А соперница её в двадцать пять зим выглядела древней старухой. Порадоваться бы что такой жерех из твоего невода выскользнул, но вековуха до старости злословила о нём, пакости мелкие подстраивала, а потом того мужика медведь на охоте задрал. А вековуха сразу потеряла смысл жизни, перестала хвастаться, доказывать, что она умная, красивая, удачливая, а просто стала поджидать смерть. Она могла прожить свою жизнь, а в итоге прожила чужую.
— Зато моя внучка Чистозвана хоть и стала вековухой, но не горюет по Вадиму. Покон нарушает, честь девичью не бережёт, замуж не стремится, со служителем Перуна слюбилаь, вот в наше бы время...
— А что в ваше время? — усмехнулась Яга. И в моё время всякое бывало. Ты что ли замуж выходила чистой? Да тех, кто честь бережёт, тоже мужья обвиняют. Говорят, что никому ты, кроме меня была не нужна. А которую витязь или даже князь приголубит, ту девицу быстрей замуж возьмут.
— Пусть так, — упрямо вздёрнула острый подбородок Величана, — но я хочу, чтобы сердце ненавистного волхва так же изошло кровью, как и моё. Я хочу, чтобы мою внучку убивали на его глазах, а он ничего не мог поделать. Только тогда я успокоюсь.
— Ой уж? — не поверила Яга, — у меня есть идея получше. Надо сделать так, чтобы Велислав приговорил к смерти Вадима. Тогда твоя внучка его не простит. А я найду свою преемницу. Устала я от жизни, как бедняк от стёртой подошвы.
— Но как это провернуть?
— Вот и подумай как. Ты похожа на старого тиуна, который не понимает, почему более ловкому и молодому больше платят.
Величана поблагодарила свою наставницу и поковыляла обратно. Она не видела, что Баба-Яга глядит на неё как на обречённую жертву.
— Прощай Величана, мать рыбацкая. Ты уже сослужила мне добрую службу. Осталось только собрать посевы.
В двадцать первый день месяца листопада славяне по традиции отмечали Навью седмицу и поминали ушедших в иной мир. Чистозвана пекла поминальные блины и варила гречневую кашу с мясом и яйцами, которую любил при жизни Беломил. Порой она ощущала незримое присутствие отца в своей жизни и задавала себе вопрос о том, как бы добрый рыбак воспринял перемены в жизни дочери. На душе было тяжело, когда она вспоминала об отце, который ушёл в светлый Ирий почти два года назад. Беломил был добрым, открытым, весёлым человеком. У него было множество друзей, которые и пальцем не шевельнули, чтобы помочь осиротевшей дочери друга. Хотя обычно в сёлах, весях и печищах было принято помогать старикам, вдовам и сиротам. Но на деле выходило совсем по-иному. Многие люди, не имеющие склонности к супружеской жизни, всё же находили себе пару и вили семейное гнездо. Никто не хочет на старости лет остаться без заботы и поддержки. Таких старцев могли снести в лес, снабдив только едой на первое время. Они были обузой для веси. А стать обузой — это самое страшное для человека. Взять хотя бы Ягодку. Старая женщина не жалуется на свою хворобу, которая с ней теперь находится неотлучно. Вот весняки и полагают, что у неё всё прекрасно. Иные даже изумляются, что прыткую старушонку ничего не берёт. Когда человек весел, бодр и улыбается через силу, то люди воспринимают это как само собой разумеющееся. Никто, кроме Велислава, не знает, каких сил стоит Чистозване сдерживаться и держать голову высоко. Многие люди имеют обыкновение клясть свою Недолю и жаловаться на невзгоды. Их за это не стоит судить слишком строго. Только наивно с их стороны думать, что кто-то их пожалеет и решит за них все проблемы. Чистозвана презирала таких бесполезных и беспомощных людей. Она после смерти отца оказалась в тяжелейшем положении, но никогда не ходила по чужим дворам с протянутой рукой. Мол, люди добрые, помогите бедной сиротке, чем можете. От бабушки и Осинки, само собой, помощи никакой. Напротив, Величана постоянно жалуется, что её младшая внучка как разбогатела, так стала свой точёный носик задирать, покон не чтит, родичам не помогает. И ведь находятся простаки, которые слушают злоязычную старуху. Или с полатей упали, и им память отшибло, или просто дурнями прикидываются. Беломил не искал милостей разбогатевших и возвысившихся родственников. Чистозвана тоже никогда ни перед кем не заискавала. Прожила своим трудом без чужих милостей. Друзья отца налетели, как вороньё безжалостное, которое хочет поживиться мертвяком. Обобрали сироту, не напугавшись возмездия Богов. Ну один из них и замёрз прошлой зимой. Так вдовица осмелилась просить продуктов у Чистозваны. Мол, так и так, мы виноваты, но детки малые голодают. У Величаны-то продуктов никто не просит. Знают, что у неё снег в стужу не выпросишь. Решила вдовица, что Беломил был добрый, щедрый и бескорыстный, значит, и Чистозвана же такая. Только не на ту напала. Чистозвана так и ответила ошарашенной женщине:
— Возьми невод, который твой супруг покойный взял в память о моём отце, да налови рыбку на уху детушкам своим горемычным. Остриженную овцу и то дважды не стригут. Почему я должна помогать вашим детям, если у них есть мать, у которой руки и ноги на месте? Кто мне помог, кроме кудесника мудрого, Оленя, который добро не забыл да Ягодки, которая хоть стара да добывает себе сама на пропитание? Она-то с возрастом совесть не потеряла.
— Ты такая же бессердечная как Величана.
— Всё верно. На берёзе яблок не вырастишь. Вот и забудь дорожку к моему дому.
Вдова смертельно обиделась и растрезвонила на всю округу про жестокую и зазнавшуюся дочь рыбака, которая теперь сама зверя добывает, мастерит украшения, расписывает посуду, на торги ездит и барыш нешуточный с этого имеет, а скупа, как Величана да зла как Зима-Морена. Кто-то осудил Чистозвану, иные же зауважали её за крутость и твёрдость характера. Но все поняли, что на её тонкую шейку не присядешь. Другие люди жалели вдову, но никто не спешил ей помогать, хотя и осуждали Чистозвану за резкий отказ. Больше всех, как ни странно, возмущалась Величана.
— Она всегда была бессердечной и себялюбивой. И детей никогда не любила. Мы её в терем взяли, ничего не требуя. Иногда только просили с Ярополком водиться. А эта… Решила, что мы её в прислуги взяли. К Ярополку была неласкова. Может, и она наслала на него птиц волшебных. Вот не зря Род прогневался и не даёт ей ребёночка.
Тут даже скромная и обычно тихая Премила не выдержала.
— Вольно тебе, Величана, возводить на Чистозвану такую напраслину. Это ты-то с людей ничего не требовала? Про прялку подаренную тобой забыла? Или вспомни, как ты Чистозванке потёртые чеботы привезла, причём, явно не на детскую ножку. Износила их твоя Осинка, а выбросить было жалко. Ты дарила им старьё, которое и нищему подать стыдно, а потом своей щедростью на всю весь кичилась. И не надо говорить, что Род гневается только на плохих людей. Многие достойные женщины родить не могут или теряют детей, а всяким, — тут Премила грязно выругалась, — Боги посылают детей, которых они не могут сберечь. Не мечтала я о такой невестке, как Осинка. Скандальная она, делать ничего не умеет, за дитём не смотрит. Только в медный диск гдядится, да старые побрякушки примеряет.
Осинка, которая вышла на шум свары, начала громко кричать и стыдить свекровь, но тут появился угрюмый Вадим.
— Как же вы мне все надоели. На торжище не так шумно, как в родной избе. Что смотрите? — обратился он к любопытным соседушкам. — Дел у вас что ли больше нету. А ты, — кивнул он в сторону жены, — достала меня конкретно. Ещё раз поднимешь голос на мою мать, я твою бабку самолично в лес отнесу. Такое моё последнее слово.
Соседки очень долго смеялись и пересказывали эту сцену, добавив от себя добрую половину подробностей. Оно и понятно, людям заняться нечем. Головников не казнят, скоморохи представления не дают, на торги далеко ездить. Вот и скандал в любой избе становится общественным достоянием.
Пусть люди не любили Величану и Осинку, но и к Чистозване стали относиться значительно хуже с тех пор, как она разбогатела. Обычно простые люди не любят богатых, презирают выскочек и недовольны существующей властью. А ещё больше люди осуждают тех, кто нарушает покон. Мол, так ещё прадеды наши жили, и мы так должны жить, и детям своим заповедуем в своей жизни ничего не менять. Многие весняки и особенно веснячки не могли понять поведения Чистозваны, которая поразительно отличалась ото всех жителей по поведению и мировоззрению. Замуж она не стремилась, всем женихам отказывала, говоря, что боится нового предательства. Она продолжала отцовское дело, сама изготовив удочку из сосны, конского волоса, льняных нитей и ракушек. Предыдущие удочки, неводы и даже челн растащили «верные» друзья. Позже Чистозвана заплатила одному скандинавскому судостроителю, чтобы он изготовил для неё челнок. А позже Чистозвана вместе с кудесником Велиславом повадилась ездить на торги в Златокаменск. Там она вместе со своей теремной подружкой Молчаной продавала украшения, шкурки, а позже по просьбе весняков сбывала и их товары, среди которых была железная руда, добытая на болоте, круги воска, излишки зерна и мёд. Но этот год выдался неурожайным, поэтому многие люди прикупили зерно в соседней веси, надеясь, что уж в следующий раз им повезёт. Чистозвана же вела торговые дела разумно, никого не обсчитывала и не обманывала, как её стрый Уголёк, иные люди были благодарны ей, но некоторые испытывали недоверие к бойкой девке, которая не признавала над собой ничьё главенство. Вдову Синеславу все напротив жалели. Синеслава умела жалиться на свою жизнь, чего никогда не делали Олень, Ягодка и Чистозвана. Новые впечатления ярче старых. Никто не вспоминал, что супруг Синеславы унёс невод в память о лучшем друге, что его жена щеголяла в старом очелье Цветы и колтах, которые смастерила Чистозвана. Забыли люди и о том, что осуждали Оленя, который из-за своей дерзости лишился руки, а Беломил приютил гусляра, который не просил подобной милости. Чистозвана, которую многие считали жестокой, не выгнала старика из дома, а напротив окружила его уютом и почётом. Она баловала старика дорогими ромейскими винами и экзотическими фруктами. Сам Олень мог жить в княжьем тереме, но не захотел покидать свою названную внучку. Он довольно часто ездил в стольный град и привозил оттуда множество новостей. Величана, чей язык в старости стал намного длиннее и злее, чем в юности, говорила, что Олень просто-напросто выполняет роль сводника и подложил её внучку в постель к развратному волхву. Но заслышав подобные речи, даже самые завзятые сплетницы испуганно оборачивались и шикали на дурную бабу. В последнее время Величана сдружилась с Синеславой на почве ненависти к Чистозване. Но даже простодушные весняки не верили в бескорыстную помощь старухи. Баяли, что за вспоможение Величаны Синеслава и её сынки ещё расплатятся сторицей.
Чистозвана же отбросила мирские помыслы в Навью седмицу. Она старалась не думать о том, что многие люди, которых она знала с детства, относятся к ней с настороженностью, старалась не размышлять о войне, которую объявил князь Творислав и его союзники её родному княжеству, старалась вырвать из памяти лица рабынь, которые видела на торгах в Златокаменске. Многие мужчины щупали их тела, осматривали зубы, как добрым коням и покупали приглянувшихся. Одной из рабынь очень сильно повезло, поскольку её купил тиун Милавы. Позже этот молодой человек отозвал в сторону Чистозвану и передал ей приглашение подруженьки былой. Вначале девушка возмутилась, но позже любопытство одержало верх. К тому же, Чистозвана решила, что её подруге из Нави будет интересно узнать новости о своей сопернице. Молчана и Купава так и остались приятельницами Чистозваны, а вот Милаву она воспринимала почти как врага, но ничем не выдала своих чувств. Житьё-бытьё с хитроумным волхвом не прошло бесследно для Чистозваны. За эти два года Велислав стал менее скрытным и суровым и научился улыбаться и радоваться простым вещам, Чистозвана же напротив утратила последние следы своей ребяческой наивности, простодушия и живости, которая некогда столь пленила сурового волхва. Она стала более практичной, безжалостной, циничной и не доверяла никому, кроме Велислава, Оленя, Ягодки, Весенки и, как ни странно, Гордеславы. Даже перед Молчаной и Купавой она играла некую роль, показывая только фасад красивой и приветливой молодой женщины. Подружки в жизни бы не догадались, какие тайны скрывает исстрадавшаяся душа Чистозваны.
Милава приняла былую подруженьку с распростёртыми объятиями. Прежняя Чистозвана, возможно бы, и растрогалась, но сейчас это её насторожило. С чего бы Милаве проявлять такую милость несказанную к полузабытой приятельнице? Да и на ошибках Гордеславы стоило бы поучиться. Может быть, Яронег и взаправду хотел услать брюхатую полюбовницу, но потом передумал. Милава была почти на сносях и надеялась родить сына, которого Яронег обещал признать. Внезапно Чистозвана ощутила такую обиду за себя и за Гордеславу, что не могла не задеть бывшую подругу.
— А ты не опасаешься войны?
— Честно признаться, я только этого и страшусь. А ещё народ возненавидел меня. Какой-то мальчишка даже швырнул в меня комом грязи. Все вспомнили, что я была дочерью боярина, который отравил предыдущую княгиню, ну мать Яронега. Осинку, слава Одину, никто не считает за княгиню.
— Ты до сих пор грезишь о доле воительницы? — с живостью спросила Чистозвана.
— Что? А это. Увы, уже нет. Какая из меня валькирия с таким пузом. А было бы славно родить ребёночка и уйти с викингами за Северное море. Пропади всё пропадом. И Яронег, который не может определиться, как тот медведь из сказания, который то хочет, то не хочет кочевать.
— Из какого сказания?
— А, пустое. Мне мать рассказывала в детстве. Я думала вначале, что это хазарская сказка, а оказалось, что её рассказывал ей какой-то северный шаман.
— А где она встретила этого шамана?
— Без понятия. Как говорят у вас на торгах: «По какой цене купила, по такой цене и продаю». Я думаю, что Яронег по-своему любит меня, но, как говорят ромеи, политика дороже. Если бы Творислав Муромский потребовал моей головы, то князь бы выдал меня. Ты видела красавиц-то?
— Каких ещё красавиц? — не поняла Чистозвана.
— Ну невест водяного. Не смешно ль, мир начался с утопленного князя, а закончился тем, что княгиня утопилась. Заколдованный круг, мать его, — дальше последовала бесцеремонная брань.
— Тебе смешно? — возмутилась Чистозвана
— Да. Сквозь слёзы. Дура я была, Чистозванка. Ах, почему нельзя вернуть тот день, когда принесли в жертву князя.
— А если можно было бы?
— Если бы да кабы, во рту выросли грибы.
— И был бы не рот, а целый огород, — смеясь закончила Чистозвана.
Милава тоже засмеялась, а после неожиданно серьёзно сказала:
— Каждому человеку нужно набить своих шишек. На чужих ошибках никто не учится.
«Ну это как сказать», — подумала Чистозвана, — «я-то сделала свои выводы из истории Гордеславы. Только тебе, моя подруженька заклятая, об этом знать вовсе необязательно».
Милава же продолжила, не обращая внимания на выражение лица подруги былой. Былой ли? Вот и засмеялась Чистозвана, а до этого была сердитая, как Бука.
— Я сразу уехала бы за море с варягами. Рагнар, родич Сигурда, меня звал. А какое почтение они окажут той бабе, что побывала под мужиком?
— Зато моя внучка Чистозвана хоть и стала вековухой, но не горюет по Вадиму. Покон нарушает, честь девичью не бережёт, замуж не стремится, со служителем Перуна слюбилаь, вот в наше бы время...
— А что в ваше время? — усмехнулась Яга. И в моё время всякое бывало. Ты что ли замуж выходила чистой? Да тех, кто честь бережёт, тоже мужья обвиняют. Говорят, что никому ты, кроме меня была не нужна. А которую витязь или даже князь приголубит, ту девицу быстрей замуж возьмут.
— Пусть так, — упрямо вздёрнула острый подбородок Величана, — но я хочу, чтобы сердце ненавистного волхва так же изошло кровью, как и моё. Я хочу, чтобы мою внучку убивали на его глазах, а он ничего не мог поделать. Только тогда я успокоюсь.
— Ой уж? — не поверила Яга, — у меня есть идея получше. Надо сделать так, чтобы Велислав приговорил к смерти Вадима. Тогда твоя внучка его не простит. А я найду свою преемницу. Устала я от жизни, как бедняк от стёртой подошвы.
— Но как это провернуть?
— Вот и подумай как. Ты похожа на старого тиуна, который не понимает, почему более ловкому и молодому больше платят.
Величана поблагодарила свою наставницу и поковыляла обратно. Она не видела, что Баба-Яга глядит на неё как на обречённую жертву.
— Прощай Величана, мать рыбацкая. Ты уже сослужила мне добрую службу. Осталось только собрать посевы.
Прода от 18.06.2025, 10:42
В двадцать первый день месяца листопада славяне по традиции отмечали Навью седмицу и поминали ушедших в иной мир. Чистозвана пекла поминальные блины и варила гречневую кашу с мясом и яйцами, которую любил при жизни Беломил. Порой она ощущала незримое присутствие отца в своей жизни и задавала себе вопрос о том, как бы добрый рыбак воспринял перемены в жизни дочери. На душе было тяжело, когда она вспоминала об отце, который ушёл в светлый Ирий почти два года назад. Беломил был добрым, открытым, весёлым человеком. У него было множество друзей, которые и пальцем не шевельнули, чтобы помочь осиротевшей дочери друга. Хотя обычно в сёлах, весях и печищах было принято помогать старикам, вдовам и сиротам. Но на деле выходило совсем по-иному. Многие люди, не имеющие склонности к супружеской жизни, всё же находили себе пару и вили семейное гнездо. Никто не хочет на старости лет остаться без заботы и поддержки. Таких старцев могли снести в лес, снабдив только едой на первое время. Они были обузой для веси. А стать обузой — это самое страшное для человека. Взять хотя бы Ягодку. Старая женщина не жалуется на свою хворобу, которая с ней теперь находится неотлучно. Вот весняки и полагают, что у неё всё прекрасно. Иные даже изумляются, что прыткую старушонку ничего не берёт. Когда человек весел, бодр и улыбается через силу, то люди воспринимают это как само собой разумеющееся. Никто, кроме Велислава, не знает, каких сил стоит Чистозване сдерживаться и держать голову высоко. Многие люди имеют обыкновение клясть свою Недолю и жаловаться на невзгоды. Их за это не стоит судить слишком строго. Только наивно с их стороны думать, что кто-то их пожалеет и решит за них все проблемы. Чистозвана презирала таких бесполезных и беспомощных людей. Она после смерти отца оказалась в тяжелейшем положении, но никогда не ходила по чужим дворам с протянутой рукой. Мол, люди добрые, помогите бедной сиротке, чем можете. От бабушки и Осинки, само собой, помощи никакой. Напротив, Величана постоянно жалуется, что её младшая внучка как разбогатела, так стала свой точёный носик задирать, покон не чтит, родичам не помогает. И ведь находятся простаки, которые слушают злоязычную старуху. Или с полатей упали, и им память отшибло, или просто дурнями прикидываются. Беломил не искал милостей разбогатевших и возвысившихся родственников. Чистозвана тоже никогда ни перед кем не заискавала. Прожила своим трудом без чужих милостей. Друзья отца налетели, как вороньё безжалостное, которое хочет поживиться мертвяком. Обобрали сироту, не напугавшись возмездия Богов. Ну один из них и замёрз прошлой зимой. Так вдовица осмелилась просить продуктов у Чистозваны. Мол, так и так, мы виноваты, но детки малые голодают. У Величаны-то продуктов никто не просит. Знают, что у неё снег в стужу не выпросишь. Решила вдовица, что Беломил был добрый, щедрый и бескорыстный, значит, и Чистозвана же такая. Только не на ту напала. Чистозвана так и ответила ошарашенной женщине:
— Возьми невод, который твой супруг покойный взял в память о моём отце, да налови рыбку на уху детушкам своим горемычным. Остриженную овцу и то дважды не стригут. Почему я должна помогать вашим детям, если у них есть мать, у которой руки и ноги на месте? Кто мне помог, кроме кудесника мудрого, Оленя, который добро не забыл да Ягодки, которая хоть стара да добывает себе сама на пропитание? Она-то с возрастом совесть не потеряла.
— Ты такая же бессердечная как Величана.
— Всё верно. На берёзе яблок не вырастишь. Вот и забудь дорожку к моему дому.
Вдова смертельно обиделась и растрезвонила на всю округу про жестокую и зазнавшуюся дочь рыбака, которая теперь сама зверя добывает, мастерит украшения, расписывает посуду, на торги ездит и барыш нешуточный с этого имеет, а скупа, как Величана да зла как Зима-Морена. Кто-то осудил Чистозвану, иные же зауважали её за крутость и твёрдость характера. Но все поняли, что на её тонкую шейку не присядешь. Другие люди жалели вдову, но никто не спешил ей помогать, хотя и осуждали Чистозвану за резкий отказ. Больше всех, как ни странно, возмущалась Величана.
— Она всегда была бессердечной и себялюбивой. И детей никогда не любила. Мы её в терем взяли, ничего не требуя. Иногда только просили с Ярополком водиться. А эта… Решила, что мы её в прислуги взяли. К Ярополку была неласкова. Может, и она наслала на него птиц волшебных. Вот не зря Род прогневался и не даёт ей ребёночка.
Тут даже скромная и обычно тихая Премила не выдержала.
— Вольно тебе, Величана, возводить на Чистозвану такую напраслину. Это ты-то с людей ничего не требовала? Про прялку подаренную тобой забыла? Или вспомни, как ты Чистозванке потёртые чеботы привезла, причём, явно не на детскую ножку. Износила их твоя Осинка, а выбросить было жалко. Ты дарила им старьё, которое и нищему подать стыдно, а потом своей щедростью на всю весь кичилась. И не надо говорить, что Род гневается только на плохих людей. Многие достойные женщины родить не могут или теряют детей, а всяким, — тут Премила грязно выругалась, — Боги посылают детей, которых они не могут сберечь. Не мечтала я о такой невестке, как Осинка. Скандальная она, делать ничего не умеет, за дитём не смотрит. Только в медный диск гдядится, да старые побрякушки примеряет.
Осинка, которая вышла на шум свары, начала громко кричать и стыдить свекровь, но тут появился угрюмый Вадим.
— Как же вы мне все надоели. На торжище не так шумно, как в родной избе. Что смотрите? — обратился он к любопытным соседушкам. — Дел у вас что ли больше нету. А ты, — кивнул он в сторону жены, — достала меня конкретно. Ещё раз поднимешь голос на мою мать, я твою бабку самолично в лес отнесу. Такое моё последнее слово.
Соседки очень долго смеялись и пересказывали эту сцену, добавив от себя добрую половину подробностей. Оно и понятно, людям заняться нечем. Головников не казнят, скоморохи представления не дают, на торги далеко ездить. Вот и скандал в любой избе становится общественным достоянием.
Пусть люди не любили Величану и Осинку, но и к Чистозване стали относиться значительно хуже с тех пор, как она разбогатела. Обычно простые люди не любят богатых, презирают выскочек и недовольны существующей властью. А ещё больше люди осуждают тех, кто нарушает покон. Мол, так ещё прадеды наши жили, и мы так должны жить, и детям своим заповедуем в своей жизни ничего не менять. Многие весняки и особенно веснячки не могли понять поведения Чистозваны, которая поразительно отличалась ото всех жителей по поведению и мировоззрению. Замуж она не стремилась, всем женихам отказывала, говоря, что боится нового предательства. Она продолжала отцовское дело, сама изготовив удочку из сосны, конского волоса, льняных нитей и ракушек. Предыдущие удочки, неводы и даже челн растащили «верные» друзья. Позже Чистозвана заплатила одному скандинавскому судостроителю, чтобы он изготовил для неё челнок. А позже Чистозвана вместе с кудесником Велиславом повадилась ездить на торги в Златокаменск. Там она вместе со своей теремной подружкой Молчаной продавала украшения, шкурки, а позже по просьбе весняков сбывала и их товары, среди которых была железная руда, добытая на болоте, круги воска, излишки зерна и мёд. Но этот год выдался неурожайным, поэтому многие люди прикупили зерно в соседней веси, надеясь, что уж в следующий раз им повезёт. Чистозвана же вела торговые дела разумно, никого не обсчитывала и не обманывала, как её стрый Уголёк, иные люди были благодарны ей, но некоторые испытывали недоверие к бойкой девке, которая не признавала над собой ничьё главенство. Вдову Синеславу все напротив жалели. Синеслава умела жалиться на свою жизнь, чего никогда не делали Олень, Ягодка и Чистозвана. Новые впечатления ярче старых. Никто не вспоминал, что супруг Синеславы унёс невод в память о лучшем друге, что его жена щеголяла в старом очелье Цветы и колтах, которые смастерила Чистозвана. Забыли люди и о том, что осуждали Оленя, который из-за своей дерзости лишился руки, а Беломил приютил гусляра, который не просил подобной милости. Чистозвана, которую многие считали жестокой, не выгнала старика из дома, а напротив окружила его уютом и почётом. Она баловала старика дорогими ромейскими винами и экзотическими фруктами. Сам Олень мог жить в княжьем тереме, но не захотел покидать свою названную внучку. Он довольно часто ездил в стольный град и привозил оттуда множество новостей. Величана, чей язык в старости стал намного длиннее и злее, чем в юности, говорила, что Олень просто-напросто выполняет роль сводника и подложил её внучку в постель к развратному волхву. Но заслышав подобные речи, даже самые завзятые сплетницы испуганно оборачивались и шикали на дурную бабу. В последнее время Величана сдружилась с Синеславой на почве ненависти к Чистозване. Но даже простодушные весняки не верили в бескорыстную помощь старухи. Баяли, что за вспоможение Величаны Синеслава и её сынки ещё расплатятся сторицей.
Чистозвана же отбросила мирские помыслы в Навью седмицу. Она старалась не думать о том, что многие люди, которых она знала с детства, относятся к ней с настороженностью, старалась не размышлять о войне, которую объявил князь Творислав и его союзники её родному княжеству, старалась вырвать из памяти лица рабынь, которые видела на торгах в Златокаменске. Многие мужчины щупали их тела, осматривали зубы, как добрым коням и покупали приглянувшихся. Одной из рабынь очень сильно повезло, поскольку её купил тиун Милавы. Позже этот молодой человек отозвал в сторону Чистозвану и передал ей приглашение подруженьки былой. Вначале девушка возмутилась, но позже любопытство одержало верх. К тому же, Чистозвана решила, что её подруге из Нави будет интересно узнать новости о своей сопернице. Молчана и Купава так и остались приятельницами Чистозваны, а вот Милаву она воспринимала почти как врага, но ничем не выдала своих чувств. Житьё-бытьё с хитроумным волхвом не прошло бесследно для Чистозваны. За эти два года Велислав стал менее скрытным и суровым и научился улыбаться и радоваться простым вещам, Чистозвана же напротив утратила последние следы своей ребяческой наивности, простодушия и живости, которая некогда столь пленила сурового волхва. Она стала более практичной, безжалостной, циничной и не доверяла никому, кроме Велислава, Оленя, Ягодки, Весенки и, как ни странно, Гордеславы. Даже перед Молчаной и Купавой она играла некую роль, показывая только фасад красивой и приветливой молодой женщины. Подружки в жизни бы не догадались, какие тайны скрывает исстрадавшаяся душа Чистозваны.
Милава приняла былую подруженьку с распростёртыми объятиями. Прежняя Чистозвана, возможно бы, и растрогалась, но сейчас это её насторожило. С чего бы Милаве проявлять такую милость несказанную к полузабытой приятельнице? Да и на ошибках Гордеславы стоило бы поучиться. Может быть, Яронег и взаправду хотел услать брюхатую полюбовницу, но потом передумал. Милава была почти на сносях и надеялась родить сына, которого Яронег обещал признать. Внезапно Чистозвана ощутила такую обиду за себя и за Гордеславу, что не могла не задеть бывшую подругу.
— А ты не опасаешься войны?
— Честно признаться, я только этого и страшусь. А ещё народ возненавидел меня. Какой-то мальчишка даже швырнул в меня комом грязи. Все вспомнили, что я была дочерью боярина, который отравил предыдущую княгиню, ну мать Яронега. Осинку, слава Одину, никто не считает за княгиню.
— Ты до сих пор грезишь о доле воительницы? — с живостью спросила Чистозвана.
— Что? А это. Увы, уже нет. Какая из меня валькирия с таким пузом. А было бы славно родить ребёночка и уйти с викингами за Северное море. Пропади всё пропадом. И Яронег, который не может определиться, как тот медведь из сказания, который то хочет, то не хочет кочевать.
— Из какого сказания?
— А, пустое. Мне мать рассказывала в детстве. Я думала вначале, что это хазарская сказка, а оказалось, что её рассказывал ей какой-то северный шаман.
— А где она встретила этого шамана?
— Без понятия. Как говорят у вас на торгах: «По какой цене купила, по такой цене и продаю». Я думаю, что Яронег по-своему любит меня, но, как говорят ромеи, политика дороже. Если бы Творислав Муромский потребовал моей головы, то князь бы выдал меня. Ты видела красавиц-то?
— Каких ещё красавиц? — не поняла Чистозвана.
— Ну невест водяного. Не смешно ль, мир начался с утопленного князя, а закончился тем, что княгиня утопилась. Заколдованный круг, мать его, — дальше последовала бесцеремонная брань.
— Тебе смешно? — возмутилась Чистозвана
— Да. Сквозь слёзы. Дура я была, Чистозванка. Ах, почему нельзя вернуть тот день, когда принесли в жертву князя.
— А если можно было бы?
— Если бы да кабы, во рту выросли грибы.
— И был бы не рот, а целый огород, — смеясь закончила Чистозвана.
Милава тоже засмеялась, а после неожиданно серьёзно сказала:
— Каждому человеку нужно набить своих шишек. На чужих ошибках никто не учится.
«Ну это как сказать», — подумала Чистозвана, — «я-то сделала свои выводы из истории Гордеславы. Только тебе, моя подруженька заклятая, об этом знать вовсе необязательно».
Милава же продолжила, не обращая внимания на выражение лица подруги былой. Былой ли? Вот и засмеялась Чистозвана, а до этого была сердитая, как Бука.
— Я сразу уехала бы за море с варягами. Рагнар, родич Сигурда, меня звал. А какое почтение они окажут той бабе, что побывала под мужиком?
