***
Чужестранка вскочила с кровати и огляделась. Холодный пот окутал её тело, руки дрожали, всё тело плохо подчинялось сознанию. Сейчас она была максимально уязвима и благодарила богов за свою относительную безопасность.
—Сон… — прохрипела Чужестранка.
Она уселась на кровать, укуталась в тёплое одеяло и легла на бок, свернувшись калачиком. Холод уходил, но тело продолжало быть беспомощным, руки по-прежнему дрожали, ноги не слушались и были, как будто тряпичными. Она накрыла одеялом голову, и мир погрузился во мрак. Чужестранка снова одна, снова в темноте, снова беспомощна. Накатил прилив отчаяния, словно неминуемое бедствие, оно накрыло её. И если бы Чужестранка могла заплакать, то она с уверенностью сделала бы это. Но она давно разучилась лить слёзы даже, когда больно, когда одиноко. Боль внизу живота накинулась на неё, и она свернулась ещё сильнее и скрестила руки на месте боли.
—Не прощу, — её тихий голос дрожал, — Простите меня, Тиджа, Мирис, молю простите. Я не смогла.
Лёгкий стук в дверь раздался для Чужестранки гулким эхом в голове. Она сразу же привела разум в порядок и встала у кровати лицом ко входу.
—Войдите, — крикнула она. От голоса, который тихо стонал под одеялом не осталось и следа, на смену ему пришёл громкий и звонкий голос Чужестранки.
Дверь отворилась. В комнату вошёл юноша с подносом, на котором стояли маленький чайник, чашка на блюдце и тарелка с печеньем. Всё это юный служитель уронил, как только поднял голову. Он ошарашено смотрел на голую Чужестранку, которая ничуть не чувствовала смущения. Мальчик почти сразу отвернул взгляд и принялся собирать осколки, одновременно заикаясь, начал мямлить извинения. Чужестранка подошла к нему и опустилась на колени, чтобы помочь. Тот, видимо не заметивший её, в этот момент отпрянул и упал назад.
—Ч-что вы, — юноша заикался и весь покраснел, — Я сам всё соберу.
Чужестранка одарила его непонимающим взглядом. Сначала она подумала, что он просто удивился от неожиданности голой женщине, но теперь видела, что парнишка очень смущён.
—Ты чего так разволновался? Неужели голую женщину никогда не видел?
—Мы дали священный обет. Мы не можем жениться. А возлечь с женщиной в постели до замужества это верх греховности.
Чужестранка рассмеялась в голос.
—Что смешного?
—Слуга богов, который не знает женщину, — сказала Чужестранка — Немыслимо. Ладно, не буду дальше тебя смущать. Можешь идти. Только скажи, вокруг храма не кружит случайно огромная чёрная птица.
—Да, — мальчик снова удивлённо на неё посмотрел, но потом снова быстро отвернулся, — Настоятель говорит, что он — посланник божий и несёт хорошие новости.
Чужестранка кивнула, хотя её собеседник этого не увидел. Он уже встал, развернулся, стыдливо прикрывая бугорок в области паха, и удалился, закрыв за собой дверь.
—Верх греховности, значит, — она направилась к кровати и плюхнулась на спину, — Вот почему Десятник так распереживался, — Чужестранка посмотрела в окно и протянула руку к нему, — Единение людей — это грех, но отбирать свободу они могут. Странные люди.
***
Чужестранка оделась, закрепила доспех, повесила на себя ножны и встала у окна. Люди, пришедшие утром помолится, уходили от храма в даль. Солнце было уже достаточно высоко. Похоже, она проспала куда больше обычного. Видимо, сказывается долгая дорога и её потрясения. Сначала она убила собственных учеников, конечно, перед Десятником она не могла показать скорбь утраты, но всё её нутро разрывалось в тот момент. Потом она узнала, что в этой стране до сих пор существует работорговля. Для человека, которого всю жизнь учили, что свобода есть наивысшее благо, это было не просто шоком, это разбивало ей сердце и душу. Хуже всего то, что местные воспринимают это, как должное.
Чужестранка положила руку на рукоятку меча и крепко сжала её.
—Мы сегодня увидимся, мой милый друг…
Она развернулась и направилась к двери. Чёткие шаги раздавались эхом по комнате, словно указывая на её серьезные намерения. Распахнув дверь, она увидела Десятника, который стоял у входа и, почёсывая затылок, зевал. Открыв, наконец, глаза, он сказал:
—А, проснулась уже.
—Да, ты уже поел?
—Нет.
—Припасы пополнил?
—Нет
—Что же ты всё это время делал?
—Молился.
—Пойдём поедим, пополним запасы и наконец прилетим к точке назначения. Сегодня из-за меня мы задержались, но я хочу непременно сегодня выполнить задания и получить свою награду.
—Пойдём, — всё также, зевая, протянул Десятник.
Они пошил по длинному коридору, её вёл спутник, сама дороги она не знала. От сходства с её сном по ней пробежали мурашки, но она быстро взяла себя в руки.
—А если не секрет, — начал Десятник, — Сколько же платит король за твои услуги?
—Сорок тысяч элов на счёт в «Банк Короны», с возможностью обналичивание без очереди.
—Сколько! — у Десятника округлились глаза, — Это моё годовое жалование.
—Ну моя работа не из простых. Ты же меня чуть не убил.
—Так ты же влетела в город на огромном вороне. И это ты напала на меня первая!
—Ой, да ладно тебе, — Чужестранка махнула рукой, — Хватит жаловаться.
Они дошли до трапезной, где уже сидели несколько монахинь, заканчивающие принятие пищи. К новоприбывшим едокам сразу же подошли две молодые девицы и усадили их за стол, сказав, что сейчас подадут еду. Чужестранка стала разглядывать интерьер, пока Десятник её не отвлёк.
—Что же такое ты везёшь в столицу? За простое письмо столько не платят.
—Ты что же знаком с моими расценками?
На стол подали несколько блюд. Густой, наваристый суп, какая-то каша с мясом, миска хлеба, чайник и две чашки. Ничего особенного, но для Чужестранки это было деликатесом — в дороге не часто приходиться обедать сразу несколькими блюдами.
—Нет, — продолжил Десятник, — Но всё же?
—Послушай, мой милый воин, — Чужестранка взяла в рот ложку супа, прожевала, проглотила и продолжила, — Скажи, пожалуйста, какова численность гарнизона порта? Каков запас оружия? Где находятся слабые места в обороне? Нет? Так и не лезь в мою работу. Я посыльный, посланник, гонец, называй как хочешь, но знай, что я лучшая в этом. И я не раскрываю сути работы.
—Понял, понял, не горячись, просто спросил.
—Быстрее доедай, нас ждёт Лапас. Судя по тому, что мне сказал один из здешних мальчиков, нужно поскорее к нему вернуться, иначе настоятель раздерёт невинную птицу на реликвии.
—А запасы?
—Сегодня будем во дворце, там этим и займёмся, — Чужестранка снова принялась за еду, а потом добавила, — Точнее займусь.
—Да… всего ничего знаем друг друга, а кажется, что полжизни с тобой провёл.
—Это потому, мой милый Десятник, что мы одиноки.
—Спорное заявление. Ты может и одинока, но я — нет.
—Да ну? Тогда ответь мне на вопрос: ты с кем-нибудь попрощался, когда уходил со мной? Может отправил весточку кому? Во лжи нет ничего плохого, вот только не ври самому себе.
Десятник ничего не ответил. Только перестал есть и пялился в тарелку. Похоже слова собеседницы задели его за живое.
—Тут на лицо озарение, — прозвенела Чужестранка, — Не принимай близко к сердцу. Успокойся и ешь, на сытый живот правда спокойней принимается.
—Тут ты права, — Десятник начал жадно есть свою порцию поданной еды, — Знаешь, Чужестранка, ты за эти два дня много мне показала и многому научила, но самый важный урок — это не забывать про еду.
—Ага, то-то же.
Дальше ели молча, даже не смотрели друг на друга. В трапезной остались только они вдвоём, и тишину нарушал только стук столовых приборов. Чужестранка наслаждалась моментом одиночества, секундные косые взгляды местных почему-то сегодня очень нервировали её. Судя по довольному лицу Десятника, тот тоже наслаждался, только не одиночеством, а тишиной и, наверное, был несказанно рад тому, что рот Чужестранки сейчас занят.
Когда они закончили доедать кашу и принялись за чай, в коридоре послышался топот нескольких десятков ног. Потом к этому шуму прибавились голоса, сливавшиеся в один неразборчивый гул, неумолимо приближающийся к трапезной.
—Похоже тихо уйти у нас не получиться, — сказала Чужестранка, допивая чай.
Десятник кивнул и тяжело вздохнул. Они оба встали из-за стола, подошли ко входу и начали ждать гостей. Долго ждать они не заставили, почти сразу в зал вошёл настоятель со свитой в количестве пяти человек. Из всех присутствующих Чужестранка знала только настоятеля, другие лица были ей не знакомы.
—Я рад, что не отвлёк вас от трапезы и вы уже закончили, — начал Архин, — Как я понимаю, вы уже собираетесь покинуть нас?
—Вы совершенно правы, мой милый настоятель, — ответила Чужестранка, — Надеюсь, мой ворон в порядке?
—Мы бы не посмели навредить ему.
—Отлично, тогда мы покидаем этот храм.
—Но постойте, быть может, вы останетесь ещё ненадолго, чтобы мы могли проводить вас с почётом?
В коридоре послышался топот кого-то маленького. Ребенок? Откуда здесь ребёнок? Затем послышались и гулкие шаги взрослых. Но похоже никто, кроме Чужестранки и Десятника, не заметили шума.
—Почёт мне не нужен. И мне нужно сегодня закончить работу.
—Как жаль, но я бы… — настоятель не успел закончить фразу.
В комнату вбежала маленькая девочка и бросилась к настоятелю. С разбега влетевшая в него, она радостно закричала:
—Дядя Архин!
—Мавен, малышка, что ты тут делаешь?! — спросил ошарашенный настоятель, как только он закончил фразу, в трапезную вбежали две тучные монахини, Архин жестом приказал им скрыться, — Где твоя мать?
Девочка ничего не ответила, лишь уткнулась лицом в настоятель, чтобы скрыть накатившие слёзы. Архину ничего не оставалась, кроме как успокаивать её. Когда Мавен закончила всхлипывать, настоятель опустился на одно колено, вытер слёзы с её лица и сказал:
—Не беспокойся, всё будет хорошо. Ты можешь рассказать, что случилось? — голос настоятеля был чуток и нежен.
Девочка утёрла слёзы, посмотрела на Архина, восстановила дыхание и начала говорить:
—На деревню напали разбойники. Отец спрятал нас с мамой в подвале, а сам… а сам…
К Мавен снова подступали слёзы, дыхание становилось учащённым. Сначала она пыталась хоть что-то выдавить из себя, но все слова разбивались о непреодолимый невидимый барьер. Слёзы застыли у её глаз, было видно, что она из-за всех сил старалась держаться, но лицо девочки становилось всё багровее, а дыхание учащалось, пока не превратилось в глухое посапывание. Свита Архина бросилась к девочке, стараясь её успокоить.
—Отойдите быстро! — раздался крик Чужестранки.
Она быстро шагала к Мавен, расталкивая нерасторопных помощников. Когда Чужестранка подошла к девочке её губы были уже синеватого оттенка. Она поняла, что тянуть нельзя. Она уже видела такое, и действовать нужно было незамедлительно. Чужестранка осторожно, но достаточно быстро взяла на руки задыхающегося ребенка и понесла его к окну.
—Окно, Десятник, — прокричала она, — Открой его!
—Оно не открывается, — ответил он растерянно, подбежав к окну.
—Значит разбей! Ишен инна!
Звон разбитого стекла, вой зевак в трапезной, ругательства на улице.
Чужестранка опустила Мавен на ноги, хотя она еле на них стояла, направила её голову к окну, чтобы та вдохнула воздуха, и сама стала глубоко дышать, как бы показывая, что нужно делать. Дыхание Мавен и вправду чуть замедлилось.
—Вот так, молодец, — Чужестранка встала на колени позади девочки и поглаживала её по спине, — Продолжай, вдох, попытайся задержать воздух внутри, выдох, молодец, моя хорошая, — она повернулась к толпе и тихо сказала, чтобы не напугать девочку, — воды, быстро, — потом она снова повернулась к ребёнку, — Мавен, тебя же так зовут, да?
—Д-д-да, — заикаясь, она смогла ответить.
—Мавен, моя милая, скажи тебе нравятся птички? Не говори, просто кивни, — Мавен кивнула, — Ах, это хорошо. Видишь вон там, — Чужестранка показала рукой вдаль, — Стая птиц летит. Они прилетели, чтобы помочь тебе. А хочешь я покажу тебе огромную птицу? Она больше тебя и даже больше меня.
Мавен снова кивнула. Как раз принесли стакан с водой. Чужестранка взяла его и поднесла его к губам девочки. Она всё ещё всхлипывала, поэтому у неё не сразу получилось попить, первая попытка закончилось разлившейся водой по лицу, но это частично привело Мавен в чувства. Она сделала глоток, второй третий, остановилась, отдышалась и, наконец, допила оставшуюся воду. Девочка успокоилась, все присутствующие выдохнули с облегчением.
— Архин подойдите сюда, возьмите девочку за руку, — сказала Чужестранка, — вот так останьтесь с ней, сейчас ей нужен покой, кто-то родной рядом и сон. Позаботьтесь об этом сами, а нам пора уходить.
—Спасибо, Вам большое, — ответил настоятель, держащий за руку Мавен, — Я не знаю, что было бы если… если…
—Остановитесь, не хватало нам ещё и Вас спасать.
—Дядя, — послышался слабый голос девочки, — Это она, она нас всех освободила. Нас везли продавать, а она всех освободила. Она замечательная, можно мы свяжемся с ней?
В толпе начались перешёптывание и причитания.
—Госпожа, Чужестранка, Вы не против?
—Что это значит?
—Связать души перед Высшей Силой. После связывания если кому-то из вас понадобится помощь, то судьба непременно направит к нуждающейся.
—Ничего, что я иной веры?
—В вопросах связи это не имеет значения.
—Тогда я согласна.
—Дайте ваши руки, — обе они протянули руки, — Возьмитесь. Во имя прошлого воплощения, настоящего Бога, и будущего Миссии. Да будет это в согласии трёх.
Настоятель провел свободной рукой, уже знакомый Чужестранке, треугольник, а потом рассоединил руки девушек.
—Я больше вас не задерживаю, ещё раз большое спасибо.
—Я всегда готова помочь, ещё чуть-чуть побудьте у окна. Десятник побежали.
Они убежали из трапезной, вскоре от них не осталось даже шума шагов в коридоре. Только после этого кто-то из зевак осмелился сказать:
—Как Вы могли связать ребёнка с иноверкой? Это же противоречит нашей вере.
—Ты смеешь спорить со мной о содержании Святого Писания?! — настоятель говорил строго, но не громко, чтобы Мавен оставалась спокойной, — В Торлии нет ничего об этом, значит я ничего не нарушил. Но ты сейчас споришь со своим учителем, тебе стоит умерить свою гордыню, юноша.
Из окна поднялся подул сильный ветер, вслед за ним появилась огромная тень птицы.
—Она не обманула, она правда показала огромную птицу, — голос Мавен уже был более звонкий, чем раньше, но она всё ещё слабо держалась на ногах.
Глава 7
Сложности внешней политики
Птицы, сидевшие на деревьях, испугались громкого звука и полетели в разные стороны, тем самым всполошили других зверей. Вскоре в этой части леса не осталось ни одного животного, который, хоть как-то дорожил жизнью. Жители леса были встревожены внезапным шумом ветра и ломающихся веток, который затем перешёл в истошный стон, прерывающийся на плевки.
—Так мы никогда не долетим до столицы, — Чужестранка пинала камни, стоя рядом с Десятником, который распластался на траве и извергал из себя остатки сегодняшнего завтрака.
—Ну извини, я не…— новая волна рвоты докатилась до горла стража, и он был вынужден закончить фразу недоговорив.
—Да молчи уже, я не обвиняю тебя, в своё время я тоже наблевалась. Лапаса жалко, об ветви ударился, больно, наверное.
Ворон ходил вокруг своих всадников, похрустывая старыми трухлявыми палочками. Он разрыл землю, увидел нескольких толстых склизких, переплетённых между собой червяков, и в одно движение съел всю кучку.
