Это правый приток Припяти. Древляне дикие каждый год откупаются от него красной девицей. Что значит одна жизнь для общего блага? Так ведь рассуждали жители Золотых камней, когда принесли в жертву Вадима? Так они рассуждали и много столетий назад. Моя избушка с краю, ничего о чужих бедах не ведаю да не знаю.
— Я о Велиславе.
— А, это. Не волнуйся, не съела я твоего кудесника. Мне храбрецы любы. К тому же, трудно понять, что у него на уме. А это разгоняет мою скуку. Во дворе он. По хозяйству старухе помогает. Дрова колет да венички берёзовые плетёт для баньки. Дельный он у тебя.
От последних слов ведуньи волна радости затопила Чистозвану. Даже ведунья сказала «у тебя», словно сразу признавая ту нерушимую нить, что их связала, как цепь, выкованная Сварогом для Морены-Зимы. Но разве можно думать о зиме в такой солнечный летний день?
Свиньи и Ярополка не было в избе. Зачастую неприязнь к одному человеку объединяет лучше, чем дружба. Капризный княжич затаил обиду на хитрого кудесника, который лишил его законного наследства. Этот бойкий мальчуган ничем не напоминал вздорного младшего княжича, но обида осталась. Свинья хоть и разочаровалась в Вадиме, но не могла находиться рядом с погубителем своего милого. Вот теперь они ушли на болото и сидели на бревне, поваленном вчерашней грозой. День был ясный, солнце распустило свои золотые волосы, лаская всё сущее, птицы переговаривались, сидя на ветвях. Лёгкое дуновение полуденного ветерка освежало, капли дождя уже высохли под ярко-золотистыми лучами дневного светила. Месяц не тронул дождевую воду, но летнее солнце всегда подбирает влагу, будь то роса или слёзы туч. Ярополк хвастался тем, как ловко провёл весняков. Он незамеченным прокрался в дом старосты и оставил деревянную лошадку для своего брата. А глупая Премила посчитала, что у них завелись коргоруши.
— Так они же служат ведьмам, — возразила Свинья.
— Так она и подумала на Осинку, — смеясь, заметил малец, который называл непутёвую мать только по имени.
— И что, её казнили как ведьму? — с надеждой спросил Вадим. Сегодня он был на удивление спокоен. Но возвращаться домой к постылой супруге не очень-то и хотелось. Даже родители скажут: «Видели глазки, что покупали». А ведь если бы не Осинка, то его жизнь могла бы повернуться по-другому.
— А её-то за что? — удивился Ярополк, — бабка Премила всю весь обошла. Ни у кого такого деревянного конька нет. Святко рёв поднял. А эта дура решила, что её полюбовник новый преподнёс такой дар ребятёнку. Очень ему нужен чужой нагулок. Всё бы ничего, но эта противная Синеслава подслушала разговор и похитила холсты у веснячек.
— Какой ужас, — воскликнула Свинья.
— Сами виноваты. Надо за добром следить, а не языками чесать.
— Так в нашей веси отродясь татей не было, — всплеснул длинными зелёными руками Вадим.
— Так уж и не было? — передернула Свинья розовыми плечиками. — А кто тогда Чистозвану обобрал? Коргоруши что ли?
— Ну эти люди сказали, что Беломил им обещал.
— А видоков али послухов они привели? Хотя подожди, раз Синеслава обокрала баб из Золотых камней, значит, она вернулась от моего отца.
— Люди бают, что Арысь вернулась к мужу и выгнала мачеху и сводную сестру из его хором. Когда ведьмы услышали о Величане, они обратились в диких зверей и было ломанулись в чащи. Но старший сын моего отца как раз испытывал новый лук, выросший из сердца моей бывшей прабабки. По словам посадника Долеслава, он убил обоих хищниц. Они стали первыми жертвами.
Свинья возрадовалась за сестру, но как же горестно было слушать, как Ярополк величает своих родичей.
Она провела частым гребнем по спутанным после вчерашнего дождя кудрям бывшего княжича. Ярополк продолжал свой рассказ.
— Теперь за твоими родичами присматривает бедная родичка супруга твоей сестры. Синеславе же работать не понравилось. Украла холсты, а когда её уличили, свалила всё на коргоруш. А Весенка и говорит: «Если к тебе приходили коргоруши, то ты ведьма. А если нет, то ты головница». Тут все припомнили, что и её сынки украли подношения. Люди возмутились. Стали настаивать на Божьем суде. А посадник решил просто изгнать вредную бабу.
— Это разумно, — подал голос Вадим. — Она может остаться искалеченной после Божьего суда. А народ у нас жалостливый. Стала бы обузой для целой веси.
— Избирательная жалость у тамошнего народа, — неприязненно заметила Свинья. — За тебя никто не вступился. Чистозвану обобрали. Семье Величаны никто не помог. Надеюсь, это послужит им уроком, что подобные люди не ценят добра. Эту воровку жители кормили, делились последним, а она холсты украла. Ещё на нежить свалить хотела. Только просчиталась.
— А как ты подслушал-то? — спросил Вадим, умилённо смотря на Ярополка. Пусть мальчик не родной ему по крови, но гончар прикипел к нему, как к дорогому чаду.
— Обернулся я котом, только не чёрным, а полосатым. Чёрными-то как раз коргоруши бывают.
— Вот, Ярополк, — назидательно произнесла Свинья, — вот, что бывает с теми, кто зарится на чужой каравай.
— Ты про себя, что ли? — шутливо заметил малец. — Я-то, если возьму чужое, то оставлю щедрую оплату. За коз я расплатился серебром.
— А где ты его взял-то?
— На Тетеривином утёсе. Там есть водопад, струи, которого иногда превращаются в поток серебра. Только тот, кто пожадничает, навсегда останется рабом ущелья. Серебро обратится в лёд, в который вмёрзнет тело жадины.
— И ты не напугался, мой птенчик? — спросил напуганный Вадим.
— А чего бояться? Надо взять ровно столько, сколько помещается в ладони. Только иные набирают серебро в шапку, подол, сапоги. Жадность лишает людей рассудка.
— Разумник ты мой, — со смесью снисходительности и ласки проговорила Свинья.
Ярополк стрелой метнулся к толстому раскидистому дубу, не обращая внимания на недоумённые окрики Свиньи. Он достал из дупла иголки, цветные нити, полотно и тесьму. Свинью весьма растрогали эти подношения, поэтому она не стала спрашивать глуздыря, где он взял подаренные ей вещи. Но затем Ярополк осердился, заметив глупую козу, которая, прельстившись вкусной ивовой корой, чуть не забрела в болото. Глаз да глаз за этими животными. Как только отвязалась, шельма. Хорошо ещё, что попалась она им. Не в болото бы упала, так в зубы волку бы угодила рогатая неразумница. Ярополк решил, что надо раздобыть колокольчик, который придётся повесить на шею упрямому животному. Вернее, колокольчиков должно быть несколько. Другие козы не уступали своей товарке в глупости и упрямстве.
Чистозвана тем временем шла по поляне, усеянной ромашками. Лапти, промокшие под дождём, она повесила сушиться на частокол, а сама обулась в недавно сплетённые лапти. Волосы цвета гречишного мёда были заплетены в косы. Когда первый порыв прошёл, она захотела слегка принарядиться. Тонкую шею обвили деревянные бусы, среди, которых попадались металлические обереги. На какой-то момент ей захотелось сорвать с пальца дорогой перстень, но Чистозвана побоялась мести отвергнутого жениха.
Рядом с солёным прудом находилась поляна, усеянная ромашками. Выпуклая жёлтая серединка, похожа на солнечный диск и незатейливые белые лепестки — вот и вся краса ромашки. Но несмотря на скромный вид, этот цветок был незаменимым для травниц. Она спасала от боли в горле, возвращала аппетит, заживляла раны, помогла тем, кто маялся животом. Применяли её отвар и при ушибах, головной боли, ожогах, фурункулах, больной спине. Благодаря этому цветку даже волосы росли быстрее.
Чистозвана быстро шла по поляне, залитой солнцем, приминая целебные травы и белоснежные цветы. Горячий воздух был наполнен цветочным ароматом. Жужжали пчёлы, вдали слышалось пение легкомысленного жаворонка. Чистозвана подняла глаза на небесную синь. Вчера была страшная гроза, валившая деревья. Сегодня же в небесной реке плавали пышные облака, похожие на белых котят. Вчера душа Чистозваны была подобна мрачному грозовому небу, её веселье было лихорадочным и показным. Сегодня она, напротив, была спокойна, как гладкий небосвод. Её тревоги уменьшились до размера маленького облака-котёнка. Когда-то Беломил ради забавы учил её разглядывать облака и гадать, на какие фигуры они похожи. Как-то Чистозвана напугалась, решив, что облако, как две капли воды, походит на Змея-Горыныча. Тогда Беломил её утешил, пояснив, что это было простой игрой, и никакой змей не прилетит в их весь. Полудетское воспоминание уже не резало её душу сожалением о былом. Она сумела отпустить отца в светлый Ирий. Глаза Чистозваны оторвались от небесных узоров и стали искать ведуна. Она задумалась о том, что ему скажет в первый миг. Ведь вчера они так не произнесли ни слова, если не считать куплетов судьбоносной песни. Чистозвана порывисто сорвала перстень, украшенный алыми каменьями с руки, и зашвырнула в траву, словно ненужную безделушку. Если что, то она возьмёт меч-кладенец, который Баба-Яга прячет от любопытных глаз, и сразится с Кощеем. Хотя плохо отвечать неблагодарностью на добро. Но она не сможет смотреть в глаза Велиславу, если на её пальце будет обручье от иного. Но Чистозвана считала, что Кощей её не осудит. Она ведь не давала ему согласия. Внезапно властные руки сжали тонкую талию Чистозваны. Не успела она отшвырнуть обручье, как хозяин царства мёртвых явился по её душу. Сердце билось, как пойманный в капкан зайчишка. Вкрадчивый голос произнёс следующие слова:
— Не за крапивой ли ты снова пошла, сердечко моё? Так я вчерашний улов собрал для тебя. И о чём ты так задумалась, Чистозванушка?
Позже Чистозвана поражалась тому, как свободно держался её былой полюбовник. Казалось, что они и не расставались никогда. Но тогда она ощутила только облегчение и счастье. Это не Кощей постылый явился, а Велислав, который снова держит её в своих объятиях и называет сладостным полузабытым именем. Чистозвана освободилась из его объятий и повернувшись к волхву, пристально поглядела в его тёмные насмешливые глаза своими бездонными очами цвета медуницы.
— Мои думы просты, как расчёты глупого тиуна. Я думала о том, что готова отпустить отцову душу в светлый Ирий. Некогда один молодой, но ужасно важный волхв отчитал Премилу за грусть по утонувшему сыну. Разве я могла тогда полагать, как сильно я полюблю этого кудесника? Так сильно, что…
Велислав не дал ей договорить, он снова обнял её и зарылся лицом в медовые косы, вдыхая аромат лесных трав, исходящий от роскошных волос Чистозваны. Она ощущала его поцелуи на висках, щёках, губах и шее. Скоро должен быть день Купалы. Ровно три года с тех пор, как они впервые сошлись в лесу. Теперь же всё должно было повториться снова. Девушка быстрым движением сняла с себя поневу, затем рубаху. Чистозвана, потеряв всякий стыд, рванула завязки рубахи своего любого. Внезапно тонкие девичьи пальцы наткнулись на колечко, висящее на алом шнурке. Она почувствовала, как былой жар страсти сменился страшным холодом. Это было колечко Вадима, которое она отдала Кощею.
— Ты?
— А ты не ждала от меня чего-то подобного?
— Я? Да я думала, что ты явишься и спасёшь меня от…
— Тогда на что ты жалуешься? Я это сделал.
— Сделал? Да я несколько месяцев маялась, считала себя кощеевой обручницей. А ты. Ты так развлекался.
— Ради развлечения я убил медвежьего князя. Покатал тебя на спине. Дал мудрые советы. Если бы не я, то на твоих косточках повалялся бы отец Святко. А перстень где?
— Где-где? — передразнила Чистозвана. — В траве.
После этого она вырвалась и непослушными руками стала натягивать на себя одежду. От былого желания не осталось и следа.
— В этом виновата только ты.
— Я? — Чистозвана задохнулась от обиды.
— Кто сказал, что быть мне с Кощеем? А?
— Я не думала, что ты поймёшь всё так буквально, самозванец ты мой.
— Не мог же я сказать тебе правду.
— Это ещё почему?
— Потому что я не хотел получать в обмен на свою помощь новые оскорбления. Думаешь, что мне легко, как слепой птице биться головой о стену твоего равнодушия. Ты и тогда сказала, что любишь Вадима.
— Я не говорила этого, — растерянно заморгала Чистозвана.
— Разве? — нахмурил смоляные брови Велислав. В глазах его была тоска, а губы искусаны в кровь. — Ты сказала, что немного радости тебе будет покрывать бабу, любящую иного. А я ответил, что мне это знакомо.
— Я имела в виду тебя, — прошептала любовница.
— А я не умею читать помыслы, — устало ответил Велислав. — Хотя какая разница теперь-то. Кольцо сыграло свою роль.
— Ничего не сыграло.
— А ты думаешь, Яга так легковерна? Это камни, сделанные из моей крови, затуманили разум хитрой колдуньи.
— Ты пожертвовал своей кровью ради меня? — потеплел голос Чистозваны.
— Я живу ради тебя. Ради кого ещё мне жить? Неужели, ты думаешь, что мне было бы жалко несколько капель крови?
Счастливая Чистозвана крепко прижалась к возлюбленному своим тонким телом. Какое имеет значение его ложь, её упрямство и смерть Вадима, когда её ведун вернулся к ней?
Уже смеркалось, когда любовники оторвались друг от друга. Велислав оделся и подозвал свистом ворона Дара, который поразительно быстро нашёл перстень в траве. Чистозвана протянула руку Велиславу, позволяя снова обручиться с ней. Так она стала тайной волховской суложью.
Спустя две седмицы Велислав ушёл бродить по лесу. Так он, по крайней мере, объяснял своё грядущее отсутствие. Чистозвана не стала мучить его расспросами. Она только пожелала удачи скрытному кудеснику. Свинья обиженно надула губы. От этого её лицо приняло неимоверно смешное выражение.
— Могла хотя бы спросить его, куда он собрался.
— Зачем? Мне достаточно его слов.
— Раньше ты не была такой покорной, — заметила Свинья.
— Раньше я была славницей, а теперь я стала мужней женой, — с гордостью произнесла Чистозвана. Свинья от неожиданности чуть не расплескала куриные щи, которые варились в котелке. Меньше всего ей хотелось бы обвариться кипятком. Ярополк каким-то непостижимым образом приволок курицу, которой свернул шею по пути, кочан капусты и несколько луковиц. С таким добытчиком не пропадёшь. Но испорченная еда была бы плохой наградой мальчику за хитрость и старание.
— Когда ты успела-то?
— Долго рассказывать. Он мой муж, и я подчиняюсь его решениям.
— Но ты же. Он же…
— Да, он кудесник, и что с того? Здесь всё по-иному.
— А как же Кощей?
— Можешь забыть о нём.
— А Яга знает?
— Пусть лучше думает, что всё по-старому. У нас и без того много горестей.
— Не понимаю, как ты могла связать свою жизнь с убийцей Вадима. Это же настоящее предательство.
— Он первый меня научил этому. Только я оказалась лучшей ученицей, чем ты.
— Но вас же все люди осудят.
— Что мне эти жалкие смотни? Много ли разума у этих людей? Они глупые, как чурбаны лесные. Я же живу не ради того, чтобы меня хвалили или ругали. На каждый роток не накинешь платок. Эти люди не сделали для меня ничего доброго. Почему я должна спрашивать их мнение о моей жизни?
Свинья крепко задумалась. Ей всё равно было немного обидно за Вадима. Ведь он ей постоянно жаловался на бывшую невесту.
— Со мной-то всё губы кривила, а с этим… Тьфу.
Дальше начинался бесконечный поток жалоб на Чистозвану, на Осинку, на весняков, на Недолю, на трудности и даже на плохую погоду.
— Я о Велиславе.
— А, это. Не волнуйся, не съела я твоего кудесника. Мне храбрецы любы. К тому же, трудно понять, что у него на уме. А это разгоняет мою скуку. Во дворе он. По хозяйству старухе помогает. Дрова колет да венички берёзовые плетёт для баньки. Дельный он у тебя.
От последних слов ведуньи волна радости затопила Чистозвану. Даже ведунья сказала «у тебя», словно сразу признавая ту нерушимую нить, что их связала, как цепь, выкованная Сварогом для Морены-Зимы. Но разве можно думать о зиме в такой солнечный летний день?
Свиньи и Ярополка не было в избе. Зачастую неприязнь к одному человеку объединяет лучше, чем дружба. Капризный княжич затаил обиду на хитрого кудесника, который лишил его законного наследства. Этот бойкий мальчуган ничем не напоминал вздорного младшего княжича, но обида осталась. Свинья хоть и разочаровалась в Вадиме, но не могла находиться рядом с погубителем своего милого. Вот теперь они ушли на болото и сидели на бревне, поваленном вчерашней грозой. День был ясный, солнце распустило свои золотые волосы, лаская всё сущее, птицы переговаривались, сидя на ветвях. Лёгкое дуновение полуденного ветерка освежало, капли дождя уже высохли под ярко-золотистыми лучами дневного светила. Месяц не тронул дождевую воду, но летнее солнце всегда подбирает влагу, будь то роса или слёзы туч. Ярополк хвастался тем, как ловко провёл весняков. Он незамеченным прокрался в дом старосты и оставил деревянную лошадку для своего брата. А глупая Премила посчитала, что у них завелись коргоруши.
— Так они же служат ведьмам, — возразила Свинья.
— Так она и подумала на Осинку, — смеясь, заметил малец, который называл непутёвую мать только по имени.
— И что, её казнили как ведьму? — с надеждой спросил Вадим. Сегодня он был на удивление спокоен. Но возвращаться домой к постылой супруге не очень-то и хотелось. Даже родители скажут: «Видели глазки, что покупали». А ведь если бы не Осинка, то его жизнь могла бы повернуться по-другому.
— А её-то за что? — удивился Ярополк, — бабка Премила всю весь обошла. Ни у кого такого деревянного конька нет. Святко рёв поднял. А эта дура решила, что её полюбовник новый преподнёс такой дар ребятёнку. Очень ему нужен чужой нагулок. Всё бы ничего, но эта противная Синеслава подслушала разговор и похитила холсты у веснячек.
— Какой ужас, — воскликнула Свинья.
— Сами виноваты. Надо за добром следить, а не языками чесать.
— Так в нашей веси отродясь татей не было, — всплеснул длинными зелёными руками Вадим.
— Так уж и не было? — передернула Свинья розовыми плечиками. — А кто тогда Чистозвану обобрал? Коргоруши что ли?
— Ну эти люди сказали, что Беломил им обещал.
— А видоков али послухов они привели? Хотя подожди, раз Синеслава обокрала баб из Золотых камней, значит, она вернулась от моего отца.
— Люди бают, что Арысь вернулась к мужу и выгнала мачеху и сводную сестру из его хором. Когда ведьмы услышали о Величане, они обратились в диких зверей и было ломанулись в чащи. Но старший сын моего отца как раз испытывал новый лук, выросший из сердца моей бывшей прабабки. По словам посадника Долеслава, он убил обоих хищниц. Они стали первыми жертвами.
Свинья возрадовалась за сестру, но как же горестно было слушать, как Ярополк величает своих родичей.
Она провела частым гребнем по спутанным после вчерашнего дождя кудрям бывшего княжича. Ярополк продолжал свой рассказ.
— Теперь за твоими родичами присматривает бедная родичка супруга твоей сестры. Синеславе же работать не понравилось. Украла холсты, а когда её уличили, свалила всё на коргоруш. А Весенка и говорит: «Если к тебе приходили коргоруши, то ты ведьма. А если нет, то ты головница». Тут все припомнили, что и её сынки украли подношения. Люди возмутились. Стали настаивать на Божьем суде. А посадник решил просто изгнать вредную бабу.
— Это разумно, — подал голос Вадим. — Она может остаться искалеченной после Божьего суда. А народ у нас жалостливый. Стала бы обузой для целой веси.
— Избирательная жалость у тамошнего народа, — неприязненно заметила Свинья. — За тебя никто не вступился. Чистозвану обобрали. Семье Величаны никто не помог. Надеюсь, это послужит им уроком, что подобные люди не ценят добра. Эту воровку жители кормили, делились последним, а она холсты украла. Ещё на нежить свалить хотела. Только просчиталась.
— А как ты подслушал-то? — спросил Вадим, умилённо смотря на Ярополка. Пусть мальчик не родной ему по крови, но гончар прикипел к нему, как к дорогому чаду.
— Обернулся я котом, только не чёрным, а полосатым. Чёрными-то как раз коргоруши бывают.
— Вот, Ярополк, — назидательно произнесла Свинья, — вот, что бывает с теми, кто зарится на чужой каравай.
— Ты про себя, что ли? — шутливо заметил малец. — Я-то, если возьму чужое, то оставлю щедрую оплату. За коз я расплатился серебром.
— А где ты его взял-то?
— На Тетеривином утёсе. Там есть водопад, струи, которого иногда превращаются в поток серебра. Только тот, кто пожадничает, навсегда останется рабом ущелья. Серебро обратится в лёд, в который вмёрзнет тело жадины.
— И ты не напугался, мой птенчик? — спросил напуганный Вадим.
— А чего бояться? Надо взять ровно столько, сколько помещается в ладони. Только иные набирают серебро в шапку, подол, сапоги. Жадность лишает людей рассудка.
— Разумник ты мой, — со смесью снисходительности и ласки проговорила Свинья.
Ярополк стрелой метнулся к толстому раскидистому дубу, не обращая внимания на недоумённые окрики Свиньи. Он достал из дупла иголки, цветные нити, полотно и тесьму. Свинью весьма растрогали эти подношения, поэтому она не стала спрашивать глуздыря, где он взял подаренные ей вещи. Но затем Ярополк осердился, заметив глупую козу, которая, прельстившись вкусной ивовой корой, чуть не забрела в болото. Глаз да глаз за этими животными. Как только отвязалась, шельма. Хорошо ещё, что попалась она им. Не в болото бы упала, так в зубы волку бы угодила рогатая неразумница. Ярополк решил, что надо раздобыть колокольчик, который придётся повесить на шею упрямому животному. Вернее, колокольчиков должно быть несколько. Другие козы не уступали своей товарке в глупости и упрямстве.
Чистозвана тем временем шла по поляне, усеянной ромашками. Лапти, промокшие под дождём, она повесила сушиться на частокол, а сама обулась в недавно сплетённые лапти. Волосы цвета гречишного мёда были заплетены в косы. Когда первый порыв прошёл, она захотела слегка принарядиться. Тонкую шею обвили деревянные бусы, среди, которых попадались металлические обереги. На какой-то момент ей захотелось сорвать с пальца дорогой перстень, но Чистозвана побоялась мести отвергнутого жениха.
Рядом с солёным прудом находилась поляна, усеянная ромашками. Выпуклая жёлтая серединка, похожа на солнечный диск и незатейливые белые лепестки — вот и вся краса ромашки. Но несмотря на скромный вид, этот цветок был незаменимым для травниц. Она спасала от боли в горле, возвращала аппетит, заживляла раны, помогла тем, кто маялся животом. Применяли её отвар и при ушибах, головной боли, ожогах, фурункулах, больной спине. Благодаря этому цветку даже волосы росли быстрее.
Чистозвана быстро шла по поляне, залитой солнцем, приминая целебные травы и белоснежные цветы. Горячий воздух был наполнен цветочным ароматом. Жужжали пчёлы, вдали слышалось пение легкомысленного жаворонка. Чистозвана подняла глаза на небесную синь. Вчера была страшная гроза, валившая деревья. Сегодня же в небесной реке плавали пышные облака, похожие на белых котят. Вчера душа Чистозваны была подобна мрачному грозовому небу, её веселье было лихорадочным и показным. Сегодня она, напротив, была спокойна, как гладкий небосвод. Её тревоги уменьшились до размера маленького облака-котёнка. Когда-то Беломил ради забавы учил её разглядывать облака и гадать, на какие фигуры они похожи. Как-то Чистозвана напугалась, решив, что облако, как две капли воды, походит на Змея-Горыныча. Тогда Беломил её утешил, пояснив, что это было простой игрой, и никакой змей не прилетит в их весь. Полудетское воспоминание уже не резало её душу сожалением о былом. Она сумела отпустить отца в светлый Ирий. Глаза Чистозваны оторвались от небесных узоров и стали искать ведуна. Она задумалась о том, что ему скажет в первый миг. Ведь вчера они так не произнесли ни слова, если не считать куплетов судьбоносной песни. Чистозвана порывисто сорвала перстень, украшенный алыми каменьями с руки, и зашвырнула в траву, словно ненужную безделушку. Если что, то она возьмёт меч-кладенец, который Баба-Яга прячет от любопытных глаз, и сразится с Кощеем. Хотя плохо отвечать неблагодарностью на добро. Но она не сможет смотреть в глаза Велиславу, если на её пальце будет обручье от иного. Но Чистозвана считала, что Кощей её не осудит. Она ведь не давала ему согласия. Внезапно властные руки сжали тонкую талию Чистозваны. Не успела она отшвырнуть обручье, как хозяин царства мёртвых явился по её душу. Сердце билось, как пойманный в капкан зайчишка. Вкрадчивый голос произнёс следующие слова:
— Не за крапивой ли ты снова пошла, сердечко моё? Так я вчерашний улов собрал для тебя. И о чём ты так задумалась, Чистозванушка?
Позже Чистозвана поражалась тому, как свободно держался её былой полюбовник. Казалось, что они и не расставались никогда. Но тогда она ощутила только облегчение и счастье. Это не Кощей постылый явился, а Велислав, который снова держит её в своих объятиях и называет сладостным полузабытым именем. Чистозвана освободилась из его объятий и повернувшись к волхву, пристально поглядела в его тёмные насмешливые глаза своими бездонными очами цвета медуницы.
— Мои думы просты, как расчёты глупого тиуна. Я думала о том, что готова отпустить отцову душу в светлый Ирий. Некогда один молодой, но ужасно важный волхв отчитал Премилу за грусть по утонувшему сыну. Разве я могла тогда полагать, как сильно я полюблю этого кудесника? Так сильно, что…
Велислав не дал ей договорить, он снова обнял её и зарылся лицом в медовые косы, вдыхая аромат лесных трав, исходящий от роскошных волос Чистозваны. Она ощущала его поцелуи на висках, щёках, губах и шее. Скоро должен быть день Купалы. Ровно три года с тех пор, как они впервые сошлись в лесу. Теперь же всё должно было повториться снова. Девушка быстрым движением сняла с себя поневу, затем рубаху. Чистозвана, потеряв всякий стыд, рванула завязки рубахи своего любого. Внезапно тонкие девичьи пальцы наткнулись на колечко, висящее на алом шнурке. Она почувствовала, как былой жар страсти сменился страшным холодом. Это было колечко Вадима, которое она отдала Кощею.
— Ты?
— А ты не ждала от меня чего-то подобного?
— Я? Да я думала, что ты явишься и спасёшь меня от…
— Тогда на что ты жалуешься? Я это сделал.
— Сделал? Да я несколько месяцев маялась, считала себя кощеевой обручницей. А ты. Ты так развлекался.
— Ради развлечения я убил медвежьего князя. Покатал тебя на спине. Дал мудрые советы. Если бы не я, то на твоих косточках повалялся бы отец Святко. А перстень где?
— Где-где? — передразнила Чистозвана. — В траве.
После этого она вырвалась и непослушными руками стала натягивать на себя одежду. От былого желания не осталось и следа.
— В этом виновата только ты.
— Я? — Чистозвана задохнулась от обиды.
— Кто сказал, что быть мне с Кощеем? А?
— Я не думала, что ты поймёшь всё так буквально, самозванец ты мой.
— Не мог же я сказать тебе правду.
— Это ещё почему?
— Потому что я не хотел получать в обмен на свою помощь новые оскорбления. Думаешь, что мне легко, как слепой птице биться головой о стену твоего равнодушия. Ты и тогда сказала, что любишь Вадима.
— Я не говорила этого, — растерянно заморгала Чистозвана.
— Разве? — нахмурил смоляные брови Велислав. В глазах его была тоска, а губы искусаны в кровь. — Ты сказала, что немного радости тебе будет покрывать бабу, любящую иного. А я ответил, что мне это знакомо.
— Я имела в виду тебя, — прошептала любовница.
— А я не умею читать помыслы, — устало ответил Велислав. — Хотя какая разница теперь-то. Кольцо сыграло свою роль.
— Ничего не сыграло.
— А ты думаешь, Яга так легковерна? Это камни, сделанные из моей крови, затуманили разум хитрой колдуньи.
— Ты пожертвовал своей кровью ради меня? — потеплел голос Чистозваны.
— Я живу ради тебя. Ради кого ещё мне жить? Неужели, ты думаешь, что мне было бы жалко несколько капель крови?
Счастливая Чистозвана крепко прижалась к возлюбленному своим тонким телом. Какое имеет значение его ложь, её упрямство и смерть Вадима, когда её ведун вернулся к ней?
Уже смеркалось, когда любовники оторвались друг от друга. Велислав оделся и подозвал свистом ворона Дара, который поразительно быстро нашёл перстень в траве. Чистозвана протянула руку Велиславу, позволяя снова обручиться с ней. Так она стала тайной волховской суложью.
Прода от 15.08.2025, 09:10
Спустя две седмицы Велислав ушёл бродить по лесу. Так он, по крайней мере, объяснял своё грядущее отсутствие. Чистозвана не стала мучить его расспросами. Она только пожелала удачи скрытному кудеснику. Свинья обиженно надула губы. От этого её лицо приняло неимоверно смешное выражение.
— Могла хотя бы спросить его, куда он собрался.
— Зачем? Мне достаточно его слов.
— Раньше ты не была такой покорной, — заметила Свинья.
— Раньше я была славницей, а теперь я стала мужней женой, — с гордостью произнесла Чистозвана. Свинья от неожиданности чуть не расплескала куриные щи, которые варились в котелке. Меньше всего ей хотелось бы обвариться кипятком. Ярополк каким-то непостижимым образом приволок курицу, которой свернул шею по пути, кочан капусты и несколько луковиц. С таким добытчиком не пропадёшь. Но испорченная еда была бы плохой наградой мальчику за хитрость и старание.
— Когда ты успела-то?
— Долго рассказывать. Он мой муж, и я подчиняюсь его решениям.
— Но ты же. Он же…
— Да, он кудесник, и что с того? Здесь всё по-иному.
— А как же Кощей?
— Можешь забыть о нём.
— А Яга знает?
— Пусть лучше думает, что всё по-старому. У нас и без того много горестей.
— Не понимаю, как ты могла связать свою жизнь с убийцей Вадима. Это же настоящее предательство.
— Он первый меня научил этому. Только я оказалась лучшей ученицей, чем ты.
— Но вас же все люди осудят.
— Что мне эти жалкие смотни? Много ли разума у этих людей? Они глупые, как чурбаны лесные. Я же живу не ради того, чтобы меня хвалили или ругали. На каждый роток не накинешь платок. Эти люди не сделали для меня ничего доброго. Почему я должна спрашивать их мнение о моей жизни?
Свинья крепко задумалась. Ей всё равно было немного обидно за Вадима. Ведь он ей постоянно жаловался на бывшую невесту.
— Со мной-то всё губы кривила, а с этим… Тьфу.
Дальше начинался бесконечный поток жалоб на Чистозвану, на Осинку, на весняков, на Недолю, на трудности и даже на плохую погоду.
