Яронег и Милава были поражены, узрев княгиню, которую считали надолго уехавщей. Но ещё больше была изумлена Гордеслава, увидев живот той девушки, которую два года считала своей подругой лучшей. Ощутила княгиня, что сердце её два самых близких человека вырезали да голодным псам скормили, а до этого мишкам лесным вручили, чтобы потоптались они на княжеском сердце.
— Давно?
— Четыре месяца.
— Да не про это я, дура. Давно ты с ним?
— Ещё при жизни старика Гостобрана это началось.
— Добро. Ты была его ладой, а он твоего отца казнил. Будьте вы прокляты с вашей любовью, которая не стоит и протёртой куны.
С этими словами княгиня повернула ключ в двери и вышла. Князь бури ожидал, а его суложь облала его ледяным презрением. От этого было тошно вдвойне, как будто у ребёнка леденец забрали. А ещё Яронег заметил, как потухли ясные синие глаза его суложи.
Гордеслава на следующее утро держалась спокойно как никогда. Яронег, не знавший истинный характер своей жены только обрадовался. Решил, что теперь княгиня будет послушной, чтобы окончательно не потерять любовь мужа.
Гордеслава по дороге встречала нищих и калек, которым бросала монетки из своего монисто или отрывала жемчужины со своего драгоценного очелья.
Потом княгиня доехала до капища Лады и положила туда своё жемчужное очелье.
— Не прогневайся, богиня, что я дарю тебе такое потрёпанное украшение. Только нищим эти бусины нужнее, чем тебе. У тебя сердца нет, богиня. Будь ты проклята. Зачем мне моя красота, если она не принесла мне счастья?
Затем княгиня посетила капище Перуна, где принесла в дар все свои украшения. Зачем ей эти цацки, когда сердце похоже на мертвяка выпотрошенного.
Потом княгиня вышла на берег Итиля. Долго она смотрела на безразмерное зеркало речных вод, которое должно было стать её могилой. Иные терпят неверность мужей, а она не такова. Не сможет Гордеслава жить после такого двойного предательства. В тем более эта злобная старуха сказала, что Творислав объявит войну Златокаменску, если его дочь наложит на себя руки. На какой-то момент оскорблённая женщина усомнилась. Ей было жалко отца, который потеряет дочь, но сердце ныло так сильно, что его никакими слезами не омоешь.
Милава подруженька любезная всё это время грела постель её мужу, смеялась над ней и зачала новую жизнь. Зачем жить в этом мире, где процветают такие Осинки, Милавы и Томши? Гордеслава же думала, что важно себя, как следует поставить. А на деле выходит, что счастье выпадает наглым, злобным притворщицам. Радмила была тихой, а Гордеслва, что греха таить скандальной и попирающей вековые устои. А итог оказался одинаковым. Она нелюбимая жена, которую скоро вытеснит ловкая наложница. Гордеслава сжала в руках своё веретено, полученное в дар от матери Творислава и с грустью подумала, что ей некому будет передавать эту реликвию. Эх, ей бы не старуху злокозненную слушать, а разыскать нагулянную дочь своего отца. Может, там есть кому передать веретено. Но теперь она возьмёт его с собой в прозрачную могилу. Гордеслава услышала крики. Это волхвы и варяги о ней беспокоились. Бросив последний взгляд на сосны, ели да берёзки нарядные, Гордеслава прыгнула в Итиль.
========== Водяница ==========
Даже если бы Чистозвана прожила бы ещё добрую сотню лет, то она никогда бы не забыла тот страшный день в месяце травене, когда юная княгиня наложила на себя руки, прыгнув с обрыва в глубины Итиля. В тот день сам суровый Карачун прогневался на вятичей и наслал снежную бурю, словно оплакивая неразумную княгиню, чей брак хоть и принёс мир двум княжествам, но не сделал счастливыми Яронега, Гордеславу и конечно Милаву. Даже старожилы веси Золотые камни не могли припомнить такого. Обычно Карачун уходил ранней весной, а возвращался поздней осенью. Неужели злобная Зима-Морена навсегда воцарится в мире, погубив всё живое? Разве страшный поступок несчастной и строптивой девчонки является достаточным основанием для всеобщей погибели?
Спустя седмицу морозы спали, но урожай уже был погублен. В лесу же объявились волки лютые и медведи-шатуны. По мнению Весенки, метели да бураны приняли облик диких зверей, от которых не приходилось ждать добра. Терпение Весенки лопнуло. Обычно спокойная и разумная женщина вышла из себя и бранила погибшую княгиню на все корки:
— Ума у этой княгини, как у гусыни. Простые люди справляются со своим горем, а князей с детства учат достоинству, хорошему поведению, государственному уму. Из-за какой-то свиристелки все старания князя Яронега и Велислава мудрого козлу под хвост.
— Но может у неё была серьёзная причина? — сказала Чистозвана.
— Я тебя умоляю, — хмыкнула Весенка, которая в данный момент напоминала похлебку, кипящую в котле. — У кого из нас нет серьёзной причины? Я трёх сынков схоронила, мой муж к соседушке по молодости бегал, ничего, по земле хожу, не удавилась и не утопла. У тебя опять же горя было, что хоть в амбары его заместо зерна засыпай. У Яронега что ли жизнь лёгкая? Мать отравили, Гостобран с Осинкой у него крови выпили, как… Как комары.
Чистозвана невесело улыбнулась. Даже в гневе Весенка осталась верна себе и боится упомянуть нежить, чтобы ненароком беду не накликать. Сгоряча добрая женщина хотела упомянуть упырей, но тут же осеклась. После того, что произошло год назад, было опасно говорить про упырей и топляков.
А ещё через седмицу всемогущий князь Яронег собственной персоной прибыл в весь. Чистозвана отметила, что бывший княжич возмужал, раздался в плечах, а выражение его глаз, некогда грустных и бархатных, напоминало взгляд смертельно раненного медведя. Даже Олень подивился, зная, как его воспитанник не ладил с раскрасавицей-княгиней. Князь же не стал таиться от людей, покаялся и признал свою вину при всём честном народе. Собственно говоря, он был виноват не так сильно. Многие князья, бояре, купцы и зажиточные горожане имели несколько жён. Милава же, несмотря на своё знатное происхождение, была волочайкой обыкновенной. Зачастую за супружескую измену расплатой была смертная казнь, но кто посмеет обвинить князя? Известно, кто. Князь Творислав, потерявший любимое дитя, не поймёт доводов разума. Князь просил прощения у своей суложи и заклинал водяного отпустить княгиню на землю. За это он сулил ему любые дары. Волхвы привезли самых приглядных златокаменских девок и ждали, что из воды высунется длань Святогнева, чтобы указать на предполагаемую жертву. Чистозвана с жалостью посмотрела на несчастных девушек. Все они были как на подбор: стройные, с длинными золотисто-пшеничными косами, красивыми бело-розовыми личиками и яркими, как спелые ягоды ртами. И в глазах у всех застыла такая тоска, такая обречённость, такая покорность своей суровой Недоле, что Чистозвану оторопь брала. Ей было всего четырнадцать лет, когда Гостобран решил сделать её своей наложницей, но она была настроена бороться до последнего. Хотя она-то могла продать свою жизнь задорого, а что оставалось делать этим несчастным созданиям? Но Чистозвана бы на их месте отрезала бы свою косу, как Милава, разукрасила бы своё лицо ножом, но не пошла бы, как покорная ярка на заклание. Хотя рассуждать, конечно, легко. Мысль изуродовать себя ей даже в голову не пришла, когда старый князь обратил на неё внимание. Все пригожие девицы гордятся своей красотой, но она далеко не всем приносит счастье.
Тут Чистозвана ощутила странный толчок между лопаток. Казалось, что холод разлился по её тёплому телу. Она услышала тихий голос, похожий на робкий шелест березовых серёжек:
— И мне моя красота не принесла счастья. Зачем драгоценные мониста, колты, очелья, браслеты, перстни, паволоки и парча, если они не принесли мне любви того единственного, которого…
Тут загадочный голос прервался, словно от всхлипывания. Чистозвана растерянно оглянулась на остальных весняков, но оказалось никто не слышал этого негромкого голоса, полного неподдельного страдания. Тогда фиалковые глаза Чистозваны устремились на с детства знакомые воды Итиля и она не сумела сдержать крик. Казалось, что её мысли призвали давно утопленного князя, который хотел лишить её чести, отобрал отца, а теперь усмехался глумливо, указывая своим истлевшим перстом на неё. На Чистозвану. Велислав успокаиввюще сжал её дрожащую длань. Сиё пожатие означало, что он не отдаст ей никакой нежити и даже в царство Кощея за ней спустится. Но люди загомонили, крича, что раз покойник указал на девицу, то надо её ему отдать. Зачастую последние лады князей али конунгов были их посмертными спутницами. Бывало и такое, что многие рабыни шли на это добровольно, считая, что это честь великая. Да и семьи этих спутниц посмертных не были обижены милостями преемника покойного правителя. Но тут случилось диво негаданное. Зеркало вод отворилось и показалось водяница красоты редкостной. Её роскошные тёмно-каштановые волосы казались почти чёрными от воды, глаза словно отражали цвет Итиля, лицо было белым, как метель, а некогда яркие губы посинели.
— Кудьма, — подумала Чистозвана, забыв, что находится на берегу родного Итиля, и тут же ощутила знакомый холодок между лопатками.
— Не Кудьма я, а твоя родичка несчастная. При жизни называли меня Гордеславой, княжной Муромской.
Казалось, что опять никто не услышал тихого, как дыхание Стрибога голоса княгини, признающей своей родичкой дочь рыбака.
— Княгиня, — произнёс поражённый Олень.
— Гордеслава, суложь моя милая, прости супруга своего неразумного, — взмолился Яронег. Но ответом ему был тихий русалочий смех. Так безрадостно может хохотать только нежить.
Водяница приподнялась по белые груди, в руках её был зелёный невод, сплетённый из крапивы. Глазастая Весенка заметила, что работа завершена ровно наполовину, а пальцы у бывшей княгини исколоты веретеном и обожжены крапивой. Один проворным движением она накинула невод на своего прыткого свёкра.
— Ишь какой! Молодость решил вспомнить! Клюква тебе мочёная, а не красная девица. Кончилось твоё время, сыч престарелый.
Несмотря на всю серьёзность ситуации, весняки заулыбались. Яронег был поражён. Он-то думал, что надо его суложь надо спасать от деспотичного отца, которого несколько лет назад принесли в жертву, а оказалось, что его отец едва ли не в рабах у своенравной невестки ходит, а водяной, очевидно, выполняет все приказы своей новой постоялицы.
С князем была его дружина и мужи нарочитые, которые стали попеременно умолять то водяного, то княгиню сжалиться над их горем. Ведь не станет Творислав Муромский судить да рядить, кто прав, а кто виноват. Пойдёт на них войной. А они только к миру привыкли. И торговля у них восстановилась, и со степняками разбойными разобрались, и люди стали лучше жить.
Выглянувший Святогнев проникся народным горем, но властная водяница его опередила.
— Ни за что не вернусь к мужу постылому. Любишь, Яронегушка, кататься — люби и саночки возить. Живи с этой змеёй брюхатой, которая тебе милее меня. Ты сделал свой выбор, а я — свой. Мне и здесь весело и интересно.
— Чем же? — спросил Яронег, тон которого не предвещал ничего доброго.
— Рыбки с серебристой чешуёй хвостами бьют, деревья вековечные мне кланяются, водяной здесь очень милый и привлекательный. Такой никому зла не сделает да ножик булатный под рёбра не воткнёт. А хочешь вернуть меня, Яронегушка, вспомни сказку о княжиче, который на лягушке болотной женился. Он сумел найти свою любимую в Кощеевом царстве. Только у тебя кишка тонка так поступить. Тот княжич ради того, чтобы вернуть любовь жены, бросил всё и пошёл странствовать по свету, до самой Бабы-Яги дошёл и с Кощеем сразился. Но с Кощеем сражаюсь только я, — усмехнулась водяница, глядя на барахтающегося Гостобрана. С этими словами Святогнев, Гордеслава и связанный Гостобран исчезли, оставив незадачливого князя в полном отчаянии.
Чистозвана же дрожала не только из-за встречи с князем, принесённым в жертву. Она боялась того, что водяница выпьет из неё всю жизненную силу, пока не утащит за кромку. Пока она не ощущала недомогания, слабости и потери сил, но кто знает, что будет. Всем известно, что с нежитью не шутят. При этом в темноволосую голову Чистозваны не закралась мысль о том, что Святогнев был такой же нежитью, что она оживила тёмные силы леса. Неизвестно ей было и о том, что она почти каждую ночь любилась с оборотнем, который её спас, прибегнув к помощи водяного. Не боялась Чистозвана и бабки Величаны, бывшей самой настоящей ведьмой, чьё место было на костре. К этим людям и нелюдям она привыкла, а всё новое всегда возбуждает интерес, но и страшит смертных.
Сейчас же Чистозване хотелось ощутить жаркую страсть Велислава, которой он её так часто наполнял, даря негу, блаженство и забвение от повседневных тревог. Она усмехнулась, вспомнив, как он после их первой ночи пытался неловко пошутить, уверяя, что влюблён в княгиню Гордеславу. Часто слова людей противоположны их действиям. Вадим уверял Чистозвану в своей любви, но не устоял перед Осинкой. А потом ему хватило наглости предложить возобновить их отношения. Чистозвана весьма безжалостно высмеяла былого возлюбленного и его скромные способности в страсти удовой. Она знала из рассказов замужних баб, что на это мужики обижаются больше всего. Но именно этого она и хотела добиться. Причинить Вадиму такую же боль, чтобы помститься за девичье сердце разбитое да мечты растоптанные. Но в душе Чистозвана всё ещё тянулась к нему, хотя не могла простить измены, женитьбы на другой и подлости. Девушка подумала, что такие же чувства владеют и водяной княгиней, которая назвала её родичкой. Никогда она не ощущала такого духовного родства с другими женщинами. Казалось, что небесный кузнец почти одновременно выковал два сердца, вложив одно в грудь простолюдинки, а другое — отдав княжне. Снова Чистозвана вспомнила слова песни Яронега.
— Как богат твой терем
Как богат твой терем.
Земли — вволю.
Мне же быть одиноким
Век дано судьбою.
У Гордеславы был богатый терем и много земли, а теперь она из вредности хочет сделать Яронега одиноким. Напророчил свою судьбу, когда пел песню на брачном пиру у отца. Чистозвана чувствовала, что водяница так ещё не разлюбила мужа, но хочет получить доказательства его любви. Но Яронег уже наступил сапогом на горло своей гордости, покаявшись перед народом и пообещав услать наложницу. Гордеслава же не так глупа, как о ней бают. Понимает, что мужнино чувство от разума и страха перед войной, а никак не от сердца. Ей, как и многим жёнкам важно, чтобы её любили, а остальное не имеет значения для оскорблённой княгини, ставшей повелительницей Итиля. Действительно, теперь земли, вернее песка, воды, ряски и ила у неё вволю. Похоже, что мягкосердечный Святогнев передал ей бразды правления над водным королевством, вздохнув с облегчением. Не был рождён Святогнев для власти, поэтому с трудом управлялся с деспотичным Гостобраном. А теперь владения княгини больше, чем у её супруга и отца вместе взятых. Но, вопреки своим словам, её сердце тянется к неверному князю, но жаждет она от него подвига. Какого подвига? Да она и сама не знает. Знает только то, что должен ей доказать свою любовь. Как говорят сказители: пойди туда — не знаю, куда.
Князь со своей свитой отбыли через пару дней. Тогда-то Чистозвана и Велислав без страха предались своей страсти безумной, которую вынужденное воздержание только подогрело.
— Давно?
— Четыре месяца.
— Да не про это я, дура. Давно ты с ним?
— Ещё при жизни старика Гостобрана это началось.
— Добро. Ты была его ладой, а он твоего отца казнил. Будьте вы прокляты с вашей любовью, которая не стоит и протёртой куны.
С этими словами княгиня повернула ключ в двери и вышла. Князь бури ожидал, а его суложь облала его ледяным презрением. От этого было тошно вдвойне, как будто у ребёнка леденец забрали. А ещё Яронег заметил, как потухли ясные синие глаза его суложи.
Гордеслава на следующее утро держалась спокойно как никогда. Яронег, не знавший истинный характер своей жены только обрадовался. Решил, что теперь княгиня будет послушной, чтобы окончательно не потерять любовь мужа.
Гордеслава по дороге встречала нищих и калек, которым бросала монетки из своего монисто или отрывала жемчужины со своего драгоценного очелья.
Потом княгиня доехала до капища Лады и положила туда своё жемчужное очелье.
— Не прогневайся, богиня, что я дарю тебе такое потрёпанное украшение. Только нищим эти бусины нужнее, чем тебе. У тебя сердца нет, богиня. Будь ты проклята. Зачем мне моя красота, если она не принесла мне счастья?
Затем княгиня посетила капище Перуна, где принесла в дар все свои украшения. Зачем ей эти цацки, когда сердце похоже на мертвяка выпотрошенного.
Потом княгиня вышла на берег Итиля. Долго она смотрела на безразмерное зеркало речных вод, которое должно было стать её могилой. Иные терпят неверность мужей, а она не такова. Не сможет Гордеслава жить после такого двойного предательства. В тем более эта злобная старуха сказала, что Творислав объявит войну Златокаменску, если его дочь наложит на себя руки. На какой-то момент оскорблённая женщина усомнилась. Ей было жалко отца, который потеряет дочь, но сердце ныло так сильно, что его никакими слезами не омоешь.
Милава подруженька любезная всё это время грела постель её мужу, смеялась над ней и зачала новую жизнь. Зачем жить в этом мире, где процветают такие Осинки, Милавы и Томши? Гордеслава же думала, что важно себя, как следует поставить. А на деле выходит, что счастье выпадает наглым, злобным притворщицам. Радмила была тихой, а Гордеслва, что греха таить скандальной и попирающей вековые устои. А итог оказался одинаковым. Она нелюбимая жена, которую скоро вытеснит ловкая наложница. Гордеслава сжала в руках своё веретено, полученное в дар от матери Творислава и с грустью подумала, что ей некому будет передавать эту реликвию. Эх, ей бы не старуху злокозненную слушать, а разыскать нагулянную дочь своего отца. Может, там есть кому передать веретено. Но теперь она возьмёт его с собой в прозрачную могилу. Гордеслава услышала крики. Это волхвы и варяги о ней беспокоились. Бросив последний взгляд на сосны, ели да берёзки нарядные, Гордеслава прыгнула в Итиль.
========== Водяница ==========
Даже если бы Чистозвана прожила бы ещё добрую сотню лет, то она никогда бы не забыла тот страшный день в месяце травене, когда юная княгиня наложила на себя руки, прыгнув с обрыва в глубины Итиля. В тот день сам суровый Карачун прогневался на вятичей и наслал снежную бурю, словно оплакивая неразумную княгиню, чей брак хоть и принёс мир двум княжествам, но не сделал счастливыми Яронега, Гордеславу и конечно Милаву. Даже старожилы веси Золотые камни не могли припомнить такого. Обычно Карачун уходил ранней весной, а возвращался поздней осенью. Неужели злобная Зима-Морена навсегда воцарится в мире, погубив всё живое? Разве страшный поступок несчастной и строптивой девчонки является достаточным основанием для всеобщей погибели?
Спустя седмицу морозы спали, но урожай уже был погублен. В лесу же объявились волки лютые и медведи-шатуны. По мнению Весенки, метели да бураны приняли облик диких зверей, от которых не приходилось ждать добра. Терпение Весенки лопнуло. Обычно спокойная и разумная женщина вышла из себя и бранила погибшую княгиню на все корки:
— Ума у этой княгини, как у гусыни. Простые люди справляются со своим горем, а князей с детства учат достоинству, хорошему поведению, государственному уму. Из-за какой-то свиристелки все старания князя Яронега и Велислава мудрого козлу под хвост.
— Но может у неё была серьёзная причина? — сказала Чистозвана.
— Я тебя умоляю, — хмыкнула Весенка, которая в данный момент напоминала похлебку, кипящую в котле. — У кого из нас нет серьёзной причины? Я трёх сынков схоронила, мой муж к соседушке по молодости бегал, ничего, по земле хожу, не удавилась и не утопла. У тебя опять же горя было, что хоть в амбары его заместо зерна засыпай. У Яронега что ли жизнь лёгкая? Мать отравили, Гостобран с Осинкой у него крови выпили, как… Как комары.
Чистозвана невесело улыбнулась. Даже в гневе Весенка осталась верна себе и боится упомянуть нежить, чтобы ненароком беду не накликать. Сгоряча добрая женщина хотела упомянуть упырей, но тут же осеклась. После того, что произошло год назад, было опасно говорить про упырей и топляков.
А ещё через седмицу всемогущий князь Яронег собственной персоной прибыл в весь. Чистозвана отметила, что бывший княжич возмужал, раздался в плечах, а выражение его глаз, некогда грустных и бархатных, напоминало взгляд смертельно раненного медведя. Даже Олень подивился, зная, как его воспитанник не ладил с раскрасавицей-княгиней. Князь же не стал таиться от людей, покаялся и признал свою вину при всём честном народе. Собственно говоря, он был виноват не так сильно. Многие князья, бояре, купцы и зажиточные горожане имели несколько жён. Милава же, несмотря на своё знатное происхождение, была волочайкой обыкновенной. Зачастую за супружескую измену расплатой была смертная казнь, но кто посмеет обвинить князя? Известно, кто. Князь Творислав, потерявший любимое дитя, не поймёт доводов разума. Князь просил прощения у своей суложи и заклинал водяного отпустить княгиню на землю. За это он сулил ему любые дары. Волхвы привезли самых приглядных златокаменских девок и ждали, что из воды высунется длань Святогнева, чтобы указать на предполагаемую жертву. Чистозвана с жалостью посмотрела на несчастных девушек. Все они были как на подбор: стройные, с длинными золотисто-пшеничными косами, красивыми бело-розовыми личиками и яркими, как спелые ягоды ртами. И в глазах у всех застыла такая тоска, такая обречённость, такая покорность своей суровой Недоле, что Чистозвану оторопь брала. Ей было всего четырнадцать лет, когда Гостобран решил сделать её своей наложницей, но она была настроена бороться до последнего. Хотя она-то могла продать свою жизнь задорого, а что оставалось делать этим несчастным созданиям? Но Чистозвана бы на их месте отрезала бы свою косу, как Милава, разукрасила бы своё лицо ножом, но не пошла бы, как покорная ярка на заклание. Хотя рассуждать, конечно, легко. Мысль изуродовать себя ей даже в голову не пришла, когда старый князь обратил на неё внимание. Все пригожие девицы гордятся своей красотой, но она далеко не всем приносит счастье.
Тут Чистозвана ощутила странный толчок между лопаток. Казалось, что холод разлился по её тёплому телу. Она услышала тихий голос, похожий на робкий шелест березовых серёжек:
— И мне моя красота не принесла счастья. Зачем драгоценные мониста, колты, очелья, браслеты, перстни, паволоки и парча, если они не принесли мне любви того единственного, которого…
Тут загадочный голос прервался, словно от всхлипывания. Чистозвана растерянно оглянулась на остальных весняков, но оказалось никто не слышал этого негромкого голоса, полного неподдельного страдания. Тогда фиалковые глаза Чистозваны устремились на с детства знакомые воды Итиля и она не сумела сдержать крик. Казалось, что её мысли призвали давно утопленного князя, который хотел лишить её чести, отобрал отца, а теперь усмехался глумливо, указывая своим истлевшим перстом на неё. На Чистозвану. Велислав успокаиввюще сжал её дрожащую длань. Сиё пожатие означало, что он не отдаст ей никакой нежити и даже в царство Кощея за ней спустится. Но люди загомонили, крича, что раз покойник указал на девицу, то надо её ему отдать. Зачастую последние лады князей али конунгов были их посмертными спутницами. Бывало и такое, что многие рабыни шли на это добровольно, считая, что это честь великая. Да и семьи этих спутниц посмертных не были обижены милостями преемника покойного правителя. Но тут случилось диво негаданное. Зеркало вод отворилось и показалось водяница красоты редкостной. Её роскошные тёмно-каштановые волосы казались почти чёрными от воды, глаза словно отражали цвет Итиля, лицо было белым, как метель, а некогда яркие губы посинели.
— Кудьма, — подумала Чистозвана, забыв, что находится на берегу родного Итиля, и тут же ощутила знакомый холодок между лопатками.
— Не Кудьма я, а твоя родичка несчастная. При жизни называли меня Гордеславой, княжной Муромской.
Казалось, что опять никто не услышал тихого, как дыхание Стрибога голоса княгини, признающей своей родичкой дочь рыбака.
— Княгиня, — произнёс поражённый Олень.
— Гордеслава, суложь моя милая, прости супруга своего неразумного, — взмолился Яронег. Но ответом ему был тихий русалочий смех. Так безрадостно может хохотать только нежить.
Водяница приподнялась по белые груди, в руках её был зелёный невод, сплетённый из крапивы. Глазастая Весенка заметила, что работа завершена ровно наполовину, а пальцы у бывшей княгини исколоты веретеном и обожжены крапивой. Один проворным движением она накинула невод на своего прыткого свёкра.
— Ишь какой! Молодость решил вспомнить! Клюква тебе мочёная, а не красная девица. Кончилось твоё время, сыч престарелый.
Несмотря на всю серьёзность ситуации, весняки заулыбались. Яронег был поражён. Он-то думал, что надо его суложь надо спасать от деспотичного отца, которого несколько лет назад принесли в жертву, а оказалось, что его отец едва ли не в рабах у своенравной невестки ходит, а водяной, очевидно, выполняет все приказы своей новой постоялицы.
С князем была его дружина и мужи нарочитые, которые стали попеременно умолять то водяного, то княгиню сжалиться над их горем. Ведь не станет Творислав Муромский судить да рядить, кто прав, а кто виноват. Пойдёт на них войной. А они только к миру привыкли. И торговля у них восстановилась, и со степняками разбойными разобрались, и люди стали лучше жить.
Выглянувший Святогнев проникся народным горем, но властная водяница его опередила.
— Ни за что не вернусь к мужу постылому. Любишь, Яронегушка, кататься — люби и саночки возить. Живи с этой змеёй брюхатой, которая тебе милее меня. Ты сделал свой выбор, а я — свой. Мне и здесь весело и интересно.
— Чем же? — спросил Яронег, тон которого не предвещал ничего доброго.
— Рыбки с серебристой чешуёй хвостами бьют, деревья вековечные мне кланяются, водяной здесь очень милый и привлекательный. Такой никому зла не сделает да ножик булатный под рёбра не воткнёт. А хочешь вернуть меня, Яронегушка, вспомни сказку о княжиче, который на лягушке болотной женился. Он сумел найти свою любимую в Кощеевом царстве. Только у тебя кишка тонка так поступить. Тот княжич ради того, чтобы вернуть любовь жены, бросил всё и пошёл странствовать по свету, до самой Бабы-Яги дошёл и с Кощеем сразился. Но с Кощеем сражаюсь только я, — усмехнулась водяница, глядя на барахтающегося Гостобрана. С этими словами Святогнев, Гордеслава и связанный Гостобран исчезли, оставив незадачливого князя в полном отчаянии.
Чистозвана же дрожала не только из-за встречи с князем, принесённым в жертву. Она боялась того, что водяница выпьет из неё всю жизненную силу, пока не утащит за кромку. Пока она не ощущала недомогания, слабости и потери сил, но кто знает, что будет. Всем известно, что с нежитью не шутят. При этом в темноволосую голову Чистозваны не закралась мысль о том, что Святогнев был такой же нежитью, что она оживила тёмные силы леса. Неизвестно ей было и о том, что она почти каждую ночь любилась с оборотнем, который её спас, прибегнув к помощи водяного. Не боялась Чистозвана и бабки Величаны, бывшей самой настоящей ведьмой, чьё место было на костре. К этим людям и нелюдям она привыкла, а всё новое всегда возбуждает интерес, но и страшит смертных.
Сейчас же Чистозване хотелось ощутить жаркую страсть Велислава, которой он её так часто наполнял, даря негу, блаженство и забвение от повседневных тревог. Она усмехнулась, вспомнив, как он после их первой ночи пытался неловко пошутить, уверяя, что влюблён в княгиню Гордеславу. Часто слова людей противоположны их действиям. Вадим уверял Чистозвану в своей любви, но не устоял перед Осинкой. А потом ему хватило наглости предложить возобновить их отношения. Чистозвана весьма безжалостно высмеяла былого возлюбленного и его скромные способности в страсти удовой. Она знала из рассказов замужних баб, что на это мужики обижаются больше всего. Но именно этого она и хотела добиться. Причинить Вадиму такую же боль, чтобы помститься за девичье сердце разбитое да мечты растоптанные. Но в душе Чистозвана всё ещё тянулась к нему, хотя не могла простить измены, женитьбы на другой и подлости. Девушка подумала, что такие же чувства владеют и водяной княгиней, которая назвала её родичкой. Никогда она не ощущала такого духовного родства с другими женщинами. Казалось, что небесный кузнец почти одновременно выковал два сердца, вложив одно в грудь простолюдинки, а другое — отдав княжне. Снова Чистозвана вспомнила слова песни Яронега.
— Как богат твой терем
Как богат твой терем.
Земли — вволю.
Мне же быть одиноким
Век дано судьбою.
У Гордеславы был богатый терем и много земли, а теперь она из вредности хочет сделать Яронега одиноким. Напророчил свою судьбу, когда пел песню на брачном пиру у отца. Чистозвана чувствовала, что водяница так ещё не разлюбила мужа, но хочет получить доказательства его любви. Но Яронег уже наступил сапогом на горло своей гордости, покаявшись перед народом и пообещав услать наложницу. Гордеслава же не так глупа, как о ней бают. Понимает, что мужнино чувство от разума и страха перед войной, а никак не от сердца. Ей, как и многим жёнкам важно, чтобы её любили, а остальное не имеет значения для оскорблённой княгини, ставшей повелительницей Итиля. Действительно, теперь земли, вернее песка, воды, ряски и ила у неё вволю. Похоже, что мягкосердечный Святогнев передал ей бразды правления над водным королевством, вздохнув с облегчением. Не был рождён Святогнев для власти, поэтому с трудом управлялся с деспотичным Гостобраном. А теперь владения княгини больше, чем у её супруга и отца вместе взятых. Но, вопреки своим словам, её сердце тянется к неверному князю, но жаждет она от него подвига. Какого подвига? Да она и сама не знает. Знает только то, что должен ей доказать свою любовь. Как говорят сказители: пойди туда — не знаю, куда.
Князь со своей свитой отбыли через пару дней. Тогда-то Чистозвана и Велислав без страха предались своей страсти безумной, которую вынужденное воздержание только подогрело.
