Возможно, в скором времени Чистозвана получит возможность убедиться в правоте или шутке отца. После того, как состоится кровавая битва на болоте, её путь проляжет через многие земли. Будет она, как калика перехожая, ходить из веси в весь и рассказывать про гончара, чья Недоля сделала его болотником. Времени у Чистозваны в обрез. В лучшем случае ей будет дадено пять месяцев. Бывает, что зима-Морена приходит намного раньше. Но никогда на её памяти она не задерживалась. А договориться с ней сложнее, чем с Велиславом. Требовать у него чего-то так же бесполезно, как учить лисицу летать. Чистозвана обозлилась на себя за то направление, которое вновь и вновь принимали её мысли. Она стала работать более споро. Длинные стебли крапивы падали в берестяную корзину, пока не заполнили её доверху. Не красоваться этим зарослям больше. Станут зелёные обидчицы неводом для жителя топи.
Управившись с работой, Чистозвана побрела в избушку на курьих ногах. Она была так увлечена работой, что не заметила начавшегося дождика, переходящего в ливень. Пришлось ей отсидеться под вековым дубом, который укрыл девушку от ненастья. Дождь был яростным, сплошным, его потоки не щадили всё живое. Казалось, что сам Перун-громовержец за что-то огневался на жителей срединного неба. Попрятались в свои норы барсуки, зайчики, суслики и тушканчики. Где-то вдали кричала сойка. Шум настырных струй, ударяющихся о зелёный шёлк листьев и трав, коричневую кору деревьев и тёмную землю, прерывался только стуком дятла по осиновому стволу. Как и Величана, сия птица предпочитала осину другим деревьям. Только озлобленная и мрачная душа Величаны любила осину за её дурную славу и тёмный цвет, а дятел предпочитал деревья с мягкой древесиной. Так один и тот же человек может быть любим абсолютно разными людьми. Но если любовь Величаны к дереву была истинной, то дятел любил осину, как лакомка - свой обед. Если разобраться, то Осинка и Ярополк были для честолюбия, злобы и мстительности Величаны таким же кормом. Она не жалела никого, кроме Уголька. Месть старой женщины напоминала серого гусака Тумана, который мог разрастаться до внушительных размеров, превращаясь в белое марево. Мщение Величаны затуманило грядущее не только Златокаменского княжества, но и многих соседних племён. Как огонь требует подкормки, так и отплата за совершённое зло требует новых дров.
Чистозвана вся продрогла, мокрая рубаха с вышитым красным солнцем и мокшанскими обережными знаками так и прилипла к изящному сильному телу охотницы. Эту рубаху сшила для неё старательная Свинья. Чистозвана за эти полгода узнала много нового о мокшанах, среди, которых жили её постылые родичи. Тьфу на них, конечно.
Оказалось, что мокшане не садятся за трапезу, когда идёт гроза. Они боятся прогневать этим сурового Перуна-громовержца. Как-то весь день шёл дождь, и Свинья так и легла спать голодной. Похоже, что и сегодня непогода разбушевалась и расхозяйничалась. Чистозвана всё же встала с земли. Дождь ещё ладно, а неровен час, гроза начнётся. Молонья точно выберет дуб, под которым укрывалась от холодного дождя Чистозвана. Почему? Да хотя бы по той причине, что Перун ненавидит нежить. А она так сроднилась с тёмным колдовским лесом, что… Одно утешение. Говорят, что после смерти колдуны неприкаянными блазнями бродят по свету. Возможно, её душа встретится с душой Велислава, и тогда она объяснит ему всё. Хорош ведун, который не разглядел то, что таится в душе, той, которую он некогда любил. Башмачник, который не может изготовить чеботы для своей суложи.
Чистозвана знала от вездесущей Весенки, чтобы стать колдуньей надо или иметь к этому хыст, или унаследовать способности от родичей, или учиться чародейству у иного более могущественного колдуна, или принять вещь от умирающей ворожеи. Бают, что так чародеи передают свою силу. Все три условия соблюла Чистозвана. Она всё же была внучкой колдуньи, ученицей Велислава, а после Гордеслава передала ей часть своих способностей. Как ни крути, сам Род ей предначертал стать волховкой. Как говорил Велислав, он даже после смерти не отдаст её Вадиму. И где он теперь? Сгубил гончара хитрый ревнивец и успокоился. Как псица, которая ложится на стог сена, словно дразня коров. Сам не гам, но и скотине не дам.
И всё же на душе у Чистозваны потеплело при мысли, что песня была сложена про них с Велиславом. В разные периоды своей девичьей жизни она по-иному понимала эти слова, которые, словно обладали магической силой и могли направить её Долю в нужное русло. Впервые, услышав сию песнь, Чистозвана посчитала её красивой и печальной. Тогда Вадим занимал все её помыслы, к нему и только к нему были устремлены чаяния рыбацкой дочки, ставшей нянькой капризного княжича. Затем же она не раз слышала эту песню, которые переняли гусляры, желавшие угодить княжичу. Наивные! Яронег не мог забыть Оленя, ставшего жертвой несправедливости его отца.
Чистозвана попыталась пропеть знакомые слова, но вместо этого получался какой-то невнятный шёпот. Как говорил тот же Олень: «ворон со сломанным крылом не поёт». Чистозвана и чувствовала себя такой птицей, чьи крылья были обрезаны безжалостной Недолей. Разумом Чистозвана понимала, что ей надо бежать к избушке Яги, чтобы там отогреться у огня-Сварожича, но прирождённое упрямство вновь взяло верх. Она отошла от деревьев и встала на середину прогалины. Её лапти полностью промокли, косы потемнели от стремительных дождевых потоков, рубаху можно было выжимать, но Чистозвана наслаждалась мощью стихии. Ей хотелось раскинуть руки и полететь, как белой лебёдушке к своему соколу. Вместо этого она сбросила никчёмные лапти и заплясала среди мокрых светло-зелёных папоротников. Скоро девки будут водить хороводы и собирать травы. Она же пляшет под дождём, среди колдовских трав, словно призывая выйти волшебных существ. Казалось, что сама Макошь вдохнула в строптивицу новые силы. Чистозвана напоминала безрассудную мавку, завлекающую неразумного красеня вкусить её любви. Она кружилась, приплясывала, обнималась с одинокой берёзкой, растущей на краю прогалины. Тяжело дыша, она опустилась на мокрую траву. Её косы разметались, словно у лешачки, глаза сияли, точно барвинок под струями благостного дождя, высокая грудь тяжело вздымалась. Она сама была грозой. Казалось, что глупый порыв унёс с собой ошмётки её печали и клочья безысходности.
"Дураки редко печалятся", — подумала Чистозвана. Теперь она почувствовала желание петь. Она напоминала беззаботную птичку, которая напорхавшись вдоволь, села на ветку и запела, изумляя весь лес дивными звуками, радующими сердце. Чистозвана не могла похвастаться изумительным голосом, как и княжич Яронег, но она и не ставила целью поразить слушателей, которых не было. Она была одна не только на этой лужайке. Сама себе Чистозвана казалась барвинком, выросшим на утёсе. Иные цветы казались сплошным фиолетовым ковром, радуя глаз своей общностью. Она же была одна, гордо возвышаясь над остальными растениями, преодолев все трудности, пустив корни в каменистой почве. Чистозвана смахнула влагу с раскрасневшегося личика и запела:
—Ты горой пойдёшь,
Ты горой пойдёшь,
Я — долиной;
Розой ты цветёшь,
Розой ты цветёшь,
Я — калиной.
Роза, о которой она пела, временно цвела в саду у Бабы-Яги. Чистозвана решила, что рискованно таскать с собой цветок повсюду. Несмотря на её чародейство, иноземному растению лучше не бывать в разнообразных передрягах. Тут расшалившаяся певунья вздрогнула. Совсем рядом раздался напев, который она поначалу приняла за трели ветра, мха и трав. Чарующий и вкрадчивый голос подхватил её песню.
— А когда помрём,
За родным холмом
Нас схоронят,
Как любили мы,
Как дружили мы,
Будут помнить.
Лицо Чистозваны за одно мгновение побелело, как лебединое перо. Ретивое же сердечко затрепыхалось, точно пойманная белка. Между нею и пришельцем была плотная стена дождя. Но ещё сильнее их разделяла стена вражды, которую невозможно было миновать так легко как водяные потоки. Она опустила мокрые мохнатые ресницы на бледные щёки и досчитала до пяти. Открывать глаза было страшно. Страшно было вновь обмануться. Казалось, что стоит ей коснуться этого видения, как оно само рассеется, подобно утренней звезде, напуганной слепящими лучами солнца.
Через пять секунд, показавшихся ей пятью долгими столетиями, девушка раскрыла глаза. Ничего не изменилось. Знакомая рослая, плечистая фигура стояла всего в нескольких шагах от нее. Только в волосах, отливающих чёрным шёлком, появились белые, как иней, нити.
"Возможно, это любостай, — подумала Чистозвана, — он зачастую является к одиноким и тоскующим женщинам".
Или сам огненный змей почувствовал её тоску и решил выпить душу. А может и само Лихо Одноглазое решило помститься за дочурку или просто-напросто пришло к несчастной девке. Счастливого и нежить стороной обойдёт, а несчастного — с потрохами слопает. Люба им чужая печаль. Правда, змей предпочитает входить к вдовам. Свинья так опасалась змея, что спала в одной комнате с Бабой-Ягой, которая посмеивалась над страхами славницы. Но Свинья надевала рубаху наизнанку, мыла голову специальными травами. Окончательно Баба-Яга озлилась, когда легла спать поздно ночью и обнаружила, в постели семена льна и мака. Свинья перепутала лежанки и насыпала семена на соседнюю перину. Весенка бы одобрила поведение девушки, но Яга разгневалась и изгнала суеверную мокшанку из своей опочивальни, предварительно заставив хорошенько выбить тюфяки и перины да впредь забыть о глупостях.
— Что тосковать о Вадиме, когда ты с ним видишься чаще, чем иные жёны со своими мужьями? Да и не явится змей в мои чертоги. Ты сама подумай, если бы этот безобразник прилетал бы к каждой, кто переживает из-за гибели милого, то много ли народу бы под срединным небом осталось?
Свинья тогда пригорюнилась, но справедливость мудрой лесной чародейки признала.
Чистозвана почувствовала, что ей всё равно, кем является этот гость, пришедший, несомненно, по её душу. Она так истомилась, что готова была хоть в само Закрадье кинуться. Минута счастья стоит унылых месяцев ожидания. Она ступала босыми стопами по мокрой, прохладной и острой траве, ранящей нежную кожу. Это несомненно был её ясный сокол, прошедший сквозь все опасности зачарованного леса и вернувшейся к ней. В своих руках он держал жемчужно-белые пышные гроздья калины. А на шее ведуна красовался алый шнурок.
"Такой повязывают себе непраздные женщины, чтобы уберечься от тёмных сил, которые могут погубить будущее дитя", — с каким-то смехом заметила про себя Чистозвана.
Велислав молчал, пристально глядя на дрожащую от холода хрупкую фигурку. Внезапно он отбросил цветы, которые собирал с такой тщательностью. Букет упал в прозрачную воду малюсенького лесного ручейка, служившего барьером между прогалиной и березняком. Чистозвана с неким сожалением проводила цветы глазами. Порой девицы плели венки и бросали их в Итиль. Считалось, что та, чей венок уплывёт дальше всех, первой станет мужней женой. Чистозвана никогда не верила в подобные гадания, но теперь взволнованно смотрела на плывущие цветы калины. Потом-то она поняла, что они символизируют. Этим жестом Велислав показал, что впервые в жизни взял свои слова назад. Он провёл Вадима по калиновой дороге жертвы, и он же бросил своё решение в воду, как калиновые цветы. Но сейчас девушка была похожа на мокрую взъерошенную пташку и дрожала от холода. Тогда Велислав снял со своих плеч волчью шкуру и, не говоря ни слова, завернул Чистозвану в мех убитого хищника. Она не спрашивала, куда он её несёт. Чистозвана только склонила головку на мощное плечо ведуна и улыбнулась. Она чувствовала как тёплые ладони согревают её продрогшие ступни. Казалось, что этот жар дошёл до самого сердца, наполняя всё существо негаданной радостью. До этого она была барвинком, выросшим на скале, а теперь чувствовала себя диковинным садовым цветком, который появился на свет для того, чтобы его холили и лелеяли. Теперь она была не одна.
Сияние остророгого месяца посеребрило зеркальную гладь пруда рядом с избушкой на курьих ногах. Когда Велислав внёс счастливую, хотя и изрядно озябшую Чистозвану в дом лесной людоедки, он не сробел при виде черепов, украшающих частокол, на что позже Яга не без ехидства указала своему непрошенному гостю.
— Я видал драконов, которые украшали кровли хором варягов. Мне ли бояться черепов? Однако, я не вижу хитроумной головы старой карги Величаны.
Яга, не говоря ни слова, указала на череп, злобно воззрившийся на своего убийцу. Велислав не растерялся. Он взял в руки череп их с Чистозваной врагини и поцеловал несостоявшуюся родичку в костяной лоб. Даже Баба-Яга на какое-то время онемела от подобной лихости.
— Что же ты, ведун, сотворил с останками сей старухи? И как череп оказался у Кощея?
— А как ты сама оказалась в этой чаще? И что с тобой сотворили люди? — в тон ей спросил Велислав.
— Это долгая кощуна, — ответила Яга. — Куда мне спешить?
Яга ничего не ответила дерзкому гостю. Когда пришла ночь, кудесник вышел подышать свежим воздухом и полюбоваться прудом Яги. Велислав попытался отхлебнуть воду оттуда, но тут же поморщился. Вода оказалась солёной, как сиротская слеза. Чистозвана же всё это время спала, как зачарованная королевна. Сердце Величаны Велислав зарыл в землю, названную Гостобрановой могилой. К его ужасу, там выросла калина. Из той калины княжеский оружейник изготовил прочный лук. Велислав сочинил байку о том, что ему жизненно необходимо побродить по старым местам, вобрать в себя силу волшебного леса для свершения нового чародейства. Лук Яронега, сделанный из калины, возросшей из сердца колдуньи, которое зарыли в княжеской могиле, должен был принести смерть захватчикам. Но не объяснять же это вездесущей Яге.
Месяц осветил владения Яги, словно любуясь красотой природы, воспрянувшей после грозы. Капли прошедшего дождя всё ещё красовались на листьях папоротника, напоминая стеклянные бусины, разложенные на светло-зелёной ткани.
Велислав не стал спрашивать хозяйку о том, почему пруд солёный. Она же в свою очередь не возобновляла расспросов об останках Величаны, чья плоть уже стала калиновым цветом. Златокаменцы хоть и изумились кусту, выросшему за считанные дни, но быстро забыли про это диво. Им было, о чём кручиниться.
Когда Чистозвана проснулась, был уже светлый день. Она многажды представляла себе встречу с Велиславом и те слова, которые будут звучать. Но реальность оказалось иной. Ни единого слова не было сказано, только почувствовала Чистозвана, как холод, сковавший её душу, отступает за далёкие моря.
— Без тебя я жила, как в царстве Морены, — произнесла она, но, оглядевшись, поняла, что говорит в пустоту. Чистозвана быстро сбросила с себя рысью шкуру, служившую ей покрывалом, и как была, простоволосая и босоногая, кинулась во двор, едва не сбив с ног Бабу-Ягу.
— Экая ты резвая, славница. Чуть с ног меня старую не сбила. Хорошо, что Свинья пошла на болото, а то решила бы, что сам Змей-Триглав, которого в иных краях прозывают Горынычем, к нам пожаловал.
— Где он?
— Вестимо где. На реке Горынь обитает.
Управившись с работой, Чистозвана побрела в избушку на курьих ногах. Она была так увлечена работой, что не заметила начавшегося дождика, переходящего в ливень. Пришлось ей отсидеться под вековым дубом, который укрыл девушку от ненастья. Дождь был яростным, сплошным, его потоки не щадили всё живое. Казалось, что сам Перун-громовержец за что-то огневался на жителей срединного неба. Попрятались в свои норы барсуки, зайчики, суслики и тушканчики. Где-то вдали кричала сойка. Шум настырных струй, ударяющихся о зелёный шёлк листьев и трав, коричневую кору деревьев и тёмную землю, прерывался только стуком дятла по осиновому стволу. Как и Величана, сия птица предпочитала осину другим деревьям. Только озлобленная и мрачная душа Величаны любила осину за её дурную славу и тёмный цвет, а дятел предпочитал деревья с мягкой древесиной. Так один и тот же человек может быть любим абсолютно разными людьми. Но если любовь Величаны к дереву была истинной, то дятел любил осину, как лакомка - свой обед. Если разобраться, то Осинка и Ярополк были для честолюбия, злобы и мстительности Величаны таким же кормом. Она не жалела никого, кроме Уголька. Месть старой женщины напоминала серого гусака Тумана, который мог разрастаться до внушительных размеров, превращаясь в белое марево. Мщение Величаны затуманило грядущее не только Златокаменского княжества, но и многих соседних племён. Как огонь требует подкормки, так и отплата за совершённое зло требует новых дров.
Чистозвана вся продрогла, мокрая рубаха с вышитым красным солнцем и мокшанскими обережными знаками так и прилипла к изящному сильному телу охотницы. Эту рубаху сшила для неё старательная Свинья. Чистозвана за эти полгода узнала много нового о мокшанах, среди, которых жили её постылые родичи. Тьфу на них, конечно.
Оказалось, что мокшане не садятся за трапезу, когда идёт гроза. Они боятся прогневать этим сурового Перуна-громовержца. Как-то весь день шёл дождь, и Свинья так и легла спать голодной. Похоже, что и сегодня непогода разбушевалась и расхозяйничалась. Чистозвана всё же встала с земли. Дождь ещё ладно, а неровен час, гроза начнётся. Молонья точно выберет дуб, под которым укрывалась от холодного дождя Чистозвана. Почему? Да хотя бы по той причине, что Перун ненавидит нежить. А она так сроднилась с тёмным колдовским лесом, что… Одно утешение. Говорят, что после смерти колдуны неприкаянными блазнями бродят по свету. Возможно, её душа встретится с душой Велислава, и тогда она объяснит ему всё. Хорош ведун, который не разглядел то, что таится в душе, той, которую он некогда любил. Башмачник, который не может изготовить чеботы для своей суложи.
Чистозвана знала от вездесущей Весенки, чтобы стать колдуньей надо или иметь к этому хыст, или унаследовать способности от родичей, или учиться чародейству у иного более могущественного колдуна, или принять вещь от умирающей ворожеи. Бают, что так чародеи передают свою силу. Все три условия соблюла Чистозвана. Она всё же была внучкой колдуньи, ученицей Велислава, а после Гордеслава передала ей часть своих способностей. Как ни крути, сам Род ей предначертал стать волховкой. Как говорил Велислав, он даже после смерти не отдаст её Вадиму. И где он теперь? Сгубил гончара хитрый ревнивец и успокоился. Как псица, которая ложится на стог сена, словно дразня коров. Сам не гам, но и скотине не дам.
И всё же на душе у Чистозваны потеплело при мысли, что песня была сложена про них с Велиславом. В разные периоды своей девичьей жизни она по-иному понимала эти слова, которые, словно обладали магической силой и могли направить её Долю в нужное русло. Впервые, услышав сию песнь, Чистозвана посчитала её красивой и печальной. Тогда Вадим занимал все её помыслы, к нему и только к нему были устремлены чаяния рыбацкой дочки, ставшей нянькой капризного княжича. Затем же она не раз слышала эту песню, которые переняли гусляры, желавшие угодить княжичу. Наивные! Яронег не мог забыть Оленя, ставшего жертвой несправедливости его отца.
Чистозвана попыталась пропеть знакомые слова, но вместо этого получался какой-то невнятный шёпот. Как говорил тот же Олень: «ворон со сломанным крылом не поёт». Чистозвана и чувствовала себя такой птицей, чьи крылья были обрезаны безжалостной Недолей. Разумом Чистозвана понимала, что ей надо бежать к избушке Яги, чтобы там отогреться у огня-Сварожича, но прирождённое упрямство вновь взяло верх. Она отошла от деревьев и встала на середину прогалины. Её лапти полностью промокли, косы потемнели от стремительных дождевых потоков, рубаху можно было выжимать, но Чистозвана наслаждалась мощью стихии. Ей хотелось раскинуть руки и полететь, как белой лебёдушке к своему соколу. Вместо этого она сбросила никчёмные лапти и заплясала среди мокрых светло-зелёных папоротников. Скоро девки будут водить хороводы и собирать травы. Она же пляшет под дождём, среди колдовских трав, словно призывая выйти волшебных существ. Казалось, что сама Макошь вдохнула в строптивицу новые силы. Чистозвана напоминала безрассудную мавку, завлекающую неразумного красеня вкусить её любви. Она кружилась, приплясывала, обнималась с одинокой берёзкой, растущей на краю прогалины. Тяжело дыша, она опустилась на мокрую траву. Её косы разметались, словно у лешачки, глаза сияли, точно барвинок под струями благостного дождя, высокая грудь тяжело вздымалась. Она сама была грозой. Казалось, что глупый порыв унёс с собой ошмётки её печали и клочья безысходности.
"Дураки редко печалятся", — подумала Чистозвана. Теперь она почувствовала желание петь. Она напоминала беззаботную птичку, которая напорхавшись вдоволь, села на ветку и запела, изумляя весь лес дивными звуками, радующими сердце. Чистозвана не могла похвастаться изумительным голосом, как и княжич Яронег, но она и не ставила целью поразить слушателей, которых не было. Она была одна не только на этой лужайке. Сама себе Чистозвана казалась барвинком, выросшим на утёсе. Иные цветы казались сплошным фиолетовым ковром, радуя глаз своей общностью. Она же была одна, гордо возвышаясь над остальными растениями, преодолев все трудности, пустив корни в каменистой почве. Чистозвана смахнула влагу с раскрасневшегося личика и запела:
—Ты горой пойдёшь,
Ты горой пойдёшь,
Я — долиной;
Розой ты цветёшь,
Розой ты цветёшь,
Я — калиной.
Роза, о которой она пела, временно цвела в саду у Бабы-Яги. Чистозвана решила, что рискованно таскать с собой цветок повсюду. Несмотря на её чародейство, иноземному растению лучше не бывать в разнообразных передрягах. Тут расшалившаяся певунья вздрогнула. Совсем рядом раздался напев, который она поначалу приняла за трели ветра, мха и трав. Чарующий и вкрадчивый голос подхватил её песню.
— А когда помрём,
За родным холмом
Нас схоронят,
Как любили мы,
Как дружили мы,
Будут помнить.
Лицо Чистозваны за одно мгновение побелело, как лебединое перо. Ретивое же сердечко затрепыхалось, точно пойманная белка. Между нею и пришельцем была плотная стена дождя. Но ещё сильнее их разделяла стена вражды, которую невозможно было миновать так легко как водяные потоки. Она опустила мокрые мохнатые ресницы на бледные щёки и досчитала до пяти. Открывать глаза было страшно. Страшно было вновь обмануться. Казалось, что стоит ей коснуться этого видения, как оно само рассеется, подобно утренней звезде, напуганной слепящими лучами солнца.
Через пять секунд, показавшихся ей пятью долгими столетиями, девушка раскрыла глаза. Ничего не изменилось. Знакомая рослая, плечистая фигура стояла всего в нескольких шагах от нее. Только в волосах, отливающих чёрным шёлком, появились белые, как иней, нити.
"Возможно, это любостай, — подумала Чистозвана, — он зачастую является к одиноким и тоскующим женщинам".
Или сам огненный змей почувствовал её тоску и решил выпить душу. А может и само Лихо Одноглазое решило помститься за дочурку или просто-напросто пришло к несчастной девке. Счастливого и нежить стороной обойдёт, а несчастного — с потрохами слопает. Люба им чужая печаль. Правда, змей предпочитает входить к вдовам. Свинья так опасалась змея, что спала в одной комнате с Бабой-Ягой, которая посмеивалась над страхами славницы. Но Свинья надевала рубаху наизнанку, мыла голову специальными травами. Окончательно Баба-Яга озлилась, когда легла спать поздно ночью и обнаружила, в постели семена льна и мака. Свинья перепутала лежанки и насыпала семена на соседнюю перину. Весенка бы одобрила поведение девушки, но Яга разгневалась и изгнала суеверную мокшанку из своей опочивальни, предварительно заставив хорошенько выбить тюфяки и перины да впредь забыть о глупостях.
— Что тосковать о Вадиме, когда ты с ним видишься чаще, чем иные жёны со своими мужьями? Да и не явится змей в мои чертоги. Ты сама подумай, если бы этот безобразник прилетал бы к каждой, кто переживает из-за гибели милого, то много ли народу бы под срединным небом осталось?
Свинья тогда пригорюнилась, но справедливость мудрой лесной чародейки признала.
Чистозвана почувствовала, что ей всё равно, кем является этот гость, пришедший, несомненно, по её душу. Она так истомилась, что готова была хоть в само Закрадье кинуться. Минута счастья стоит унылых месяцев ожидания. Она ступала босыми стопами по мокрой, прохладной и острой траве, ранящей нежную кожу. Это несомненно был её ясный сокол, прошедший сквозь все опасности зачарованного леса и вернувшейся к ней. В своих руках он держал жемчужно-белые пышные гроздья калины. А на шее ведуна красовался алый шнурок.
"Такой повязывают себе непраздные женщины, чтобы уберечься от тёмных сил, которые могут погубить будущее дитя", — с каким-то смехом заметила про себя Чистозвана.
Велислав молчал, пристально глядя на дрожащую от холода хрупкую фигурку. Внезапно он отбросил цветы, которые собирал с такой тщательностью. Букет упал в прозрачную воду малюсенького лесного ручейка, служившего барьером между прогалиной и березняком. Чистозвана с неким сожалением проводила цветы глазами. Порой девицы плели венки и бросали их в Итиль. Считалось, что та, чей венок уплывёт дальше всех, первой станет мужней женой. Чистозвана никогда не верила в подобные гадания, но теперь взволнованно смотрела на плывущие цветы калины. Потом-то она поняла, что они символизируют. Этим жестом Велислав показал, что впервые в жизни взял свои слова назад. Он провёл Вадима по калиновой дороге жертвы, и он же бросил своё решение в воду, как калиновые цветы. Но сейчас девушка была похожа на мокрую взъерошенную пташку и дрожала от холода. Тогда Велислав снял со своих плеч волчью шкуру и, не говоря ни слова, завернул Чистозвану в мех убитого хищника. Она не спрашивала, куда он её несёт. Чистозвана только склонила головку на мощное плечо ведуна и улыбнулась. Она чувствовала как тёплые ладони согревают её продрогшие ступни. Казалось, что этот жар дошёл до самого сердца, наполняя всё существо негаданной радостью. До этого она была барвинком, выросшим на скале, а теперь чувствовала себя диковинным садовым цветком, который появился на свет для того, чтобы его холили и лелеяли. Теперь она была не одна.
Прода от 14.08.2025, 10:13
Сияние остророгого месяца посеребрило зеркальную гладь пруда рядом с избушкой на курьих ногах. Когда Велислав внёс счастливую, хотя и изрядно озябшую Чистозвану в дом лесной людоедки, он не сробел при виде черепов, украшающих частокол, на что позже Яга не без ехидства указала своему непрошенному гостю.
— Я видал драконов, которые украшали кровли хором варягов. Мне ли бояться черепов? Однако, я не вижу хитроумной головы старой карги Величаны.
Яга, не говоря ни слова, указала на череп, злобно воззрившийся на своего убийцу. Велислав не растерялся. Он взял в руки череп их с Чистозваной врагини и поцеловал несостоявшуюся родичку в костяной лоб. Даже Баба-Яга на какое-то время онемела от подобной лихости.
— Что же ты, ведун, сотворил с останками сей старухи? И как череп оказался у Кощея?
— А как ты сама оказалась в этой чаще? И что с тобой сотворили люди? — в тон ей спросил Велислав.
— Это долгая кощуна, — ответила Яга. — Куда мне спешить?
Яга ничего не ответила дерзкому гостю. Когда пришла ночь, кудесник вышел подышать свежим воздухом и полюбоваться прудом Яги. Велислав попытался отхлебнуть воду оттуда, но тут же поморщился. Вода оказалась солёной, как сиротская слеза. Чистозвана же всё это время спала, как зачарованная королевна. Сердце Величаны Велислав зарыл в землю, названную Гостобрановой могилой. К его ужасу, там выросла калина. Из той калины княжеский оружейник изготовил прочный лук. Велислав сочинил байку о том, что ему жизненно необходимо побродить по старым местам, вобрать в себя силу волшебного леса для свершения нового чародейства. Лук Яронега, сделанный из калины, возросшей из сердца колдуньи, которое зарыли в княжеской могиле, должен был принести смерть захватчикам. Но не объяснять же это вездесущей Яге.
Месяц осветил владения Яги, словно любуясь красотой природы, воспрянувшей после грозы. Капли прошедшего дождя всё ещё красовались на листьях папоротника, напоминая стеклянные бусины, разложенные на светло-зелёной ткани.
Велислав не стал спрашивать хозяйку о том, почему пруд солёный. Она же в свою очередь не возобновляла расспросов об останках Величаны, чья плоть уже стала калиновым цветом. Златокаменцы хоть и изумились кусту, выросшему за считанные дни, но быстро забыли про это диво. Им было, о чём кручиниться.
Когда Чистозвана проснулась, был уже светлый день. Она многажды представляла себе встречу с Велиславом и те слова, которые будут звучать. Но реальность оказалось иной. Ни единого слова не было сказано, только почувствовала Чистозвана, как холод, сковавший её душу, отступает за далёкие моря.
— Без тебя я жила, как в царстве Морены, — произнесла она, но, оглядевшись, поняла, что говорит в пустоту. Чистозвана быстро сбросила с себя рысью шкуру, служившую ей покрывалом, и как была, простоволосая и босоногая, кинулась во двор, едва не сбив с ног Бабу-Ягу.
— Экая ты резвая, славница. Чуть с ног меня старую не сбила. Хорошо, что Свинья пошла на болото, а то решила бы, что сам Змей-Триглав, которого в иных краях прозывают Горынычем, к нам пожаловал.
— Где он?
— Вестимо где. На реке Горынь обитает.
