Он посмотрел на Марию.
— И вот появляешься ты. Такая же, как она. Умная, сильная, мечтающая изменить мир. И я влюбился. Впервые за двадцать лет позволил себе почувствовать. Надеяться. Верить в будущее.
— И испугался, что повторится история, — тихо закончила Мария.
— Да. — Он кивнул. — Когда я увидел письмо, когда прочитал о том, что ты якобы донесла о дневнике матери... всё рухнуло. Страх захлестнул. Я не думал. Просто... реагировал. Пытался защититься от боли единственным способом, который знал — отталкиванием.
Мария молчала, переваривая услышанное.
— Я не пытаюсь оправдаться, — продолжил Кайрен. — То, что я сказал, было жестоко и несправедливо. Я обвинил тебя без доказательств, без права на защиту. Я поступил как тиран, а не как партнёр.
Он опустил голову.
— Я испугался. Испугался, что с тобой случится то же самое, что с матерью. Что я снова потеряю кого-то, кого люблю. И этот страх сделал меня жестоким. Несправедливым. Трусливым.
Тишина накрыла комнату. Мария смотрела на склонённую голову, на напряжённые плечи, на руки, сжатые в кулаки на коленях.
Но большая часть понимала.
Она тоже знала, что такое страх. Страх потери контроля, беспомощности. И знала, как страх заставляет делать глупости, говорить вещи, о которых потом жалеешь.
— Встань, — тихо сказала она.
Кайрен поднял голову, неуверенно встал. Стоял перед ней, ожидая приговора.
Мария тоже поднялась. Они стояли лицом к лицу, между ними — расстояние в шаг, которое казалось пропастью.
— Ты ранил меня, — сказала она, и голос прозвучал твёрдо. — Не просто словами. Ты показал, что не доверяешь. Что при первой же угрозе отступишь, вместо того чтобы встать рядом.
Кайрен вздрогнул, но не отвёл взгляда.
— Это было предательством нашего партнёрства, — продолжила Мария. — Мы договорились быть командой. Доверять друг другу. А ты при первом же испытании выбрал страх вместо веры.
— Знаю.
— И это больно. Очень больно. Потому что я тоже открылась. Впустила тебя. Доверила самые уязвимые части себя. И ты использовал это против меня.
Слёзы выступили на её глазах, но она не дала им упасть.
— Но... — её голос смягчился, — я понимаю. Потому что знаю, каково это — жить со страхом. Со шрамами прошлого, которые не заживают.
Она шагнула ближе.
— У меня тоже есть страхи. Страх быть использованной. Страх, что меня ценят не за то, кто я есть, а за то, что я могу дать. Этот страх преследует меня с детства, когда родители воспринимали меня как инвестицию в своё будущее, а не как дочь.
Кайрен слушал, не перебивая.
— И когда ты обвинил меня в манипуляции, в использовании тебя... это ударило по самой больной точке. Потому что всю жизнь я боролась, чтобы не быть такой. Чтобы быть честной, справедливой, искренней.
Она вытерла непослушную слезу.
— Так что я понимаю твой страх. Понимаю, почему ты реагировал так. Но понимание — это не прощение. По крайней мере, не автоматическое.
— Я не прошу прощения, — тихо сказал Кайрен. — Не заслужил. Просто... хочу, чтобы ты знала правду. Знала, что это была не ты. Это был я. Мой страх. Моя слабость.
Мария смотрела в его золотые глаза — такие же измученные, как она себя чувствовала.
— Мне не нужен защитник, Кайрен, — сказала она наконец. — Не нужен кто-то, кто будет ограждать меня от опасностей, принимая решения за меня.
— Знаю...
— Мне нужен партнёр. — Её голос окреп. — Который верит в меня, даже когда все доказательства против. Который стоит рядом, когда страшно. Который доверяет, что я справлюсь, потому что знает мою силу.
Она шагнула ещё ближе, теперь между ними было всего несколько сантиметров.
— И если ты не можешь быть таким партнёром... если твой страх сильнее твоей веры в меня... то нам нечего строить вместе.
Кайрен смотрел на неё, и Мария видела борьбу на его лице. Страх против решимости. Желание защитить против необходимости отпустить контроль.
Наконец он медленно кивнул.
— Ты права. Я не могу защитить тебя от всего. И не должен. Потому что ты — не хрупкий цветок. Ты — пламя. И пламя не нуждается в защите. Оно само себя защищает.
Он протянул руку, остановился в сантиметре от её щеки, спрашивая разрешения.
Мария подалась вперёд, позволяя прикосновению.
Его ладонь была тёплой на её коже.
— Я хочу быть твоим партнёром, — прошептал он. — Настоящим. Тем, кто доверяет, верит, стоит рядом. Но я не знаю, как. Двадцать лет страха... это не исчезает за одну ночь.
— Знаю. — Мария накрыла его руку своей. — И я не жду, что ты изменишься мгновенно. Но я жду, что ты будешь пытаться. Что когда страх придёт — а он придёт — ты будешь бороться с ним. Говорить со мной. Доверять мне.
— Обещаю. — Его голос дрожал. — Обещаю пытаться. Каждый день. Даже когда тяжело.
Они стояли, соприкасаясь только руками, и в этом простом прикосновении было так много близости.
— Я не могу сказать, что прощаю, — тихо сказала Мария. — Не сейчас. Рана слишком свежая. Но... я хочу попробовать снова. Начать заново. Построить партнёрство на более честном фундаменте.
Кайрен кивнул, и слёзы облегчения потекли по его лицу.
— Спасибо, — прошептал он. — Спасибо за шанс.
Мария притянула его к себе, обняла. Он обнял её в ответ — осторожно, словно боялся, что она исчезнет.
Они стояли так долго, держась друг за друга, давая теплу и близости исцелять раны.
Наконец они разошлись, сели в кресла у камина. Мария налила себе ещё чаю, предложила ему.
— Что это? — спросил Кайрен, нюхая напиток.
— Чай с Земли. Обычный чёрный чай. Ничего особенного, но... напоминает дом.
Он отпил, поморщился.
— Горький.
— Зато бодрит. — Мария улыбнулась слабо. — Я пила его, когда готовилась к сложным делам. Ритуал успокоения.
Они пили в молчании, наблюдая за огнём.
— Что будет теперь? — спросил Кайрен наконец. — С церемонией?
— Церемония состоится, — спокойно ответила Мария. — План не меняется.
— Но теперь мы снова вместе. Я могу помочь, организовать...
— Нет. — Она покачала головой. — План уже в действии. Люди на местах. Менять что-то сейчас — рискованно.
— Но...
— Кайрен. — Она посмотрела на него. — Доверяешь мне?
Он замолчал, потом медленно кивнул.
— Доверяю.
— Тогда позволь мне делать это так, как я планировала. Я справлюсь. Обещаю.
Он явно боролся с желанием возразить, защитить, взять контроль. Но в итоге кивнул.
— Хорошо. Я буду там. Буду смотреть. Верить. Поддерживать, как могу. Но не буду вмешиваться, если ты не попросишь.
— Спасибо.
Они снова замолчали, но это было спокойное молчание. Не напряжённое, а умиротворённое.
— Расскажи мне ещё о своей матери, — попросила Мария. — Не о том, как она умерла. О том, какой была при жизни.
Кайрен улыбнулся — печально, но тепло.
— Она была... светом. Буквально. Когда трансформировалась в дракона, её чешуя была золотой, как солнце. А когда летала, казалось, что по небу движется солнечный луч.
Он говорил, и Мария слушала. О том, как Эйрин учила его читать звёзды. Как пела старые песни. Как спорила с отцом о политике, но всегда с улыбкой.
— Она говорила, что гнев — плохой советчик, — рассказывал Кайрен. — Что настоящая сила — в спокойной решимости. В умении видеть дальше одного шага.
— Она была мудрой.
— Была. И я так долго боялся быть похожим на неё. Боялся, что если буду следовать её идеалам, меня постигнет та же судьба.
Он посмотрел на Марию.
— Но ты показала мне, что страх — это не защита. Это тюрьма. И что единственный способ почтить её память — это продолжить её дело. Несмотря на риск.
Мария взяла его руку.
— Мы продолжим. Вместе. После церемонии начнём реформы. Медленно, осторожно, но неуклонно.
— Ты так уверена, что выживешь?
— Должна. Слишком много работы впереди, чтобы умирать сейчас.
Он рассмеялся — впервые за долгие часы, искренне.
— Упрямая Звезда.
— Всегда.
Они посидели ещё немного, рассказывая друг другу истории. Мария — о своих первых делах, когда она ещё была стажёром и боялась каждого суда. Кайрен — о его первых полётах, когда он едва не врезался в скалу, учась управлять драконьей формой.
Простые истории. Личные. Без масок и защитных стен.
Это было исцеляющим. Не стирало боль полностью, но делало её менее острой.
Солнце уже поднялось высоко, когда Кайрен встал.
— Мне нужно идти. Подготовить зал, проверить безопасность.
— Иди. — Мария тоже встала. — Увидимся на церемонии.
Он подошёл, взял её лицо в ладони.
— Что бы ни случилось, — сказал он серьёзно, — знай: ты изменила мою жизнь. Дала мне надежду, которой не было двадцать лет. И за это я буду благодарен всегда.
— Ничего не случится, — твёрдо ответила Мария. — Я выйду из того круга живой и невредимой. А потом мы будем менять этот мир. Как договорились.
Он поцеловал её — нежно, долго, как обещание.
Когда он ушёл, Мария вернулась к окну. Смотрела на замок, на город внизу, на далёкие горы.
Впереди было испытание. Опасное, возможно смертельное.
Но она была готова. Не просто физически или морально. Эмоционально.
Потому что теперь у неё была не только цель. У неё был партнёр. Настоящий. Несовершенный, борющийся со своими демонами, но честный.
И вместе они были сильнее.
Мария допила остывший чай, поставила чашку.
— Хорошо, Император, — прошептала она в пустоту. — Ты хотел игру? Получишь. Но по моим правилам.
Она улыбнулась — холодно, решительно.
И начала готовиться к битве.
После того как Кайрен ушёл, Мария долго стояла у окна, глядя на его удаляющуюся фигуру. Утренний свет окрасил замок в мягкие золотистые тона, но внутри всё ещё бушевала буря эмоций — облегчение, что он узнал правду и поверил; боль от вчерашних слов, которая не исчезла просто так; усталость от бессонной ночи и эмоциональных качелей.
Она вернулась к креслу у камина, опустилась в него. Огонь почти погас, остались только тлеющие угли. Мария машинально подбросила полено, наблюдая, как языки пламени лениво лизнули сухое дерево.
Разговор с Кайреном был... правильным. Честным. Они не заметали проблемы под ковёр, не делали вид, что всё в порядке. Говорили о страхах, о боли, о том, что действительно чувствуют. Это было трудно, но необходимо.
Но достаточно ли этого? Достаточно ли одного разговора, чтобы залечить раны, нанесённые недоверием?
Мария не знала. Опыта таких глубоких отношений у неё не было. На Земле она держала людей на расстоянии — коллеги, клиенты, даже редкие романы были поверхностными, без настоящей близости. Проще так. Безопаснее.
А здесь она открылась полностью. Впустила Кайрена туда, где жили её самые уязвимые части. И он ранил. Не специально, из-за собственных демонов, но всё равно ранил.
И всё же... она понимала. Потому что у неё тоже были демоны. Страх быть использованной, манипулированной, воспринятой как инструмент, а не как человек. Этот страх преследовал её с детства, когда родители видели в ней инвестицию в своё будущее, а не дочь.
Мария вздохнула, потёрла лицо руками. День только начинался, а она уже чувствовала себя выжатой как лимон.
Взгляд упал на чашку с остатками чая. Земной чай. Простой ритуал, который помог успокоиться, вернуться к себе.
Может, ей нужно больше таких ритуалов? Простых, привычных вещей, которые напоминают, кто она есть на самом деле?
Мария встала, подошла к столу. Разложенные там бумаги — план церемонии, речь, записи о древних законах — смотрели на неё молча. Работа. Дело. То, в чём она была хороша.
Послезавтра церемония. Древние Обряды. Испытание, которое может её убить или сделать легендой.
Она должна быть готова. Морально, физически, эмоционально.
Мария собрала бумаги, аккуратно сложила в папку. План готов. Менять его поздно. Теперь нужно просто отдохнуть, набраться сил.
Она легла на кровать, закрыла глаза. Тело ныло от усталости, но мозг отказывался отключаться. Крутились мысли — о Кайрене, о церемонии, о том, что будет после.
Если она выживет.
Нет. Не "если". "Когда". Она должна верить в успех, иначе проиграет до начала битвы.
Мария заставила себя дышать ровно, медленно. Постепенно сознание начало затуманиваться, тело расслабляться.
Она уснула, и ей снились странные сны — смесь прошлого и будущего, Земли и этого мира, страха и надежды.
Проснулась она от стука в дверь. Солнце стояло уже высоко — значит, проспала несколько часов.
— Войдите, — сказала она хриплым от сна голосом.
Дверь открылась, и вошёл Кайрен. В руках он держал поднос с едой.
— Элара сказала, что ты ничего не ела с утра, — объяснил он, ставя поднос на стол. — Подумал, стоит принести сам.
Мария села на кровати, поправляя растрёпанные волосы.
— Спасибо. Не нужно было беспокоиться.
— Нужно. — Он повернулся к ней, и на лице читалась неуверенность. — Можно мне... остаться? Просто посидеть рядом?
Мария кивнула, указывая на кресло у камина.
Кайрен сел, она подошла к столу, взяла кусок хлеба с подноса. Есть не хотелось, но она заставила себя — нужны силы.
Они сидели в молчании. Не напряжённом, как вчера, а каком-то усталом, примирительном.
— Я говорил с лордом Элдрисом, — наконец сказал Кайрен. — И с леди Морриган. Они оба поддерживают нас. Будут на церемонии, готовы выступить в нашу защиту, если понадобится.
— Хорошо. — Мария допила воду из кубка. — Чем больше союзников, тем лучше.
— Я также усилил охрану. На случай, если Ворган попытается что-то ещё.
— Умно.
Снова молчание.
Мария отставила пустой кубок, подошла к окну. За ним расстилался город, горы вдали, бесконечное небо.
— Ты боишься? — тихо спросил Кайрен.
— Ужасно, — честно ответила она. — Каждая клетка моего тела кричит, что я должна бежать. Но... я не могу. Не после всего, что мы прошли.
Она повернулась к нему.
— А ты боишься?
— За тебя — да. За себя — давно перестал. — Он встал, подошёл ближе. — Мария, я хочу... нет, мне нужно сказать кое-что.
— Говори.
Он помедлил, подбирая слова.
— Вчера я говорил о своих страхах. О том, как боюсь потерять тебя, как этот страх сделал меня жестоким. Но я не сказал главного.
Он взял её руки в свои — осторожно, как хрупкую вещь.
— Я люблю тебя. Не потому что ты напоминаешь мне о матери или её идеалах. Не потому что ты умна, сильна, бесстрашна — хотя всё это правда. Я люблю тебя просто за то, что ты есть. За твою упрямость, которая сводит меня с ума. За твой сарказм, которым ты режешь меня, когда я заслуживаю. За твою доброту, которую ты прячешь за профессионализмом.
Слёзы застилали глаза Марии, но она не дала им пролиться.
— Кайрен...
— Дай мне договорить. — Его голос дрожал. — Двадцать лет я был мёртв внутри. Существовал, но не жил. А потом ты ворвалась в мою жизнь — дерзкая, невозможная, прекрасная. И я ожил. Снова почувствовал. Снова поверил, что жизнь может быть не только долгом и местью, но и... счастьем.
Он притянул её руки к своим губам, поцеловал костяшки пальцев.
— Я люблю тебя, Мария Соколова. И если на церемонии что-то пойдёт не так, я хочу, чтобы ты это знала. Хочу, чтобы ты унесла эти слова с собой, куда бы ни пошла.
Мария не выдержала. Слёзы потекли по щекам — тихие, тёплые.
— Ты идиот, — прошептала она, но голос был полон нежности. — Ничего не пойдёт не так. Потому что я не собираюсь умирать и оставлять тебя одного снова.
Она освободила одну руку, коснулась его щеки.
— Я тоже люблю тебя. С того самого дня на утёсе, когда ты показал мне место, где погибла твоя мать. Когда позволил себе быть уязвимым. Не лордом, не драконом — просто мужчиной, который скучает по матери.
— И вот появляешься ты. Такая же, как она. Умная, сильная, мечтающая изменить мир. И я влюбился. Впервые за двадцать лет позволил себе почувствовать. Надеяться. Верить в будущее.
— И испугался, что повторится история, — тихо закончила Мария.
— Да. — Он кивнул. — Когда я увидел письмо, когда прочитал о том, что ты якобы донесла о дневнике матери... всё рухнуло. Страх захлестнул. Я не думал. Просто... реагировал. Пытался защититься от боли единственным способом, который знал — отталкиванием.
Мария молчала, переваривая услышанное.
— Я не пытаюсь оправдаться, — продолжил Кайрен. — То, что я сказал, было жестоко и несправедливо. Я обвинил тебя без доказательств, без права на защиту. Я поступил как тиран, а не как партнёр.
Он опустил голову.
— Я испугался. Испугался, что с тобой случится то же самое, что с матерью. Что я снова потеряю кого-то, кого люблю. И этот страх сделал меня жестоким. Несправедливым. Трусливым.
Тишина накрыла комнату. Мария смотрела на склонённую голову, на напряжённые плечи, на руки, сжатые в кулаки на коленях.
Часть её всё ещё была зла. Обижена. Ранена его недоверием.
Но большая часть понимала.
Она тоже знала, что такое страх. Страх потери контроля, беспомощности. И знала, как страх заставляет делать глупости, говорить вещи, о которых потом жалеешь.
— Встань, — тихо сказала она.
Кайрен поднял голову, неуверенно встал. Стоял перед ней, ожидая приговора.
Мария тоже поднялась. Они стояли лицом к лицу, между ними — расстояние в шаг, которое казалось пропастью.
— Ты ранил меня, — сказала она, и голос прозвучал твёрдо. — Не просто словами. Ты показал, что не доверяешь. Что при первой же угрозе отступишь, вместо того чтобы встать рядом.
Кайрен вздрогнул, но не отвёл взгляда.
— Это было предательством нашего партнёрства, — продолжила Мария. — Мы договорились быть командой. Доверять друг другу. А ты при первом же испытании выбрал страх вместо веры.
— Знаю.
— И это больно. Очень больно. Потому что я тоже открылась. Впустила тебя. Доверила самые уязвимые части себя. И ты использовал это против меня.
Слёзы выступили на её глазах, но она не дала им упасть.
— Но... — её голос смягчился, — я понимаю. Потому что знаю, каково это — жить со страхом. Со шрамами прошлого, которые не заживают.
Она шагнула ближе.
— У меня тоже есть страхи. Страх быть использованной. Страх, что меня ценят не за то, кто я есть, а за то, что я могу дать. Этот страх преследует меня с детства, когда родители воспринимали меня как инвестицию в своё будущее, а не как дочь.
Кайрен слушал, не перебивая.
— И когда ты обвинил меня в манипуляции, в использовании тебя... это ударило по самой больной точке. Потому что всю жизнь я боролась, чтобы не быть такой. Чтобы быть честной, справедливой, искренней.
Она вытерла непослушную слезу.
— Так что я понимаю твой страх. Понимаю, почему ты реагировал так. Но понимание — это не прощение. По крайней мере, не автоматическое.
— Я не прошу прощения, — тихо сказал Кайрен. — Не заслужил. Просто... хочу, чтобы ты знала правду. Знала, что это была не ты. Это был я. Мой страх. Моя слабость.
Мария смотрела в его золотые глаза — такие же измученные, как она себя чувствовала.
— Мне не нужен защитник, Кайрен, — сказала она наконец. — Не нужен кто-то, кто будет ограждать меня от опасностей, принимая решения за меня.
— Знаю...
— Мне нужен партнёр. — Её голос окреп. — Который верит в меня, даже когда все доказательства против. Который стоит рядом, когда страшно. Который доверяет, что я справлюсь, потому что знает мою силу.
Она шагнула ещё ближе, теперь между ними было всего несколько сантиметров.
— И если ты не можешь быть таким партнёром... если твой страх сильнее твоей веры в меня... то нам нечего строить вместе.
Кайрен смотрел на неё, и Мария видела борьбу на его лице. Страх против решимости. Желание защитить против необходимости отпустить контроль.
Наконец он медленно кивнул.
— Ты права. Я не могу защитить тебя от всего. И не должен. Потому что ты — не хрупкий цветок. Ты — пламя. И пламя не нуждается в защите. Оно само себя защищает.
Он протянул руку, остановился в сантиметре от её щеки, спрашивая разрешения.
Мария подалась вперёд, позволяя прикосновению.
Его ладонь была тёплой на её коже.
— Я хочу быть твоим партнёром, — прошептал он. — Настоящим. Тем, кто доверяет, верит, стоит рядом. Но я не знаю, как. Двадцать лет страха... это не исчезает за одну ночь.
— Знаю. — Мария накрыла его руку своей. — И я не жду, что ты изменишься мгновенно. Но я жду, что ты будешь пытаться. Что когда страх придёт — а он придёт — ты будешь бороться с ним. Говорить со мной. Доверять мне.
— Обещаю. — Его голос дрожал. — Обещаю пытаться. Каждый день. Даже когда тяжело.
Они стояли, соприкасаясь только руками, и в этом простом прикосновении было так много близости.
— Я не могу сказать, что прощаю, — тихо сказала Мария. — Не сейчас. Рана слишком свежая. Но... я хочу попробовать снова. Начать заново. Построить партнёрство на более честном фундаменте.
Кайрен кивнул, и слёзы облегчения потекли по его лицу.
— Спасибо, — прошептал он. — Спасибо за шанс.
Мария притянула его к себе, обняла. Он обнял её в ответ — осторожно, словно боялся, что она исчезнет.
Они стояли так долго, держась друг за друга, давая теплу и близости исцелять раны.
Наконец они разошлись, сели в кресла у камина. Мария налила себе ещё чаю, предложила ему.
— Что это? — спросил Кайрен, нюхая напиток.
— Чай с Земли. Обычный чёрный чай. Ничего особенного, но... напоминает дом.
Он отпил, поморщился.
— Горький.
— Зато бодрит. — Мария улыбнулась слабо. — Я пила его, когда готовилась к сложным делам. Ритуал успокоения.
Они пили в молчании, наблюдая за огнём.
— Что будет теперь? — спросил Кайрен наконец. — С церемонией?
— Церемония состоится, — спокойно ответила Мария. — План не меняется.
— Но теперь мы снова вместе. Я могу помочь, организовать...
— Нет. — Она покачала головой. — План уже в действии. Люди на местах. Менять что-то сейчас — рискованно.
— Но...
— Кайрен. — Она посмотрела на него. — Доверяешь мне?
Он замолчал, потом медленно кивнул.
— Доверяю.
— Тогда позволь мне делать это так, как я планировала. Я справлюсь. Обещаю.
Он явно боролся с желанием возразить, защитить, взять контроль. Но в итоге кивнул.
— Хорошо. Я буду там. Буду смотреть. Верить. Поддерживать, как могу. Но не буду вмешиваться, если ты не попросишь.
— Спасибо.
Они снова замолчали, но это было спокойное молчание. Не напряжённое, а умиротворённое.
— Расскажи мне ещё о своей матери, — попросила Мария. — Не о том, как она умерла. О том, какой была при жизни.
Кайрен улыбнулся — печально, но тепло.
— Она была... светом. Буквально. Когда трансформировалась в дракона, её чешуя была золотой, как солнце. А когда летала, казалось, что по небу движется солнечный луч.
Он говорил, и Мария слушала. О том, как Эйрин учила его читать звёзды. Как пела старые песни. Как спорила с отцом о политике, но всегда с улыбкой.
— Она говорила, что гнев — плохой советчик, — рассказывал Кайрен. — Что настоящая сила — в спокойной решимости. В умении видеть дальше одного шага.
— Она была мудрой.
— Была. И я так долго боялся быть похожим на неё. Боялся, что если буду следовать её идеалам, меня постигнет та же судьба.
Он посмотрел на Марию.
— Но ты показала мне, что страх — это не защита. Это тюрьма. И что единственный способ почтить её память — это продолжить её дело. Несмотря на риск.
Мария взяла его руку.
— Мы продолжим. Вместе. После церемонии начнём реформы. Медленно, осторожно, но неуклонно.
— Ты так уверена, что выживешь?
— Должна. Слишком много работы впереди, чтобы умирать сейчас.
Он рассмеялся — впервые за долгие часы, искренне.
— Упрямая Звезда.
— Всегда.
Они посидели ещё немного, рассказывая друг другу истории. Мария — о своих первых делах, когда она ещё была стажёром и боялась каждого суда. Кайрен — о его первых полётах, когда он едва не врезался в скалу, учась управлять драконьей формой.
Простые истории. Личные. Без масок и защитных стен.
Это было исцеляющим. Не стирало боль полностью, но делало её менее острой.
Солнце уже поднялось высоко, когда Кайрен встал.
— Мне нужно идти. Подготовить зал, проверить безопасность.
— Иди. — Мария тоже встала. — Увидимся на церемонии.
Он подошёл, взял её лицо в ладони.
— Что бы ни случилось, — сказал он серьёзно, — знай: ты изменила мою жизнь. Дала мне надежду, которой не было двадцать лет. И за это я буду благодарен всегда.
— Ничего не случится, — твёрдо ответила Мария. — Я выйду из того круга живой и невредимой. А потом мы будем менять этот мир. Как договорились.
Он поцеловал её — нежно, долго, как обещание.
Когда он ушёл, Мария вернулась к окну. Смотрела на замок, на город внизу, на далёкие горы.
Впереди было испытание. Опасное, возможно смертельное.
Но она была готова. Не просто физически или морально. Эмоционально.
Потому что теперь у неё была не только цель. У неё был партнёр. Настоящий. Несовершенный, борющийся со своими демонами, но честный.
И вместе они были сильнее.
Мария допила остывший чай, поставила чашку.
— Хорошо, Император, — прошептала она в пустоту. — Ты хотел игру? Получишь. Но по моим правилам.
Она улыбнулась — холодно, решительно.
И начала готовиться к битве.
После того как Кайрен ушёл, Мария долго стояла у окна, глядя на его удаляющуюся фигуру. Утренний свет окрасил замок в мягкие золотистые тона, но внутри всё ещё бушевала буря эмоций — облегчение, что он узнал правду и поверил; боль от вчерашних слов, которая не исчезла просто так; усталость от бессонной ночи и эмоциональных качелей.
Она вернулась к креслу у камина, опустилась в него. Огонь почти погас, остались только тлеющие угли. Мария машинально подбросила полено, наблюдая, как языки пламени лениво лизнули сухое дерево.
Разговор с Кайреном был... правильным. Честным. Они не заметали проблемы под ковёр, не делали вид, что всё в порядке. Говорили о страхах, о боли, о том, что действительно чувствуют. Это было трудно, но необходимо.
Но достаточно ли этого? Достаточно ли одного разговора, чтобы залечить раны, нанесённые недоверием?
Мария не знала. Опыта таких глубоких отношений у неё не было. На Земле она держала людей на расстоянии — коллеги, клиенты, даже редкие романы были поверхностными, без настоящей близости. Проще так. Безопаснее.
А здесь она открылась полностью. Впустила Кайрена туда, где жили её самые уязвимые части. И он ранил. Не специально, из-за собственных демонов, но всё равно ранил.
И всё же... она понимала. Потому что у неё тоже были демоны. Страх быть использованной, манипулированной, воспринятой как инструмент, а не как человек. Этот страх преследовал её с детства, когда родители видели в ней инвестицию в своё будущее, а не дочь.
Мария вздохнула, потёрла лицо руками. День только начинался, а она уже чувствовала себя выжатой как лимон.
Взгляд упал на чашку с остатками чая. Земной чай. Простой ритуал, который помог успокоиться, вернуться к себе.
Может, ей нужно больше таких ритуалов? Простых, привычных вещей, которые напоминают, кто она есть на самом деле?
Мария встала, подошла к столу. Разложенные там бумаги — план церемонии, речь, записи о древних законах — смотрели на неё молча. Работа. Дело. То, в чём она была хороша.
Послезавтра церемония. Древние Обряды. Испытание, которое может её убить или сделать легендой.
Она должна быть готова. Морально, физически, эмоционально.
Мария собрала бумаги, аккуратно сложила в папку. План готов. Менять его поздно. Теперь нужно просто отдохнуть, набраться сил.
Она легла на кровать, закрыла глаза. Тело ныло от усталости, но мозг отказывался отключаться. Крутились мысли — о Кайрене, о церемонии, о том, что будет после.
Если она выживет.
Нет. Не "если". "Когда". Она должна верить в успех, иначе проиграет до начала битвы.
Мария заставила себя дышать ровно, медленно. Постепенно сознание начало затуманиваться, тело расслабляться.
Она уснула, и ей снились странные сны — смесь прошлого и будущего, Земли и этого мира, страха и надежды.
Проснулась она от стука в дверь. Солнце стояло уже высоко — значит, проспала несколько часов.
— Войдите, — сказала она хриплым от сна голосом.
Дверь открылась, и вошёл Кайрен. В руках он держал поднос с едой.
— Элара сказала, что ты ничего не ела с утра, — объяснил он, ставя поднос на стол. — Подумал, стоит принести сам.
Мария села на кровати, поправляя растрёпанные волосы.
— Спасибо. Не нужно было беспокоиться.
— Нужно. — Он повернулся к ней, и на лице читалась неуверенность. — Можно мне... остаться? Просто посидеть рядом?
Мария кивнула, указывая на кресло у камина.
Кайрен сел, она подошла к столу, взяла кусок хлеба с подноса. Есть не хотелось, но она заставила себя — нужны силы.
Они сидели в молчании. Не напряжённом, как вчера, а каком-то усталом, примирительном.
— Я говорил с лордом Элдрисом, — наконец сказал Кайрен. — И с леди Морриган. Они оба поддерживают нас. Будут на церемонии, готовы выступить в нашу защиту, если понадобится.
— Хорошо. — Мария допила воду из кубка. — Чем больше союзников, тем лучше.
— Я также усилил охрану. На случай, если Ворган попытается что-то ещё.
— Умно.
Снова молчание.
Мария отставила пустой кубок, подошла к окну. За ним расстилался город, горы вдали, бесконечное небо.
— Ты боишься? — тихо спросил Кайрен.
— Ужасно, — честно ответила она. — Каждая клетка моего тела кричит, что я должна бежать. Но... я не могу. Не после всего, что мы прошли.
Она повернулась к нему.
— А ты боишься?
— За тебя — да. За себя — давно перестал. — Он встал, подошёл ближе. — Мария, я хочу... нет, мне нужно сказать кое-что.
— Говори.
Он помедлил, подбирая слова.
— Вчера я говорил о своих страхах. О том, как боюсь потерять тебя, как этот страх сделал меня жестоким. Но я не сказал главного.
Он взял её руки в свои — осторожно, как хрупкую вещь.
— Я люблю тебя. Не потому что ты напоминаешь мне о матери или её идеалах. Не потому что ты умна, сильна, бесстрашна — хотя всё это правда. Я люблю тебя просто за то, что ты есть. За твою упрямость, которая сводит меня с ума. За твой сарказм, которым ты режешь меня, когда я заслуживаю. За твою доброту, которую ты прячешь за профессионализмом.
Слёзы застилали глаза Марии, но она не дала им пролиться.
— Кайрен...
— Дай мне договорить. — Его голос дрожал. — Двадцать лет я был мёртв внутри. Существовал, но не жил. А потом ты ворвалась в мою жизнь — дерзкая, невозможная, прекрасная. И я ожил. Снова почувствовал. Снова поверил, что жизнь может быть не только долгом и местью, но и... счастьем.
Он притянул её руки к своим губам, поцеловал костяшки пальцев.
— Я люблю тебя, Мария Соколова. И если на церемонии что-то пойдёт не так, я хочу, чтобы ты это знала. Хочу, чтобы ты унесла эти слова с собой, куда бы ни пошла.
Мария не выдержала. Слёзы потекли по щекам — тихие, тёплые.
— Ты идиот, — прошептала она, но голос был полон нежности. — Ничего не пойдёт не так. Потому что я не собираюсь умирать и оставлять тебя одного снова.
Она освободила одну руку, коснулась его щеки.
— Я тоже люблю тебя. С того самого дня на утёсе, когда ты показал мне место, где погибла твоя мать. Когда позволил себе быть уязвимым. Не лордом, не драконом — просто мужчиной, который скучает по матери.
