В краю журавлином
Пролог
Великий магистр Ордена задумчиво смотрел с площадки сторожевой башни на небо. Там высоко летела с курлыканьем журавлиная стая. Но магистру было не до птиц, тревожные мысли заставляли морщить лоб, тенью ложились на худощавое, почти измождённое лицо. За спиной раздался скрежет, повеяло холодом, затем послышалось чьё-то тяжёлое дыхание. Магистру не нужно было поворачиваться, чтобы понять природу этих звуков.
- Чревоугодие скоро не позволит тебе пользоваться тайным ходом. Застрянешь на полпути, - язвительно бросил он, продолжая всматриваться в даль, словно пытаясь там найти ответы на мучавшие его вопросы.
Повторившийся лёгкий скрежет означал, что подземный ход закрылся.
- Не боишься вместо меня обнаружить наёмных убийц? - раздалось сзади.
- Всё в руках Господа нашего всемогущего, - магистр неторопливо повернулся. - И мне ли, столько лет бывшему Его карающим мечом, бояться смерти?
Тучный молодой вельможа в богатой одежде, бархатном плаще с меховым подбоем, сделал шаг навстречу.
- Рад видеть тебя, дядя. Как твоя рука? Как поживает твой любимый сокол?
- Оставь церемонии. Вижу, вести, принесённые тобой неутешительны. Говори сразу, - великий магистр устремил на собеседника взгляд чёрных пронзительных глаз. Пожалуй, цвет глаз - единственное, что позволило бы заподозрить родство двух столь несхожих людей.
- Король получил донос. В сём пасквиле Орден объявлен еретическим и богопротивным. Его Величество давно мечтает заполучить этот монастырский замок и земли, о богатствах Ордена ходят легенды. Он намерен воспользоваться доносом как предлогом. Король доверяет мне, ты благоразумно сумел скрыть наше родство, будто предвидел подобное. Или... действительно предвидел?
Магистр усмехнулся. Затем отвязал от пояса кожаный футляр для бумаг, с трудом управляясь скрюченными от болезни пальцами, протянул племяннику.
- Здесь два плана. Первый - место, где спрятана казна Ордена. Она неизмеримо меньше, чем приписывает молва. Хотя, золота и драгоценных камней хватает. Гораздо важнее второй. Святыни Ордена: кинжал Зигфрида и инкрустированный бриллиантами крест "Слёзы девы Марии". Это не просто сокровища - это власть. Вместе с планами я поместил бумагу, дающую право владеть святынями, соответственно возглавить Орден. Вернее, возродить Орден. Ты знаешь, что ожидает тех, кого король объявит еретиками, - магистр печально улыбнулся.
- Дядя! Выслушай, не отвергай сразу. Тебе нужно бежать. Я нанял корабль. Никому не придёт в голову искать тебя в захудалом шотландском замке... - молодой вельможа говорил взволнованно и искренне, но, встретив непреклонный взгляд на суровом лице, осёкся.
- Я приму свою судьбу вместе со всеми. - Великий магистр выпрямился. Племяннику показалось, что дядю заволокло дымом от костра. Он потихоньку перекрестился, отгоняя наваждение. - Лучше послушай. Казна скрыта недалеко от замка, а вот святыни будут спрятаны на земле руссов.
- Будут спрятаны? - вскинул брови вельможа.
- Ты, наверное, слышал о нашем новом походе, возглавляемом рыцарем Отто фон Штейном по прозвищу Берсерк? Не стоит так морщиться. Да, Отто при походе на эстов был излишне суров, неся свет истинной веры, но он предан Ордену и мне. На этот раз он покарает неверных в краю журавлином. И, что будет известно только нам с тобой и Отто, спрячет святыни под камнем, называемым руссами Ведьминым. Сами руссы боятся туда подходить. Ещё в свой первый поход на их земли я присмотрел это место.
- Ведьмин камень... - задумчиво протянул вельможа. - Ведьмы всегда требуют плату.
- Глупые суеверия, - резко ответил магистр, затем смягчился. - Плата будет. Достойная. Говорят, ведьмы предпочитают невинных неискушённых людей. Но, тебе не стоит об этом думать. Иди, ты и так задержался дольше обычного.
После того, как закрылся подземный ход за племянником, Великий магистр посмотрел в небо и зачем-то отыскал глазами очередной журавлиный клин.
Глава первая. В Журавках
Весна выдалась дружная. Снег сошёл быстро и как-то незаметно, сохранившись лишь в оврагах. Примета: ранний прилёт журавлей - ранняя весна, оказалась верной.
Дед Лапоть выполз на крыльцо погреться под тёплым солнцем. Сын деда, на всё село славившийся бережливостью, топил редко, в избе было прохладно. Старик прихватил старую волчью доху, намереваясь удобно устроиться на приступочке. Он уже уложил доху мехом наружу, однако присесть не успел. Зорким не по годам взглядом усмотрел юркнувшего в курятник внука.
Дед точно знал - сноха мальца никогда яйца собирать не посылала. Значит, точно каверзу Шумелко какую-то задумал, не зря такое прозванье имел. Лапоть подкрался к курятнику и стал за углом. Ждать долго не пришлось. Раздалось кудахтанье встревоженных кур, затем появился довольный внук, держащий в каждой руке по яйцу.
- А ну стой, вражья сила! - Из-за грозного окрика Шумелко выронил свою добычу. Яйца разбились. Подбежавшая кошка принялась быстро и воровато поедать нежданное угощение.
- Дедка, только тятеньке не сказывай! - взмолился мальчик. - Выдерет.
- На что сменять хотел? - заинтересованно спросил дед.
- На бабки, кости такие для игры. У Рябчика есть бабки, а у меня нет.
- На кости... - разочаровано протянул Лапоть.
Шумелко даже обиделся на старика и выпалил:
- За бабки лучше, чем ты за медовуху у Рябчиковой тётки менял!
- Брешешь, - сказал в ответ дед, отведя забегавшие глаза.
- Я сам видел, вот те крест, - перекрестился внук.
Лапоть струхнул: а ну как проговорится Шумелко, держи тогда ответ за пропавшие яйца перед снохой, а то и, что ещё хуже, перед сыном. До того на хоря получалось сваливать.
- Да я ... Да я ... Да чтоб мне согнуться и не разогнуться, ежели такое творил! - Тут Лапоть решив, что стоит закрепить увещевание угрозой, добавил: - Вот как вжикну хворостиной по мягкому месту, будешь знать, вражья сила, как на деда напраслину возводить!
Старик резко наклонился за лежащей на земле палкой, ухватил и ... не смог разогнуться. Схватившись за поясницу, Лапоть громко охнул. Шумелко вытаращил на деда глаза и испуганно прошептал:
- Свят, свят, накаркал дедка. А я-то Рябчику вечор соврал, да сказал, "чтоб у меня язык отсох".
Мальчик высунул язык и стал им ворочать, пытаясь определить, не отсох ли.
На шум во дворе выглянула дедова сноха. На руках она тетешкала орущего младенца.
- Шумелко! - грозно крикнула сыну: - За смертью тебя посылать. Сказывала, беги, позови Кривушу, пока та из Журавок не ушла. Боюсь, на малого порчу навели.
- Позвал я, маменька. Сказано: бабку у соседей полечит и придёт, - ответил мальчик.
И тут женщина заметила согнутого Лаптя.
- Тятенька, а вы-то чего скособочились?
- Лихоманка скрутила, милушка, - залебезил перед снохой дед.
В калитку вошёл дедов сын, был он не в духах. Ходил, проверял сено в скирдах, да обнаружил, что кто-то у них сено подворовывает. Хоть и с избытком хватит корма для скотинки до первых выпасов, а всё едино жалко. Узнав же о схватившей отца хвори, и вовсе в ярость пришёл.
- Ну, тятенька, ну удружил! И кто теперь лапти сплетёт? Вон у всех поизносились.
Дед Лапоть, получивший прозванье, за то, что плёл обувку для всех Журавок, попытался оправдаться.
- Так ведь, лето на носу, что той весны осталось. Босыми походим, не княжичи. А там, глядишь, и лихоманка отступит.
- Пока отступит, уж все липы на лыко обдерут! - никак не мог успокоиться дедов сын.
- Не бойся, Старшой, и на твою долю хватит, - раздался ласково-насмешливый голос.
Младшая дочь деда Лаптя, ведунья Кривуша, стояла, опершись на клюку. Старшой замялся. Сестру он побаивался из-за глаз колдовских синих. Вдруг не забыла, как дразнил её в годы детские. Ни на кого она порчу не наводила, но мало ли.
Ведунья, прихрамывая, подошла к жене брата. Прислонила клюку к крылечку и взяла кричавшего младенца. Пошептала над ним, поводила рукой над лицом, ребёнок смолк. Вернув младенца матери, Кривуша достала из мешочка, привязанного к поясу пучок сухой травы.
- В люльку положи.
Затем направилась к отцу. Прощупала поясницу, снова пошептала. Лапоть, почувствовав облегчение, приободрился и даже слегка распрямился.
- Ну вот, а ты осерчал, - обратился к сыну. - Будут тебе лапти.
- Не спеши, тятенька, - Кривуша улыбнулась, стало заметно, какая она ещё юная. - Одними заговорами тут не помочь. Со мной пойдёшь, поживёшь седьмицу, другую в моей избушке. У Ведьмина камня источник, там грязь целебная, наберу, да полечу тебя. А чтоб было, кому лыко драть, возьмём с собой Шумелко.
Мальчик, услышав, что поживёт у любимой тётушки, от радости запрыгал на одной ножке. Старшой зубами от досады скрипнул, да возразить не посмел.
Глава вторая. В пути
Начало пути Дину далось тяжело. Да ещё конь попался с норовом. Перед привалом каждое движение отдавалось болью во всём теле, руки еле удерживали узду. Закалённых в боях рыцарей не заботило, что их юный брат по вере не воин, а всего лишь послушник и что поход для него первый. "И последний", - решил Дин, устраиваясь у костра, но тут же опомнился и вознёс краткую молитву, изгоняя крамольную мысль. Сам раньше осуждал священников Ордена, всеми путями старавшихся не попасть в военные походы. Закралось подозрение, а не с целью ли укрепления веры отправил его с Берсерком Великий магистр.
Дину всегда казалось, что магистр видит всех насквозь. "Неужели узнал о Хельге?" - от этой мысли послушник похолодел. В памяти всплыл случай, когда женщина, возлюбленная одного из рыцарей, была объявлена ведьмой и сожжена. Орден, придерживающийся обета безбрачия, был суров не только к отступникам. Провинившегося рыцаря заточили в монастырь - отмаливать грехи. Дину это казалось справедливым до встречи с Хельгой, рыжеволосой дочерью оружейника.
"Нет. Никто не знает, - успокоил себя Дин. - Мы ведь даже не разговаривали при случайных... почти случайных встречах. Просто смотрели друг на друга. Хотя иногда взгляды бывают красноречивее слов". Послушник беспокойно заёрзал на холодном камне и принялся перебирать в памяти разговор с Великим магистром, чтобы определить, не догадался ли тот о недостойных мыслях и желаниях ученика...
Призыв к магистру, переданный слугой, не был чем-то необычным. Дин считался одним из лучших среди будущих священников. Великий магистр, лично обучающий послушников и явно выделявший его, часто давал поручения по переписке книг или по подсчёту доходов и расходов Ордена. Однако на этот раз наставник обратился строго и торжественно:
- Фердинанд! - Дин весь подобрался и насторожился, магистр никогда раньше не называл его полным именем. - Настало твоё время доказать преданность Ордену. Завтра ты отправляешься вместе с лучшими рыцарями нести свет нашей веры в страну руссов. Иди, готовься и помолись о том, чтобы удача сопутствовала вам. Вот, прими в дар, - наставник взял свои любимые чётки и протянул послушнику.
Дину показалось, что в глазах магистра, обычно непроницаемых, мелькнуло нечто, похожее на сожаление. Он принял подарок, припал к протянутой для поцелуя высохшей руке, заверил в своей преданности и отправился прочь, растерянный от неожиданного известия. В дверях чуть не столкнулся с Отто фон Штейном и его оруженосцем, спешащими к магистру. "Вот кто возглавит поход - Берсерк", - догадался Дин. По спине пробежал холодок. Послушник побаивался этого рыцаря, повадками напоминающего опасного зверя...
- Прежде, чем предаваться праздности, стоит заняться своим конём, - резкий хрипловатый голос, прервал воспоминания и заставил послушника вздрогнуть. Он вскочил с места, забыв про усталость. Берсерк возвышался над ним - мощный, широкоплечий с сурово сжатым ртом и сведёнными бровями. Дин, подивившись умению рыцаря при таком весе так бесшумно двигаться, проговорил:
- Я сейчас всё сделаю. - Голос прозвучал робко и неуверенно, Дин никак не мог преодолеть страх перед рыцарем и презирал себя за это.
Берсерк отправился дальше обходить лагерь. Дин с удовлетворением заметил, как чуть не подпрыгнул один из оруженосцев, когда рыцарь окликнул его. Послушник направился к коню. Его предупреждали, что в походе оруженосцы и слуги делают всю работу: устраивают лагерь, готовят еду, чистят доспехи и оружие. Всю, кроме ухода за лошадьми рыцарей. "И священников", - добавил про себя Дин, с опаской приближаясь к своему коню.
- Не подходите к Ворону сзади, он мастер по ляганию, - тихий голос заставил послушника замереть. Ведь подходил он именно сзади. Дин обернулся. Самый младший из трёх оруженосцев Берсерка Янис Безродный, тот самый, что сопровождал рыцаря к магистру, словно оправдываясь, продолжил: - Я бы сам его почистил, но господин запретил.
Янис быстро объяснил Дину как лучше обходиться с лошадьми. Передавая скребок для чистки Ворона, он шепнул:
- Вам не нужно идти дальше. Скажитесь больным, пусть отправят обратно, - и ушёл прежде, чем Дин успел что-то сказать.
Глава третья. Кривуша
Шли до Кривушиной избушки медленно. Кривуша опиралась на клюку, дед Лапоть - на вырубленную лесину. Шумелко вперёд забегал, полянки встречные оглядывал, гнёзда птичьи высматривал. Видать, не хватало у мальца терпения плестись старой клячей. Дед пару раз на него прикрикнул, палкой замахнулся, чтоб под ногами не путался, да Кривуша вступилась:
- Не серчай, тятенька, пусть бегает, у него в ручках-ножках силёнок много. Не чета Шумелко нам с тобой.
Дед встрепенулся, грозно глянул на дочь:
- Ты чего удумала, себя, молодую да пригожую, со мной равнять?
- Какая ж я пригожая, тятенька? - От удивления Кривуша на месте замерла. - Тебе ль не знать, что с рожденья я на одну сторону скособочена, рука с ногой короче, да суше. Никак, шутишь?
- Это маменька твоя, царство ей небесное, виновата. Когда в тягости была, через коромысло переступила. А говорят, нельзя, дитя кривым будет, так и сбылось. Вот только увечье твоё никто не видит за ликом ангельским да душой светлой. Ведь и замуж тебя раньше других девок взяли. Так-то, - дед Лапоть растроганно вытер слезу и тут увидел, как Шумелко полез на берёзу. - А ну стой, вражья сила, опять порты подерёшь! - прикрикнул и направился к внуку.
Кривуша смотрела на перепалку отца и племянника, а думала о другом. Рано она с девичеством распрощалась, прав тятенька, да не ведает, что пошла за первого, кто позвал. Побоялась, а вдруг больше никто на неё, калеку, не позарится. И что не жилось в доме отчем? Завидным женихом считался высокий сильный охотник по прозванью Бирюк. Только оказался нелюдимым, суровым. За три зимы вместе прожитых словечка ласкового от него Кривуша не слышала.
Каждую весну отправлялся Бирюк к князю Всеславу. К охоте всё готовил, а с лета водил князя и его дружинников, на гуся, на кабана, на лису, а то и на самого хозяина мест здешних - медведя. Возвращался охотник поздней осенью с частью добычи и не только. Всеслав не скупился, щедро за службу одаривал.
