Ава рястянула губы, надеясь выбить из себя улыбку, и как можно беспечнее сказала:
— Не думала, что бриджи и толстовка с капюшоном — это уже настолько не модно.
— Да плевать на моду, Эв! Тебя в этом во всем просто не видно! Ты от кого прячешься?
— Ни от кого. Просто люблю иногда поносить... что-то из гардероба почти клошара.
Ава перехватила чехол с платьем в руках, и добавила:
— Но на вашу свадьбу приду нормально одетой, не бойся.
Риз рассмеялась.
— Только не заблудись в толстовке. Ждем вас на свадьбе!
Ава кивнула.
— Мы помним. Пять дней.
Эти пять дней Ава хотела провести... еще не решила, как. У нее не было сил на желания и на их подробное обдумывание. И за миром теперь она наблюдала с расстояния. А, может быть, из-за подобия стекла. Ощущения были странными, и внешне, другим людям, едва ли заметными. А внутри...
Из отстраненного состояния, которое сама Ава ощущала почти как коматозное, ее почти ничего не выводило. Это было похоже на погружение под воду. Засада на большой глубине. Оказавшись там снова, она могла кричать, биться под водой, могла даже выпустить из себя весь ужас, поглотивший ее. Но... никто не слышал. Она сама себя не слышала.
Не чувствовала.
Не ощущала.
Не любила.
И ничего не хотела.
Только бы побыть под водой подольше. Пока хотя бы что-то живое, нормальное не очнется в ней за этой громадной, безумной пустотой.
Все снова стало тяжело. Просто невыносимо. И, если говорить о желаниях, то Ава, зайдя в здание, где располагалась ее компания и, — на цокольном и первом этажах, — производство Spider, почувствовала: она хочет остаться здесь.
Да, здесь. Так, чтобы никто ее не трогал. Время, конечно, пройдет. Пробегут дни, солнце выйдет на восход, а потом, как всегда, пойдет на закат. Ей наверняка станет легче. Как раньше.
Как всегда.
Она оживет, пустота закроется, временно затянется. Ава Полгар постепенно начнет чувствовать себя. Захочет есть, как раньше. Захочет спать. Начнет улыбаться, кататься на машине по городу, быть рядом с людьми без нынешнего, дикого страха и опасений.
Да, непременно. Так и будет. Ужас смолкнет, станет потише. Это сейчас он, в очередной раз, закрыл для нее все. И настоящее, и прошлое, и будущее. И нет ничего, — если совсем честно, — кроме того, что было тогда, в тот день, когда они поймали ее.
Она смотрит на мир, на Пало-Альто, на небо. Она едет на машине, ждет нужный сигнал светофора, отвечает Риз. А там, за грудной клеткой, в каждой мысли и в каждом мелькающем перед ней воспоминании — они. Те, кто насиловал ее. Те, кто показал ей, какая мерзость может быть в мире.
И мерзость эта, с тех пор, — ее часть. Часть ее жизни. Она не уходит и никогда не пропадает до конца. Она всегда с ней. С Авой Полгар. Точнее — со Сюзен Сато. Здесь часто в разговор с ней вступает разум.
И он говорит: «Ты же не думала, Сьюз, что забудешь? Обойдешься без этого? Смена имени мало, что решает... Новый дом, новый день... что там еще может быть нового? Это ничего не меняет и не отменяет. Этого не забыть с переменой имени. И, смотря на себя в зеркало, ты помнишь. Почти всегда. В большей или в меньшей степени. В темные дни эти воспоминания ярче, они влияют на тебя сильнее.
А в светлые? Хочется скрыться от пустоты, от воспоминаний, от их рук. Это почти удается, но... ты всегда знаешь: ты — не из светлых, Эв. Не из тех. Ты не сможешь забыть до конца. Боль правит тобой, как хочет. Вышло так, что ты долго о ней не помнила. Даже почти не оглядывалась, выпустила из виду. Еще бы: столько событий, переездов, перелетов, вопросов-проблем-ситуаций... Все нужно решить, да везде успеть. Так, что за суетой красочных дней почти не помнишь о том, что с тобой делали. Удушающей мерзости в тебе становится меньше, и ты почти не чувствуешь себя отбросом. Но там, на глубине... На большой глубине ты знаешь: тебе никогда не стать такой, как они. Никогда не стать по-настоящему счастливой и светлой. Не быть тебе легкой, мисс Полгар.
Тебе даже не быть «Эви». Ну, честно. Давай? Это так. Об этом ты тоже знаешь. Было красиво, было тепло и так счастливо... хватит. Настоящее — здесь, в пустоте, в темноте. Они знают тебя, а ты знаешь их. Вы родные, близкие. Вот, что — твоя вторая половинка.
Ну, в самом деле... Ты же не верила до конца в эту историю про любовь? А-а-а... хотела? Ну, видишь ли... хватит. Теперь эта мерзость известна Уильяму. Теперь вся твоя мерзость известна Уильяму, и он, — как ты сказала Риз? — «конечно» не захочет... Да. Такие дела. Да, я знаю, знаю: ты не хотела, чтобы все это случалось с тобой. Никто не хочет. Но многим — выпадает.
Так что Уильям все знает. Ну, зато честно. Очень, безумно больно, но честно. Ты поплакала бы. А, да. Не можешь. Да, точно. На этой глубине ты уже не плачешь. Видишь, а я и не помню. Так давно, давно эта тьма была в прошлый, ужасный раз.
Но мы неплохо держались все это время. Да, Эв? И почти без таблеток. Больше года «ремиссии» от такой глубины... Неплохой результат. Я горжусь тобой. Ты все равно молодец. А что не получилось, так это... ясно. Даже не будем говорить об этом. «Кто захочет такую....» и прочее. Говорили, знакомо, проехали. Но если попробовать накопать хотя бы что-то хорошее... Да, знаю, ты не хочешь. Не можешь найти этого. Но я тебе помогу, мой маленький, искалеченный воин. Мы же с тобой за честность, правда? До конца, чтобы без притворства?.. И теперь, когда Уильям знает... Все честно именно так, до последних пределов. Да, знаю. Вижу, как тебе больно. Не говори. Нет таких слов. Знаю, — это не то «хорошее», что стоило бы искать. Прости меня, Эви. Сказать... ну, ты знаешь. Больше нечего. Просто будем ждать. Как-нибудь станет легче. Да?».
Весь этот день Ава провела в мастерской. Собирала, — «по давней памяти», — Spider, следила за тем, как новые экземпляры этой звуковой («чрезвычайно популярной среди пользователей», как часто писали в журнальных статьях IT-журналов) панели собирали другие, сотрудники ее предприятия. Их было немного. И работали они, как сразу было заведено для скорости и быстроты производства, в две смены.
Дневная.
Ночная.
По восемь часов, да по десять человек каждая. Сейчас, при том уровне спроса, что получил Spider, этого уже казалось мало. Да так оно и было. Но пока они, по словам Рут, справлялись. И Ава Полгар, — учредитель компании Sunrise и ее генеральный директор, все оттягивала во времени тот момент, когда ей, уже ничего не откладывая, действительно придется нанять новых сотрудников для производства. Это, безусловно, была радостная новость Для нее и для ее компании, которую долго никто не воспринимал всерьез. «Так, — считали они, ее конкуренты, — побалуется и разойдется. Остынет».
Но она не остыла. Напротив.
Почувствовав, что у нее получается, увидев результат своего собственного труда, который принес ей баснословные (и для обычных людей, и уж тем более для бездомной некогда бродяжки) деньги, Ава Полгар совсем ошалела.
Вышла в астрал. Вошла в раж.
Называть это состояние величайшего нетерпения и глубокой сосредоточенности, в которой Ава никого и ничего не видела, можно было по-разному. Как угодно. Как вам понравится. А пока ее конкуренты да соперники высказываются в печати и в СМИ, она...
— Рут, дай мне, пожалуйста, новые перчатки, — пробормотала Ава монотонно, не глядя на помощницу. — Я так давно не собирала Spider, что забыла, как здесь... порвала...
Ава сильнее наклонилась над специальным микроскопом, под стеклом которого вручную крепились особо деликатные детали звуковой панели Spider. Рут вложила новую пару тонких перчаток в раскрытую ладонь девушки, и, несмотря на собственные бессловесные предостережения, все-таки спросила:
— А зачем сейчас? Почему?..
Мисс Полгар, как Рут и ожидала, не ответила. И помощнице пришлось остаться без ответа и даже без малейшей отгадки на этот вопрос: лицо Авы было наклонено вниз и скрыто линзами микроскопа, так что узнать выражение ее глаз не представлялось возможным.
— Крепление этих деталей доверять автоматам нельзя. Ни в коем случае, — сказала Ава, отклоняясь назад. — Слишком тонкие настройки. Оставим это только людям, и только для ручной сборки.
Рут кивнула. Ну, хотя бы по этому вопросу, что она задала Аве не так давно, теперь получен точный ответ. Мисс Полгар аккуратно вывела из-под увеличительного стекла собранный на этом этапе Spider, и вздохнула. А ее телефон снова зазвонил.
— Ваш... — начала Рут.
— Да, слышу, — перебила Ава, сбрасывая звонок телефона, который был установлен на виброрежим.
Сглотнув, Рут удивленно посмотрела на девушку и подумала, что здесь, конечно, все просто. Просто Ава поссорилась со своим парнем, с Уильямом, поэтому и не отвечает на его звонки. И потому она так неожиданно приехала в офис, и, вместо проведения совещания, пришла сюда, в мастерскую, и сама стала собирать звуковую панель. Эта мысль, которую Рут посчитала абсолютно верной, придала ей уверенности, закрыла беспокойный вопрос. Ну, в самом деле. Из-за чего еще может переживать мисс Полгар?
— Я вам еще нужна? — уточнила Рут, посмотрев на время, и удивляясь тому, что Ава, которая провела в компании весь день, с раннего утра, в отличие от своих сотрудников, окончивших только что дневную смену, уходить, судя по всему, никуда не собирается.
— Спасибо, Рут. Можешь идти.
— Точно? А вы?..
Ава подняла на девушку взгляд. И та, резко замолчав, осеклась.
— Да, извините.
Дождавшись, пока Рут выйдет из опустевшей мастерской, Ава откинулась на спинку стула, и закрыла воспаленные глаза. Все так: она отвыкла от подобной, кропотливой работы. И ее глаза отвыкли тоже. Но если не занимать себя этим, если не собирать Spider, тогда... Она снова будет видеть перед собой их лица. Станет слышать голоса.
— Нет! — вскрикнула Ава, и так резко махнула рукой, что литровая бутылка с водой отскочила в сторону, упала на пол, и покатилась вперед. — Черт!
Глаза снова пришлось закрыть. Нужно дать им хотя бы краткий отдых. «И себе, — глухо напомнил внутренний голос девушки. — Уже давно вечер, а мы так ничего и не ели».
— Точно... — прошептала Ава. — Еда.
Громко ударив по столу, девушка резко поднялась, и снова, как несколько минут назад, осмотрела пустую мастерскую. Ночная смена рабочих уже здесь. Они придут сюда через пару минут. Переоденутся, наденут форму, вымоют руки, натянут точно такие же тонкие перчатки, что у нее, и придут.
От перспективы снова столкнуться с людьми, пусть даже с теми, которых она знала, Ава нервно сглотнула. Только не это. Не надо! Ей вполне хватило назойливости Рут, которую никакие деликатные просьбы и поручения не смогли увести отсюда. Она стояла рядом с Авой последние два часа. Надеясь на что-то? На что? Ожидая каких-то разговоров? Ава сейчас не могла их вести. Она сейчас ничего не могла. Только быть пустой.
Полой.
Бесплодной.
Нуждающейся в... Бог знает, скольких усилий ей стоило сдержать себя и не закричать на Рут за эти долгие стояния возле нее, — слишком близкие! — и за... за... что? За тревогу во взгляде?
— Господи, какая я мерзкая! — проговорила Ава самой себе.
Одним рывком опустив вниз широкие рукава громадной толстовки, которой утром удивлялась Риз, она выбежала из мастерской.
Голод проснулся внезапно. Даже не голод, а желание... жрать! Мысли о том, что и это с ней «тоже бывает», и что о таких приступах дикого голода она тоже как-то говорила Блейку, шли в голове Авы фоном. Сама же она, поднявшись на второй этаж, в офис, и зайдя на корпоративную кухню, всегда до отказа забитую самой разнообразной едой, сейчас была занята только одним: опустошением холодильника и полок.
На удобной, оборудованной всем необходимым кухне ей оставаться не хотелось. Что-то в Аве требовало пакости, выходки. Мерзость, ставшая ее частью, требовала выхода. И потому девушка, сбросив на спинку кресла в своем кабинете все ту же громадную, темно-графитовую толстовку с надписью «WORLD» на груди, поспешила на кухню, — забрать свою добычу («как награбленное?» — поддела она сама себя), что состояла из вороха самых разных припасов, и вернуться в кабинет.
И здесь... нет, не на стол! Нет, все, все кидай на пол! Будем сидеть прямо здесь! Будем такими, какие мы есть!.. Эта мысль и это ощущение, разъедающее ее изнутри, теперь пришлось Аве по вкусу. Что же, она — такая. И будет такой, какая есть. Нет ни хороших манер, ни мира с собой, ни черта! Грязная девка с улицы. Нувориш, пробравшийся обманом в богатый дом. Настоящая культура и воспитание ей недоступны, ну и... ладно. Подумаешь! Зато... как говорил ей ее внутренний голос? «Все честно»? Ну, да. Она согласна. И больше не нужно ничего. Не нужно стараться быть какой-то другой. Красивой, доброй, воспитанной, тонко, твою мать, чувствующей! Ничего не надо!
Есть только эта звенящая пустота и — она. Кто там сказал в умной и модной книжке, что если долго смотреть в бездну, то можно увидеть, как бездна смотрит в тебя? Ницше? Или кто другой? Какой-нибудь Хайдеггер? Макс Планк?
Нет, ну что вы! Увольте! Такие авторы ей не по карману. Не помещаются в нее, в ее гадкую, ночную и черную, душу. И что остается?
Ава застыла на месте, обнимая руками пачки с чипсами, мармеладом, печеньем, гамбургерами...
— Ничего... — как-то торжественно и пьяно от сбившегося в дикий пульс сердца, оглядев кабинет, прошептала самой себе Ава.
Ничего не остается. И правильно. И даже если все это, все ее поведение — гнусность и поза, гадкая жалость к себе... Что тогда? Ну, что тогда? Тоже ничего. Плевать на то, как это выглядит. Она никого не приглашает смотреть на себя.
— Бродяжка теперь может позволить себе целый пир, — с издевкой, не оставляя себя в покое, вновь зашептала Ава.
Сбросив принесенные угощения на пол, она побежала обратно, на кухню. Ах, ну да! Какой здесь может быть алкоголь?
Ава Полгар следит за своими сотрудниками! И самое алкогольное здесь... вот! Сок из груш! Если дать ему забродить, то, как знать? Может, выйдет кальвадос? Тогда можно позвать на такой пир Ремарка, и распить с ним... Ладно, отложим эти мысли на потом. Может, и встретиться она с ним на том свете? Хотя... стойте... Самоубийцы, наверное, права такого лишены? То есть, реши она всерьез убить себя, к Ремарку ее не пустят?
— Ну и нравы в этой гребаной небесной канцелярии... — выдыхая толчками воздух из легких, проговорила Ава.
Закрутившись на месте, она перепрыгнула через пачки с едой, и схватила сотовый телефон. 278 пропущенных звонков от Блейка. Нет, не то. Доставка алкоголя... доставка алко... как это нет? Только в розницу?
— Ну и снобы! А сколько денег могли бы заработать на продаже алкоголя в сети! — громко сказала Ава, и огляделась в поисках своей защитной толстовки.
Натянув ее через голову так порывисто, что едва не вывернула себе руку, девушка засмеялась. Сколько раз ломались ее руки за последние два года? Начать, хотя бы, с того случая в олде, когда Уильям... А, нет! Стоп. Не начинай. Просто бери рюкзак, бери деньги и пойдем. За алкоголем.
— А что будем брать? Тоник для коктейлей? Нет, слишком долго. Да и шейкера нет. Бренди, скотч, виски... водка? — не смущаясь, уже в полную силу, вслух, спрашивала то ли себя, то ли пространство Ава.
Она шла к двери не глядя перед собой, копаясь в карманах и отыскивая картхолдер с банковскими картами. Найдя его, Ава усмехнулась, накинула капюшон толстовки на голову, и вдруг услышала:
— Не думала, что бриджи и толстовка с капюшоном — это уже настолько не модно.
— Да плевать на моду, Эв! Тебя в этом во всем просто не видно! Ты от кого прячешься?
— Ни от кого. Просто люблю иногда поносить... что-то из гардероба почти клошара.
Ава перехватила чехол с платьем в руках, и добавила:
— Но на вашу свадьбу приду нормально одетой, не бойся.
Риз рассмеялась.
— Только не заблудись в толстовке. Ждем вас на свадьбе!
Ава кивнула.
— Мы помним. Пять дней.
Эти пять дней Ава хотела провести... еще не решила, как. У нее не было сил на желания и на их подробное обдумывание. И за миром теперь она наблюдала с расстояния. А, может быть, из-за подобия стекла. Ощущения были странными, и внешне, другим людям, едва ли заметными. А внутри...
Из отстраненного состояния, которое сама Ава ощущала почти как коматозное, ее почти ничего не выводило. Это было похоже на погружение под воду. Засада на большой глубине. Оказавшись там снова, она могла кричать, биться под водой, могла даже выпустить из себя весь ужас, поглотивший ее. Но... никто не слышал. Она сама себя не слышала.
Не чувствовала.
Не ощущала.
Не любила.
И ничего не хотела.
Только бы побыть под водой подольше. Пока хотя бы что-то живое, нормальное не очнется в ней за этой громадной, безумной пустотой.
Все снова стало тяжело. Просто невыносимо. И, если говорить о желаниях, то Ава, зайдя в здание, где располагалась ее компания и, — на цокольном и первом этажах, — производство Spider, почувствовала: она хочет остаться здесь.
Да, здесь. Так, чтобы никто ее не трогал. Время, конечно, пройдет. Пробегут дни, солнце выйдет на восход, а потом, как всегда, пойдет на закат. Ей наверняка станет легче. Как раньше.
Как всегда.
Она оживет, пустота закроется, временно затянется. Ава Полгар постепенно начнет чувствовать себя. Захочет есть, как раньше. Захочет спать. Начнет улыбаться, кататься на машине по городу, быть рядом с людьми без нынешнего, дикого страха и опасений.
Да, непременно. Так и будет. Ужас смолкнет, станет потише. Это сейчас он, в очередной раз, закрыл для нее все. И настоящее, и прошлое, и будущее. И нет ничего, — если совсем честно, — кроме того, что было тогда, в тот день, когда они поймали ее.
Она смотрит на мир, на Пало-Альто, на небо. Она едет на машине, ждет нужный сигнал светофора, отвечает Риз. А там, за грудной клеткой, в каждой мысли и в каждом мелькающем перед ней воспоминании — они. Те, кто насиловал ее. Те, кто показал ей, какая мерзость может быть в мире.
И мерзость эта, с тех пор, — ее часть. Часть ее жизни. Она не уходит и никогда не пропадает до конца. Она всегда с ней. С Авой Полгар. Точнее — со Сюзен Сато. Здесь часто в разговор с ней вступает разум.
И он говорит: «Ты же не думала, Сьюз, что забудешь? Обойдешься без этого? Смена имени мало, что решает... Новый дом, новый день... что там еще может быть нового? Это ничего не меняет и не отменяет. Этого не забыть с переменой имени. И, смотря на себя в зеркало, ты помнишь. Почти всегда. В большей или в меньшей степени. В темные дни эти воспоминания ярче, они влияют на тебя сильнее.
А в светлые? Хочется скрыться от пустоты, от воспоминаний, от их рук. Это почти удается, но... ты всегда знаешь: ты — не из светлых, Эв. Не из тех. Ты не сможешь забыть до конца. Боль правит тобой, как хочет. Вышло так, что ты долго о ней не помнила. Даже почти не оглядывалась, выпустила из виду. Еще бы: столько событий, переездов, перелетов, вопросов-проблем-ситуаций... Все нужно решить, да везде успеть. Так, что за суетой красочных дней почти не помнишь о том, что с тобой делали. Удушающей мерзости в тебе становится меньше, и ты почти не чувствуешь себя отбросом. Но там, на глубине... На большой глубине ты знаешь: тебе никогда не стать такой, как они. Никогда не стать по-настоящему счастливой и светлой. Не быть тебе легкой, мисс Полгар.
Тебе даже не быть «Эви». Ну, честно. Давай? Это так. Об этом ты тоже знаешь. Было красиво, было тепло и так счастливо... хватит. Настоящее — здесь, в пустоте, в темноте. Они знают тебя, а ты знаешь их. Вы родные, близкие. Вот, что — твоя вторая половинка.
Ну, в самом деле... Ты же не верила до конца в эту историю про любовь? А-а-а... хотела? Ну, видишь ли... хватит. Теперь эта мерзость известна Уильяму. Теперь вся твоя мерзость известна Уильяму, и он, — как ты сказала Риз? — «конечно» не захочет... Да. Такие дела. Да, я знаю, знаю: ты не хотела, чтобы все это случалось с тобой. Никто не хочет. Но многим — выпадает.
Так что Уильям все знает. Ну, зато честно. Очень, безумно больно, но честно. Ты поплакала бы. А, да. Не можешь. Да, точно. На этой глубине ты уже не плачешь. Видишь, а я и не помню. Так давно, давно эта тьма была в прошлый, ужасный раз.
Но мы неплохо держались все это время. Да, Эв? И почти без таблеток. Больше года «ремиссии» от такой глубины... Неплохой результат. Я горжусь тобой. Ты все равно молодец. А что не получилось, так это... ясно. Даже не будем говорить об этом. «Кто захочет такую....» и прочее. Говорили, знакомо, проехали. Но если попробовать накопать хотя бы что-то хорошее... Да, знаю, ты не хочешь. Не можешь найти этого. Но я тебе помогу, мой маленький, искалеченный воин. Мы же с тобой за честность, правда? До конца, чтобы без притворства?.. И теперь, когда Уильям знает... Все честно именно так, до последних пределов. Да, знаю. Вижу, как тебе больно. Не говори. Нет таких слов. Знаю, — это не то «хорошее», что стоило бы искать. Прости меня, Эви. Сказать... ну, ты знаешь. Больше нечего. Просто будем ждать. Как-нибудь станет легче. Да?».
Весь этот день Ава провела в мастерской. Собирала, — «по давней памяти», — Spider, следила за тем, как новые экземпляры этой звуковой («чрезвычайно популярной среди пользователей», как часто писали в журнальных статьях IT-журналов) панели собирали другие, сотрудники ее предприятия. Их было немного. И работали они, как сразу было заведено для скорости и быстроты производства, в две смены.
Дневная.
Ночная.
По восемь часов, да по десять человек каждая. Сейчас, при том уровне спроса, что получил Spider, этого уже казалось мало. Да так оно и было. Но пока они, по словам Рут, справлялись. И Ава Полгар, — учредитель компании Sunrise и ее генеральный директор, все оттягивала во времени тот момент, когда ей, уже ничего не откладывая, действительно придется нанять новых сотрудников для производства. Это, безусловно, была радостная новость Для нее и для ее компании, которую долго никто не воспринимал всерьез. «Так, — считали они, ее конкуренты, — побалуется и разойдется. Остынет».
Но она не остыла. Напротив.
Почувствовав, что у нее получается, увидев результат своего собственного труда, который принес ей баснословные (и для обычных людей, и уж тем более для бездомной некогда бродяжки) деньги, Ава Полгар совсем ошалела.
Вышла в астрал. Вошла в раж.
Называть это состояние величайшего нетерпения и глубокой сосредоточенности, в которой Ава никого и ничего не видела, можно было по-разному. Как угодно. Как вам понравится. А пока ее конкуренты да соперники высказываются в печати и в СМИ, она...
— Рут, дай мне, пожалуйста, новые перчатки, — пробормотала Ава монотонно, не глядя на помощницу. — Я так давно не собирала Spider, что забыла, как здесь... порвала...
Ава сильнее наклонилась над специальным микроскопом, под стеклом которого вручную крепились особо деликатные детали звуковой панели Spider. Рут вложила новую пару тонких перчаток в раскрытую ладонь девушки, и, несмотря на собственные бессловесные предостережения, все-таки спросила:
— А зачем сейчас? Почему?..
Мисс Полгар, как Рут и ожидала, не ответила. И помощнице пришлось остаться без ответа и даже без малейшей отгадки на этот вопрос: лицо Авы было наклонено вниз и скрыто линзами микроскопа, так что узнать выражение ее глаз не представлялось возможным.
— Крепление этих деталей доверять автоматам нельзя. Ни в коем случае, — сказала Ава, отклоняясь назад. — Слишком тонкие настройки. Оставим это только людям, и только для ручной сборки.
Рут кивнула. Ну, хотя бы по этому вопросу, что она задала Аве не так давно, теперь получен точный ответ. Мисс Полгар аккуратно вывела из-под увеличительного стекла собранный на этом этапе Spider, и вздохнула. А ее телефон снова зазвонил.
— Ваш... — начала Рут.
— Да, слышу, — перебила Ава, сбрасывая звонок телефона, который был установлен на виброрежим.
Сглотнув, Рут удивленно посмотрела на девушку и подумала, что здесь, конечно, все просто. Просто Ава поссорилась со своим парнем, с Уильямом, поэтому и не отвечает на его звонки. И потому она так неожиданно приехала в офис, и, вместо проведения совещания, пришла сюда, в мастерскую, и сама стала собирать звуковую панель. Эта мысль, которую Рут посчитала абсолютно верной, придала ей уверенности, закрыла беспокойный вопрос. Ну, в самом деле. Из-за чего еще может переживать мисс Полгар?
— Я вам еще нужна? — уточнила Рут, посмотрев на время, и удивляясь тому, что Ава, которая провела в компании весь день, с раннего утра, в отличие от своих сотрудников, окончивших только что дневную смену, уходить, судя по всему, никуда не собирается.
— Спасибо, Рут. Можешь идти.
— Точно? А вы?..
Ава подняла на девушку взгляд. И та, резко замолчав, осеклась.
— Да, извините.
Дождавшись, пока Рут выйдет из опустевшей мастерской, Ава откинулась на спинку стула, и закрыла воспаленные глаза. Все так: она отвыкла от подобной, кропотливой работы. И ее глаза отвыкли тоже. Но если не занимать себя этим, если не собирать Spider, тогда... Она снова будет видеть перед собой их лица. Станет слышать голоса.
— Нет! — вскрикнула Ава, и так резко махнула рукой, что литровая бутылка с водой отскочила в сторону, упала на пол, и покатилась вперед. — Черт!
Глаза снова пришлось закрыть. Нужно дать им хотя бы краткий отдых. «И себе, — глухо напомнил внутренний голос девушки. — Уже давно вечер, а мы так ничего и не ели».
— Точно... — прошептала Ава. — Еда.
Громко ударив по столу, девушка резко поднялась, и снова, как несколько минут назад, осмотрела пустую мастерскую. Ночная смена рабочих уже здесь. Они придут сюда через пару минут. Переоденутся, наденут форму, вымоют руки, натянут точно такие же тонкие перчатки, что у нее, и придут.
От перспективы снова столкнуться с людьми, пусть даже с теми, которых она знала, Ава нервно сглотнула. Только не это. Не надо! Ей вполне хватило назойливости Рут, которую никакие деликатные просьбы и поручения не смогли увести отсюда. Она стояла рядом с Авой последние два часа. Надеясь на что-то? На что? Ожидая каких-то разговоров? Ава сейчас не могла их вести. Она сейчас ничего не могла. Только быть пустой.
Полой.
Бесплодной.
Нуждающейся в... Бог знает, скольких усилий ей стоило сдержать себя и не закричать на Рут за эти долгие стояния возле нее, — слишком близкие! — и за... за... что? За тревогу во взгляде?
— Господи, какая я мерзкая! — проговорила Ава самой себе.
Одним рывком опустив вниз широкие рукава громадной толстовки, которой утром удивлялась Риз, она выбежала из мастерской.
Голод проснулся внезапно. Даже не голод, а желание... жрать! Мысли о том, что и это с ней «тоже бывает», и что о таких приступах дикого голода она тоже как-то говорила Блейку, шли в голове Авы фоном. Сама же она, поднявшись на второй этаж, в офис, и зайдя на корпоративную кухню, всегда до отказа забитую самой разнообразной едой, сейчас была занята только одним: опустошением холодильника и полок.
На удобной, оборудованной всем необходимым кухне ей оставаться не хотелось. Что-то в Аве требовало пакости, выходки. Мерзость, ставшая ее частью, требовала выхода. И потому девушка, сбросив на спинку кресла в своем кабинете все ту же громадную, темно-графитовую толстовку с надписью «WORLD» на груди, поспешила на кухню, — забрать свою добычу («как награбленное?» — поддела она сама себя), что состояла из вороха самых разных припасов, и вернуться в кабинет.
И здесь... нет, не на стол! Нет, все, все кидай на пол! Будем сидеть прямо здесь! Будем такими, какие мы есть!.. Эта мысль и это ощущение, разъедающее ее изнутри, теперь пришлось Аве по вкусу. Что же, она — такая. И будет такой, какая есть. Нет ни хороших манер, ни мира с собой, ни черта! Грязная девка с улицы. Нувориш, пробравшийся обманом в богатый дом. Настоящая культура и воспитание ей недоступны, ну и... ладно. Подумаешь! Зато... как говорил ей ее внутренний голос? «Все честно»? Ну, да. Она согласна. И больше не нужно ничего. Не нужно стараться быть какой-то другой. Красивой, доброй, воспитанной, тонко, твою мать, чувствующей! Ничего не надо!
Есть только эта звенящая пустота и — она. Кто там сказал в умной и модной книжке, что если долго смотреть в бездну, то можно увидеть, как бездна смотрит в тебя? Ницше? Или кто другой? Какой-нибудь Хайдеггер? Макс Планк?
Нет, ну что вы! Увольте! Такие авторы ей не по карману. Не помещаются в нее, в ее гадкую, ночную и черную, душу. И что остается?
Ава застыла на месте, обнимая руками пачки с чипсами, мармеладом, печеньем, гамбургерами...
— Ничего... — как-то торжественно и пьяно от сбившегося в дикий пульс сердца, оглядев кабинет, прошептала самой себе Ава.
Ничего не остается. И правильно. И даже если все это, все ее поведение — гнусность и поза, гадкая жалость к себе... Что тогда? Ну, что тогда? Тоже ничего. Плевать на то, как это выглядит. Она никого не приглашает смотреть на себя.
— Бродяжка теперь может позволить себе целый пир, — с издевкой, не оставляя себя в покое, вновь зашептала Ава.
Сбросив принесенные угощения на пол, она побежала обратно, на кухню. Ах, ну да! Какой здесь может быть алкоголь?
Ава Полгар следит за своими сотрудниками! И самое алкогольное здесь... вот! Сок из груш! Если дать ему забродить, то, как знать? Может, выйдет кальвадос? Тогда можно позвать на такой пир Ремарка, и распить с ним... Ладно, отложим эти мысли на потом. Может, и встретиться она с ним на том свете? Хотя... стойте... Самоубийцы, наверное, права такого лишены? То есть, реши она всерьез убить себя, к Ремарку ее не пустят?
— Ну и нравы в этой гребаной небесной канцелярии... — выдыхая толчками воздух из легких, проговорила Ава.
Закрутившись на месте, она перепрыгнула через пачки с едой, и схватила сотовый телефон. 278 пропущенных звонков от Блейка. Нет, не то. Доставка алкоголя... доставка алко... как это нет? Только в розницу?
— Ну и снобы! А сколько денег могли бы заработать на продаже алкоголя в сети! — громко сказала Ава, и огляделась в поисках своей защитной толстовки.
Натянув ее через голову так порывисто, что едва не вывернула себе руку, девушка засмеялась. Сколько раз ломались ее руки за последние два года? Начать, хотя бы, с того случая в олде, когда Уильям... А, нет! Стоп. Не начинай. Просто бери рюкзак, бери деньги и пойдем. За алкоголем.
— А что будем брать? Тоник для коктейлей? Нет, слишком долго. Да и шейкера нет. Бренди, скотч, виски... водка? — не смущаясь, уже в полную силу, вслух, спрашивала то ли себя, то ли пространство Ава.
Она шла к двери не глядя перед собой, копаясь в карманах и отыскивая картхолдер с банковскими картами. Найдя его, Ава усмехнулась, накинула капюшон толстовки на голову, и вдруг услышала:
