Голова гудела, будто после долгого запоя. Мир вокруг казался и прежним, и совершенно новым. Я смотрела на свои руки, на эти проклятые браслеты, и теперь я знала. Знала, что они гасили не просто какую-то магию. Они гасили меня. Ту, кем я была на самом деле. Гасили дар, данный мне самим ветром.
Меня не «нашли». Меня подобрали. И надели на меня эти наручники, чтобы я никогда не вспомнила, кто я, откуда и какая сила во мне скрыта, и не смогла им противостоять.
Ярость. Чистая, ядреная, кипящая ярость поднялась из самой глубины моего естества. Она была такой яркой, такой настоящей по сравнению с тем туманным отчаянием, что было у меня раньше.
Я знала. Теперь я знала всё.
Шкуры на двери пещеры отодвинулись. Вошли те же два орка. Их лица были невозмутимы, но в глазах читалась настороженность.
Магда что-то сказала им на своем языке. Не приказ, а констатацию. «Она готова». Или «Отведите ее».
Ко мне не потянулись грубые руки. Орк, тот самый «весельчак», просто слегка кивнул в сторону выхода.
Я поднялась на ноги. Ноги подкашивались, но я выпрямилась. Я посмотрела на Магду. Не на шаманку. На женщину, которая вернула мне себя.
— Спасибо, — прошептала я. И это было самое искреннее слово, сказанное мной за последние два года.
Она кивнула, и ее бельмо, казалось, на мгновение блеснуло.
— Не благодари меня. Благодари ветер. И готовься. Теперь начинается самое интересное.
Меня повели обратно по темным туннелям. Но на этот раз я шла не пленницей, не запуганной зверушкой. Я шла Аней. С памятью. С болью. С яростью. С благодарностью к тому, что спасло меня тогда. И с ненавистью к тому, что заточило меня сейчас.
Меня привели не в темницу, а в комнату с дверью и окном. Дверь закрылась. Я осталась одна.
Я подошла к оконцу и вгляделась в наступающие горные сумерки. Теперь это был не просто «другой мир». Это был мир, который стал моим по праву дара. По праву второй жизни.
И я смотрела на него новыми, зрячими глазами. Глазами Анны. Той самой, которая сражалась на рапирах и покоряла скалы. И которая теперь собиралась покорить и этот мир.
Или умереть, пытаясь. Но на этот раз — по-настоящему.
Анна
Маска. Я должна была надеть маску. Самую сложную в своей жизни. Роль смиренной, потрясенной, сломленной открывшейся правдой девушки. Но только на несколько часов.
Меня больше не запирали. Дверь в мою комнату оставалась незапертой, но за ней, в коридоре, всегда дежурил один из орков. Вскоре после моего возвращения от Магды пришла орчиха с добрым, усталым лицом. Она принесла таз с теплой водой, грубое полотенце и сложенную одежду — простые штаны из мягкой кожи, рубаху из некрашеной шерсти и теплый жилет. Она что-то пробормотала на своем языке и жестом показала, что я могу помыться.
«Ну конечно. Привели в порядок товар. Чистую пленницу и подавать приятнее,» — ядовито подумала я, но на лице изобразила робкую, почти слезливую благодарность.
— Спасибо, — прошептала я, опуская глаза. — Вы очень добры.
Когда она ушла, я двинулась быстро, без лишних сантиментов. Вода была теплой. Я смывала с себя не только грязь и пот двухдневных злоключений. Я смывала старую себя. Забитую, отчаявшуюся, не помнящую родства. Каждое движение мочалки было клятвой. Каждая капля воды, стекающая на пол, уносила с собой частицу жертвы.
Я надела новую одежду. Она сидела удобно, не сковывая движений. Впервые за долгое время я чувствовала себя не куклой в кринолинах, а человеком. Воином. Затем принесли еду — тушеное мясо с кореньями, темный хлеб. Я ела. Заставила себя есть, хотя нервное напряжение сжимало горло. Мне нужны были силы. Сегодня.
Сделав вид, что устала, я прилегла на шкуры, закрыла глаза и стала ждать. Притворяясь спящей, я продумывала каждый шаг. Окно-бойница была слишком мала. Оставался балкон. И часовой за дверью.
Я ждала, пока шум города за стенами не стих, сменившись редкими окликами ночной стражи. Я ждала, пока дыхание часового за дверью не стало ровным и глубоким. Сердце колотилось, вырываясь из груди. Сейчас или никогда.
Я, как тень, скользнула к двери и заглянула в коридор. Молодой орк спал, прислонившись к стене, его мощная грудь мерно поднималась и опускалась. Я проскользнула мимо него, затаив дыхание, и вышла на небольшой каменный балкон.
Ночь встретила меня ледяным объятием. Я не стала медлить. Перекинула ногу через перила, нащупала ногой первую узкую полку в камне. Каждый шорох, каждый скрежет подошвы о камень казался оглушительно громким.
Я спускалась, как тогда, в своей прошлой жизни, на соревнованиях по скалолазанию. Только теперь на кону была не медаль, а жизнь. Каждое движение было выверенным, точным, полным адреналина и ярости. Ярости, которая грела лучше любой шубы.
Я достигла низа стены и прижалась к холодному камню, затаившись в тени. Патруль прошел в двадцати шагах от меня, даже не повернув головы. Я выждала, пока их шаги затихли вдали, и рванула к восточному обрыву — тому самому, что заметила ранее.
Дорога заняла вечность. Я кралась от тени к тени, замирая при каждом звуке. Но город спал. Или не видел в темноте одну-единственную беглянку.
Вот и он. Восточный обрыв. Край света. Внизу, в темноте, шелестел лес. До него было метров тридцать почти вертикальной скалы. Без страховки. Без ничего.
Я обернулась, в последний раз глядя на Логово Рока. На город, который стал моей тюрьмой и моим первым настоящим испытанием в этом мире.
«Прощайте, орки. Спасибо за ночлег и еду. Извините за беспокойство.»
Я глубоко вдохнула, перебросила ногу через край и начала спуск.
Камень был холодным и шершавым под пальцами. Ноги искали опору почти вслепую. Один неверный шаг — и падение в темноту. Но страх был парализован злостью и решимостью. Я не упаду. Я не имею права.
Спуск казался бесконечным. Мускулы горели, пальцы сковывало холодом. Но я ползла вниз, сантиметр за сантиметром, как тогда, в своей прошлой жизни.
И вот под ногами наконец упруго подался мох. Я стояла на твердой земле. Дрожа от напряжения и холода, я обернулась и посмотрела наверх. Темная стена скалы возвышалась над мной, безмолвная и грозная.
Я сделала это. Я выбралась. В эту же ночь.
Без оглядки, не разбирая дороги, я бросилась в чащу леса. Ветки хлестали по лицу, корни норовили споткнуться, но я бежала. Бежала от своей тюрьмы. Навстречу своей свободе. Навстречу ветру.
Он гудел в вершинах деревьев, и мне показалось, что в его голосе звучало одобрение.
Торд
Я въехал в Логово Рока затемно. Варг подо мной тяжело дышал, пар клубился из его ноздрей на ледяном воздухе. Вся моя сущность была одной сплошной напряженной струной, готовой лопнуть. Анна. Имя жгло изнутри, смешиваясь с диким нетерпением и той странной, щемящей нежностью, что поселилась во мне с той ночи у озера.
Меня у ворот встретил Гарт. Его обычно невозмутимое лицо было искажено беспокойством.
— Вождь! Ты вернулся как раз. С той человечихой… случилось что-то.
Я резко осадил варга, спрыгнул на землю, встав перед ним во весь свой рост. Холодный камень предчувствия упал мне в грудь.
— Что? — мой голос прозвучал как скрежет камня по камню.
— Она… у Магды была. Шаманка что-то с ней сделала. Потом ее отвели в комнату, она помылась, поела… а ночью исчезла. Как сквозь землю провалилась.
Я не помнил, как оказался у дверей той комнаты. Я отшвырнул в сторону бормочущего что-то оправдания часового и ввалился внутрь.
Пустота. На кровати из шкур — вмятина. На столе — пустая миска. И… распахнутая дверь на балкон.
Я двумя шагами пересек комнату и выскочил на холодный воздух. Мои глаза, зоркие как у горного орла, мгновенно выхватили главное: следы на перилах, свежие сколы на камне чуть ниже. Спуск.
Я замер, вцепившись пальцами в каменные перила так, что костяшки побелели. По моей спине пробежала ледяная волна. Но это была не ярость. Это был страх. Чистый, животный, всепоглощающий страх.
Она сбежала. Одна. Ночью. По отвесной скале. После всего, что с ней произошло. После разговора с Магдой, который, я знал, мог сломать кого угодно.
Моя Анна. Моя дикая, яростная, бесшабашная дуреха. Она была где-то там, в темноте, одна, без оружия, с головой, полной чужих воспоминаний и боли.
И тогда нахлынула ярость. Горячая, слепая, всесокрушающая. Я обернулся к сгрудившимся за моей спиной воинам. Моё лицо, я знал, было искажено гримасой, в которой смешались бешенство и неподдельный ужас.
— ВАРГ! — мой рёв потряс ночную тишину, заставив даже бывалых воинов вздрогнуть. — Немедленно! И двадцать лучших следопытов! Сейчас же!
Я не стал ждать, пока мне подадут варга. Я рванул к за ним сам, сметая всё на своём пути. Мысли неслись быстрее, чем я мог бежать.
Она побежала на восток. К людям. К Барагосу. Она не знала, что я здесь, что я уже искал её. Она бежала из одной клетки, не зная, что несётся прямиком в другую, куда более страшную.
Сердце сжималось от леденящего предчувствия. Если с ней что-то случится… Если я опоздаю…
— Вождь! — Гарт, запыхавшись, догнал меня, держа под уздцы моего боевого варга. Остальные воины уже садились на своих животных. — Куда?
Я вскочил в седло, с силой вжав пятки в бока зверя. Варг взревел от знакомого ему языка ярости и рванул с места.
— НА ВОСТОК! — я проревел в ночь, и в моём голосе был не приказ вождя, а отчаянный клич души. — И найти её! Живую!
Анна
Я бежала. Лес становился все гуще, ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, будто пытаясь удержать. Ноги подкашивались от усталости, в легких горело ледяным огнем. Но я не останавливалась. Страх и ярость гнали меня вперед, прочь от каменного сердца орков, прочь от воспоминаний, что жгли мозг.
Я уже почти поверила, что смогла. Что я обвела их вокруг пальца, что я свободна.
И тут лес расступился.
Передо мной была не просто опушка. Это была просека. Слишком ровная, слишком ухоженная. А за ней — знакомый, ненавистный пейзаж: ухоженные поля, дымок из труб дальнего хутора, и вдалеке — зубцы замка Барагоса на скале.
Я замерла, как вкопанная. Сердце, только что выпрыгивавшее из груди от бега, словно остановилось. Нет. НЕТ. Не может быть. Я бежала не в ту сторону?
Прежде чем я успела сделать хоть шаг назад, раздался резкий свист. Из-за деревьев справа и слева появились они. Люди Барагоса. Ополченцы в потрепанных, но прочных кожаных доспехах, с тяжелыми алебардами и напряженными лицами.
— Стой! Кто идет? — крикнул один из них, выходя вперед.
Я могла бы попытаться рвануть обратно в лес. Но ноги не слушались. Я стояла, тяжело дыша, смотря на них с чувством полнейшего, абсолютного краха. Все мои усилия, весь мой побег, вся моя отчаянная храбрость — все это привело меня сюда. Прямо в лапы к моему тюремщику.
— Да это же… леди Анна? — один из солдат, помоложе, присмотрелся ко мне, и его глаза округлились от изумления. — Вы… вы живы? Мы же обыскали все леса!
— Ведите ее к капитану, — старший, тот что крикнул первым, мрачно скомандовал. — Быстро!
Ко мне подошли двое. Их прикосновения были не грубыми, но твердыми и безжалостными. Они скрутили мне руки за спиной знакомой. Я не сопротивлялась. Во мне не осталось ни сил, ни воли. Было только пустое, леденящее оцепенение.
Меня повели по просеке, потом по пыльной дороге. Солдаты шли молча, украдкой поглядывая на меня. Я шла, опустив голову, видя только свои ноги в чужих, оркских сапогах, и пыль на дороге. Каждый шаг отдавался в душе глухим стуком захлопывающейся клетки.
Мы прошли через ворота в частоколе, мимо удивленных лиц крестьян, мимо лая собак. И вот он — замок. Его темные, мрачные стены казались мне теперь не защитой, а насмешкой. Я возвращалась домой. В свою тюрьму.
Ворота со скрежетом открылись, пропустили нас во внутренний двор, и снова захлопнулись. Звук этот прозвучал для меня громче любого приговора.
Во дворе нас уже ждали. Не Барагос. Капитан стражи, суровый мужчина со шрамом через щеку, и пара его подручных.
— Ну, ну, что у нас здесь? — он обошел меня вокруг, изучающим взглядом. — Леди Анна, если не ошибаюсь? В довольно… своеобразном наряде. Где это вас так угораздило?
Я молчала, уставившись в каменную кладку мостовой.
— Ладно, — он махнул рукой. — Не хочешь говорить — не надо. Отведете ее в ту же комнату. И усильте охрану. На этот раз, чтобы ни одна муха не проскользнула. Доложить князю, что его пропажа нашлась.
Меня повели через знакомые, ненавистные коридоры. Тот же запах воска, камня и страха. Те же взгляды служанок, быстро отведенные в сторону. Ничего не изменилось. Абсолютно ничего.
Дверь в мои покои распахнулась. Комната была точно такой, какой я ее оставила. Ни пылинки. Как будто меня и не было.
Меня втолкнули внутрь. Дверь захлопнулась, и я услышала, как снаружи щелкнул тяжелый замок, а потом — мерные шаги двух стражников, вставших по обе стороны от нее.
Я осталась одна.
Я медленно подошла к кровати и села, не в силах больше стоять. Я смотрела на свои руки, на чужие штаны и рубаху, пахнущие дымом и кожей орков.
И тогда это случилось. Не ярость. Не слезы. Тихий, беззвучный, истерический смешок вырвался у меня из груди. Потом другой. Я смеялась, давясь этим смехом, чувствуя, как он рвет меня изнутри.
Какой идиотизм. Какой полный, абсолютный, унизительный провал. Я променяла полную безопасность оркской клетки на свою старую, добрую, знакомую темницу. Я сама, своими ногами, прибежала обратно в ад.
Я рухнула на спину на кровать и зажмурилась, пытаясь загнать обратно этот сумасшедший смех, грозящий перейти в рыдания.
Я была дома. В своей позолоченной тюрьме. С новыми воспоминаниями, новой болью и старыми, надетыми на запястья оковами.
Побег окончился. Началось нечто новое. Что — я не знала. Но знала одно — в следующий раз я буду умнее. В следующий раз я не побегу на восток.
В следующий раз я буду сражаться.
Анна
Комната, которая за два года стала почти родной, теперь казалась мне клеткой. Воздух в ней застыл, тяжелый и сладковатый от запаха дорогих духов, что предвещал недоброе. Я переоделась и стояла у окна, спиной к резной ширме, сжимая в карманах складок платья кулаки. Браслеты на запястьях леденили кожу, будто впитывая всё тепло, всю жизнь. Дверь отворилась без стука.
Вошел он. Лидрих.
Его белоснежные волосы были убраны в безупречный хвост, а одежды из темного шелка струились по его худощавому телу, словно жидкая ночь. Он двигaлся бесшумно, как паук, плетущий узор на своей паутине. Его ледяные глаза медленно скользнули по комнате, по мне, оценивая, вычисляя уязвимости.
— Ну что ж, — его голос был тихим, почти ласковым, и от этого по спине побежали мурашки. — Вот мы и остались наедине, моя невеста. Наш добрый князь Барагос предоставил нам возможность… познакомиться поближе.
— О, как мило с его стороны, — выдавила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — А я уже думала, свидания вслепую остались в моем прошлом. Ошибалась, как видно.
Уголок его идеального рта дрогнул в подобии улыбки. Он подошел ближе, и я почувствовала запах мороза и полыни.
— Юмор. Мило. Прямо как у уличной циркачки. Князь предупреждал, что ты… своеобразна.
Он протянул руку, чтобы коснуться моей пряди волос. Его пальцы были холодными, как мрамор. Я резко отпрянула назад, как от прикосновения змеи.
— Ах, как живо, — заметил он, и в его голосе впервые прозвучала сталь.
Меня не «нашли». Меня подобрали. И надели на меня эти наручники, чтобы я никогда не вспомнила, кто я, откуда и какая сила во мне скрыта, и не смогла им противостоять.
Ярость. Чистая, ядреная, кипящая ярость поднялась из самой глубины моего естества. Она была такой яркой, такой настоящей по сравнению с тем туманным отчаянием, что было у меня раньше.
Я знала. Теперь я знала всё.
Шкуры на двери пещеры отодвинулись. Вошли те же два орка. Их лица были невозмутимы, но в глазах читалась настороженность.
Магда что-то сказала им на своем языке. Не приказ, а констатацию. «Она готова». Или «Отведите ее».
Ко мне не потянулись грубые руки. Орк, тот самый «весельчак», просто слегка кивнул в сторону выхода.
Я поднялась на ноги. Ноги подкашивались, но я выпрямилась. Я посмотрела на Магду. Не на шаманку. На женщину, которая вернула мне себя.
— Спасибо, — прошептала я. И это было самое искреннее слово, сказанное мной за последние два года.
Она кивнула, и ее бельмо, казалось, на мгновение блеснуло.
— Не благодари меня. Благодари ветер. И готовься. Теперь начинается самое интересное.
Меня повели обратно по темным туннелям. Но на этот раз я шла не пленницей, не запуганной зверушкой. Я шла Аней. С памятью. С болью. С яростью. С благодарностью к тому, что спасло меня тогда. И с ненавистью к тому, что заточило меня сейчас.
Меня привели не в темницу, а в комнату с дверью и окном. Дверь закрылась. Я осталась одна.
Я подошла к оконцу и вгляделась в наступающие горные сумерки. Теперь это был не просто «другой мир». Это был мир, который стал моим по праву дара. По праву второй жизни.
И я смотрела на него новыми, зрячими глазами. Глазами Анны. Той самой, которая сражалась на рапирах и покоряла скалы. И которая теперь собиралась покорить и этот мир.
Или умереть, пытаясь. Но на этот раз — по-настоящему.
Глава 25. Личина покорности.
Анна
Маска. Я должна была надеть маску. Самую сложную в своей жизни. Роль смиренной, потрясенной, сломленной открывшейся правдой девушки. Но только на несколько часов.
Меня больше не запирали. Дверь в мою комнату оставалась незапертой, но за ней, в коридоре, всегда дежурил один из орков. Вскоре после моего возвращения от Магды пришла орчиха с добрым, усталым лицом. Она принесла таз с теплой водой, грубое полотенце и сложенную одежду — простые штаны из мягкой кожи, рубаху из некрашеной шерсти и теплый жилет. Она что-то пробормотала на своем языке и жестом показала, что я могу помыться.
«Ну конечно. Привели в порядок товар. Чистую пленницу и подавать приятнее,» — ядовито подумала я, но на лице изобразила робкую, почти слезливую благодарность.
— Спасибо, — прошептала я, опуская глаза. — Вы очень добры.
Когда она ушла, я двинулась быстро, без лишних сантиментов. Вода была теплой. Я смывала с себя не только грязь и пот двухдневных злоключений. Я смывала старую себя. Забитую, отчаявшуюся, не помнящую родства. Каждое движение мочалки было клятвой. Каждая капля воды, стекающая на пол, уносила с собой частицу жертвы.
Я надела новую одежду. Она сидела удобно, не сковывая движений. Впервые за долгое время я чувствовала себя не куклой в кринолинах, а человеком. Воином. Затем принесли еду — тушеное мясо с кореньями, темный хлеб. Я ела. Заставила себя есть, хотя нервное напряжение сжимало горло. Мне нужны были силы. Сегодня.
Сделав вид, что устала, я прилегла на шкуры, закрыла глаза и стала ждать. Притворяясь спящей, я продумывала каждый шаг. Окно-бойница была слишком мала. Оставался балкон. И часовой за дверью.
Я ждала, пока шум города за стенами не стих, сменившись редкими окликами ночной стражи. Я ждала, пока дыхание часового за дверью не стало ровным и глубоким. Сердце колотилось, вырываясь из груди. Сейчас или никогда.
Я, как тень, скользнула к двери и заглянула в коридор. Молодой орк спал, прислонившись к стене, его мощная грудь мерно поднималась и опускалась. Я проскользнула мимо него, затаив дыхание, и вышла на небольшой каменный балкон.
Ночь встретила меня ледяным объятием. Я не стала медлить. Перекинула ногу через перила, нащупала ногой первую узкую полку в камне. Каждый шорох, каждый скрежет подошвы о камень казался оглушительно громким.
Я спускалась, как тогда, в своей прошлой жизни, на соревнованиях по скалолазанию. Только теперь на кону была не медаль, а жизнь. Каждое движение было выверенным, точным, полным адреналина и ярости. Ярости, которая грела лучше любой шубы.
Я достигла низа стены и прижалась к холодному камню, затаившись в тени. Патруль прошел в двадцати шагах от меня, даже не повернув головы. Я выждала, пока их шаги затихли вдали, и рванула к восточному обрыву — тому самому, что заметила ранее.
Дорога заняла вечность. Я кралась от тени к тени, замирая при каждом звуке. Но город спал. Или не видел в темноте одну-единственную беглянку.
Вот и он. Восточный обрыв. Край света. Внизу, в темноте, шелестел лес. До него было метров тридцать почти вертикальной скалы. Без страховки. Без ничего.
Я обернулась, в последний раз глядя на Логово Рока. На город, который стал моей тюрьмой и моим первым настоящим испытанием в этом мире.
«Прощайте, орки. Спасибо за ночлег и еду. Извините за беспокойство.»
Я глубоко вдохнула, перебросила ногу через край и начала спуск.
Камень был холодным и шершавым под пальцами. Ноги искали опору почти вслепую. Один неверный шаг — и падение в темноту. Но страх был парализован злостью и решимостью. Я не упаду. Я не имею права.
Спуск казался бесконечным. Мускулы горели, пальцы сковывало холодом. Но я ползла вниз, сантиметр за сантиметром, как тогда, в своей прошлой жизни.
И вот под ногами наконец упруго подался мох. Я стояла на твердой земле. Дрожа от напряжения и холода, я обернулась и посмотрела наверх. Темная стена скалы возвышалась над мной, безмолвная и грозная.
Я сделала это. Я выбралась. В эту же ночь.
Без оглядки, не разбирая дороги, я бросилась в чащу леса. Ветки хлестали по лицу, корни норовили споткнуться, но я бежала. Бежала от своей тюрьмы. Навстречу своей свободе. Навстречу ветру.
Он гудел в вершинах деревьев, и мне показалось, что в его голосе звучало одобрение.
Глава 26. В ярости и страхе.
Торд
Я въехал в Логово Рока затемно. Варг подо мной тяжело дышал, пар клубился из его ноздрей на ледяном воздухе. Вся моя сущность была одной сплошной напряженной струной, готовой лопнуть. Анна. Имя жгло изнутри, смешиваясь с диким нетерпением и той странной, щемящей нежностью, что поселилась во мне с той ночи у озера.
Меня у ворот встретил Гарт. Его обычно невозмутимое лицо было искажено беспокойством.
— Вождь! Ты вернулся как раз. С той человечихой… случилось что-то.
Я резко осадил варга, спрыгнул на землю, встав перед ним во весь свой рост. Холодный камень предчувствия упал мне в грудь.
— Что? — мой голос прозвучал как скрежет камня по камню.
— Она… у Магды была. Шаманка что-то с ней сделала. Потом ее отвели в комнату, она помылась, поела… а ночью исчезла. Как сквозь землю провалилась.
Я не помнил, как оказался у дверей той комнаты. Я отшвырнул в сторону бормочущего что-то оправдания часового и ввалился внутрь.
Пустота. На кровати из шкур — вмятина. На столе — пустая миска. И… распахнутая дверь на балкон.
Я двумя шагами пересек комнату и выскочил на холодный воздух. Мои глаза, зоркие как у горного орла, мгновенно выхватили главное: следы на перилах, свежие сколы на камне чуть ниже. Спуск.
Я замер, вцепившись пальцами в каменные перила так, что костяшки побелели. По моей спине пробежала ледяная волна. Но это была не ярость. Это был страх. Чистый, животный, всепоглощающий страх.
Она сбежала. Одна. Ночью. По отвесной скале. После всего, что с ней произошло. После разговора с Магдой, который, я знал, мог сломать кого угодно.
Моя Анна. Моя дикая, яростная, бесшабашная дуреха. Она была где-то там, в темноте, одна, без оружия, с головой, полной чужих воспоминаний и боли.
И тогда нахлынула ярость. Горячая, слепая, всесокрушающая. Я обернулся к сгрудившимся за моей спиной воинам. Моё лицо, я знал, было искажено гримасой, в которой смешались бешенство и неподдельный ужас.
— ВАРГ! — мой рёв потряс ночную тишину, заставив даже бывалых воинов вздрогнуть. — Немедленно! И двадцать лучших следопытов! Сейчас же!
Я не стал ждать, пока мне подадут варга. Я рванул к за ним сам, сметая всё на своём пути. Мысли неслись быстрее, чем я мог бежать.
Она побежала на восток. К людям. К Барагосу. Она не знала, что я здесь, что я уже искал её. Она бежала из одной клетки, не зная, что несётся прямиком в другую, куда более страшную.
Сердце сжималось от леденящего предчувствия. Если с ней что-то случится… Если я опоздаю…
— Вождь! — Гарт, запыхавшись, догнал меня, держа под уздцы моего боевого варга. Остальные воины уже садились на своих животных. — Куда?
Я вскочил в седло, с силой вжав пятки в бока зверя. Варг взревел от знакомого ему языка ярости и рванул с места.
— НА ВОСТОК! — я проревел в ночь, и в моём голосе был не приказ вождя, а отчаянный клич души. — И найти её! Живую!
Глава 27. Из огня да в полымя.
Анна
Я бежала. Лес становился все гуще, ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, будто пытаясь удержать. Ноги подкашивались от усталости, в легких горело ледяным огнем. Но я не останавливалась. Страх и ярость гнали меня вперед, прочь от каменного сердца орков, прочь от воспоминаний, что жгли мозг.
Я уже почти поверила, что смогла. Что я обвела их вокруг пальца, что я свободна.
И тут лес расступился.
Передо мной была не просто опушка. Это была просека. Слишком ровная, слишком ухоженная. А за ней — знакомый, ненавистный пейзаж: ухоженные поля, дымок из труб дальнего хутора, и вдалеке — зубцы замка Барагоса на скале.
Я замерла, как вкопанная. Сердце, только что выпрыгивавшее из груди от бега, словно остановилось. Нет. НЕТ. Не может быть. Я бежала не в ту сторону?
Прежде чем я успела сделать хоть шаг назад, раздался резкий свист. Из-за деревьев справа и слева появились они. Люди Барагоса. Ополченцы в потрепанных, но прочных кожаных доспехах, с тяжелыми алебардами и напряженными лицами.
— Стой! Кто идет? — крикнул один из них, выходя вперед.
Я могла бы попытаться рвануть обратно в лес. Но ноги не слушались. Я стояла, тяжело дыша, смотря на них с чувством полнейшего, абсолютного краха. Все мои усилия, весь мой побег, вся моя отчаянная храбрость — все это привело меня сюда. Прямо в лапы к моему тюремщику.
— Да это же… леди Анна? — один из солдат, помоложе, присмотрелся ко мне, и его глаза округлились от изумления. — Вы… вы живы? Мы же обыскали все леса!
— Ведите ее к капитану, — старший, тот что крикнул первым, мрачно скомандовал. — Быстро!
Ко мне подошли двое. Их прикосновения были не грубыми, но твердыми и безжалостными. Они скрутили мне руки за спиной знакомой. Я не сопротивлялась. Во мне не осталось ни сил, ни воли. Было только пустое, леденящее оцепенение.
Меня повели по просеке, потом по пыльной дороге. Солдаты шли молча, украдкой поглядывая на меня. Я шла, опустив голову, видя только свои ноги в чужих, оркских сапогах, и пыль на дороге. Каждый шаг отдавался в душе глухим стуком захлопывающейся клетки.
Мы прошли через ворота в частоколе, мимо удивленных лиц крестьян, мимо лая собак. И вот он — замок. Его темные, мрачные стены казались мне теперь не защитой, а насмешкой. Я возвращалась домой. В свою тюрьму.
Ворота со скрежетом открылись, пропустили нас во внутренний двор, и снова захлопнулись. Звук этот прозвучал для меня громче любого приговора.
Во дворе нас уже ждали. Не Барагос. Капитан стражи, суровый мужчина со шрамом через щеку, и пара его подручных.
— Ну, ну, что у нас здесь? — он обошел меня вокруг, изучающим взглядом. — Леди Анна, если не ошибаюсь? В довольно… своеобразном наряде. Где это вас так угораздило?
Я молчала, уставившись в каменную кладку мостовой.
— Ладно, — он махнул рукой. — Не хочешь говорить — не надо. Отведете ее в ту же комнату. И усильте охрану. На этот раз, чтобы ни одна муха не проскользнула. Доложить князю, что его пропажа нашлась.
Меня повели через знакомые, ненавистные коридоры. Тот же запах воска, камня и страха. Те же взгляды служанок, быстро отведенные в сторону. Ничего не изменилось. Абсолютно ничего.
Дверь в мои покои распахнулась. Комната была точно такой, какой я ее оставила. Ни пылинки. Как будто меня и не было.
Меня втолкнули внутрь. Дверь захлопнулась, и я услышала, как снаружи щелкнул тяжелый замок, а потом — мерные шаги двух стражников, вставших по обе стороны от нее.
Я осталась одна.
Я медленно подошла к кровати и села, не в силах больше стоять. Я смотрела на свои руки, на чужие штаны и рубаху, пахнущие дымом и кожей орков.
И тогда это случилось. Не ярость. Не слезы. Тихий, беззвучный, истерический смешок вырвался у меня из груди. Потом другой. Я смеялась, давясь этим смехом, чувствуя, как он рвет меня изнутри.
Какой идиотизм. Какой полный, абсолютный, унизительный провал. Я променяла полную безопасность оркской клетки на свою старую, добрую, знакомую темницу. Я сама, своими ногами, прибежала обратно в ад.
Я рухнула на спину на кровать и зажмурилась, пытаясь загнать обратно этот сумасшедший смех, грозящий перейти в рыдания.
Я была дома. В своей позолоченной тюрьме. С новыми воспоминаниями, новой болью и старыми, надетыми на запястья оковами.
Побег окончился. Началось нечто новое. Что — я не знала. Но знала одно — в следующий раз я буду умнее. В следующий раз я не побегу на восток.
В следующий раз я буду сражаться.
Глава 28: Визит Тёмного Принца.
Анна
Комната, которая за два года стала почти родной, теперь казалась мне клеткой. Воздух в ней застыл, тяжелый и сладковатый от запаха дорогих духов, что предвещал недоброе. Я переоделась и стояла у окна, спиной к резной ширме, сжимая в карманах складок платья кулаки. Браслеты на запястьях леденили кожу, будто впитывая всё тепло, всю жизнь. Дверь отворилась без стука.
Вошел он. Лидрих.
Его белоснежные волосы были убраны в безупречный хвост, а одежды из темного шелка струились по его худощавому телу, словно жидкая ночь. Он двигaлся бесшумно, как паук, плетущий узор на своей паутине. Его ледяные глаза медленно скользнули по комнате, по мне, оценивая, вычисляя уязвимости.
— Ну что ж, — его голос был тихим, почти ласковым, и от этого по спине побежали мурашки. — Вот мы и остались наедине, моя невеста. Наш добрый князь Барагос предоставил нам возможность… познакомиться поближе.
— О, как мило с его стороны, — выдавила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — А я уже думала, свидания вслепую остались в моем прошлом. Ошибалась, как видно.
Уголок его идеального рта дрогнул в подобии улыбки. Он подошел ближе, и я почувствовала запах мороза и полыни.
— Юмор. Мило. Прямо как у уличной циркачки. Князь предупреждал, что ты… своеобразна.
Он протянул руку, чтобы коснуться моей пряди волос. Его пальцы были холодными, как мрамор. Я резко отпрянула назад, как от прикосновения змеи.
— Ах, как живо, — заметил он, и в его голосе впервые прозвучала сталь.
