Мария Соколова стояла перед судейской коллегией, ощущая, как время замедляется. Зал заседаний Московского городского суда гудел приглушенными шепотками — журналисты на галерее перешептывались, противная сторона нервно шелестела бумагами, а ее клиентка, пожилая Анна Петровна, судорожно сжимала платок в дрожащих руках.?
Это был момент истины. Последнее слово защиты перед вынесением приговора.
— Уважаемый суд, — начала Мария, и ее голос зазвучал четко, уверенно, наполняя собой весь зал. Годы практики научили ее владеть не только законом, но и интонацией, паузами, взглядом. — Перед вами сидит женщина, которую обвиняют в мошенничестве. Женщина, которая, по словам истца, якобы присвоила средства, предназначенные для благотворительного фонда.
Мария сделала паузу, обводя взглядом присяжных. Она видела их лица — усталые, скептичные, уже готовые вынести обвинительный вердикт. Но она не собиралась сдаваться.
— Но давайте посмотрим на факты. Не на эмоции, не на громкие заявления стороны обвинения, а на сухие, неопровержимые факты, — она подняла папку с документами. — Факт номер один: каждая копейка, прошедшая через руки Анны Петровны Ветровой, задокументирована. Каждая транзакция имеет подтверждение. Каждый расход согласован с правлением фонда.
Мария прошлась вдоль барьера, ее каблуки мерно цокали по паркету.
— Факт номер два: истец, господин Краснов, являясь заместителем председателя правления, имел прямой доступ ко всем финансовым документам фонда. Он подписывал отчеты. Он утверждал расходы. Он знал о каждом движении средств.
Она остановилась, повернувшись к столу обвинения. Краснов, крупный мужчина с наглым лицом, нервно потирал подбородок.
— И только после того, как моя подзащитная отказалась переводить средства фонда на офшорный счет, предложенный господином Красновым, — Мария выделила последние слова, — только после этого появились обвинения в ее адрес. Удивительное совпадение, не правда ли?
В зале прошелестел заинтересованный гул. Мария видела, как несколько присяжных переглянулись. Она попала в точку.
— Уважаемый суд, — Мария повернулась к судье, — сторона обвинения построила свое дело на предположениях и эмоциях. Они апеллируют к тому, что Анна Петровна — простая женщина, не имеющая финансового образования. Что она якобы не могла самостоятельно вести такую сложную бухгалтерию. Но разве отсутствие диплома делает человека преступником?
Она вернулась к своему столу, взяла еще одну папку.
— Я представляю суду заключение независимой аудиторской компании "Финанс-Контроль", которая по нашему запросу провела полную проверку деятельности фонда за последние три года. Вывод аудиторов однозначен: никаких нарушений не выявлено. Все средства использованы по назначению. Более того, — Мария подняла палец, — благодаря грамотному управлению Анны Петровны Ветровой, фонд смог помочь на двадцать три процента больше нуждающихся, чем планировалось изначально.
Мария положила документ на стол судьи.
— А теперь позвольте спросить: где доказательства обвинения? Где хотя бы одна выписка, подтверждающая нецелевое использование средств? Где свидетели, которые могли бы подтвердить слова господина Краснова?
Она повернулась к залу, ее взгляд был твердым и непреклонным.
— Их нет. Потому что это дело — не о справедливости. Это дело о попытке одного человека скрыть собственные махинации, переложив вину на честную женщину, которая посмела сказать "нет" незаконной схеме.
Мария подошла к столу, где сидела Анна Петровна, и положила руку ей на плечо.
— Анна Петровна Ветрова посвятила пятнадцать лет своей жизни помощи детям-сиротам. Она работала не за деньги, не за славу, а потому что верила: каждый ребенок заслуживает шанс на лучшую жизнь. И теперь ее пытаются уничтожить за то, что она не позволила превратить благотворительность в бизнес.
Мария выпрямилась, снова обращаясь к судье.
— Уважаемый суд, я прошу вас вынести единственно возможный в данной ситуации вердикт — полное оправдание моей подзащитной. Потому что закон не может карать невиновных. Потому что справедливость не может строиться на лжи. И потому что Анна Петровна Ветрова заслуживает не тюремной камеры, а медали за свой самоотверженный труд.
Она замолчала, давая словам осесть в сознании присутствующих. В зале стояла абсолютная тишина. Даже журналисты перестали строчить в блокнотах, застыв в ожидании.
— Спасибо за внимание, — завершила Мария и вернулась на свое место.
Анна Петровна схватила ее за руку, глаза пожилой женщины блестели от слез.
— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо вам, деточка.
Мария сжала ее ладонь в ответ, но ничего не сказала. Слишком рано праздновать победу. Судья удалилась в совещательную комнату, и теперь оставалось только ждать.
Сорок минут. Именно столько длилось совещание. Мария знала: чем дольше судьи размышляют, тем больше шансов на оправдательный приговор. Быстрые решения почти всегда означали обвинение.
Когда судья вернулась, ее лицо было непроницаемым.
— Прошу всех встать. Именем Российской Федерации...
Мария слушала размеренный, официальный голос, читающий приговор. Сердце колотилось где-то в горле, ладони вспотели. Она всегда нервничала перед объявлением вердикта, сколько бы дел ни выиграла.
— ...признать Ветрову Анну Петровну невиновной по всем предъявленным обвинениям и полностью оправдать.
Зал взорвался. Анна Петровна расплакалась, обнимая Марию. Журналисты ринулись к выходу — нужно было первыми опубликовать новость. Краснов побагровел и что-то яростно шипел своему адвокату.
А Мария просто стояла, ощущая, как напряжение последних недель медленно покидает ее тело. Победа. Очередная победа.
Час спустя, избавившись от благодарностей клиентки, вопросов журналистов и поздравлений коллег, Мария наконец вышла из здания суда. Осенний московский вечер встретил ее холодным ветром и моросящим дождем. Она накинула плащ и быстрым шагом направилась к метро.
В вагоне, несмотря на час пик, ей посчастливилось найти свободное место. Мария устало опустилась на сиденье и закрыла глаза. Голова гудела, во рту пересохло — адреналин после судебного заседания всегда давал о себе знать.
"Нужен отпуск, — подумала она. — Давно пора. Может, махнуть куда-нибудь в теплые края? В Турцию? Или в Таиланд?"
Последний раз она брала полноценный отпуск три года назад. Все остальное время — работа, работа, работа. Дела, клиенты, суды, документы. Она была одним из лучших адвокатов в своей конторе, но какой ценой?
Тридцать два года. Нет мужа, нет детей, нет даже кота. Квартира-студия в спальном районе, холодильник, в котором кроме йогуртов и воды ничего нет, и шкаф, забитый деловыми костюмами.
"Красивая жизнь у тебя, Маша, — иронично усмехнулась она про себя. — Прямо как в кино. Успешная карьеристка, которая пожертвовала личной жизнью ради профессии. Классика жанра."
Но, если честно, Мария не жалела. Закон был ее страстью. Каждое выигранное дело, каждый оправданный невиновный человек — это то, ради чего стоило жить. Деньги были приятным бонусом, но не главной целью. Главное — справедливость.
Метро довезло ее до нужной станции. Поднявшись на эскалаторе, Мария вышла на улицу и направилась к своему дому. Офисное здание, в котором находилась ее контора, было всего в двух кварталах от дома — удобно, хотя и стирало границу между работой и личной жизнью.
Зайдя в подъезд, Мария вызвала лифт. Старый, советский, со скрипучими дверями и облупившейся краской на стенах. Зато работал исправно.
Двери с грохотом разъехались, и она шагнула внутрь. Нажала кнопку девятого этажа и прислонилась к стене, глядя на свое отражение в потускневшем зеркале.
Усталое лицо. Синяки под глазами. Строгая прическа — волосы собраны в тугой пучок. Деловой костюм, который она носила уже двенадцать часов подряд. Выглядела она на все свои тридцать два, если не больше.
"Определенно нужен отпуск, — подумала Мария. — И хороший сон. Часов на двенадцать, не меньше."
Лифт со скрипом тронулся, начиная медленный подъем вверх. Третий этаж. Четвертый. Пятый.
Мария прикрыла глаза, планируя вечер. Горячий душ, чашка ромашкового чая, и в постель. Никаких документов, никаких рабочих звонков. Сегодня она заслужила отдых.
Шестой этаж. Седьмой.
Вдруг лифт дернуло. Мария открыла глаза, инстинктивно схватившись за поручень. Лампочка на потолке мигнула, на секунду погасла, затем снова зажглась.
— Ну вот, только этого не хватало, — пробормотала Мария.
Лифт дернуло еще раз, сильнее. Кабина замерла между этажами, и свет снова погас.
Мария нащупала в сумке телефон, включила фонарик. В тусклом свете телефона кабина выглядела еще более убогой и старой.
— Прекрасно, — вздохнула она. — Просто замечательно.
Она нажала кнопку вызова диспетчера. Динамик противно запищал, но никто не ответил.
— Алло? Лифт застрял между седьмым и восьмым этажами. Алло?
Тишина.
Мария попробовала позвонить в службу спасения, но телефон показывал, что сети нет. Конечно. Старый советский дом с толстыми стенами — в лифте связи никогда не было.
— Ладно, — сказала она сама себе, стараясь сохранять спокойствие. — Значит, придется подождать. Рано или поздно кто-нибудь вызовет мастера.
Она присела на корточки, прислонившись спиной к стене. Усталость навалилась на нее свинцовой тяжестью. Адреналин окончательно выветрился, оставив после себя лишь изнеможение.
"Идеально, — иронично подумала Мария. — Выиграла дело года, и вот награда — застряла в лифте, как в плохом сериале. Чего еще не хватает для полного счастья?"
Она закрыла глаза, пытаясь расслабиться. Может, если повезет, ее освободят минут через десять-пятнадцать.
Но время шло, а лифт не трогался с места.
Прошло пять минут. Десять. Пятнадцать.
Мария начала нервничать. Сердце забилось чаще, ладони вспотели. Она не боялась замкнутых пространств, но застрять в лифте на неопределенное время — перспектива не из приятных.
Вдруг стало холодно. Резко, пронзительно холодно, словно кто-то распахнул окно в морозную зиму.
Мария открыла глаза и поднесла руку ко рту — изо рта вырывался пар. Но как это возможно? Еще минуту назад температура была нормальной.
Свет телефона начал тускнеть. Мария тряхнула им, но экран погас окончательно. Батарея была полностью заряжена, но телефон просто выключился.
— Что за чертовщина? — прошептала Мария.
И тут лифт снова дернуло. Но не вверх или вниз. А как-то... вбок? Это не имело никакого смысла, но Марию швырнуло к стене с такой силой, что она ударилась плечом.
Кабина задрожала, заскрежетала. Из стен посыпалась ржавчина. Где-то наверху что-то треснуло, и кабина накренилась.
Мария рухнула на пол, пытаясь ухватиться за поручень. Сердце колотилось как бешеное, в ушах стоял звон.
"Сердце, хватит колотиться, — подумала она в панике. — Не сейчас. Пожалуйста, не сейчас..."
У нее было слабое сердце, врожденная аритмия. Обычно это не мешало жить, но в моменты сильного стресса...
И в этот момент двери лифта со скрежетом разъехались.
Но за ними была не площадка восьмого этажа с ободранными стенами и линолеумом на полу.
За дверями была чернота.
Абсолютная, беззвучная, непроницаемая чернота.
Не темнота — чернота. Не отсутствие света — отсутствие всего.
Мария замерла, не в силах оторвать взгляд от этой пустоты. Холод усилился, стал почти физически ощутимым, словно ледяные пальцы обхватили ее горло.
"Что это?" — пронеслось в голове.
Она попыталась отползти назад, но за спиной была стена. Некуда бежать. Некуда спрятаться.
А чернота... двигалась.
Она текла в кабину, как густой туман, как живая субстанция. Она поползла по полу, взбиралась по стенам, затягивала потолок.
— Нет, — прошептала Мария. — Нет, нет, нет...
Она попыталась встать, но ноги не слушались. Холод сковал тело, воздух застрял в груди. Чернота уже была совсем рядом, в каком-то дюйме от ее лица.
И тут она поглотила Марию целиком.
Не было боли. Не было звука. Было только...
...падение.
Бесконечное, безостановочное падение в никуда.
Мария кричала, но не слышала собственного голоса. Она махала руками, пытаясь за что-то ухватиться, но вокруг не было ничего. Только чернота, густая и вязкая, обволакивающая со всех сторон.
Она падала и падала, теряя всякое ощущение времени и пространства. Секунда? Минута? Час? Вечность?
А потом — внезапно, резко, болезненно — падение прекратилось.
Мария лежала на чем-то жестком и холодном. Всё тело ныло. Голова раскалывалась. В легких словно не было воздуха.
Она попыталась открыть глаза, но веки казались налитыми свинцом. После нескольких попыток ей все же удалось приоткрыть их.
Потолок.
Не облупленный советский потолок подъезда. И не потолок ее квартиры.
Это был каменный свод. Серый, массивный, древний. По нему ползли причудливые тени от какого-то мерцающего света.
"Где я?" — подумала Мария, но не смогла произнести это вслух. Горло пересохло, язык прилип к нёбу.
Она попыталась пошевелиться и поняла, что лежит на каменном полу. На ней было что-то тяжелое, мягкое. Одеяло?
С трудом повернув голову, Мария огляделась.
Комната. Большая, каменная комната с высокими потолками. В углу горел камин, отбрасывая неровный свет. У противоположной стены стоял массивный деревянный сундук. На стене висел гобелен с непонятным гербом — что-то с крыльями и когтями.
"Что... что за место?"
Это не больница. Не психиатрическая лечебница. Не квест-комната. Это было... что-то другое. Что-то совершенно, абсолютно, пугающе другое.
Мария с трудом села. Голова закружилась, перед глазами поплыли черные точки. Она прижала руку ко лбу, ожидая, пока мир перестанет вращаться.
И тут она заметила свою руку.
Точнее, то, что было на ее руке.
Это была не ее одежда. Вместо делового костюма на ней была длинная белая рубашка из грубой ткани, похожая на средневековую ночную сорочку.
— Что... — прохрипела Мария, глядя на себя в ужасе.
Где ее костюм? Где ее туфли? Где ее телефон, сумка, документы?
Паника накатила новой волной. Мария вскочила на ноги, закачалась, но удержала равновесие. Она огляделась, ища хоть какой-то намек на то, где находится.
Комната была обставлена просто, но добротно. Деревянная кровать с резными столбиками — на ней она, видимо, и лежала. Стол. Стул. Сундук. Камин. Небольшое окно с тяжелыми ставнями.
Мария бросилась к окну, распахнула ставни и замерла.
За окном простирался пейзаж, которого не могло существовать.
Горы. Огромные, черные, с острыми, как зубы, вершинами. Небо над ними было не голубым, а каким-то фиолетовым, с двумя — двумя! — лунами. Одна большая, серебристая. Вторая поменьше, почти красная.
Вдалеке, на утесе, виднелся замок. Настоящий средневековый замок с башнями, зубчатыми стенами и флагами.
А еще дальше, над лесом, кружило... нет, это невозможно...
...кружило что-то огромное, крылатое, извергающее пламя.
Мария отшатнулась от окна, чувствуя, как реальность расползается по швам.
Это не Москва.
Это не Земля.
Это... где?
Она прислонилась спиной к каменной стене, сползла на пол. Дыхание сбилось, сердце снова заколотилось в бешеном ритме.
"Куда я попала?" — пронеслось в голове. — "И что... что со мной будет?"
Но ответа не было. Была только тишина каменной комнаты, треск огня в камине и далекий, едва различимый рык существа, которого не может быть.
