– Видеосъёмка? – переспросила я.
– Да, синьора. Камеры можно поставить на площадках и в классах послушания. Первым трём клиентам предложим участие в пилотном проекте бесплатно – это создаст репутацию и привлечёт остальных. Запустим рекламу через независимых журналистов, а затем подключим дополнительных инструкторов. В итоге программа начнёт окупаться за счёт контрактов.
Бухгалтер прикинула цифры и кивнула:
– Три бесплатных клиента мы спокойно потянем. Если проект сработает, затраты вернутся уже через квартал.
Бизнес–консультант поднял палец:
– И если преподнести это как «европейский стандарт», мы быстро получим новые госзаказы. Сейчас все мечтают работать «по–заграничному». Развитие центра в современном ключе – важный момент!
– Вот и отлично, – заулыбалась я. – Подготовьте бизнес–план, чёткие расчёты и сроки. На квартальном собрании мы представим проект акционерам и спонсорам.
– Ваш приказ будет исполнен, – подтвердил главный экономист.
Я взглянула на итальянца и по его довольным глазам поняла, что следующий ход в шахматной партии мы уже твёрдо наметили.
Последующий месяц прошёл относительно спокойно. Экономический отдел нашего центра готовил бизнес–план для проекта по видеозаписи тренировок ведомственных собак. Госсектор и бренд работали без сбоев и особых сложностей. Сотрудники постепенно привыкли к тому, что я больше не исполняла обязанности временного начальника, а официально заняла пост постоянного руководителя. Благодаря этому любые вопросы о моём супруге сошли на нет: больше никто не пытался уточнить, когда он вернётся на свой пост и каково его влияние в центре. Вся ответственность и все деловые вопросы теперь адресовались исключительно мне, и персонал начал воспринимать моё руководство как само собой разумеющееся. Это заметно упрощало принятие решений, укрепляло дисциплину и позволяло двигаться вперёд без лишних слухов и споров. Кабинет полковника теперь официально принадлежал мне, и на дверной табличке красовалось моё имя. Это придавало уверенности и вдохновляло на покорение новых профессиональных вершин.
Единственным, что оставалось неизменным, были мой муж и его отношение к своей новой должности. Каждое утро мне приходилось слушать, как он ворчит на бумажную работу и проклинает за неё министра. Я старалась не реагировать на его жалобы, сохраняя дистанцию и нейтралитет. Важнее для меня было то, что он продолжал лечение, не требовал возвращения акций до прохождения военной медкомиссии и не вмешивался в дела центра. Его забывчивость и перепады настроения немного участились, и хоть это не выглядело критичным, всё равно расстраивало меня, ведь я желала полковнику здоровья, а себе мирной атмосферы в доме. Однако она редко была такой. Напротив, наши отношения ухудшились – мы чаще ссорились и реже были близки. Супруг не мог простить меня за то, что я успешно закрыла международное дело о контрабанде картин, а заодно возглавила «его» центр, и потому не упускал возможности съязвить или высказать критику, чего бы дело ни касалось. Его повышенный тон я стала слышать чаще, чем ровный, а претензии и придирки стали привычной частью общения. Иногда мне было всё равно, а порой супруг пугал меня своим воинственным настроем. В иное время он казался потерянным и грустным. Тогда я жалела его и искренне старалась помочь.
До собрания оставалась неделя, и как–то раз в мой кабинет постучал итальянский акционер.
– Не заняты, бэлла миа?
– Вы шутите, синьор акционер? – улыбнулась я приятному гостю.
– Понимаю, у начальницы дел хватает, – отозвался он с улыбкой. – Но я не задержу надолго.
– Для Вас у меня всегда найдётся время.
Я отложила бумаги и внимательно посмотрела на иностранца, который присел напротив.
– Перейду сразу к делу, синьора. Через неделю квартальное совещание с акционерами и спонсорами. Я предлагаю отныне проводить все важные встречи и голосования не в комнате акционеров, как раньше, а в отдельном зале. И там же установить камеры видеонаблюдения.
– Ну, перенос в отдельный зал – это понятно. Всё–таки комната акционеров больше служит вам всем кабинетом, а совещания подразумевают перестройку и создание неудобств в рабочем процессе. Зал у нас есть, просторный и светлый – перенесём собрания туда. Но зачем нам камеры?
– Для видеодокументации. – Развёл он руками. – Таким образом мы убьём сразу двух зайцев. Во–первых, у Вас всегда будут неопровержимые доказательства, кто и как голосовал или высказывался. Во–вторых, акционеры, понимая, что их записывают, будут осторожнее в противоречиях и недомолвках, чтобы потом не возникало претензий. А особые подлизы даже станут подгонять свои решения под Ваши интересы. Вам это выгодно.
– Ну хорошо, хоть скрытые камеры Вы не предлагаете, – шутливо подметила я.
– Что Вы! Наоборот! Все будут уведомлены и подпишут согласие на съёмку. Раз мы планируем снимать дрессировки собак, то почему бы не делать то же самое на собраниях?! Основные причины я уже назвал.
– А есть ещё какие–то дополнительные?
– Есть, – уверенно кивнул итальянец. – Я, как и раньше, уверен в том, что полковник придёт на совещание. Нам очень пригодится зафиксировать его недовольство новым проектом, чтобы потом показать министру: он вмешивается в оперативную работу центра. Это уже конфликт интересов. Не забывайте, Вам предстоит отстаивать своё право на акции!
– Акции, конфликты… как же всё это мне надоело. Иногда я чувствую себя предательницей собственного мужа.
– Муки совести и бизнес, синьора, вещи несовместимые, – отвёл он взгляд.
Я тяжело вздохнула – возразить было нечего, иностранец был прав.
– А что, если муж или другие акционеры выступят против видеонаблюдения?
– Но именно Вы начальница, и Вам определять внутренние правила центра. Кто не захочет быть записанным, упустит возможность присутствовать в зале и поучаствовать в обсуждении.
– Мой муж человек упрямый. Он может приказать технику выключить камеры в день совещания.
– Не беда. Для этого на собрании будет присутствовать Ваша секретарь, которая сможет всё зафиксировать вручную. Это станет нашим планом «Б».
– На всё у Вас есть готовое решение… Удивляюсь Вашей смекалке и умению предвидеть проблемы. На самом деле это я должна просчитывать ходы, а рядом с Вами чувствую себя недальновидной. Наверное, эмоции мешают мне мыслить так, как Вы, или просто таланта не хватает.
– Синьора, быть руководителем в полугосударственном центре и частным предпринимателем – два разных направления. Вы следуете уставу, сгибая его, если нужно, а я мыслю без ограничений, чтобы продвигать бизнес. Ваша цель – контроль, моя – развитие, поэтому и подходы разные. Я всего лишь Ваш советчик, а такие были у всех правителей – прошлого и настоящего. "Вожди" человечества редко выстраивают все стратегию сами – за их спиной всегда стоят целые команды: социологи, экономисты, техники, предприниматели. Руководитель, вождь, правитель – это, прежде всего, человек, которому доверяют и который умеет себя правильно подать. Но главное его качество – уметь из множества советов выбрать тот, который действительно ведёт к успеху. У каждого своя роль.
Улыбнувшись успокаивающим словам, я не перестала считать, что иностранец обладал более острым умом, чем я. Но у меня были другие преимущества: я никогда не отступала от задуманного и смело шла вперёд, принимая чужие советы или отвергая их, но, не сворачивая с пути к поставленной цели. Возможно, именно поэтому сотрудники центра доверяли мне. Они верили в мою пробивную натуру.
– Итак, синьора, видеонаблюдение нужно прописать юридически, то есть внести в локальные нормативные акты. Поскольку это внутренние правила работы центра, то и разрешение от куратора МВД – Вашего мужа, даже не требуется. Обсудите это с юристами и попросите подготовить документы. А обслуживание камер поручите…
– …технику, – подсказала я с лёгкой улыбкой, думая, что опередила его.
– Нет, – качнул головой акционер. – Внешней фирме. Пусть они занимаются съёмкой, монтажом и хранением данных, как с собраний, так и с нового проекта.
– Но нанять отдельную компанию для этой цели повлечёт за собой дополнительные расходы, в то время как наш техник с радостью возьмётся за дело.
– Юный технарь обязан Вашему мужу – не забывайте, что полковник спас его когда–то от рэкетиров и дал второй шанс остаться работать при центре. Муж сможет легко влиять на него и портить нам задуманное.
– Вы правы… – кивнула я, признавая справедливость его слов.
– И ещё, синьора. Обратитесь в рекламный отдел. Пусть начнут искать потенциальных клиентов для пилотных дрессировок, только неофициально – никаких объявлений, исключительно по сарафанному радио, через знакомых.
– Но мы ведь ещё не утвердили этот проект на собрании. Вдруг найдутся желающие, а запуск сорвётся?
– Речь идёт о госуслугах центра. У Вас 53% акций, у меня 38%. Можно считать, что мы уже приняли решение. Поручите рекламщикам найти трёх клиентов как можно быстрее.
– Но мы не знаем ни дат, ни сроков, не направлений для дрессировок.
– Пусть просто подыщут добровольцев, готовых участвовать бесплатно, без подробностей, хотя бы, чтобы начать переговоры. И предупредите рекламщиков, чтобы молчали о негласной рекламе во время собрания.
– Послушаю совета своего кардинала, – улыбнулась я и потянулась к телефону, чтобы набрать экономический отдел.
– Мне нравится Ваша решительность. Только ни слова мужу – ни о камерах в зале собраний, ни о новом проекте. Намекните лишь, что через неделю квартальное совещание, и ждите итогов, – сказал он на прощание и вышел, оставив меня наедине с телефоном.
Последовав совету иностранного акционера, мы заключили соглашение с внешней фирмой по видеонаблюдению, и уже через неделю новый зал для совещаний был тщательно приведён в порядок и оснащён их камерами. Рекламный отдел начал подыскивать клиентов для пилотных дрессировок, но МВД мы сознательно обходили стороной – там работал мой муж, а о проекте он должен был узнать на собрании, а не от кого–то постороннего.
Акционеры, спонсоры и персонал были официально уведомлены о камере в новом зале, и большинство из них без возражений подписали согласие на видеосъёмку. Те, кто сначала был против, в итоге тоже согласились быть записанными на камеру – иначе им просто не дали бы возможности высказаться. Единственным, кто продолжал упорствовать, был ядовитый акционер, бывший прихвостень адмиральской дочки. Он подговаривал остальных присоединиться к коллективной жалобе в МВД на, якобы, незаконную, видеозапись, хотя я имела полное право вписать её во внутренние нормативы. И хотя этот бунт слегка тревожил меня, итальянец стоял на своём: мы должны были действовать строго по плану, а побочные сложности решать по мере их поступления.
Тем осенним днём, когда должно было пройти собрание, светило тёплое солнце, и в душе теплилась надежда, что первый ход в нашей партии за сохранение контрольного пакета акций даст нужный результат. За пару дней до этого я вскользь упомянула о собрании при муже, но он не ответил ни слова – то ли проигнорировал, то ли был погружён в собственные мысли. Оставалось лишь дожидаться назначенного часа и надеяться, что супруг появится на совещании.
И вот я шла по коридору в новый зал для собраний. Глядя прямо перед собой, я была собрана и настроена решительно. Каблуки отбивали по полу чёткий ритм, словно барабанный марш, предвещавший успех и победу. За мной прибегивал сторонник адмиральской дочери.
– Почему нас станут записывать? – возмущённым тоном бросил он, стараясь опередить меня в узком коридоре.
– Это для Вашего же блага, господин, – не оборачиваясь, я продолжала быстрый шаг. – Всё, что будет обсуждаться, зафиксируется, и любой аргумент сможет при необходимости быть подтверждён.
– Кроме Вас это никому не нужно! На камеру все будут лгать, чтобы Вам угодить. Так честной беседы не получится. Боитесь дискуссий – так и скажите! Вы ведь никогда решительной не были, вечно прятались за спиной полковника. Никто и не удивится, – возмущался он всё сильней. – Господи, как же нам не хватает Вашего мужа!
– Вы и в его сторону камни бросали, мечтая посадить «на трон» бездумную дочь адмирала, чтобы управлять ей легче было.
– Всё лучше, чем Вы!
– Я не обязана всем нравиться, и Ваше недовольство как–нибудь переживу.
– Я требую выключить камеры! Я не стану подписывать никакое соглашение!
– Ваше право, не подписывайте. Только специально для Вас пересказывать совещание никто не станет, а в зал я Вас не пущу.
– Вы не имеете права! Все акционеры должны проголосовать за или против проекта, а чтобы проголосовать – надо обсудить повестку дня, а не просто её прочитать! Вы нарушаете регламент! Я буду жаловаться в министерство!
– Наши внутренние правила устанавливаю я, а не МВД. Камеры будут писать! Вы получили письменное уведомление об этом. Но так и быть, дам Вас последний шанс подписать разрешение у моей секретарши и получить право присутствия на совещание.
– Я добьюсь, чтобы Вы ответили за этот беспредел!
Я остановилась и резко повернулась к нему:
– Господин, Вы даже представить себе не можете, сколько раз в жизни я слышала угрозы. И знаете что? Они обычно только добавляют мне сил, а страдают в итоге те, кто угрожал.
– Вы меня запугиваете?
– Нет. Предупреждаю. И пока ещё по–человечески.
Войдя в зал заседаний, я захлопнула дверь прямо перед лицом ядовитого акционера, но он со злобой ударил по ней и шагнул в помещение с гневным изгибом губ.
– Я всё равно здесь буду! Меня не выгнать! Я имею право на обсуждение и требую выключить камеры! – вызывающе крикнул мужчина, оглядывая всех презрительным взглядом. – А Вы, трусы, девчонку испугались и подписались на это унизительное безобразие – быть заснятыми для протокола.
Я посмотрела ему прямо в глаза и ответила холодным громким тоном:
– Предупреждаю последний раз. У Вас нет подписанного согласия на видеосъёмку, которая состоится в этом помещении. Если Вы отказываетесь его оформить, Вы не имеете права здесь присутствовать. Хотите остаться, подпишите разрешение!
– Да что Вы мне сделаете? – усмехнулся он. – Придумали этот цирк!
– Всё юридически заверено не так ли? – спросила я нашего юриста, на что он утвердительно кивнул. – Поэтому в случае нарушения установленного порядка, я внесу Ваше имя, господин акционер, в протокол как нарушителя локальных нормативных актов, с последующим наложением дисциплинарного взыскания и отстранением от участия в принятии любых решений до конца следующего квартала. Кроме того, Вы будете исключены из списка распределения прибыли за этот период. Это не мои «придумки» – это юрисдикция, как и камеры в зале.
Он замер, явно не ожидав такого, и жутко покраснел от злости.
– Вы не посмеете…
– Это вопрос не смелости, а должностных полномочий. Последний раз повторяю: либо Вы подписываете согласие, либо покидаете зал. В противном случае я вызову охранника, и Ваши права акционера будут пересмотрены в судебном порядке.
– Да, синьора. Камеры можно поставить на площадках и в классах послушания. Первым трём клиентам предложим участие в пилотном проекте бесплатно – это создаст репутацию и привлечёт остальных. Запустим рекламу через независимых журналистов, а затем подключим дополнительных инструкторов. В итоге программа начнёт окупаться за счёт контрактов.
Бухгалтер прикинула цифры и кивнула:
– Три бесплатных клиента мы спокойно потянем. Если проект сработает, затраты вернутся уже через квартал.
Бизнес–консультант поднял палец:
– И если преподнести это как «европейский стандарт», мы быстро получим новые госзаказы. Сейчас все мечтают работать «по–заграничному». Развитие центра в современном ключе – важный момент!
– Вот и отлично, – заулыбалась я. – Подготовьте бизнес–план, чёткие расчёты и сроки. На квартальном собрании мы представим проект акционерам и спонсорам.
– Ваш приказ будет исполнен, – подтвердил главный экономист.
Я взглянула на итальянца и по его довольным глазам поняла, что следующий ход в шахматной партии мы уже твёрдо наметили.
Глава 55. Видеозапись
Последующий месяц прошёл относительно спокойно. Экономический отдел нашего центра готовил бизнес–план для проекта по видеозаписи тренировок ведомственных собак. Госсектор и бренд работали без сбоев и особых сложностей. Сотрудники постепенно привыкли к тому, что я больше не исполняла обязанности временного начальника, а официально заняла пост постоянного руководителя. Благодаря этому любые вопросы о моём супруге сошли на нет: больше никто не пытался уточнить, когда он вернётся на свой пост и каково его влияние в центре. Вся ответственность и все деловые вопросы теперь адресовались исключительно мне, и персонал начал воспринимать моё руководство как само собой разумеющееся. Это заметно упрощало принятие решений, укрепляло дисциплину и позволяло двигаться вперёд без лишних слухов и споров. Кабинет полковника теперь официально принадлежал мне, и на дверной табличке красовалось моё имя. Это придавало уверенности и вдохновляло на покорение новых профессиональных вершин.
Единственным, что оставалось неизменным, были мой муж и его отношение к своей новой должности. Каждое утро мне приходилось слушать, как он ворчит на бумажную работу и проклинает за неё министра. Я старалась не реагировать на его жалобы, сохраняя дистанцию и нейтралитет. Важнее для меня было то, что он продолжал лечение, не требовал возвращения акций до прохождения военной медкомиссии и не вмешивался в дела центра. Его забывчивость и перепады настроения немного участились, и хоть это не выглядело критичным, всё равно расстраивало меня, ведь я желала полковнику здоровья, а себе мирной атмосферы в доме. Однако она редко была такой. Напротив, наши отношения ухудшились – мы чаще ссорились и реже были близки. Супруг не мог простить меня за то, что я успешно закрыла международное дело о контрабанде картин, а заодно возглавила «его» центр, и потому не упускал возможности съязвить или высказать критику, чего бы дело ни касалось. Его повышенный тон я стала слышать чаще, чем ровный, а претензии и придирки стали привычной частью общения. Иногда мне было всё равно, а порой супруг пугал меня своим воинственным настроем. В иное время он казался потерянным и грустным. Тогда я жалела его и искренне старалась помочь.
До собрания оставалась неделя, и как–то раз в мой кабинет постучал итальянский акционер.
– Не заняты, бэлла миа?
– Вы шутите, синьор акционер? – улыбнулась я приятному гостю.
– Понимаю, у начальницы дел хватает, – отозвался он с улыбкой. – Но я не задержу надолго.
– Для Вас у меня всегда найдётся время.
Я отложила бумаги и внимательно посмотрела на иностранца, который присел напротив.
– Перейду сразу к делу, синьора. Через неделю квартальное совещание с акционерами и спонсорами. Я предлагаю отныне проводить все важные встречи и голосования не в комнате акционеров, как раньше, а в отдельном зале. И там же установить камеры видеонаблюдения.
– Ну, перенос в отдельный зал – это понятно. Всё–таки комната акционеров больше служит вам всем кабинетом, а совещания подразумевают перестройку и создание неудобств в рабочем процессе. Зал у нас есть, просторный и светлый – перенесём собрания туда. Но зачем нам камеры?
– Для видеодокументации. – Развёл он руками. – Таким образом мы убьём сразу двух зайцев. Во–первых, у Вас всегда будут неопровержимые доказательства, кто и как голосовал или высказывался. Во–вторых, акционеры, понимая, что их записывают, будут осторожнее в противоречиях и недомолвках, чтобы потом не возникало претензий. А особые подлизы даже станут подгонять свои решения под Ваши интересы. Вам это выгодно.
– Ну хорошо, хоть скрытые камеры Вы не предлагаете, – шутливо подметила я.
– Что Вы! Наоборот! Все будут уведомлены и подпишут согласие на съёмку. Раз мы планируем снимать дрессировки собак, то почему бы не делать то же самое на собраниях?! Основные причины я уже назвал.
– А есть ещё какие–то дополнительные?
– Есть, – уверенно кивнул итальянец. – Я, как и раньше, уверен в том, что полковник придёт на совещание. Нам очень пригодится зафиксировать его недовольство новым проектом, чтобы потом показать министру: он вмешивается в оперативную работу центра. Это уже конфликт интересов. Не забывайте, Вам предстоит отстаивать своё право на акции!
– Акции, конфликты… как же всё это мне надоело. Иногда я чувствую себя предательницей собственного мужа.
– Муки совести и бизнес, синьора, вещи несовместимые, – отвёл он взгляд.
Я тяжело вздохнула – возразить было нечего, иностранец был прав.
– А что, если муж или другие акционеры выступят против видеонаблюдения?
– Но именно Вы начальница, и Вам определять внутренние правила центра. Кто не захочет быть записанным, упустит возможность присутствовать в зале и поучаствовать в обсуждении.
– Мой муж человек упрямый. Он может приказать технику выключить камеры в день совещания.
– Не беда. Для этого на собрании будет присутствовать Ваша секретарь, которая сможет всё зафиксировать вручную. Это станет нашим планом «Б».
– На всё у Вас есть готовое решение… Удивляюсь Вашей смекалке и умению предвидеть проблемы. На самом деле это я должна просчитывать ходы, а рядом с Вами чувствую себя недальновидной. Наверное, эмоции мешают мне мыслить так, как Вы, или просто таланта не хватает.
– Синьора, быть руководителем в полугосударственном центре и частным предпринимателем – два разных направления. Вы следуете уставу, сгибая его, если нужно, а я мыслю без ограничений, чтобы продвигать бизнес. Ваша цель – контроль, моя – развитие, поэтому и подходы разные. Я всего лишь Ваш советчик, а такие были у всех правителей – прошлого и настоящего. "Вожди" человечества редко выстраивают все стратегию сами – за их спиной всегда стоят целые команды: социологи, экономисты, техники, предприниматели. Руководитель, вождь, правитель – это, прежде всего, человек, которому доверяют и который умеет себя правильно подать. Но главное его качество – уметь из множества советов выбрать тот, который действительно ведёт к успеху. У каждого своя роль.
Улыбнувшись успокаивающим словам, я не перестала считать, что иностранец обладал более острым умом, чем я. Но у меня были другие преимущества: я никогда не отступала от задуманного и смело шла вперёд, принимая чужие советы или отвергая их, но, не сворачивая с пути к поставленной цели. Возможно, именно поэтому сотрудники центра доверяли мне. Они верили в мою пробивную натуру.
– Итак, синьора, видеонаблюдение нужно прописать юридически, то есть внести в локальные нормативные акты. Поскольку это внутренние правила работы центра, то и разрешение от куратора МВД – Вашего мужа, даже не требуется. Обсудите это с юристами и попросите подготовить документы. А обслуживание камер поручите…
– …технику, – подсказала я с лёгкой улыбкой, думая, что опередила его.
– Нет, – качнул головой акционер. – Внешней фирме. Пусть они занимаются съёмкой, монтажом и хранением данных, как с собраний, так и с нового проекта.
– Но нанять отдельную компанию для этой цели повлечёт за собой дополнительные расходы, в то время как наш техник с радостью возьмётся за дело.
– Юный технарь обязан Вашему мужу – не забывайте, что полковник спас его когда–то от рэкетиров и дал второй шанс остаться работать при центре. Муж сможет легко влиять на него и портить нам задуманное.
– Вы правы… – кивнула я, признавая справедливость его слов.
– И ещё, синьора. Обратитесь в рекламный отдел. Пусть начнут искать потенциальных клиентов для пилотных дрессировок, только неофициально – никаких объявлений, исключительно по сарафанному радио, через знакомых.
– Но мы ведь ещё не утвердили этот проект на собрании. Вдруг найдутся желающие, а запуск сорвётся?
– Речь идёт о госуслугах центра. У Вас 53% акций, у меня 38%. Можно считать, что мы уже приняли решение. Поручите рекламщикам найти трёх клиентов как можно быстрее.
– Но мы не знаем ни дат, ни сроков, не направлений для дрессировок.
– Пусть просто подыщут добровольцев, готовых участвовать бесплатно, без подробностей, хотя бы, чтобы начать переговоры. И предупредите рекламщиков, чтобы молчали о негласной рекламе во время собрания.
– Послушаю совета своего кардинала, – улыбнулась я и потянулась к телефону, чтобы набрать экономический отдел.
– Мне нравится Ваша решительность. Только ни слова мужу – ни о камерах в зале собраний, ни о новом проекте. Намекните лишь, что через неделю квартальное совещание, и ждите итогов, – сказал он на прощание и вышел, оставив меня наедине с телефоном.
Последовав совету иностранного акционера, мы заключили соглашение с внешней фирмой по видеонаблюдению, и уже через неделю новый зал для совещаний был тщательно приведён в порядок и оснащён их камерами. Рекламный отдел начал подыскивать клиентов для пилотных дрессировок, но МВД мы сознательно обходили стороной – там работал мой муж, а о проекте он должен был узнать на собрании, а не от кого–то постороннего.
Акционеры, спонсоры и персонал были официально уведомлены о камере в новом зале, и большинство из них без возражений подписали согласие на видеосъёмку. Те, кто сначала был против, в итоге тоже согласились быть записанными на камеру – иначе им просто не дали бы возможности высказаться. Единственным, кто продолжал упорствовать, был ядовитый акционер, бывший прихвостень адмиральской дочки. Он подговаривал остальных присоединиться к коллективной жалобе в МВД на, якобы, незаконную, видеозапись, хотя я имела полное право вписать её во внутренние нормативы. И хотя этот бунт слегка тревожил меня, итальянец стоял на своём: мы должны были действовать строго по плану, а побочные сложности решать по мере их поступления.
Тем осенним днём, когда должно было пройти собрание, светило тёплое солнце, и в душе теплилась надежда, что первый ход в нашей партии за сохранение контрольного пакета акций даст нужный результат. За пару дней до этого я вскользь упомянула о собрании при муже, но он не ответил ни слова – то ли проигнорировал, то ли был погружён в собственные мысли. Оставалось лишь дожидаться назначенного часа и надеяться, что супруг появится на совещании.
И вот я шла по коридору в новый зал для собраний. Глядя прямо перед собой, я была собрана и настроена решительно. Каблуки отбивали по полу чёткий ритм, словно барабанный марш, предвещавший успех и победу. За мной прибегивал сторонник адмиральской дочери.
– Почему нас станут записывать? – возмущённым тоном бросил он, стараясь опередить меня в узком коридоре.
– Это для Вашего же блага, господин, – не оборачиваясь, я продолжала быстрый шаг. – Всё, что будет обсуждаться, зафиксируется, и любой аргумент сможет при необходимости быть подтверждён.
– Кроме Вас это никому не нужно! На камеру все будут лгать, чтобы Вам угодить. Так честной беседы не получится. Боитесь дискуссий – так и скажите! Вы ведь никогда решительной не были, вечно прятались за спиной полковника. Никто и не удивится, – возмущался он всё сильней. – Господи, как же нам не хватает Вашего мужа!
– Вы и в его сторону камни бросали, мечтая посадить «на трон» бездумную дочь адмирала, чтобы управлять ей легче было.
– Всё лучше, чем Вы!
– Я не обязана всем нравиться, и Ваше недовольство как–нибудь переживу.
– Я требую выключить камеры! Я не стану подписывать никакое соглашение!
– Ваше право, не подписывайте. Только специально для Вас пересказывать совещание никто не станет, а в зал я Вас не пущу.
– Вы не имеете права! Все акционеры должны проголосовать за или против проекта, а чтобы проголосовать – надо обсудить повестку дня, а не просто её прочитать! Вы нарушаете регламент! Я буду жаловаться в министерство!
– Наши внутренние правила устанавливаю я, а не МВД. Камеры будут писать! Вы получили письменное уведомление об этом. Но так и быть, дам Вас последний шанс подписать разрешение у моей секретарши и получить право присутствия на совещание.
– Я добьюсь, чтобы Вы ответили за этот беспредел!
Я остановилась и резко повернулась к нему:
– Господин, Вы даже представить себе не можете, сколько раз в жизни я слышала угрозы. И знаете что? Они обычно только добавляют мне сил, а страдают в итоге те, кто угрожал.
– Вы меня запугиваете?
– Нет. Предупреждаю. И пока ещё по–человечески.
Войдя в зал заседаний, я захлопнула дверь прямо перед лицом ядовитого акционера, но он со злобой ударил по ней и шагнул в помещение с гневным изгибом губ.
– Я всё равно здесь буду! Меня не выгнать! Я имею право на обсуждение и требую выключить камеры! – вызывающе крикнул мужчина, оглядывая всех презрительным взглядом. – А Вы, трусы, девчонку испугались и подписались на это унизительное безобразие – быть заснятыми для протокола.
Я посмотрела ему прямо в глаза и ответила холодным громким тоном:
– Предупреждаю последний раз. У Вас нет подписанного согласия на видеосъёмку, которая состоится в этом помещении. Если Вы отказываетесь его оформить, Вы не имеете права здесь присутствовать. Хотите остаться, подпишите разрешение!
– Да что Вы мне сделаете? – усмехнулся он. – Придумали этот цирк!
– Всё юридически заверено не так ли? – спросила я нашего юриста, на что он утвердительно кивнул. – Поэтому в случае нарушения установленного порядка, я внесу Ваше имя, господин акционер, в протокол как нарушителя локальных нормативных актов, с последующим наложением дисциплинарного взыскания и отстранением от участия в принятии любых решений до конца следующего квартала. Кроме того, Вы будете исключены из списка распределения прибыли за этот период. Это не мои «придумки» – это юрисдикция, как и камеры в зале.
Он замер, явно не ожидав такого, и жутко покраснел от злости.
– Вы не посмеете…
– Это вопрос не смелости, а должностных полномочий. Последний раз повторяю: либо Вы подписываете согласие, либо покидаете зал. В противном случае я вызову охранника, и Ваши права акционера будут пересмотрены в судебном порядке.
