– Ты это заслужила! – искренне молвил супруг, не зная о моем предательстве, чем хлестко ударил по чувству вины.
– Я... я хотела сказать тебе «спасибо». За то, что сделал из слабой девчонки сильную женщину. Забрал со службы в армии и приютил. Заставил учиться на кинолога, хотя я не хотела. Позволил мне..., – запнулась я, измученная совестью..., – позволил мне вырасти в нашем центре. За то, что столько раз спасал меня от бед и защищал от неприятелей. Я люблю тебя и прошу простить за все капризы и страдания, что причиняла тебе.
Супруг примкнул губами к моей голове.
– Утром ты задала вопрос, горжусь ли я тобой?
Он полез в нагрудный карман своего кителя и вытащил оттуда ручку. Ту самую, что вручил мне в армии и которую так и не вернул после суда над Бугаем.
– Помнишь, что я сказал тебе, даря её?
– Конечно, помню. Ты получил её в подарок от старшины, который верил, что ты достигнешь вершин. Подарив ручку мне, ты сказал, что и я их однажды достигну.
– Верно. Я всегда верил, что у тебя всё получится, и решил вернуть подарок, когда ты станешь капитаном, как и я на момент знакомства с тобой. Я горжусь, что ты оправдала мои ожидания.
Капельки слёз сбежались к уголкам моих глаз, но, вовремя смахнув их, я сжала ручку в руке и крепко прижалась к супругу.
Руки слегка дрожали, а кожа горела под формой от чувства вины перед ним и от трепета в преддверии великого события. Но в тот момент я разрешила себе быть счастливой и гордой собой. Я, девочка из небольшого города, прошедшая службу, тюрьму, предательства и унижения, я вскоре должна была взойти на сцену, чтобы меня признали как личность, добившуюся этих вершин, и оценили по достоинству.
Оглянувшись на зал, я слегка улыбнулась. В пятом ряду сидела группа первокурсников из академии МВД – отличники и отличницы, учившиеся на кинологов. Я знала их по учебным заданиям, которые ребята выполняли в нашем центре. Их пригласили в зал продемонстрировать пример. Пример меня – девушки, поднявшейся с низов до капитана. А ведь когда–то я смотрела с белой завистью на статных женщин в весомых погонах и мечтала стать такой же, как они. Теперь же другие мечтали стать, как я. Буря эмоций и впечатлений накрыла меня с головой, и я едва не разрыдалась, все крепче обнимая мужа.
«Присядь», – сказал он, заметив моё волнение, и опустился первым на стул, а я хотела ещё раз посмотреть на зал.
Там были ребята из ФСБ, те самые, что подчинялись мне во время спецоперации. Им тоже полагалась благодарность за преданную службу Родине. Их кинолог улыбнулся мне и помахал рукой, а остальные чуть привстали, выражая уважение.
Прямо за нами расположились парни из отдела по борьбе с наркотиками под предводительством капитана МВД. Они пришли на церемонию, чтобы поздравить меня – жену их бывшего начальника. Благодаря их верности супругу, мне удалось избавиться от дочери контр–адмирала и спасти наш центр кинологии от провала. Каждый привстал, пожал мне руку и выказал восхищение успехами.
С третьего ряда мне улыбались сотрудники нашего учреждения: собаководы, юный технарь, бухгалтер, повара и моя секретарша. В том же ряду у прохода разместился нарядный инструктор–кинолог, которого также ждал выход на сцену, а у него в ногах сидели четвероногие герои: умный Титан и дружелюбный спрингер–спаниель. Без их острого нюха и увлечённости службой дело о контрабанде картин не было бы раскрыто. В парадных чёрных шлеях с символикой кинологического центра, украшенных тонкой золотой отделкой, они горделиво смотрели вперёд, с терпением ожидая своего часа.
В серединных рядах я заметила зама Генпрокурора – мужчину в очках, который дважды вытащил моего супруга из передряг: первый – после постановочного похищения золотого ретривера, второй – недавно из СИЗО. Мне было и страшно, и интересно узнать, что он, силовик и офицеры МВД решили на совещании по поводу мужа. К слову сказать, сам Генпрокурор на церемонию не задержался. Видимо, было стыдно, что надавил на свидетеля, а, может, он так обиду выражал за своего гнилого протеже.
Помимо знакомых мне лиц в зале присутствовали те, кого я лично не знала. В основном это были представители государственных ведомств, включая таможенных и полицейских офицеров. Зато приглашённые мной репортёры знакомились почти что каждым из гостей и привлекали к интервью.
Да, лейтенант, на церемонии собрались все, но кое–кого не хватало – мамы, которая бы искренне порадовалась за меня. Только не той, что родила, а той, которая поддерживала в сложные минуты – моей бывшей начальницы из таможни. А ещё… не хватало акционера. Заметив это, я стала вглядываться в каждый угол помещения, отчаянно ища его глазами. Мне было сложно поверить, что итальянец пропустит такой знаменательный день, но его не было нигде.
– Сядь, наконец, – потянул меня за руку муж. – С минуты на минуту начнётся церемония, а ты глазами впилась в зал, словно впервые на таком собрании.
– Такое торжество, действительно, впервые проходит в мою честь. Это же трогательно, памятно и интересно! Я хочу насладиться этим моментом, – с обидой в голосе сказала я ему.
– Не пристало офицеру среднего состава с любопытством разглядывать гостей! Ты словно зверёк, впервые вышедший под купол цирка.
– Я и правда была этим зверьком, только начав встречаться с тобой, – взяла меня злоба за это сравнение. – Приёмы, светские беседы, аристократы, городская знать, я смотрела на них и не знала, как угодить, в чём подражать, что говорить. А они тыкали в неумёху пальцем и надрывали животы от смеха и презрения. Майор–юрист, пожилой офицер, даже моя свекровь – им всем казалось, что они имеют право унижать меня только за то, что я провинциалка. Тем не менее, я сижу в этом зале, ожидая торжества в свою честь! А где сейчас все эти вельможи?
– Не трогай мою мать! – прошипел на меня подполковник.
– А ты меня зверьком не обзывай! Ясно? – приподняла я бровь в возмущении.
– Зачем благодарила меня только что, если так мучилась все эти годы?
– Ты тоже несколько минут назад твердил, что гордишься мной, а позже оскорбил. Мне должно быть приятно?
– Дома отношения выяснять будем. А здесь не место! – осадил он меня, словно я начала этот спор.
В груди полыхнуло жгучее недовольство, смешанное с уязвлённостью, но в этот момент двери зала широко распахнулись, и моё внимание невольно переключилось с мужа на вошедшего. К моей радости, это был итальянский акционер, ступивший в помещение уверенным, величественным шагом. Его подбородок был гордо приподнят, а взгляд скользил по рядам, отсекая всё лишнее в поисках меня. В его руках был роскошный букет алых роз – неуместный в этом зале, полном строгости, военной выправки и сухих приказов. Акционер, конечно, знал, что офицерам не дарят цветы на таких церемониях, но сделал это всё равно – не ради красивого жеста, а чтобы напомнить о том, что я не только капитан, но и женщина, которой хочется дарить красоту, и что офицерская жёсткость не должна убивать во мне женственность. Когда наши взгляды встретились, он едва заметно кивнул, а я, не удержавшись, расплылась в широкой улыбке.
Раздалась торжественная музыка, и зазвучал гимн нашей страны. Акустика зала была безупречной: каждая нота разливалась звоном величия, пробуждая в сердцах стоявших гордость и трепет. Внутри меня всё сияло от радости, а дыхание перехватило от силы момента. Слёзы счастья и гордости подступали к самому горлу, и я часто сглатывала, чтобы сдержать их внутри.
После гимна на сцену вышел офицер в парадной форме и, взяв в руки микрофон, торжественно объявил:
– Сегодня, по распоряжению Министерства внутренних дел и Федеральной службы безопасности, мы чествуем сотрудников, отличившихся при проведении совместной спецоперации, имевшей международный резонанс и особую государственную значимость. Благодаря их смелости, профессионализму и безусловной верности службе, была раскрыта и пресечена преступная сеть нелегальной торговли картин национального значения. Задержаны все участники – от посредников до организаторов, включая гражданских лиц и бывших госслужащих, недостойных звания граждан нашей страны. Это дело о контрабанде искусства стало самым громким и значимым расследованием последнего десятилетия – не только по масштабу и размаху, но и по уровню нанесённого урона по интересам и безопасности страны.
Он сделал паузу, и зал впервые разразился аплодисментами..
– На сцену приглашается сотрудница Министерства внутренних дел, временно исполнявшая обязанности руководителя оперативной группы ФСБ, чьи действия стали ключевыми в операции федерального уровня. Прошу вперёд, лейтенант! – взглянул на меня офицер.
Я встала – медленно, чувствуя каждое движение, напряжённых от волнения мышц. Каблуки чётко стучали по паркетному полу, а зал молча глядел на меня. Я поднялась по ступеням сцены с прямой спиной, хотя внутри дрожала, как струна.
Ко мне навстречу вышли генерал МВД и новый министр. Ведший церемонию офицер вынес на сцену маленький стол, на котором лежали бархатные подушечки с новыми погонами и конвертами наградных документов.
– За проявленную инициативу, мужество, оперативное мастерство и героизм при исполнении служебного долга, за разоблачение международной преступной группировки – торжественно произнёс генерал, – присвоить лейтенанту МВД звание капитана.
Он взял короткую паузу, и я успела сделать вдох, прежде чем ко мне подошёл офицер и аккуратно заменил погоны на плечах. Под лопатками будто выросли крылья. Я посмотрела на итальянца. Мне хотелось разделить с ним этот миг и эту честь. Без его помощи, сдержанной поддержки, точных предостережений, ясного ума и поразительной предусмотрительности я не стояла бы на сцене, наполненная гордостью до краёв.
Следом выступил министр МВД.
– От имени Федеральной службы безопасности, – сказал он, глядя на меня чуть мягче, чем обычно, – выражаю благодарность за спасение сотрудника ФСБ в процессе раскрытия международного преступления.
Он передал мне грамоту с золотым тиснением. Всё внутри горело от осознания того, что я не подвела, и это заметили. Наконец–то, мои заслуги заметили! Это был мой момент. Я стала офицером среднего состава – капитаном Министерства внутренних дел!
Спускаясь со сцены, я посмотрела на мужа. Он сидел, чуть улыбаясь, довольный той, что воспитал.
Церемония продолжалась, и после торжественной паузы голос ведущего вновь прокатился по залу:
– Особая часть награждения посвящена тем, кто не говорит, но действует – служебным собакам и их наставнику.
Под одобрительный шум и аплодисменты на сцену поднялся инструктор–кинолог вместе с овчаркой и спрингер–спаниелем.
– За участие в спецоперации по пресечению международной преступной схемы, за высочайший уровень подготовки, дисциплину и исключительное обоняние – ведомственной наградой МВД награждаются: служебные собаки, а также их инструктор из центра кинологии при МВД, – прозвучало с трибуны.
Министр лично прикрепил медали к нагрудным платам ищеек. Титан мотнул головой, как будто отдал честь старшему по званию, а малыш–спаниель вежливо махнул хвостом. Собаководу вручили почётную грамоту в папке с гербом. Он взял её в обе руки и, задержавшись на долю секунды, склонил голову в знак благодарности.
Гордость и уважение слышались в аплодисментах зала. Это был редкий момент, когда верность, труд и настоящая преданность получили своё признание.
В продолжение церемонии были награждены ребята из ФСБ, задержавшие супругу чиновника с поличным – тем самым редким гобеленом на гражданском корабле. Казалось, все уже были награждены, и официальная часть торжества подходила к концу, однако после музыкальной паузы в зале вновь раздался поставленный голос офицера:
– В соответствии с приказом Министерства внутренних дел и решением коллегии, за выдающуюся организацию кинологического центра, служебные собаки которого сыграли ключевую роль в выявлении международной преступной сети, присвоить подполковнику МВД внеочередное звание полковника.
Имя моего мужа прозвучало громко и отчётливо. Спокойно сидевший рядом со мной, он вздрогнул от неожиданности. Его брови заметно приподнялись, а зрачки расширились – супруг не верил в то, что услышал. Он поднялся с кресла и, оправив форму резким движением рук, двинулся к сцене под нескончаемые аплодисменты.
Министр передал подполковнику новые погоны и крепко пожал ему руку, после чего отступил к трибуне, попросив задержаться на сцене. Муж улыбался едва заметно, но я читала неподдельную радость в его узких, хищных глазах. Повышения я не ожидала, но оно сняло с меня чувство вины, и в сердце разливалось тихое счастье. Супруга повысили по справедливости, ведь центр кинологии действительно был его заслугой: он поднял его с колен, когда прежний министр чуть всё не угробил. И то, что сейчас всё дышало, жило и приносило плоды, – было трудом подполковника. Я искренне ликовала за него.
– Однако, уважаемые гости и коллеги, это ещё не всё, – сдержанно улыбнулся бывший ФСБшник. – По итогам врачебной комиссии и в связи с необходимостью перевода полковника на работу в спокойный режим, мной было принято решение освободить его от должности начальника кинологического центра по состоянию здоровья. За учреждением есть, кому следить и на кого государство сможет положиться: капитан МВД возглавит центр на постоянной основе.
В зале наступила тишина. Полковник кашлянул, но, как велит устав, ничего не сказал и, естественно, не возразил. Он стоял по стойке «смирно», глядя в одну точку, будто высеченный из камня, и сдерживал весь негатив. Но я заметила, как гневно раздувались его ноздри и как пульсировала жилка на виске. Да я сама внутри похолодела. Мужа повысили в звании, но сняли с должности руководителя – и в этом была моя вина. Внутри боролись два чувства: с одной стороны, меня по–прежнему мучила совесть; с другой – я не могла не радоваться своей новой должности.
– В то же время, – продолжил министр, – полковник назначается заместителем начальника отдела по координации кинологических подразделений столицы. Его компетенция и авторитет будут использованы в стратегическом управлении всей городской сетью кинологических центров. Работа спокойная, административная и бумажная, в здании МВД – всё, как предписано медкомиссией.
Зал вновь зааплодировал, ведь такая должность в самом МВД была невероятно почётной, но только не для моего супруга. Он любил исключительно свой центр и хотел оставаться при нём.
Кивнув в фальшивую благодарность, он спустился со сцены и сел рядом со мной.
– Полковник…
– Не говори со мной! – рявкнул муж, привлекая внимание гостей к нашей паре.
Я не стала перечить и нарываться на скандал, а потому вздохнула про себя и отвела глаза к сцене. К генералу подошел сержант и что–то нашептал ему на ухо, а тот, приняв информацию, кивнул и перенял микрофон у министра.
