для объятий, в которые девушка с жалобным ворчанием нырнула. Через секунду она злобно оттолкнула от себя Феликса и растерянно вылетела в коридор.
— Ты, — она вперилась глазами, горящими зеленым огнем, во влюбленного Ричарда, который ожидал ее на пороге кухни, — урод мохнатый.
— Ты такая милая, — юноша охнул. — Розовая и пушистая!
Ил с рыком дернулась в его сторону, но Феликс заключил ее в стальные объятия и крепко прижал к себе. Она с воплями, рыком и всхрипами попыталась вырваться из его рук, желая сожрать ойкнувшего Ричарда.
— Уходи! — рявкнул Феликс. — Немедленно!
— Шавка мерзкая, — Или клацнула пастью. — Я тебе кишки через жопу вырву!
— Пока, Пинки, — Ричард прошмыгнул мимо с неловкой и смущенной улыбкой и поспешно ретировался, хлопнув дверью. — Еще увидимся!
— Вернись, трусливая мразь! — ощерилась она. — Я сожру твой мерзкий собачий член!
Феликс затащил упирающуюся Илону в спальню, швырнул на кровать и когда она кинулась на него, бросил в ее сторону тушку сырой индейки. Девушка перехватила когтистыми лапами подмороженную птицу и голодно вгрызлась в нее, раздирая на части. Шерстистые колени неприятно заскользили по паркету.
— Первое правило брачных игрищ — накормить волчицу, — Феликс сел на край кровати, утомленно наблюдая за тем, как Ил с хрустом разгрызает мясистую ножку индейки. — Второе правило — она должна быть отдохнувшая. Что тут сложного?
— Пошел в жопу, — огрызнулась Ил, проглатывая кусок сырого мяса вместе с костью. — Хренов ловелас.
— У меня ни одна случка не кончалась такой истерикой, — Феликс невоспитанно разлегся на кровати, подминая под голову подушку.
Илона разгрызла птичий позвоночник и зло посмотрела на гостя, чистосердечно признавшись:
— Я не хочу тебя любить!
— Это не любовь, Пинки. Это куда хуже.
— Я не хочу этого куда хуже! — Ил облизала морду. — Не хочу! Ты мне не нравишься! Ты жуткий, отвратительный тип, который похищает людей во сне и насильно обращает в оборотней!
— Это было единожды и в очередном припадке тоски, — скривился Феликс. — И я уже сотню раз об этом пожалел. В мои планы не входило нянчиться с истеричкой, которая то с обрывов прыгает, то через несколько дней после обращения выбегает к людям. Я в большей жопе, чем ты. Волочиться за капризным мальчишкой и, мать вашу, страдать по его мохнатой заднице. Меня тошнит от самого себя. Ладно бы мужиков любил, но нет же!
— Ути-пути, — Илона пробралась в коридор и зарылась в мешки в поисках чего-нибудь вкусненького.
Она сорвала пищевую пленку с говяжьей вырезки и с жадностью заглотила весь кусок не пережевывая. Ил замерла, чувствуя, как обруч боли сжал ее грудь, и к ней незамедлительно подскочил Феликс, который рывком поднял ее, надавливая на солнечное сплетение. Она с омерзительной отрыжкой исторгнула из себя склизкий ошметок говядины.
— Я больше так не могу, — Ил повисла в руках мужчины и вытерла рот, печально глядя на окровавленную вырезку у босых ступней. — Дай мне умереть.
— Нравится тебе или нет, но ты теперь часть моей стаи, моей семьи, Пинки, — прошипел Феликс. — Я тоже не в восторге, но я вынужден заботиться о тебе. Я совершил большую ошибку и теперь несу за тебя ответственность.
— Пусти.
Илона выскользнула из объятий равнодушного мужчины и устало зашлепала на кухню. Она заварила кофе, утопая в отчаянии и печали, и села у окошка, наблюдая за Мехметом, который раскачивал чернявого внука на качелях.
— Мне станет легче? — она отхлебнула горькой жижи.
— Нет, если ты будешь дальше упрямиться и играть в гордую одиночку. Я могу стать тебе другом, Пинки, — мужчина тяжело вздохнул. — Ты обрела новую семью.
— Господи, — она закрыла глаза. — Нет ничего гаже жить рядом с тем, кто тебя просто терпит. Я не хочу быть вынужденной частью семьи, Феликс. Я достойна не жалости, а любви. Какой тогда смысл в семье? Нет. Никакого в этом смысла.
Ил улыбнулась, когда Мехмет подхватил внука на руки и крепко его обнял. Она тяжело поднялась и вернулась в спальню под мрачным взглядом Феликса. Девушка с кряхтением достала из шкафа чемодан и начала закидывать в него свои скромные пожитки.
— Куда это ты собралась? — Феликс нахмурился.
— Домой, — она вытащила из комода стопку чистых трусиков и кинула к остальным вещам. — К маме и папе.
— Тебе нельзя…
— Они моя семья, — она подняла с пола зубную щетку и сердито посмотрела на мужчину. — Не ты. Потому что именно они подарили мне жизнь в любви и счастье. К черту тебя, твоих волков, луну, лес и прочую хрень. Моя первая любовь тоже меня жестко отфрендзонила, но я пережила. Под грустную музыку, мамины салатики и под футбол с папулей.
Она застегнула чемодан, облачилась в мягкие плюшевые штаны и растянутый свитер, игнорируя недовольный рык Феликса.
— Ты подставляешь мою стаю, — мужчина заскрипел зубами. — Если ты обратишься…
— Это ты подставил свою стаю, когда притащил в лес и укусил. Больно и страшно, знаешь ли, было, — Ил лучезарно улыбнулась. — А мама с папой меня примут любой. Даже с хвостом. А теперь уходи. Не переживай, каких только уродов не встретишь в ночном автобусе.
Она надела маску на лицо, напялила на голову панамку и кивнула мужчине, выпроваживая его взглядом из своей норы. Она дождалась, когда Феликс бесшумно скроется из квартиры, и забежала к Марго, предупредить, что уезжает на неопределенное время.
— Я не могу тебя отпустить, — старушка нахмурилась. — Это опасно.
— Здесь я сойду с ума.
Ил спряталась в лифте и передернула плечами под немигающим взором Марго. Почему она раньше не замечала в ее глазах тень дикого хищника?
Оскар широким размахом запустил в воздух резиновый диск, и Фиалочка оттолкнулась от травы сильными лапами и высоко подпрыгнула. Крепкие челюсти сомкнулись на игрушке, и мужчина победоносно взревел.
— Умница! Моя доча!
Ил с самодовольным ворчанием кинулась к отцу, но как только он хотел забрать диск, она с веселым рыком отпрыгнула от него и рысью пробежала мимо, чтобы вновь подскочить к нему и подразнить игрушкой.
— Я не буду за тобой бегать! — охнул мужчина. — У меня две ноги, а у тебя четыре!
Ил склонила голову с задорно торчащими ушами, и мужчина бросился на нее, желая отобрать игрушку. Несколько кругов по лужайке среди безлюдного ночного парка за ловкой волчицей, и мужчина упал без сил на траву, утирая испарину со лба.
— Ты меня в могилу сведешь своими побегушками, честное слово.
Ил выплюнула диск и легла рядом с отцом, прижимаясь мохнатой спиной к его плечу. Она вскинула морду к небу на убывающую луну.
— Держи, — мужчина протянул ей кусок вяленой говядины. — С копченой паприкой, как ты любишь.
Ил довольно зачавкала и благодарно боднула отца лбом в висок. Родители после ее истерики с метаморфозами по приезде домой, потеряли дар речи на несколько часов, затем другие три часа порывались пойти в полицию, а потом вместе с ней поплакали и сошлись во мнении, что их начальники точно оборотни, но не волки, а шакалы. Мерзкие глумливые падальщики без стыда и совести.
Мать в первые дни жутко пугалась, когда Ил, сонная, взъерошенная и вся в шерсти садилась за стол и зевала во всю клыкастую пасть, но на четвертое утро ласково уже жамкала за уши и целовала в покатый лоб. Для мамы и папы она так и осталась любимой доченькой, пусть и с некоторыми особенностями. По ночам отец выводил ее парк погулять и она под его зорким контролем бегала среди кустов, фонарей и с восторгом каталась по траве.
Оскар попросил дочь не противиться метаморфозам и новой сущности. Он придерживался мнения, что Илоне стоит пережить непростой период, словно это подростковый кризис.
Вместо угрей — шерсть, печальный вой и скулеж отвечал за беспричинные истерики, а первой несчастной влюбленностью оказался самый настоящий гандон.
— Какого хрена ты делаешь? — просипела Ил, не в силах пошевелиться.
— Залечиваю раны, — фыркнул Ричард, прижимая уши, и скользнул языком по бедру.
Ил сглотнула — царапинка на коленке затянулась. Через мгновение девушка возмущениями оттолкнула от себя оборотня, и попыталась сбежать от его вертлявого языка. Ричард с ворчанием крепкими когтистыми лапами перевернул девушку на живот и подтянул к себе, так чтобы колени оказались на коврике и верхняя часть тела на кровати.
— Я тебя не съем, Пинки.
— Я предпочла бы традиционную медицину, — сдавленно отозвалась Ил, когда слюнявый язык прошелся по ссадинам на ребрах.
— Я справлюсь, — Ричард лизнул девушку по правой лопатке и осторожно стянул когтями с ее попы трусики.
— Что ты…
Ил охнула и замерла. Ричард обслюнявил синяк на правой ягодице и с шумным вздохом ткнулся холодным носом в девичью промежность.
— Прекрати… — Ил сковал неподвластное ей возбуждение. — Это уже не смешно…
Влажный язык прошелся по припухлым складочкам, и Илона глухо застонала.
— Не бойся, Пинки, — прохрипел Ричард и шерстистым навалился на нее. — Я буду нежным.
Он с громким подлустоном и полурыком проскользнул в Илону, которая испуганно вздрогнула под ним. Горячая плоть оборотня ощущалась иначе, и девушка покраснела от жгучего стыда, что выпрыгнул из нее влажным кряхтением. Вместо того, чтобы вырваться из лап чудовища, она отозвалась на его уверенные толчки громким стоном. Когда Илону срутила конвульсия экстаза, Ричард вжался в нее, проникая пульсирующим упругим узлом. Она вскрикнула от неожиданности, и мышцы в болезненном спазме сомкнулись на основании подрагивающего члене оборотня.
— Пусти! — взвизгнула девушка, и Ричард с пыхтением навалился на нее.
— Тише, — он утробно простонал ей в ухо. — У меня это тоже первая вязка.
Илону буквально распирало от набухшего и зажатого в тисках крепких мышц естества оборотня, которое мягкими спазмами изливалось в ее лоно.
— Мне больно, — Илона опять дернулась. — Пусти меня!
— Это не он тебя держит, а ты его, — в спальню вошел ехидный Феликс.
— Мать вашу, — вскинулась под рычащим Ричардом Илона. — Ты не закрыл дверь?!
Оборотень взвизгнул от очередного сильного сокращения в утробе испуганной девицы.
— Милая, тебе стоит успокоиться, — Феликс сел на кровать и кинул на пол забытые Ил кроссовки. Он с сочувствием посмотрел в бледное и возмущенное лицо девушки. — Будешь дергаться, то либо ты ему там всё пережмешь, либо он от паники порвет тебя. Вдох-выдох, — он оскалился в улыбке и перевел взгляд на морду скалящегося Ричарда. — Так и знал, что ты не удержишься.
— Проваливай нахер отсюда, — прорычал тот.
— Тебя брат не говорил, что наскакивать на сучку, у которой не было еще сцепки, надо очень осторожно? Нет? — он удивленно вскинул брови. — Это же как в капкан лезть, Дикки! Ее же надо подготовить к такому событию.
Илона задрожала под урчащим Ричардом. Тело ее не слушалось. Ее промежность окаменела и ныла тупой тянущей болью. К страху, что Ричард попытается вырваться из тисков ее нутра, врос ядовитыми корнями стыд перед Феликсом, который с нежностью вглядывался в глаза объекта своих нездоровых воздыханий.
— Уходи, — просипела Ил сквозь слезы. — Я тебя прошу… Уходи…
Феликс скучающе посмотрел на девушку и вытащил из кармана темный бутылек с пипеткой.
— Язык, Пинки, — он открутил крышечку и занес над ее лицом стеклянную палочку.
Илона повиновалась приказу. На языке расплылась горькая пряная капля, и она скривилась. Феликс неторопливо закрыл бутылек и задумчиво посмотрел на него.
— Я против таких методов. Я за то, чтобы медленно и неспеша готовить суку к вязке, но Дикки слишком нетерпеливый и неопытный.
Илона с тихим всхлипом уткнулась лицом в одеяло. На нее навалилась слабость. Когда волна истомы нырнула в ее живот и коснулась одеревеневших мышц промежности, она со всхлипами ощутила как мерзкий склизкий узел оборотня медленно выскользнул из нее.
Она с болезненным мычанием выползла из-под Ричарда и пьяно подскочила на ноги, кинувшись прочь из спальни. Ил споткнулась и с разъяренным ревом пристыженного и обесчещенного зверя, заперлась в ванной комнате, с ужасом разглядывая гадкие белые подтеки на внутренней стороне бедра. Семя оборотня текло из нее мерзким липким ручьем.
Ил пошатнулась и с плачем завалилась в пустую ванну, с истеричными завываниями выкручивая вентили водопроводного крана до упора. Она заткнула слив и обхватила колени руками, пошатываясь из стороны в сторону, бубня что-то нечленораздельное. В глазах двоилось, язык заплетался, а сознание плыло мутными пятнами.
Живот раздулся. Чужие когти и клыки разорвали в клочья внутренности лихорадящей Ил, и под холодными лучами лунами из нее вылез окровавленный волк. Зверь с разинутой пастью кинулся на нее и сжал челюсти на горле. Девушка завопила и открыла глаза.
Над ней скалой навис мрачный Феликс. Вода остыла, и Ил пробрала сильная дрожь. Она вывалилась из ванны, заливая все вокруг лужами, поднялась на ноги и толкнула мужчину в сторону. Девушка сорвала с крючка полотенце и сердито замоталась в него.
— Какова вероятность того, что я залечу от твоего дружка? — прошипела она в лицо молчаливого Феликса. — Или мне бежать за чудо-таблеткой?
— Чудо-таблеткой? — мужчина зло прищурился.
— Говори, сука! — Ил потрясла Феликса за лацканы пиджака. — Я не хочу рожать волчат! Не хочу!
— Мизерный, — процедил мужчина и осторожно убрал скрюченные руки девушки от себя. — Зачатие происходит обычно в период течки.
— Течки? — рявкнула Илона и завопила, хватаясь за голову. — Течки?!
— В период овуляции, — с улыбкой поправился мужчина.
Ил застонала и отвернулась к зеркалу, опираясь слабыми руками о раковину.
— Но шанс есть, да? — отчаянно прошептала она.
— Шанс всегда есть, Пинки, — Феликс облокотился о косяк.
— И каков процент этого шанса? — просипела Ил.
— Это тебе не математика.
— Говори, мерзавец. Я должна оценить риск, — она сплюнула горькую слюну в раковину.
— Пять процентов тебя устроит? — хохотнул Феликс. — Первые случайные вязки почти всегда холостые. Конечно, со мной ты бы точно залетела, но не с Дикки. Ты же не его выбрала.
— Урод, — рявкнул из кухни Ричард.
— Я никого не выбирала, — Илона покачала головой. — Ни его, ни тебя. Ни в ком из вас я не вижу потенциального отца для моих детей. Никого.
— Это до первой течки. Без обид, но ты будешь просто умолять меня заделать тебе волчат. Милых, маленьких и беззубых оборотней. Учитывая, что у тебя и так повышенное либидо, то в тебе взыграет целый ураган гормонов. Я просто предупреждаю заранее.
Ил взревела и запустила в самодовольного урода стаканчик, зубную пасту, кусок мыла и тюбик с кремом для рук, но мужчина лениво увернулся от каждого снаряда.
— Но можно пропить всякие травки, — Феликс обнажил зубы в улыбке, — чтобы ослабить гон.
— Какие?! — Ил затряслась в ярости.
— Но это идти против природы, Пинки.
— Да какая нахер в этом природа?! — зарычала Ил, зарастая милой розовой шерсткой. Ее лицо с хрустом вытянулось в волчью морду, и она шагнула к Феликсу на пружинистых лапах, скаля клыки. — Это не природа! Это полное безумие, образина блохастая!
Мужчина склонил голову с ласковой улыбкой и развел руки для объятий, в которые девушка с жалобным ворчанием нырнула. Через секунду она злобно оттолкнула от себя Феликса и растерянно вылетела в коридор.
— Ты, — она вперилась глазами, горящими зеленым огнем, во влюбленного Ричарда, который ожидал ее на пороге кухни, — урод мохнатый.
— Ты такая милая, — юноша охнул. — Розовая и пушистая!
Ил с рыком дернулась в его сторону, но Феликс заключил ее в стальные объятия и крепко прижал к себе. Она с воплями, рыком и всхрипами попыталась вырваться из его рук, желая сожрать ойкнувшего Ричарда.
— Уходи! — рявкнул Феликс. — Немедленно!
— Шавка мерзкая, — Или клацнула пастью. — Я тебе кишки через жопу вырву!
— Пока, Пинки, — Ричард прошмыгнул мимо с неловкой и смущенной улыбкой и поспешно ретировался, хлопнув дверью. — Еще увидимся!
— Вернись, трусливая мразь! — ощерилась она. — Я сожру твой мерзкий собачий член!
Феликс затащил упирающуюся Илону в спальню, швырнул на кровать и когда она кинулась на него, бросил в ее сторону тушку сырой индейки. Девушка перехватила когтистыми лапами подмороженную птицу и голодно вгрызлась в нее, раздирая на части. Шерстистые колени неприятно заскользили по паркету.
— Первое правило брачных игрищ — накормить волчицу, — Феликс сел на край кровати, утомленно наблюдая за тем, как Ил с хрустом разгрызает мясистую ножку индейки. — Второе правило — она должна быть отдохнувшая. Что тут сложного?
— Пошел в жопу, — огрызнулась Ил, проглатывая кусок сырого мяса вместе с костью. — Хренов ловелас.
— У меня ни одна случка не кончалась такой истерикой, — Феликс невоспитанно разлегся на кровати, подминая под голову подушку.
Илона разгрызла птичий позвоночник и зло посмотрела на гостя, чистосердечно признавшись:
— Я не хочу тебя любить!
— Это не любовь, Пинки. Это куда хуже.
— Я не хочу этого куда хуже! — Ил облизала морду. — Не хочу! Ты мне не нравишься! Ты жуткий, отвратительный тип, который похищает людей во сне и насильно обращает в оборотней!
— Это было единожды и в очередном припадке тоски, — скривился Феликс. — И я уже сотню раз об этом пожалел. В мои планы не входило нянчиться с истеричкой, которая то с обрывов прыгает, то через несколько дней после обращения выбегает к людям. Я в большей жопе, чем ты. Волочиться за капризным мальчишкой и, мать вашу, страдать по его мохнатой заднице. Меня тошнит от самого себя. Ладно бы мужиков любил, но нет же!
— Ути-пути, — Илона пробралась в коридор и зарылась в мешки в поисках чего-нибудь вкусненького.
Она сорвала пищевую пленку с говяжьей вырезки и с жадностью заглотила весь кусок не пережевывая. Ил замерла, чувствуя, как обруч боли сжал ее грудь, и к ней незамедлительно подскочил Феликс, который рывком поднял ее, надавливая на солнечное сплетение. Она с омерзительной отрыжкой исторгнула из себя склизкий ошметок говядины.
— Я больше так не могу, — Ил повисла в руках мужчины и вытерла рот, печально глядя на окровавленную вырезку у босых ступней. — Дай мне умереть.
— Нравится тебе или нет, но ты теперь часть моей стаи, моей семьи, Пинки, — прошипел Феликс. — Я тоже не в восторге, но я вынужден заботиться о тебе. Я совершил большую ошибку и теперь несу за тебя ответственность.
— Пусти.
Илона выскользнула из объятий равнодушного мужчины и устало зашлепала на кухню. Она заварила кофе, утопая в отчаянии и печали, и села у окошка, наблюдая за Мехметом, который раскачивал чернявого внука на качелях.
— Мне станет легче? — она отхлебнула горькой жижи.
— Нет, если ты будешь дальше упрямиться и играть в гордую одиночку. Я могу стать тебе другом, Пинки, — мужчина тяжело вздохнул. — Ты обрела новую семью.
— Господи, — она закрыла глаза. — Нет ничего гаже жить рядом с тем, кто тебя просто терпит. Я не хочу быть вынужденной частью семьи, Феликс. Я достойна не жалости, а любви. Какой тогда смысл в семье? Нет. Никакого в этом смысла.
Ил улыбнулась, когда Мехмет подхватил внука на руки и крепко его обнял. Она тяжело поднялась и вернулась в спальню под мрачным взглядом Феликса. Девушка с кряхтением достала из шкафа чемодан и начала закидывать в него свои скромные пожитки.
— Куда это ты собралась? — Феликс нахмурился.
— Домой, — она вытащила из комода стопку чистых трусиков и кинула к остальным вещам. — К маме и папе.
— Тебе нельзя…
— Они моя семья, — она подняла с пола зубную щетку и сердито посмотрела на мужчину. — Не ты. Потому что именно они подарили мне жизнь в любви и счастье. К черту тебя, твоих волков, луну, лес и прочую хрень. Моя первая любовь тоже меня жестко отфрендзонила, но я пережила. Под грустную музыку, мамины салатики и под футбол с папулей.
Она застегнула чемодан, облачилась в мягкие плюшевые штаны и растянутый свитер, игнорируя недовольный рык Феликса.
— Ты подставляешь мою стаю, — мужчина заскрипел зубами. — Если ты обратишься…
— Это ты подставил свою стаю, когда притащил в лес и укусил. Больно и страшно, знаешь ли, было, — Ил лучезарно улыбнулась. — А мама с папой меня примут любой. Даже с хвостом. А теперь уходи. Не переживай, каких только уродов не встретишь в ночном автобусе.
Она надела маску на лицо, напялила на голову панамку и кивнула мужчине, выпроваживая его взглядом из своей норы. Она дождалась, когда Феликс бесшумно скроется из квартиры, и забежала к Марго, предупредить, что уезжает на неопределенное время.
— Я не могу тебя отпустить, — старушка нахмурилась. — Это опасно.
— Здесь я сойду с ума.
Ил спряталась в лифте и передернула плечами под немигающим взором Марго. Почему она раньше не замечала в ее глазах тень дикого хищника?
Глава 8. Хитрецы и Волк
Оскар широким размахом запустил в воздух резиновый диск, и Фиалочка оттолкнулась от травы сильными лапами и высоко подпрыгнула. Крепкие челюсти сомкнулись на игрушке, и мужчина победоносно взревел.
— Умница! Моя доча!
Ил с самодовольным ворчанием кинулась к отцу, но как только он хотел забрать диск, она с веселым рыком отпрыгнула от него и рысью пробежала мимо, чтобы вновь подскочить к нему и подразнить игрушкой.
— Я не буду за тобой бегать! — охнул мужчина. — У меня две ноги, а у тебя четыре!
Ил склонила голову с задорно торчащими ушами, и мужчина бросился на нее, желая отобрать игрушку. Несколько кругов по лужайке среди безлюдного ночного парка за ловкой волчицей, и мужчина упал без сил на траву, утирая испарину со лба.
— Ты меня в могилу сведешь своими побегушками, честное слово.
Ил выплюнула диск и легла рядом с отцом, прижимаясь мохнатой спиной к его плечу. Она вскинула морду к небу на убывающую луну.
— Держи, — мужчина протянул ей кусок вяленой говядины. — С копченой паприкой, как ты любишь.
Ил довольно зачавкала и благодарно боднула отца лбом в висок. Родители после ее истерики с метаморфозами по приезде домой, потеряли дар речи на несколько часов, затем другие три часа порывались пойти в полицию, а потом вместе с ней поплакали и сошлись во мнении, что их начальники точно оборотни, но не волки, а шакалы. Мерзкие глумливые падальщики без стыда и совести.
Мать в первые дни жутко пугалась, когда Ил, сонная, взъерошенная и вся в шерсти садилась за стол и зевала во всю клыкастую пасть, но на четвертое утро ласково уже жамкала за уши и целовала в покатый лоб. Для мамы и папы она так и осталась любимой доченькой, пусть и с некоторыми особенностями. По ночам отец выводил ее парк погулять и она под его зорким контролем бегала среди кустов, фонарей и с восторгом каталась по траве.
Оскар попросил дочь не противиться метаморфозам и новой сущности. Он придерживался мнения, что Илоне стоит пережить непростой период, словно это подростковый кризис.
Вместо угрей — шерсть, печальный вой и скулеж отвечал за беспричинные истерики, а первой несчастной влюбленностью оказался самый настоящий гандон.
