– В таком случае, поторопитесь. Сосудистая деменция необратима, с годами она будет усугубляться, даже при лечении. Хотите ребёнка – не ждите. И ещё… я понимаю, что Вам непросто. С такими офицерами важно одно: дать им чувство, что они всё ещё на службе, всё ещё в строю, что они значимы. Мы это учли, а потому и разрешили продолжить работу. Но постарайтесь и дома, и в центре кинологии огородить его от стресса и нагрузок.
Я вышла из кабинета с камнем на сердце. Подполковник всегда был для меня воплощением силы и крепости – и было больно осознавать, что теперь он ослаб, стал уязвим, подвержен стрессам и переутомлению. Ещё больнее было признать, что его поведение стало менее контролируемым, а меня впереди ждали вспышки гнева, обиды, провалы в памяти и чувство собственной неполноценности с его стороны. Я поняла главное: он уже никогда не будет прежним – подполковник заболел и слегка постарел.
На службе ему позволили остаться только для того, чтобы он чувствовал себя нужным – чтобы не сгорел от пустоты и не сошёл с ума от чувства бесполезности. Это решение было скорее психологической подушкой, чем признанием его профессиональной полноценности.
Но проблема заключалась в другом: административная роль означала, что рядом с ним должен был быть помощник – человек, берущий на себя практику, оперативные вопросы, урегулирование конфликтов. А мой муж вряд ли бы согласился на это. Его упрямство и потребность в контроле исключали поддержку и помощь, даже мою. Он стал бы настаивать, что может сам руководить – и брендом, и государственным направлением. А на деле... не справился бы ни с тем, ни с другим.
Вечером муж был в приподнятом настроении – уверенный, что сможет вернуться к работе в центре и продолжить состоять в запасе при своём ведомстве.
– Я уже отправил заключение военной медкомиссии в МВД, – радостно сообщил он, когда я поставила перед ним ужин.
– Когда ты успел, дорогой? – удивилась я, присаживаясь напротив.
– Сразу после тестов. В госпитальном секретариате есть телефон и факс, администратор помогла всё отправить.
– А на чьё имя ты отправил бумаги? На куратора кинологического центра?
– Нет, новому министру. Куратор отвечает только за моё право управлять центром, а вопрос возвращения в резерв, продления стажа и восстановления льгот – это уже дело министерского уровня.
– А кто у нас теперь министр? – спросила я с интересом.
– Так этот… Тот самый офицер ФСБ, который тебе помогал в расследовании. Это он тебя завтра в звании повысит.
– Прекрасные новости, что теперь министр – силовик! – не сдержала я улыбки.
– Да какая разница! Они все одинаковые – говнюки.
– Согласна, – кивнула я, хотя внутри у меня всё потеплело. ФСБшнику я доверяла больше, чем человеку неизвестному, который мог бы возглавить Министерство внутренних дел. К тому же, я была рада, что силовик наконец–то занял пост своей мечты. Мне это показалось справедливым.
К ночи я была настроена решительно. Я хотела близости с мужем и надеялась, что у нас получится зачать. Заранее отправившись в душ, я рассчитывала вернуться в спальню ещё до того, как он отвернётся к стене и погрузится в сон.
Под струями горячей воды я пыталась отпустить напряжение, но в голове звучали слова невролога – тяжёлые, пугающие. Я думала о своём муже – больном, «подбитым», но отчаянно держащемся за остатки прошлого «я».
От волнения застучало в висках, но я отогнала от себя тревоги, ведь тело и мозг женщины должны быть расслаблены перед зачатием. Во всяком случае, мне казалось, что нервы и скованность уменьшают шансы забеременеть. На смену прежним мыслям, пришли новые. Я глубоко задумалась о ценностях Сицилии: культурных, семейных, деловых. Казалось бы, акционер был старше меня на несколько лет – взрослый, уверенный в себе мужчина, который мог бы пойти наперекор семье, если бы не хотел детей. Но он подчинился – передал своё семя жене, оплатив сделку с кланом. Родителей его я тоже не могла понять: заставить сына завести ребёнка, как будто это дело долга, а не личного выбора. Странная культура…
Бывшая начальница задумалась, а я ухмыльнулся её размышлениям. Рождённый в восточной Европе, я не раз наблюдал повиновение детей и давление со стороны их родителей. Там, где семья стоит превыше индивидуальности, покорность воли старших перебивает собственные интересы, а продолжение рода – обязанность, потому что «положено».
– А ты, лейтенант, ты ведь тоже иностранец?
– Да, как я и говорил, моя мама южных кровей, но папа – северянин, к которому я иммигрировал.
– На твоей родине тоже женятся по родительскому приказу, а детей рожают, потому что «надо»?
– Очень часто, – спокойно ответил я. – Только потом отцы не интересуются своими детьми, а жёны страдают из–за измен. Уважение к родителям важно. Но судьбу каждый должен строить сам.
– Твои принципы близки к моим, – заулыбалась майор. – И, знаешь, я бы не стала заставлять отца ребёнка оставаться рядом. Это бы вызвало злость, а не привязанность с добротой. Лучше воспитывать одной, чем принуждать кого–то, – погрустнела бывшая начальница.
Не зная, что сказать в ответ, я просто улыбнулся ей.
Выйдя из ванной, я застала мужа за чтением журнала. Он лежал на постели в пижамных штанах, а его торс был обнажён. Я присмотрелась к своему супругу. Он похудел, а мускулы слегка обмякли. От сухости кожи образовались возрастные морщинки, и всё же он был привлекателен, как мужчина. Это так странно, лейтенант: его чрезмерная строгость, контроль и жёсткость раздражали в быту, но возбуждали в сексе.
Я подошла ближе и отложила журнал на тумбочку. Муж снял очки, глядя на меня с лёгким удивлением.
– Я соскучилась. Мне не хватало твоего тепла, – прошептала я, развязывая пояс халата и позволяя ткани соскользнуть с моих плеч, обнажая грудь.
Муж приподнялся на постели и примкнул губами ко вставшим соскам. Сев сверху, я поглаживала его по волосам, получая удовольствие от ласок. Насладившись грудью, он крепко взял меня за талию и уложил на спину, а, вытащив свой орган, улёгся между моих ног. С эрекцией всё было в порядке – приподнятое настроение сказалось на мужском здоровье благотворно.
Я не сдержала лёгкий вскрик и прикусила губу, когда супруг вошёл в меня. Похоже, год без близости дал о себе знать. Это усилило желание мужа: он начал двигаться уверенно, с настойчивостью хозяина, вновь занявшего своё место. Я подчинялась, несмотря на лёгкую боль, впускала как можно глубже, обнимала за плечи, отдавалась и растворялась в нём.
– Милый, прошу… кончи в меня, – прошептала я на пике страсти, заволновавшись, что он, как обычно, выбросит семя мне на живот.
– Исполню твой приказ, – ответил муж сквозь стиснутые зубы, зажмурившись и задыхаясь от возбуждения, а через секунду сбросил в меня весь свой пульсирующий жар. Я ощущала, как он заполняет меня – и молилась, чтобы этот жар принёс не просто тепло, но и новую жизнь.
Глава 52. Доблесть
Утром я проснулась с хорошим настроением. Это был мой день – знаменательный и великий, – день присвоения мне звания капитана. Торжественная церемония была назначена после полудня в актовом зале главного управления МВД, а после неё – банкет. Однако новый министр, – бывший офицер ФСБ, – вызвал нас с итальянцем к себе часами ранее, чтобы лично похвалить за содействие в поимке преступников. Я была вовсе не против воспользоваться случаем и поздравить его с полученной должностью, а также забрать из отдела снабжения свою новую служебную форму.
Сладкое волнение от предстоявшего дня вызвало улыбку на губах, и я расплылась в ней ещё до того, как разомкнула сонные глазки.
– Доброе утро! – заметил мой позитивный настрой подполковник.
Он лежал на своей половине постели и читал вчерашний журнал в оптических очках. До СИЗО супруг прекрасно видел, и я осторожничала с вопросами о зрении, боясь задеть за живое, ведь мне было известно, что стресс и недостаток освещения в тюрьме сажают зрительные функции. Но уверенно сидевший на переносице, этот аксессуар придавал мужу чрезмерно солидный и серьёзный вид. И мне отчего–то стало смешно.
– Доброе, милый, – легонько засмеялась я, улёгшись на его груди. – Тебе идут очки!
– Судя по твоей реакции, я в них смешон, – наигранно насупился муж.
– Вовсе нет! Сексуален, – подыграла я и смачно поцеловала его в щёку.
Супругу понравился мой комплимент, разлившийся по самолюбию, как мягкое масло по тёплой сковороде.
– Ты же придёшь на моё награждение? – спросила я, ведь для меня его присутствие на церемонии было важно.
– Подъеду на такси к полудню.
– Ты даже не спрашивал меня о расследовании и спецоперации…, – грустно подчеркнула я его безразличие к моим успехам.
– Милая, то, что ты помогла раскрыть международное дело по нелегальной торговле картинами_ известно всем. В нём были замешаны местные и заграничные шишки! Это была сенсация, и репортёры трубили об этом на каждом канале, на каждой странице газет. Даже в СИЗО об этом знали! Столько подробностей, что и спрашивать большее просто не нужно.
– Наверное, ты удивился, что я взялась за это дело? – хотелось мне услышать приятные детали о реакции мужа на новости.
– Я вспомнил фотографии картин, которые отдал тебе в конверте перед своим арестом. К тому же, – голос супруга стал жёстче. – Помнится мне, ты занималась этим делом ещё на службе в таможне: ходила со старым офицером на закрытую выставку, а потом в ресторане благодарила его, – и всё это происходило, пока я был в командировке. А узнал я об этом от подполковника перед судом над тобой, когда он должен был дать показания, что видел тебя тем вечером, и что ты не была под наркотиками.
– Ну прости… – надула я губы в показном сожалении. – А ты гордишься мной? – приподнявшись на груди супруга, посмотрела я в его глаза.
Он пару секунд помолчал, а после снял с себя очки и серьёзно ответил:
– Скажу тебе честно, что рад твоему повышению. Однако сильно сомневаюсь, что ты одна смогла продумать стратегию по поимке контрабандистов и поспособствовать раскрытию дела международного масштаба, не пострадав и не сорвавшись на эмоции.
– Считаешь меня недостаточно умной? – расстроенным тоном спросила я его, а радость сменилась на горечь.
– Я никогда не считал тебя дурой, и уверен, что именно ты дала толчок расследованию и повела следствие в нужное русло. Будучи жутко упрямой и неотступной, ты всё–таки добилась своего, и преступники были схвачены. Твоя заслуга в этом деле – настойчивость и инициатива. Но хладнокровная тактика, в которой ничего не сорвалось, и никто не скрылся от закона, – не твоих рук дело. Да, ты умеешь мыслить стратегически, но чрезмерные эмоции не позволяют тебе расчётливо идти по плану, ты хоть где–нибудь, да сорвёшься на сантименты и свалишься в пропасть. Выходит, кто–то удерживал тебя на страховке, не позволяя упасть. Предположу, что итальянец. Он холоден умом и дальновиден. А расплатилась ты с ним акциями центра.
Почти угадав, супруг в очередной раз доказал, что был совсем не глуп. Мне было нечего сказать в ответ. Вернее, я даже не знала, как лучше обставить ситуацию, поэтому сместила фокус с акционера на других фигурантов.
– Мне помогал офицер ФСБ и заграничные ведомства. Благодаря обеим сторонам мы накопали компромат, а после взяли всех с поличным.
– Вот мне и интересно, как ты сумела выйти на таких весомых «помощников».
– Да, итальянец помогал! – выпалила я под натиском мужа, слегка взволнованная этим разговором, будто боялась за последствия для иностранца, и из этого страха выбрала тактику наступления. – Ты хоть понимаешь, как оказался на свободе?
– Неужто благодаря акционеру? – язвительно спросил супруг.
– Благодаря мне, подполковник! Я подняла всю подноготную министра МВД, чтобы суметь поставить его на колени и вытащить тебя! Мне было нужно, чтобы он забрал заявление о насилии или чтобы дело просто замяли. И да, акционер мне в этом помог!
– А я тебя об этом просил? – поднял муж голос. – Я разобрался с чиновником по–мужски и был готов понести наказание за свои действия. А теперь … он возомнил себя всевластным, даже находясь в тюрьме: мол, «это я забрал заявление и потому он на свободе»! Какое благородство со стороны подонка и насильника!
– Дело закрыл Генпрокурор, потому что я выяснила, что соседка, выступавшая свидетелем на слушание по твоему делу, дала показания под нажимом прокуратуры. Она не видела деталей драки, – возмущенно высказалась я, отодвинувшись от супруга на свою половину постели.
– Значит, не министр, а Генпрокурор был снисходителен к несчастному больному мне! Вот и вся разница! – распылялся муж.
– Я же объяснила, что дело не в жалости…, – схватилась я ладонями за свои щёки, поняв, что оказалась в западне у вредности супруга. Он не хотел слышать правду, – мою правду, – и слышал только свою, внушавшую намёк на немощность.
– Просто не делай из меня идиота! – через минуту сказал муж голосом потише. – Я всё прекрасно понял, и твоя ошибка в привлечении иностранца теперь выйдет центру боком. С блокирующим пакетом акций он постарается развернуть работу учреждения в капиталистическую сторону. Он разрушит фундамент учреждения ради максимальной прибыли. Пойми, что я забочусь о репутации и долговечности центра: у нас серьёзные клиенты, а методы ведения дел – проверенные. Мы – прочная земля, а он из нас пытается сделать воздух, набитый деньгами: прибыль есть, а основа – пустышка!
– Внести немного новизны не помешает. Нужно идти в ногу со временем. Мир меняется, и клиенты тоже. Сегодня им недостаточно просто стабильности и проверенных методик – они ищут гибкость и современные подходы. Если мы застрянем в прошлом, нас вытеснят конкуренты, которые умеют сочетать качество с инновациями. Клиенты хотят видеть, что центр развивается, что он реагирует на запросы времени, а не пылится в традициях. Новизна – это не угроза, а шанс удержать позиции и привлечь новых людей.
– Вот и проявилось пагубное влияние итальянца на твоё мышление, – поджал муж губы. – Я не смогу позволить тебе руководить даже брендом при таком подходе. Мне нужны проверенные люди, а не инноваторы, ведущие мой центр к краху.
– Ты что, увольнением мне угрожаешь? – вскочила я с постели в возмущении.
– Я даю тебе время одуматься. С иностранцем я всё уже решил. Этому человеку у нас не место, и в понедельник я предложу ему выкуп 38% акций. А если не согласится, придётся искать лазейку в уставе и решать вопрос через МВД или прокуратуру.
– Почему ты взъелся на него? Он прекрасный организатор собачьих мероприятий, который всегда был на нашей стороне. Честный, трудолюбивый, преданный! Он вовсе не стремится отобрать твой бизнес или насильно изменить структуру ведения дел. Ты сам себе это внушил и собираешься избавиться от верного союзника, при этом оставляя в совете акционеров предателя, который всегда был прихвостнем дочери контр–адмирала.
